***

Марье Степановне сегодня исполнилось восемьдесят шесть лет. Она уже давно не праздновала дни рождения, уже после того, как похоронила последнего оставшегося у неё из родных – единственного сына Сергея, который умер от отравления алкоголем в соседней деревне. Было это семь лет назад и в маленькой деревушке в бору, где жила Марья Степановна оставалось еще порядка пяти жилых домов. Хоронить сына пришлось на скудную пенсию, так как никаких сбережений у него самого не было, а алкоголичка – сожительница хоть и была еще молодой женщиной, нигде не работала, и особенного желания нести тяготы похорон не испытывала. Жил сын в соседней деревне, но Марья Степановна похоронила его поближе к себе, на местном кладбище, рядом с отцом, чтоб легче было ухаживать за могилой, ведь ходить за пятнадцать километров никаких сил уже не было, а из транспорта у них в деревне даже лошадей уже не осталось.
Утром старуха проснулась как всегда с рассветом, ночью прошел дождь, и на улице было светло и свежо. Несмотря на то, что женщина не помнила, какой сегодня день, природа сама решила отпраздновать за неё это событие. Солнце осветило скромную комнатку своим первым лучом. Марья Степановна подняла голову над белой пуховой подушкой и выглянула в окно. На её старом сморщенном морщинами лице появилась тонкая искренняя улыбка, обнажающая челюсть с уже сильно проредевшим рядом зубов. Марья Степановна превозмогая каждодневную боль, которая теперь постоянно сопровождала любое её движение, подняла руки к голове и вытянула старый гребень, распустив длинные седые волосы. Она потихоньку тряхнула головой, поднялась сначала сидя, потом потихоньку спустила босые ноги на пол. Посидела так несколько минут, встала в своей белой ситцевой сорочке и медленно, прихрамывая на левую ногу, подошла к умывальнику.
Из благ цивилизации женщине еще остались вода и электричество. При этом водяной насос сделал её еще сын, сделал на совесть и научил его ремонтировать, благ, что дом стоял на берегу небольшого болота. В деревне также был старый колодец, про который Марья Степановна никогда не забывала и постоянно его чистила, потому что знала, что водяной насос не вечный и когда-нибудь её придется пить воду из старого колодца. Газ в их деревню так и не подвели, хотя газопровод проходил в метрах двухстах от её дома, а своих денежных средств на такие расходы у старухи не было. Да и к чему обустраивать дом, который после её смерти уже никому не будет нужен. В деревне Марья Степановна осталась единственным жителем.
При включении кран жалобно заскрипел, жалуясь, что его так рано разбудили, поднатужился, и тонкой холодной струйкой потекла на морщинистые руки старухи живительная влага. Женщина умылась, вытерла лицо хлопковым полотенцем, потянулась, как только её позволяло её уже затвердевающее тело. И стала одеваться. Утром Марья Степановна предпочитала ничего не есть, её организм начисто отнекивался от завтраков. Старушка довольно ловко для своих лет надела свою рабочую униформу в виде старенького серого платья, вязанных из распущенных кофт чулков, надела камуфляжную куртку сына, взяла его же удочку, ведро, заготовленную заранее подкормку и наживку из теста и направилась к болотцу. За последние годы Марья Степановна сильно похудела, весь её организм уже начисто готовился к исчезновению, но только душа была наполнена радостью жизни.
Старуха, все также прихрамывая, добралась до прикормленного места на болоте. Сначала закинула в воду пару горстей хлебных крошек, а затем принялась за рыбалку. Ожидание, когда кто-то попадется на крючок старой удочки, стало для Марьи Степановны единственным развлечением и отдушиной. Она не наблюдала за поплавком. Она любовалась природой. С этой стороны болота сквозь бор виднелся рассвет. Сегодня он был как никогда ярким и лиловым. Зрение старуху уже подводило, и она не могла видеть детально каждый лучик поднимающегося из-за леса солнца. Но яркие краски зари наполняли её глаза умиротворяющим восхищением. Она видела яркий огонь сливающихся красок и ни о чем не думала в эти моменты. Иной раз даже пропускала подергивание поплавка, а потом, вытащив удочку без наживки и без рыбы, удивлялась, думая, что забыла нацепить наживку на крючок.
Вкруговую около болота разрастался уже не густой лес. Когда-то это была лесная чаща, но в настоящий момент уже много деревьев вокруг выпилили и остались только самые старый сосны, да маленькие березки и осинки. Само болото, бывшее когда-то большим озером, заросло кустом и камышом, местами где-то еще проглядывались желтые кубышки, но с каждым годом их становилось все меньше и меньше, будто они уходили с годами Марьи Степановны.
За ожидание и любовь Марья Степановна была вознаграждена двумя крупными карасями и пятью прелестными и живучими чебаками. Она взяла маленькое металлическое ведро с рыбой в одну руку, удочку в другую и направилась домой, высыпав все оставшиеся хлебные крошки. По дороге старуха вспомнила, что еще вчера вечером поставила тесто, которое, скорее всего, уже все вывалилось из ведра и, как могла, ускорила шаг.  Запыхавшись и еле поднявшись по крыльцу дома Марья Степановна подошла к ведру с тестом, которое стояло на печи в доме и руками затянула светло-серую массу обратно в ведро и стала месить.
Затем поставила ведро с тестом на стул и включила хлебопечку  - еще один подарок сына. Аккуратно и размеренно заложила тесто в формы для выпечки хлеба и поставила в разогретую печь. Потом принялась за чистку рыбы.
Убранство дома было скромным настолько, насколько только можно себе представить. Дом был маленький. Состоял из двух комнат, одна из которых была оборудована под кухню, а вторая представляла собой смесь гостиной, спальни, игровой, гардеробной и всего остального. Посередине дома расположилась большая печка, которая согревала собой долгие зимние вечера. В кухне, кроме печки была электрическая плита, над которой висел небольшой шкафчик с посудой. Рядом на табурете стояла хлебопечка. Дальше расположился двухместный стол, но у стола уже не стояло никаких стульев, Марья Степановна предпочитала кушать в соседней комнате. И был еще умывальник. В кухню попадали сразу после веранды, никаких прихожих и коридоров в доме предусмотрено не было. Слева от входа стоял холодильник, за которым находилась импровизированная вешалка в виде деревянной доски с гвоздями. На полу в кухне лежала сплетенная из лоскутов старая дорожка.
Марья Степановна быстро разделалась с чисткой рыбы, посолила её и поставила на плиту греться сковородку. Любимым лакомством для нее осталась жареная рыба, приготовленная самым обычным способом в масле, предварительно обваленной в муке. Продукты, такие как мука, масло, соль и сахар,  Марья Степановна покупала в соседнем селе на почте под пенсию. Так же с пенсии платила одному из местных мужиков, чтобы он доставил ей эти продукты, что он охотно делал, сдирая со старухи втридорога за услугу. Но заказывала она редко и надолго, а жила и питалась одна, поэтому ей хватало. Так же для пропитания у неё был небольшой приусадебный участок, и еще один раз в год в конце весны Марья Степановна выбиралась в районный центр, чтобы купить цыплят, которых содержала в курятнике на территории домовладения.
После жарки рыбы Марья Степановна, не спеша, покушала, к этому времени подошло время готовности хлеба. Она вытащила формы с набухшими и слегка подрумянившимися булками, выложила хлеб на печь и накрыла полотенцем. А сама пошла к своим птицам.
С курицами она могла проводить время часами. Не спеша налила воды в несколько сосудов, насыпала корма в кормушки, посмотрела, хватает ли им еще ракушек. Проверила яйца в сене, где сидели наседки. Уделила внимание каждой птичке, поговорила с ними. Одну курицу с больной ногой приставила сначала к водичке, а затем посадила к кормушке. Та благодарно и с удовольствием сначала попила, а потом и поела, и даже попыталась несколько раз встать на больную ногу, что у неё практически получилось. Для Марьи Степановны каждая курочка представляла собой целую историю.
Вот, к примеру, белого петушка она практически вырвала из лап вороны, когда уже пыталась проклевать ему голову. С тех пор он благодарно смотрит на старуху и по утрам самый первый звонко сообщает о поднимающемся солнце. А рябая курочка никак не может отложить хорошие яйца, но настырно старается их высиживать. Марья Степановна знает об этом и подкладывает курочке чужие, так у неё уже получилось пятеро здоровехоньких цыплят. А черненькую курочку Марья Степановна тоже спасла, только из зубов еще одной своей любимицы – рыжей кошки Мурки, которая хотела полакомиться желтым комочком, но получила от старухи такую взбучку, что больше близко к курицам не подходила.
Мурка была потомком кошек королевских кровей, только кроме неё об этом никто не знал. Все кошки считают, что они потомки каких-то важных персон. Старуха любила Мурку, но с мнением её не считалась и часто забывала её кормить. При этом кошка сама себе превосходно находила пропитание в виде пойманных мышей, мелких птичек и даже рыбешек.
После общения с курицами Марья Степановна шла домой, чтобы в прохладе дома переждать горючий летний зной. В этот момент старуха надевала старые очки своего умершего мужа с огромными линзами и принималась за чтение. У нее в комнате стоял большой шкаф с книгами, самого разного содержания. Гурманы литературы нашли бы в этой библиотеке даже пару редких экземпляров. Она уже прочитала их все и по нескольку раз. Останавливалась чаще всего на полном собрании сочинений Пушкина, как бы банально это не происходило. Марья Степановна знала наизусть Евгения Онегина, много пушкинских стихов. Иной раз, даже уже не водя глазами по строчкам, могла угадать, что написано на странице той или иной книги этого прекрасного поэта.
После того, как стихал летний зной, Марья Степановна шла на свой огород и до самого вечера копошилась там, заботясь о растениях, которыми она потом питалась всю зиму. После огорода старуха снова шла к курицам, потом умывалась под самодельным душем, где вода нагревалась от летнего солнца и ложилась спать.
Так проходил каждый день умирающей одинокой женщины в старой глухой деревне, в которой она осталась последним жителем. Раз в неделю Марья Степановна растапливала свою покосившуюся баню. А раз в месяц ей приносила пенсию молодая почтальонка на велосипеде.
Это была женщина тридцати семи лет, худощавого телосложения, с длинными волосами, собранными в тугую косу. Её звали Светлана. Она была замужем, у неё был один сын, который на тот момент учился в городе. Муж у неё работал вахтой месяцами где-то в северных районах. Она в большинстве сидела дома, убирала по хозяйству и, чтобы не скучать подрабатывала почтальоном на почте.
- Марья Степановна, привет! – крикнула Светлана, подъехав к полуразвалившемуся забору дома старухи, а потом шепотом добавила. – Совсем плохая старуха становится, даже калитку не выставила по весне.
Марья Степановна прихрамывая, но все же торопясь, в своей длинной юбке, калошах на шерстяные носки, все той же камуфляжной куртке и платком на голове ковыляла навстречу долгожданной почтальонке. Старуха не столько ждала пенсию, сколько хотела поболтать со Светланой.
- Светочка, дорогая, как я соскучилась, проходи, моя хорошая, -  старуха помахала гостье и сама направилась в дом.
Около дома в тени стоял самодельный деревянный стол, рядом с которым была к стене дома прикреплена лавка. Светлана села на лавку, поставила на колени свой рюкзак, достала оттуда кошелек с квитанциями и ручки, скрупулезно отсчитала восемь тысяч девяносто шесть рублей сорок копеек и положила на стол, прикрыв сверху ручкой, чтоб сквозняком не сдуло.
Марья Степановна вышла из дома с разносом, на котором стоял заварник, а еще были две тонкие чайнушки, две ложечки, большая тарелка с выпечкой и маленькая пиалка с вареньем из малины.
- Смотрю, ты ждала меня, Степановна, - весело заметила Светлана.
- Конечно же. Я твоего прихода, как света в оконце жду, не зря тебя таким светлым именем назвали. Что там нового в деревне. Как там краля поживает, Миринка?
- Степановна, - с укором произнесла Светлана, - бывшая твоего сына уже лет пять там не живет. Я ж тебе каждый раз говорю.
- Да и Бог с ней, - как ты-то поживаешь, как твой Максимка?
- Ох, - вздохнула Светлана, - не знаю, чего с этим оболтусом сделать. Опять пьяный за рулем попался. Так ведь ладно, что его останавливают. А если он кого-нибудь убьет или сам убьётся?
- Так пусть Олежа продаст машину-то, она все равно не нужна ему. Только Максим на ней и разъезжает.
Марья Степановна приподняла крышку заварника. В тот же момент по округе стал разноситься приятный успокаивающий запах травяного чая.
- Опять ты свои травки запарила? Я ж опять сегодня спать лягу с него раньше, чем положено.
- Зато нервы успокоишь, - заметила старуха.
Светлана стала рассказывать о своих проблемах самому лучшему в мире слушателю.
- Знаешь, Марья Степановна, а я ведь опять к Владу ходила. Нравится он мне очень, не могу. Такой шикарный мужчина. И помогает во всем, если попрошу. Вчера вот приходил  и дверь в туалет починил. Муж все по вахтам да по вахтам. Как приезжает только гуляет, да не делает ничего. Последний раз две недели назад был, так опять загулял. Кто-то ему про Влада из местных рассказал. Так он так меня отделал, что до сих пор синяки не прошли. Вот видишь, - Светлана припустила рукой горловину футболки, обнажившую уже дряблую кожу груди, на которой крупными пятнами красовались  два желто-зеленых уже заживающих синяка, размером с доброе яблоко каждый.
- Вот он сукин сын! Ты ему хоть сдачи дала?
- Ой, я за нож схватилась. Судить меня будут, Марья Степановна.
- Так ты скажи, что ты невменяемая была, защищалась.
- И так защищалась, там статья даже такая есть за то, что слишком сильно защищалась, - со смехом заявила Светлана. – И экспертизу мне проводили психическую. Сказали, что здоровая я, только алкоголизмом болею.
- Так кто в наше время алкоголизмом не болеет! Все пьют, - тоже заулыбалась Марья Степановна.
Женщины проболтали несколько часов. Светлана стала собираться. Марья Степановна никак не хотела отпускать собеседницу, но та вырвалась и по дороге уехала в сторону соседней деревне. Старуха еще долго смотрела вслед сначала уходящему пятну, а потом и просто на пустую дорогу. Какие мысли были в тот момент у этой умудренной жизненным опытом женщины, одному только Богу известно. Последний месяц лета радовал теплыми деньками, солнце светило ярко, но жаром уже не полыхало. Лес начал желтеть.
Марья Степановна в прошлом месяце попросила Светлану привезти ей свежих искусственных цветов для могилы сына и мужа. Светлана выполнила просьбу и привезла старухе двенадцать ярко красных искусственных роз. Поэтому сразу после отъезда почтальонка Марья Степановна пошла на кладбище. Взяла с собой выпечку и цветы. На кладбище кроме неё уже давно никто не появлялся, поэтому оно почти полностью заросло травой. Остались только две чистые и ухоженные могилы – её мужа и сына. Она не огораживала их металлическими оградками. Старуха верила, что когда наступит судный день, те души, которые лежат в огороженных могилах не смогут выбраться наружу, к Богу. Около могил у нее стояли заготовленные веник и грабли, с собой она принесла бутылку с водой, чтоб помыть плитку и памятники. Она бережно прибралась на могилках, собрала старые, выцветшие цветы и поставила свежие розы по шесть штук на каждую могилу. Помыла блюдца, стоящие перед памятниками, положила в каждое выпечку и села на лавочке напротив фотографий своих родных.
- Когда ж я-то к вам упаду, - со вздохом произнесла Марья Степановна. Больше она в тот день не произнесла ни слова. Даже вечером с курями своими не разговаривала, все думала о чем-то.
В одно  утро Марья Степановна встала почему-то очень голодной. Вскипятила чайник и принялась жадно глотать хлеб, практически не жуя. Делала она это, даже не одеваясь. После этого с решительным видом направилась к шкафу, достала оттуда коробку с лекарствами. Коробка была большая, таблеток разных было много. Но давно уже Марья Степановна не выбиралась в больницу и не обновляла коробку. Сроки годности почти всех таблеток вышли. Она выложила таблетки на стол.
Затем пошла в комнату, открыла шкаф, где хранилась одежда. На одной из полок были приготовлены вещи на случай её смерти. Там лежало новое белье, платье, тапочки, гребешок и платок. Так же была ткань на гроб черного и красного цветов, деньги и полотенца. Марья Степановна еще раз все перепроверила. Решительно развернулась и пошла на кухню.
На кухне налила банку воды. И стала распечатывать все таблетки. На столе у неё образовалась небольшая кучка из разноцветных таблеток и капсул. Тут Марья Степановна стала резко запихивать трясущимися руками горстями в рот и запивать водой из банки. Сколько таблеток было в кучке, она не считала, но выпила их все. А через полчаса у неё началась жуткая рвота.
Рвало старуху долго, все это время она в одной сорочке была на улице около бочки с водой, приготовленной для полива растений. Около этой бочки Марья Степановна с вывернутым наизнанку желудком рухнула и уснула. Проснулась уже ночью оттого, что ужасно замерзла. Чувствовала себя как будто пьяная, у неё ужасно кружилась голова. Старуха проклинала себя за то, что совершила. И стала молиться и просить прощения у Бога за свой поступок, ведь самоубийство – это такой же грех, как и убийство у православных христиан. Она встала и пошла домой. Дома села в кресло и уснула до утра. Утром вне очереди стала топить баню. После случившегося Марья Степановна неделю не могла толком ничего есть, и похудела еще больше.
В тот год зама наступила рано. В начале октября еще до покрова выпал снег. Светлана пенсию привезти в связи со снегом старухе не смогла, привез водитель почтовой машины, который ехал в еще одну дальнюю деревню. Он с Марьей Степановной долго не церемонился, отдал деньги и был таков. Про Светлану он ничего не знал. Последний раз, когда она приезжала, она сказала Марье Степановне, что скоро должен быть суд, но муж её на вахте, поэтому суд, скорее всего, отложат. А еще сказала, что у неё есть адвокат, бесплатный, и он ей помогает. Марья Степановна решила, что раз появился адвокат, то дело плохо.
После того, как Светлана не приехала, Марье Степановне сделалось хуже. Стали еще сильнее головные боли, тело ломило постоянно. Она уже не могла ходить на рыбалку. Успела за лето сделать все заготовки на зиму и из дома выбиралась только к курям. Читать старуха тоже перестала, глаза от чтения словно вываливались из орбит – такие были боли.
Она все больше лежала. На кладбище по снегу не стала ходить. Откапывать было бесполезно, да и тяжело. Сил хватало только на то, чтобы протопить печку, накормить птиц и что-нибудь быстро приготовить покушать. Два месяца подряд пенсию Марье Степановне привозил водитель почтовой машины. Снега еще было немного, до дороги на село, которая прочищалась трактором, идти от дома старухи было примерно коло полукилометра. Водитель сильно матерился, когда ему пришлось идти не по протоптанной тропинке. Марья Степановна отругала его за невежливость, а он сказал, что больше сюда не придет.
В один из морозных дней старуха уснула на кресле. На улице раздувался ветер, по всем приметам было видно, что будет сильный буран. В дверь постучали.
- Открыто, - крикнула Марья Степановна.
К ней иногда захаживали зимой на огонек какие-нибудь заблудшие охотники, которые почему-то не могли найти проходившую рядом дорогу, но видели свет в окне или дым из печки и шли на него.
Дверь заскрежетала, послышались шаги, а потом дверной хлопок.
- Здравствуйте, - услышала Марья Степановна молодой игривый мужской голос. Старуха повернула голову. В дверном проеме, ведущем в комнату, почти упираясь в косяк стоял молодой человек в полицейской форме.
- Как это вы у нас тут одна поживаете? – спросил мужчина, - а я участковый, Василий меня зовут.
- Баба Маша, - сказала Марья Степановна. Никто её так не называл. Внуков у неё не было ни одного. Но сейчас ей почему-то захотелось представить себя настоящей бабушкой.
- Баб Маш, что вы в райцентр-то не уедете, давайте с опекой переговорю, да с администрацией, увезут вас в дом престарелых, там печку топить не надо, газ, тепло, кормят три раза в день, вкусно.
- Внучок, Вася, какой мне дом престарелых, какая разница, где помирать! – возразила старуха, - а тем более там людей много, а  их давно уже не люблю.
Участковый обошел комнату, не разуваясь, как отметила про себя Марья Степановна. Задавал еще много глупых вопросов и все склонял к переезду в районный центр. Потом выглянул в окно, уже стало смеркаться, вежливо попрощался. Тут старуху осенило:
- Внучок, а ты Светлану знаешь, почтальоном работает у вас там в деревне.
- Знаю такую, конечно. Мужа своего недавно ножом пырнула, а что?
- Так как у неё дела-то? Не посадили её за это.
- Нет, там вред средней тяжести был, помирились они на суде. А сама Светлана уехала к сыну в город, кодировать его, кажется, давно я её уже не видел. Дом они сдали какой-то новенькой молодой учительнице. Ладно, баб Маш, не болейте, - с этими словами участковый вышел, захлопнул дверь. А через некоторое время выключили электричество. А может от ветра разорвались провода. Марья Степановна так и уснула на кресле в темноте.
Утром электричество так и не включили. Старуха разогревала суп на печке. У дома намело сугробы по самые окна. Так без света Марья Степановна прожила неделю. Через неделю начались морозы. Перемерз насос. Марья Степановна пыталась найти сама место, где переморозило, но из этого ничего не вышло. Сугробы намело уже большие. Колодец тоже замело, да и вода там перемерзла. Старуха стала топить снег для питья и готовки. Электричество так и не подали.
Тут Марья Степановна решилась. Какие мысли сподвигли её на этот шаг, никто сказать не может. Но в одно раннее утро, когда на улице было по зимним сибирским меркам тепло, собрала она узелок, в который сложила принадлежности и деньги, приготовленные на смерть, еще необходимые вещи на первое время для проживания, оделась потеплее и решительно направилась к дороге на село, чтобы переждать оставшуюся зиму в доме престарелых.
***
Тело Чирковой Марьи Степановны нашел охотник из села Петрушкинj, куда она направлялась в дом престарелых, спустя две недели после её смерти. Охотник шел по знакомым местам примерно в двухстах метрах от основной дороги. Тело старухи было изрядно изуродовано падальщиками, но сохранило твердость от мороза. Похоронили её силами Администрации села Петрушкино со старого края кладбища, чтобы пустая неухоженная  могила не портила  вид.