Печкина сестра

   Лёнька учится в пятом классе, тепло ему зимой у печки уроки учить.
   Бывало, мать затопит её и напомнит Лёньке, что печь, мол,  не простая, а золотая.  Она будет всегда нас кормить, лечить, обогревать, радовать, а возможно, и детей перепекать.  Насчёт «обогревать» Лёнька ещё понимал.  Ну, а как это лечить, кормить, да ещё и перепекать кого-то, было непонятно.
  А мать продолжала:
- Будем в ней хлеб печь, щи да кашу варить, а уж картошку пожарить, блины испечь или чай вскипятить можно и на плите.
   А Лёнька спрашивает:
-  Как она лечить-то будет, да ещё и перепекать кого-то?
- Очень просто,– отвечала мать. – Вот озябнешь ты на улице или, чего доброго, простудишься – чаю с травками попьёшь, на горячую печку ляжешь, и утром здоровеньким  проснёшься. Ну, а насчёт "перепекать", вырастешь – узнаешь.
    В середине зимы пришлось Лёньке испытать эти  хвалебные лечебные свойства.  И верно, куда и насморк с кашлем подевались после ночи, проведённой на печи.
    В школе Лёнька учился во вторую смену. Бывало, сидит он рядом с печкой, уроки учит, а она вдруг или завоет, или  начнёт  хлопать да шипеть, а то и постреливать возьмётся. Он бегом к огню, мать успокаивает, мол, не бойся, она ведь тоже живая, и ей поговорить охота. Лёнька опять к урокам, а сам всё думает, на каком же языке печки разговаривают и о чём она может говорить, если аж страшно становится.  Чуть позже Лёнька сам  понял печкин язык: всё, оказывается, зависело от дров. У берёзовых один язык, у осиновых другой, а самый громкий – у дубовых. Много раз бывало, когда после такой стрельбы в чугуне со щами угольки оказывались, может быть, даже поэтому щи становились вкуснее, с дымком да  с  угольком. И ещё оказалось, что и дрова-то у них душистые. Принесёт Лёнька вечером с мороза несколько поленьев, сложит их у печки, а к утру они подсохнут и своим ароматом весь дом наполнят. Точно такой же аромат бывает и в парной, когда Лёнька с отцом  в баню с веничком ходят.
     Вот так  в заботах и хлопотах закончилась зима, печь стали топить реже, а уж в конце апреля мать и вовсе закрыла очаг печи заслонкой. Еду стали варить на плите, встроенной в печь. Отец снова начал намекать матери о покупке автомобиля, но опять у него ничего не получилось. Дело в том, что как бы долго ни топили печь, а к утру в доме становилось прохладно, и мать  сначала намекала, а затем стала настаивать на установке голландки в горнице.
- Посмотри,- говорила она отцу,- у  всех две трубы на крыше, у всех есть голландки, а мы мёрзнем ни за что  ни про что!
Теперь уже и Лёнька, идя в школу, посматривал на крыши домов:  и действительно, редко у кого была одна труба. А уж когда он побывал в доме одноклассника, то воочию убедился,  что такое голландка и как от неё тепло.
Отец, видимо, сам понимал, что одной печью дом не согреешь, и согласился с доводами супруги. После майских праздников, когда установилась тёплая погода, отец взялся за дело. Во дворе появилась куча глины и большущее плоское  металлическое корыто. По указанию отца Лёнька пересыпал половину кучи в корыто и стал носить из колонки воду, заливать эту глину.
- Чтобы раскисала,- сказал отец и вдобавок  заставил периодически перемешивать содержимое корыта. Вот где Лёнька узнал, как тяжела бывает обыкновенная штыковая лопата, когда на ней налипает глина, никакими силами её не отлепишь. Отец, зная об этой трудности, заранее вдохновил сына  на этот подвиг, сказав, что он уже большой, что уже семиклассник и что почти  взрослый. Вот и старался Лёнька изо всех сил, а ведь как хотелось сходить на рыбалку  или погонять на  велике,  но приказ надо выполнять.
Затем отец  привёз на своей полуторке красного кирпича, который они вместе разгрузили и бережно, стопкой сложили у входа в дом.
     Сегодня воскресенье, выходной день, отец с утра ушёл куда-то, а через час вернулся с незнакомцем. Они осмотрели глину, кирпич, мужчина размял в руке кусочек глины и посоветовал отцу привезти ещё и песка немного. Затем они вошли в дом, выйдя через короткое время. Лёнька с матерью в это время были неподалёку, видели и слышали их разговор, но удивительно было другое – у мужчины не было одной руки! Проводив гостя, отец объявил, что нашёл отличного печника и договорился с ним о кладке голландки. Мать с недоумением спросила:
   - Вась, а как же он будет работать, если у него нет одной руки?
   - В том-то и весь секрет, Марусь,- ответил отец. - Работу он свою делает не быстро, но зато качественно, а это самое главное!
   - А ведь я знаю их семью, это же сын Бабаевых, они живут на соседней улице! - воскликнула мать.
   - Ну вот, стало быть, соседи! - заключил отец.
Тут и Лёнька вспомнил этого дядечку: он частенько проходил мимо их дома, видимо, на работу, иногда он проезжал на велосипеде, что было очень удивительно, ведь у него была всего одна рука. И ещё Лёнька припомнил, что дядечка этот был весьма симпатичным, у него были слегка вьющиеся волосы, немного грустные глаза, а при ходьбе он шёл с чуть опущенной головой и почти всегда с папиросой.
   Всю следующую неделю по вечерам отец разбирал полы в горнице, выпиливал ножовкой, по указанию печника, необходимое отверстие для фундамента голландки, а затем,  уже с сыном,  выбрав землю в этом месте, они сложили из кирпича и сам фундамент.
Рано утром в  понедельник раздался стук в окно - это пришёл печник.
   - Евгений,- представился он хозяйке и пожал руку отцу и Лёньке.
Затем он подошёл к печи и, слегка поглаживая её, произнёс:
- Ну, здравствуй, мать родная!
Видя, что никто ничего не понял, пояснил:
- Моя работа,-  и, посмотрев на хозяйку, продолжил:
- Ну, как, зимой не подводила?
Вот тут-то все поняли, что к чему, а мать, как бы извиняясь, ответила:
- Слава Богу, не подводила.
Зашли в горницу, печник осмотрел фундамент и сказал:
- Пойдёт.
Отец похлопал Лёньку по плечу и сказал:
- Вот, Женя, тебе помощник. За хозяйкой обед, стало быть, а я, извини, побежал на работу.
- Годится,- ответил Евгений, внимательно посмотрев на Лёньку.
И началось! А началось со вступительного слова печника, где он, обращаясь к Лёньке, произнёс:
- Ну, Лёня, с Богом! Будем с тобой печкину сестру делать!
Не сразу понял Лёнька эти слова.  Ровно неделю возводили печники сооружение. Никогда ранее, хотя Лёнька и пилил с отцом  брёвнышки на козлах двуручной пилой,  он  не уставал так, как в этот раз, помогая печнику и иногда подумывая: «А вот если бы у дяди Жени было две руки, то я, наверное, и помер бы здесь от усталости».
    Но усталость проходит, а то, что Лёнька увидел и услышал от мастера, осталось на всю жизнь. Дядя Женя оказался не только классным специалистом своего дела, но и замечательным рассказчиком, а это не последнее дело при общении с людьми. От родного отца Лёнька столько не узнал, сколько от мастера.
Перво-наперво мастер велел Лёньке надеть брезентовые рукавички, которые он принёс с собой,  и запретил ему приносить со двора более двух кирпичей или не более половины ведра глиняного раствора, объясняя это тем, что, мол, кости у детей пока не окрепли и их нельзя перегружать, а то в Армию кривобокого не возьмут.
    Все свои действия он проговаривал, отчего Лёньке становилось ясно и понятно, что делает мастер. Лёнька узнал, что глиняный  раствор должен быть сметанообразным, то есть почти жидким, и его толщина в кладке должна быть предельно минимальной. При этом печник бросал в каждое принесённое Лёнькой ведро горсть песка и сам же перемешивал это мастерком, поясняя, что местная глина жирновата и требует песка. Кирпич будет укладываться плашмя, как и договаривались с хозяином, при этом мастер показал помощнику, где у кирпича «плашмя», а где «ребро». И ещё сказал:
- Голландка у вас, Лёнька, будет трёхходовкой, запомни!
- Ладно, запомню.
На следующий день отец привёз от жестянщика жестяные кольца для голландки, которые были похожи на бочку без дна, а одно узкое кольцо было даже с простеньким орнаментом. Единственным неудобством для матери и Лёньки было то, что мастер много курил и дым буквально столбом стоял в горнице. Наверное, любимыми или привычными  для печника были папиросы «Север».
  Итак,  кусок рубероида на фундаменте:
- Это, Лёнька, гидроизоляция,- пояснил печник и положил  на него самый первый кирпич, и пошло - поехало... Лёнька не переставал удивляться тому, как ловко печник работает одной рукой, ни одного лишнего движения, а инструментов вокруг него было немало. Тут тебе и мастерок, и какой-то смешной молоток, и отвес с гирькой на шнурке, и деревянный уровень со стёклышком внутри, и складной металлический метр, и ковшик с ручкой, и ещё много чего другого.
Уложив два ряда, печник проверил складным метром диаметр и нахлобучил на кладку первое узкое кольцо.
- Ну, а теперь, Лёнька, проливай раствором между кладкой и кольцом.
 Не сразу понял подмастерье, что нужно делать, мастер показал.
- Я понял, дядь Жень!
 Целых два ведра ушло на проливку, мастер в это время сидел,  покуривал и вдруг неожиданно спросил:
- Лёнь, а Лёнь, а о чём ты мечтаешь?
 Лёнька как будто ждал этого вопроса и тут же выпалил:
-  Я бы хотел заиметь велосипед с моторчиком, как у Сашки Сальникова!
 - С моторчиком, ишь чего захотел, а где же ты денег столько возьмёшь?
- Не знаю,- уныло ответил Лёнька.
- Ты  вот что, Лёнька, давай подрастай скорей и приходи ко мне на следующие каникулы помощником, вот и заработаешь на свой велик с моторчиком!
Ничего не ответил Лёнька своему наставнику, видимо, понимая, что  ему  одному этот вопрос не решить.
- А вообще-то кем ты хочешь быть?
- Я бы хотел стать шофёром, как папа.
- А-а, ну это другое дело, только тебе долго надо будет ждать своего мопеда, - заключил мастер, и они принялись за работу.
В полдень мать пригласила мастеров на обед, но печник отказался, ссылаясь на то что, мол, когда он поест, то не согнётся и ему трудно будет работать, а вот через пару часиков –  пожалуйста. Лёнька же, как нарочно, оголодал, и эти пару часиков показались ему вечностью.
Но вот и обед! Никогда ранее Лёнька  не съедал столько, сколько в этот раз.
Полная  алюминиевая чашка щей с мясом! Это порция взрослого мужчины! Вот что значит поработать во всю силу. Теперь можно считать, что в семье появился настоящий мужик!    
После обеда – а было это примерно в 16 часов –  печник объявил, что на сегодня «будя». Лёньке велел  к завтрашнему дню занести в дом полсотни кирпича и не забывать помешивать раствор в корыте, закурил и отправился домой.
    Вечером отец привёз огнеупорный кирпич и глину для него и сам лично занёс в дом. Мать тут же доложила ему об аппетите сына, в ответ отец одобрительно покачал головой.
На следующий день работа закипела с прежней силой, но появилось небольшая задержка. Печник устанавливал сначала дверку поддувала, а затем дверку топки, для чего надо было зубилом  прорубить в кольцах нужные квадратные отверстия. Но и с этой задачей, как и с последующей установкой дверок под верхнюю заслонку и прочистки дымовых каналов,  мастера справились успешно.
Когда печник устанавливал дверку топки и возводил сводчатый потолок из огнеупорного кирпича, Лёнька несколько раз открывал эту дверку  и заглядывал внутрь, а потом спросил у мастера:
- Дядь Жень, а как же теперь  поленья совать, ведь они же туда не влезут?
- Эх, Лёнька, Лёнька, тёмный ты человек, а про уголь ты слышал когда-нибудь?
- А как же! - ответил Лёнька,- мы в школе разгружали этот уголь из кузова машины у котельной.
- Ну вот, теперь и здесь будете с матерью топить угольком, полведра – и жара будет «айда-велела»!
Тут Лёнька вспомнил про золу, которую мать выгребала из печки в ведро, а он выносил его,  и высыпал золу в уголке сарая, с тем,  чтобы весной, при посадке картошки, мать сыпала горсточку этой золы в каждую лунку для хорошего урожая.
- Дядь Жень, а золу из голландки мать тоже будет сыпать в лунку?
Мастер с удивлением посмотрел на помощника и спросил, о какой золе он толкует.
- Как о какой? Из-под угля которая.
- Ну, Лёня, ну ты даёшь! Это уже не зола, а шлак будет называться, запомни – «шлак», и ни в какую лунку его сыпать нельзя. Им можно будет только посыпать зимой дорожки во дворе и на улице, чтобы люди не поскальзывались, и не переломали себе руки да ноги.    В
 ответ Лёнька промолчал, видимо, размышляя о необычных  свойствах шлака.
С каждым новым кольцом голландка поднималась всё выше и выше,  настало время выпиливать отверстие в потолке. Вот тут-то Лёнька впервые оказался на чердаке своего дома, разгребая засыпку на нём  в том месте,
 где  показал печник.
С удивлением он обнаружил, что труба от их печи пошла не вверх, а сначала  в сторону, а уж затем вышла наружу, рядом с коньком.  Мастер объяснил, что этот горизонтальный участок называется «боровок» и что он его сделал по просьбе предыдущего хозяина, хотя это и не положено.
- А почему не положено? - тут же спросил подмастерье.
- А потому не положено, Лёнька, что от этого уменьшается тяга и замедляется выход сгоревших газов.
И тут же, как бы себе в оправдание, он продолжил:
- Но в данном случае  здесь и полезностей много.   Первое – когда идёт сильный дождь, он обязательно попадёт внутрь трубы, в дымоход, и может его разрушить, а с боровком у дождя номер не пройдёт.  Второе – от боровка на чердаке зимой становится чуть теплее, значит, и в доме теплее, кроме этого, здесь можно будет подвешивать на стропила пучки лечебных трав, банные веники, а то и тыквы до нового года. Третье – с боровком уменьшается сила тяги, значит, и дров надо меньше, а это экономия, сам понимаешь.        Ну и последнее – ты же видишь, если трубу поставить вертикально в том месте, где она выходит на чердак, то пришлось бы её выводить в середине крыши, а этого никто не делает, так как, опять же, дождь будет стекать по крыше и попадать на наружную стенку дымохода и разрушать его. Вот, Лёнька, сколько секретов я тебе выдал!
А возведение голландки продолжалось. Вечером отец выпилил в потолке необходимое отверстие,  и печники со своей кладкой вышли на территорию чердака. Здесь мастер особо старался, так как именно этот участок печей и голландок пожарные контролируют очень строго.
Понадобился войлок, который отец раздобыл у местных татар. Печник вымочил его в глиняном  растворе  и каким-то хитрым образом расположил на границе между чердаком и жилым помещением. Теперь с кладкой дело пошло быстрее, но доставка кирпича и раствора на чердак стала  рискованным занятием, ведь приходилось балансировать на лестнице, да ещё с грузом.
     В середине дня появился отец и занёс во двор асбестовую трубу, сказав печнику, что именно она должна проходить сквозь крышу, а не кирпичный стояк. Печник покачал головой, а когда отец уехал, сказал:
- Ну, вот, Лёнька,  а я хотел тебе на крыше выдру показать, теперь уж не придётся.
Лёнька счёл эту фразу за шутку, ведь он же знает, что выдра живёт в воде и иногда мешает рыбакам ловить рыбу. И только став взрослым, и то случайно, он – уже Алексей Васильевич – узнал, что «выдра» – это часть печной трубы над крышей, сложенная особым образом, так, чтобы атмосферные осадки не стекали по трубе на чердак.
Однако вернёмся к печкиной сестре. Трубу от голландки печник, конечно же, установил асбестовую и на неё надел грибок из жести, чтобы дождь не попадал внутрь.     - Ну, вроде бы мы с тобой, Лёнька, основное сделали: и трубу вывели, и стояк на чердаке обмазали глиной, и все дверки в голландке открываются и закрываются, и лист жести поверх асбеста прибит к полу перед топкой, и мать твоя уже успела покрасить голландку печным лаком. Завтра, наверное, оживлять будем сестрёнку. Эх ты, только сейчас вспомнил, садовая голова, про «хайло» - то тебе рассказать хотел!
- А я и так знаю, что это такое,–  похвастался Лёнька.
- Это откуда же ты знаешь про хайло? - удивился печник.
- Как откуда, у нас тут две тётки всё время ругаются между собой,  и одна другой всегда кричит:
 - Заткни хайло  своё, дура!
А та, вторая, отвечает ей:
- На себя-то посмотри, выдра несчастная!
Печник расхохотался так, что чуть с табуретки не свалился, даже папироска у него выпала изо рта. Из кухни в горницу заглянула мать и, узнав, в чём дело, тоже засмеялась, но Лёньке больше не велела рассказывать такое про соседок.
- Так у них что же, мужья печники, что ли? – сквозь смех спросил мастер.
- Не-е, у них вообще никаких мужьёв нету, только один дяденька приезжает иногда на телеге  то к одной, то к другой.
- Ну, теперь всё ясно, наблюдатель ты наш.
Сегодня воскресенье, печник пришёл чуть позже и вдруг вспомнил, что не сделал одно дело. Зайдя в дом, он вынул верхнюю задвижку и, выйдя с ней во двор, молотком отколол у неё уголок, сказав при этом, что теперь жильцы не угорят при любом раскладе.
     После этого все вошли в дом, печник поставил задвижку на место и обратился к присутствующим с «торжественной» речью.
- Перво-наперво,-  сказал он,- добивайтесь, чтобы голландка не гудела, а уголь в топке как бы тлел, это достигается открытием или закрытием дверок поддувала или топки. То, что верхняя задвижка при топке должна быть открыта, что я сейчас и сделал, вы уже знаете.  Далее, если будете при каждой топке сжигать по половине ведра угля, то голландку надо будет топить два раза в сутки, утром и вечером, а вообще-то на ваше усмотрение.  Желательно каждую десятую топку производить осиновыми дровами, так как это очищает дымоход от сажи, лично я топлю этими дровами по субботам. Ну, и поглядывайте иногда на дым из трубы, он должен быть еле заметным, а не как от паровоза, если, конечно, вы не будете топить «кизами»,  торфяным брикетом или сланцем.
Всё остальное – как и у вашей печи, ну а насчёт золы или шлака, ваш сын  уже  в курсе.
Затем добавил: 
-  А теперь давайте вдохнём жизнь в сестрёнку вашей печи.
Только сейчас Лёнька наконец понял, о какой сестрёнке печник говорил всю неделю. Набросав в топку чурочки и прочий сгораемый мусор, мать подожгла его.
Огонь как бы нехотя разгорался в топке, и все вышли во двор посмотреть на дым.
- Ну, а где же дым-то? - обратился отец к печнику.
- Так вон же он, гореть-то пока особо нечему,– парировал печник.
- Тогда давайте сунем в голландку то, что хорошо сгорает!
- Эт  запросто,–  ответил печник и пошёл в дом.
Через минуту из трубы повалил такой дымище, что его за километр увидишь.
- Вот это годится! – воскликнул отец, обращаясь к вышедшему из дома печнику. - Жень, как же это ты столько дыма раздобыл?
- А очень просто, дядь Вась, обрезки рубероида сунул туда, вот и получай свой дым, а вообще-то, по-хорошему, голландке надо две – три недели просохнуть, а  уж потом топи «айда-велела».
       И здесь Лёнька догадался, что эта присказка «айда-велела» у печника такая же любимая,  как и его папиросы «Север».  Копоть из трубы стала уменьшаться,  и все пошли в дом «обмывать» этот долгожданный дым. Оплату мастер получил в размере шестисот рублей, как и договаривались, плюс сто рублей сверху, по какой-то неписаной традиции. Лёнька также получил от отца  пятьдесят рублей, что для мальчишки целый капитал, на который можно будет купить хорошую готовальню (набор для черчения).
    Сели за стол, отец на правах хозяина произнёс:
- А ну-ка, хозяйка, что есть в печи, всё на стол мечи!
Взрослые сели «обмывать» голландку, а Лёнька  в это время «твёрдо» решил, что когда вырастет, то будет работать только печником, как дядя Женя.