12 апостолов Глава 6

Глава 6.
    В Киеве Любич определил Волхема в просторный  дом своего друга Богуяра, который со дня на день должен был появиться с заморским слепцом Фотием. На пороге дома их встретила разбитная непонятных лет девица, которую Любич назвал Лушкой. Он строго посмотрел на девку и приказал ухаживать за гостем как за самим хозяином. Та в ответ не то хихикнула, не то чхнула и тут же скрылась в доме. Волхем выбрал себе маленькую каморку, наполовину заваленную какими-то пузатыми мешками и перевязанными верёвками узлами. Зато в углу комнатёнки у небольшого оконца под стеклищем стоял высокий топчан, застеленный войлочным одеялом. Любич тут же ушёл, торопясь к себе домой, где его ждала молодая жена и двое повзрослевших сорванцов. Волхем сам ещё раз обошёл дом и в одной из комнат с большой хозяйской печью отыскал Лушку. Та что-то стряпала и напевала себе под нос незатейливую песенку. Увидев старика в чёрных одеждах, она ни сколько не смутилась и тут же предложила Волхему наполненное доверху горячими пирожками с капустой блюдо.
- А ты батюшка пока откушай, а я в каморке приберусь.
Девка хотела улизнуть из комнаты, но Волхем удержал её за руку.
- Погоди. – Он строго смотрел ей прямо в глаза и шутки шутить не собирался. – Ни кому не говори, что в доме купца гость живёт. Не нужно чтобы кто-то знал об этом. Поняла?
Лушка улыбнулась и передёрнула плечиком, словно заигрывая со стариком.
- Как скажешь батюшка. Ни кому, так ни кому. Что я дура какая, чтобы молва пошла, будто я у себя под боком в отсутствие хозяина полюбовника пригрела. Богуяр не простит.
Волхем удовлетворился ответом и отпустил её руку.
- Вот и ладно. – Потом совсем другим тоном спросил: - А скажи девка, какое у вас окошко на хоромы княжеские выходит? Хочу издали на князя поглядеть.
Лушка прыснула в кулак, но потом серьёзно ответила:
- До князя далеко, но по широкой улице видно всех, кто к нему или от него идёт.
Она отвела его в светлицу с широким окном и показала пальцем куда-то за крыши домов.
- Там терем княжеский, а дорога к нему одна. Смотри, коли надобность есть. Только глазищи свои чёрные не сломай – князь редко на люди показывается. Вот воевода, иногда на коне своём проскакивает, да бояре всякие на поклон к князю пройдут. А так одни чернецы да норманны пьяные тут шляются. – Лушка прищурила один глаз и заговорщицки спросила: - А тебе, зачем князь? Может ты его того…
Она не успела сказать, как Волхем быстро сгрёб её в охапку, притянул с неимоверной силой к себе и прикрыл ей рот своей ладонью.
- Цыц, дура! Заколдую на веки за такие слова! – Волхем говорил тихо, но убедительно. – Если твой язык не лишний, то прикуси его и не болтай ерунды! Я сам приехал, чтобы охранять князя и всяких неугодных от него отваживать. А ты мне помогать в этом будешь и молчать, даже если сам хозяин твой тебя расспрашивать будет. Поняла?
Прижав руки к груди, Лушка долго кивала головой и что-то пыталась ответить Волхему, едва ворочая во рту пересохшим от страха языком.
- Иди, убирайся, да помни, о чём я тебе говорил.
Колдун отпустил девку и подошёл к окошку. Солнце было ещё высоко, а кусок проезжей дороги не вселял в Волхема никакого оптимизма и духовного подъема. Закутавшись в свой чёрный плащ, он вышел на улицу и направился в сторону, где слышен был редкий стук большого барабана. Волхем давно был в Киеве и теперь с трудом узнавал преобразившийся город. Крепостные стены стали выше, а количество боевых башен увеличилось вдвое. Массивные крепостные ворота оказались нечета прошлым, прогнившим от частых дождей и местами обугленных от вражеского огня. Казалось, сам город расширился, хотя, как и прежде находился в пределах крепостного круга. Жилые дома подросли вверх, обзаведясь резными окнами и такими же раскрашенными петухами на коньках крыш. Время делало своё дело, изменяя лики городов и самих людей порой до неузнаваемости.
Стук барабана стал нестерпимым, и от его стука гудело в голове и припекало в груди. Само капище отстояло от городских улиц и тесно прижималось к крепостной стене. Тут же, отделённая большими валунами, находилась небольшая площадь, на которой собирались во время сполоха дружинники и горожане. По кругу капища, как и полагалось, были установлены высокие массивные столбы с ликами родных Богов, а посредине смотрители уже начинали выкладывать солидный костёр для ночных мистерий жрецов. Тут проходило их главное таинство общения с Богами, но при этом сами голоса, идущие от ярких звёзд, могли слышать только посвящённые. Лица самих посвящённых показались Волхему измученными и выражали беспросветную тоску. Видимо заветных голосов они не слышали уже давно, потому даже рассевшихся прямо на камнях капища выделяли усталые сгорбленные тела. Волхем подошёл к одному из вкопанных в землю столбов с ликом Велеса. Подняв глаза к верховному божеству, он долго стоял, едва шевеля своими губами, пытаясь донести до него свои чаяния и мысли. Волны молитвенных слов, исходящие из души и сердца старика проходили сквозь изваяние и поднимались вверх к солнцу, но ответом на его призывы была лишь неестественная тишина, опускающаяся сверху густым туманом безмолвия. Боги молчали! Волхем резко отвернулся от своего кумира и пошёл вон с капища. Он чувствовал, как острые взгляды посвящённых впивались в его спину острыми иглами не то злорадства, не то обречённости. Удары барабана неожиданно смолкли, на мгновение сняв с души напряжение, и отпустив звенящий словно перетянутая струна нерв. В себя Волхем пришёл только за священным кругом, когда осознал, что идёт по широкой улице в направлении княжеского терема. Когда капище осталось далеко за спиной, он оглянулся и к своему удовлетворению заметил за полсотни шагов позади себя знакомую фигуру своего подручного Глеба. Тот, не спеша шёл позади старика и вёл на поводу своего коня. Под его широкой накидкой угадывался, висевший на поясе короткий меч, который тот то и дело поправлял левой рукой. Как и было условлено, Глеб не приближался к Волхему, но находился в постоянном его поле зрения. В чужом городе такая мера безопасности была не лишней, а ловкий парень мог совладать с десятком обычных ратников, А главное заключалось в том, что Глеб всегда был под рукой и всегда был готов выполнять любое поручение. Это вселяло некую надежду в Волхема, что своё задуманное дело с таким помощником он наверняка доведёт до конца.
Чем ближе Волхем приближался к княжеской хоромине, тем чаще на его пути стали попадаться до зубов вооружённые норманны, которые вели себя с простым людом нагло и бесцеремонно. Горожане на удивление по отношению к ним вели себя спокойно, не обращая внимания на провокации порой пьяных в стельку наёмных воинов. Тут же, но уже ближе к терему небольшими группами, словно стражники, переминались с ноги на ногу княжеские дружинники, как бы исподволь не пуская к владениям князя всю эту пьяную свору. Иногда между воинами завязывалась перебранка, не доходящая до прямых столкновений, но норманны всегда отходили в сторону, не вытаскивая на свет божий своих длинных мечей. Что-то их сдерживало от решительных действий и применения его против княжеской дружины. Почему-то Волхему показалось, что причиной этого сдерживания являлся не только заключённый между ними временный союз, но и нечто большее, чего он понять пока не мог. Перед теремом как всегда было многолюдно. Народ тут и приторговывал и заключал различные сделки. Тут же тебя могли остричь под горшок и вырвать клещами гнилой зуб. Перед теремом всегда собирались зеваки и любители почесать языком. Одним словом, если хочешь узнать нечто тайное и секретное, то эта площадь как раз для этих дел. Волхем не спеша стал приближаться к крыльцу терема, слушая между делом гудящую словно рой пчёл толпу. Говорили многое и разное. Как у Барбарихи кто-то ночью увёл корову, а дед Калыван провалился в старый высохший колодец и неожиданно для себя, нашёл в нём спрятанное кем-то золото. Поговаривали, что скоро из-за моря прибудут купцы с диковинным товаром, только вот покупать этот товар будет не за что, и что якобы сам князь наказал купцам привезти ему с самой Византии для своей княжны Рогнеды восточные шелка и чудо-зерцало, в которое ежели посмотришься, то навеки молодой останешься.
Наслушавшись местных сплетен, Волхем примостился у самого крыльца, на котором несли службу несколько стражников. Ближе к вечеру площадь стала пустеть, и гул людских голосов стал понемногу стихать. Неожиданно массивная входная дверь распахнулась, и на крыльце показался высокого роста и крепкого телосложения воин - средних лет, одет дорого и борода начёсана. При его появлении стражники тут же вытянулись в струнку перед ним, освобождая проход к ступеням.
- Это наш воевода Добрыня.
 Сказанное прямо в ухо Волхему, было настолько неожиданным, что тот вздрогнул всем телом. У него за спиной стояла невесть откуда взявшаяся Лукерья и показывала пальцем прямо на появившегося из двери витязя.
- Ты тут зачем? – Волхем наконец пришёл в себя и нахмурил свои чёрные как сажа брови. – Как нашла меня?
Девка просто пожала плечами, не сводя глаз с воеводы.
- Мне, батюшка, Любич приказал за тобой присматривать, как за родным. Я стол накрыла, а тебя всё нет и нет. Уж солнышко скоро скроется, а тебя всё нет. – Она рассказывала, будто пела песню. – Погоревала я, да пошла тебя искать. Думала,  заплутал мой батюшка. А ты вона где – у самого князя под крыльцом спрятался. Вот тут тебя и нашла. Пойдём домой, а? Там пироги стынут да кашка овсяная.
Волхем хотел было накричать на дурёху, но тут на крыльце появился сам князь с каким-то закутанным в чёрный плащ человеком. Этот чернец, лицо которого было скрыто широким балдахином, явно не имел желания быть увиденным и узнанным. Он что-то тихо говорил князю, а тот совершенно пустыми глазами с отрешённым от всего лицом, смотрел на этого чернеца и нехотя кивал головой.
- Смотри батюшка, сам князь вышел. – Лушка дёргала Волхема за рукав его плаща и без умолку стрекотала своим языком. – А с ним юродивый какой-то. Чего-то хочет от князя, а тот его не слушает.
- Да погоди ты! – Волхем осадил прислужницу. – Ты знаешь того, что в чёрном?
Лушка опять пожала плечами, словно болела нервной болезнью.
- Он тут частенько к князю захаживает, а кто…
- Да хазаретянин какой-то. – Неожиданно на помощь девке пришёл рядом стоящий ротозей. – Чегой-то князю нашему всё обещает, да тот молодец, не ведётся на заморские коврижки.
Чернец поставил ногу на ступеньку и неожиданно покачнулся. Показалось или нет? Добрыня в один миг оказался рядом и как-то подобострастно подставил тому свою руку. Чернец даже не отблагодарил услужливого воеводу, только выше поднял голову в капюшоне и по-царски, опираясь на роскошно отделанный серебром посох, подошёл к привязанному к коновязи коню. Добрыня придержал коня за уздечку и помог чернецу взобраться в седло. Тот даже головой не повёл, чтобы отблагодарить услужливого воеводу.
- Что-то тут не так.
Волхем с интересом наблюдал за высокими особами и за их поведением прямо перед своими глазами. Как только конь чернеца направился прочь с площади, Волхем взглядом отыскал в толпе Глеба. Тот был на стороже и тут же заметил едва заметный кивок своего наставника в сторону всадника, только что отъехавшего с площади. Глеб вскочил в седло и направил своего коня в след незнакомцу в чёрном. Волхем улыбнулся и повернулся к Лушке, которая о чём-то тараторила с упорным ротозеем, пытавшимся доказать девке, что незнакомый чернец ни кто иной, как сам Ярополк - родной брат князя, якобы убитый варягами, а на самом деле живой  и отдавший Киев Владимиру за мешок золота.
Волхем почти насильно оттащил Лушку от назойливого мужика.
- Пойдём домой. О пирогах, наверное, уже забыла?
Та встрепенулась и махнула рукой в сторону ротозея.
- Да что ты, батюшка, как можно. Пошли скорее, а то и впрямь скоро темнеть начнёт, тогда от норманнов проходу не будет.
Лушка чуть ли не бегом кинулась с площади, таща за собой опирающегося на длинный посох старика.

На следующий день, прямо с самого утра, Волхем пошёл к княжескому терему. То, что он вчера увидел и услышал на площади, вселяло в него беспокойство. Да и ночной кошмар, приснившийся ближе к утру, внёс в его мысли полный разлад. Приснился Волхему сам князь с тоскливыми глазами, опутанный чёрной сетью. Как только он начинал выпутываться из этой сети, она, словно живая, тут же начинала стягивать всё его тело ещё больше. Сон был, как говорят в руку. Расположившись под раскидистым платаном, недалеко от стражников на крыльце, Волхем осмотрел начинающую заполняться разным народом площадь. Неожиданно к самому крыльцу устремился один опрятно одетый горожанин. Четверо стражников тут же преградили ему дорогу своими длинными копьями.
- Куда прёшь? Осади!
Горожанин смело лез на выставленные пики и кричал во весь голос на всю площадь:
- Пустите к князю супостаты! Кук так дальше можно жить, когда тебя прямо в собственном доме обкрадывают, да ещё убить грозятся, за то, что защищаешь своё добро! Пусть князь защитит от этих варваров - норманн! Житья от них никакого не стало!
Народ, учуяв несправедливость, стал подтягиваться к месту разборки. В небольшой толпе уже послышались голоса в поддержку обкраденного горожанина и ругань в сторону всем надоевшим норманнам. Стражники, выставив вперёд остриё копий, старались никого не пустить на княжеское крыльцо. Однако крамольников становилось всё больше и голоса их крепчали. Видимо их услышали в самом тереме, когда резная дверь под ударом ноги, резко распахнулась и на пороге все увидели недовольного воеводу.
- Чего шум подняли с утра? Кто тут народ баламутит? Сейчас в острог упеку – будете знать, как смуту наводить!
- Да погоди ты, воевода батюшка нас в острог кидать. – Горожанин прижал руки к груди и с мольбой в голосе пытался объяснить, в чём дело, но получалось плохо: - Житья от норманнов совсем не стало. Князя покличь – пусть рассудит.
- Да ты толком говори, что случилось и нечего князя по пустякам беспокоить. Ему как раз не до тебя.
Проситель, подталкиваемый со всех сторон теми, кто его поддерживал, попытался объяснить, в чём дело:
-  Вчера вечером вломились в мой дом несколько пьяных норманнов. Меня избили, а жену мою снасильничали. А когда уходили, то из-под подпола забрали все припасы и мешок муки. Сказали, если кому нибудь, что скажу, то они вернуться и тогда мне точно не жить. – Горожанин перевёл дух и осмотрел притихшую толпу. – Как жить дальше, воевода? Зови князя – пусть решает, кому тут жить, а кому умирать за своё кровное.
Толпа, дослушав всё до конца, недобро загудела.
- Чего стоишь Добрыня – князя кличь!
- Нужно норманнов из города в степь выпереть! До коле терпеть насилие!
Добрыня упёр руки в боки и насупил брови.
- А может ты это сам всё придумал? Работать не хочешь – хочешь княжеский хлеб задорма есть? – Грозный голос воеводы не предвещал ничего хорошего. – Да ещё на друзей наших норманнов напраслину наводишь?
Неожиданно народ у крыльца расступился в стороны, пропуская к воеводе с десяток конных воинов-норманнов. Впереди на коне восседал сам Свинельд, разодетый в искусно сшитые шкуры животных, отделанных  дорогими мехами.
- Это кто тут крови норманнской жаждет? – Его громоподобный голос накрыл всю площадь. – Это ты обвиняешь кого-то из моих храбрых воинов в беззаконии?
Свинельд навёл свой палец на съёжившегося от страха горожанина.
- Укажи на виновного, если в чём его обвиняешь.
Тот  попятился назад, но по ходу своего движения, было заметно, что он узнал одного из напавших на него воинов. Перепуганный до смерти видом бравых вояк, и решимостью конунга отстоять любого своего, пусть даже виновного воина, потерпевший превратился в обвиняемого. Видя его нерешительность, Добрыня быстро разрешил весь спор:
- Что никого не признаёшь? Тогда иди отсюда по добру по здорову и не мешай князю делами государственными заниматься! А ещё раз придёшь – лично сам за клевету на кол посажу!
Мужичок быстро затесался в толпу и исчез из вида. Народ ещё какое-то время стоял у крыльца, выражая вслух своё отношение к происходящему, но его уже никто не слушал.
После полудня, в сопровождении воеводы, объявился вчерашний чернец. Вместе с Добрыней, он быстро поднялся на крыльцо и скрылся за массивной входной дверью. Уже дважды сменилась стража, когда чернец вышел обратно. Добрыня помог взобраться ему в седло, как-то едва заметно поклонился и вернулся обратно в терем. Волхем проводил взглядом воеводу и отправился к своему временному убежищу. Даже один день наблюдений у княжеского терема дал много пищи к размышлению. Главное, что сам князь находится под пристальным вниманием воеводы. К нему кроме чернеца никого не пускают. Добрыня каким-то образом связан с чернецом, а следовательно он что-то замышляет. Конунг Свинельд и воевода находятся в дружеских отношениях, и наверняка для достижения своих целей воевода использует норманн. Обдумывая на ходу сложившуюся ситуацию, Волхем понял, что нужно спешить. Князь находится в опасности, только в какой именно пока было не понятно. Волхема держал слепой Фотий. Без него ему одному у князя делать было нечего. Оставалось только дожидаться, когда купцы привезут его в Киев. Уже почти у самого порога его настиг Глеб. Волхем зашёл за угол дома и тихо его спросил:
- Ты нашёл место, где обитает чернец?
- Да, учитель. Ещё я видел, как к нему приезжал сам воевода. Это было уже поздно вечером.
- Хорошо. – Волхем отпустил молодца, дав ему свои наставления: - Присматривай за чернецом в оба глаза. С кем встречается, куда ходит и кого принимает. Не нравится он мне. Есть в нём что-то нехорошее. Я сердцем чую.
Глеб кивнул головой старику на прощание и стеганул плёткой своего коня. В один миг на его месте образовалось только небольшое облако пыли.
Ближе под утро, когда почти рассвело, Волхема разбудил шум. По всему дому разносился незнакомый мужской голос и стук Лушкиных каблуков по дощатому полу. В доме, не смотря на раннее утро, было достаточно светло, что бы без лучины можно было разглядеть лицо гостя. Волхем не стал затоплять лучину, и в чём был с постели, вышел навстречу  громкому голосу. Мимо, словно ужаленная, пронеслась Лушка, барабаня по доскам своими каблуками. На ходу успела выкрикнуть:
- Хозяин – батюшка вернулся! Вот счастье-то!
И тут же исчезла в соседней комнате. Волхем прошёл в большую светлицу и там обнаружил двух усталых с дороги людей. Один из них, увидя старика в белой длинной нательной рубахе, весьма удивился такому явлению и наморщил, нагоняя на незнакомца страх, свой лоб.
- Ты кто таков будешь и что делаешь в моём доме?
Стало понятно, что перед ним сам хозяин дома и купец Богуяр, только что вернувшийся из-за моря. Волхем понял это с самого начала и потому устремил свой взгляд на второго гостя. Тот был гораздо интересней самого хозяина. Высокий и тучный старик с чёрной кучерявой бородой в длинной чёрной рясе и с крестом на груди. Ничего особенного во внешности этого старика не было, если бы ни его глаза. Белёсые, словно выгоревшие на солнце, они были безжизненны и смотрели в одну точку – чуть выше его головы. Волхем ещё не произнёс ни слова, а эти глаза уже искали его в пространстве дома, будто не только видели, но и слышали незнакомца. Неожиданно в сенях хлопнула входная дверь, и ещё один гость в лице Любича появился в доме. Он стремительно вошёл в комнату, где находились все участники ещё не начавшейся беседы и прямо с порога обнял Богуяра.
- Ну, наконец-то! Здравствуй друг мой дорогой. – Они ещё обнимались как старые верные друзья, а Любич уже указывал на Волхема рукой. – Это мой друг. Он, как и мы хочет помочь князю, потому я определил его пока в твой дом.
Богуяр перевёл взгляд на своего нового гостя и пожал плечами, показывая, что ничего против этого не имеет.
- Да пусть живёт, раз друг. С друзьями сейчас совсем плохо – есть завистники и воры, и есть враги. Друзей беречь нужно, коль они настоящие друзья. Купец пристально посмотрел прямо в глаза Волхему, пытаясь понять, настоящий ли Волхем ему друг, или так себе. Волхем поклонился хозяину за радушие и тёплый приём в купеческом доме. Потом неожиданно подошёл к слепцу и взял его под локоть.
- Вы пока тут поговорите меж собой, а я слепца в свою комнатёнку уведу.
По лицам купцов он понял, что те не против, чтобы Волхем с Фотием оставили их одних и не мешали им говорить об их секретных купеческих делах.
- Пойдём отшельник. – Волхему уже не интересны стали торгаши, и он повлёк старца за собой. – У меня к тебе накопилось много вопросов.
Фотий без сопротивления и лишних слов, опираясь на тонкую крючковатую палку, последовал за Волхемом. В своей комнате он усадил Фотия прямо на свой топчан, а сам остался стоять напротив него.
- Значит, ты и есть тот Фотий, о котором так много последнее время у нас говорят?
Старик белёсыми глазами смотрел в потолок, будто на нём были начертаны все ответы на предстоящие вопросы.
- Значит, дошла молва людская и сюда в Киев? – Голос Фотия был тих, но наделён некой внутренней силой. Волхем это сразу почувствовал, от чего проникся к старику доверием. Таким густым и красивым по звучанию голосом мог обладать только незаурядный человек. Фотий тем не менее продолжал говорить с окружающим его пространством: -  Я долго ждал, когда меня позовут гои севера, чтобы донести до них весть, ждущую своего часа уже много лет.
Потом он неожиданно обратился к Волхему:
- А сам-то ты кто будешь и почему задаёшь мне такие вопросы? Почему тебя слушают те наделённые властью люди, что привезли меня сюда?
Вопрос был правильным и Волхем поспешил на него ответить:
- Видишь ли отшельник, я друг тех людей, которых ты послал на Балканы, указав им путь несколькими листками старой рукописи. Вот в связи с этим я и хочу тебя спросить – знаешь ли ты, где сейчас находятся Белые Боги, на поиски которых и отправились мои друзья? Согласись, что я имею на это право. А зовут меня Волхем. Я из города Китеж, что спрятан от глаз людских на Камне. Не слыхал?
Фотий, собрав на своём лбу складки кожи, упорно вспоминал тех, кому указал путь на запад к средиземью. Вспомнив исхудавшего странника с севера, улыбнулся.
- Велик тот, кто пройдёт путём Великих. Я вспомнил его. Его звали Михей. Он всё время говорил о неком Роде, который долго и упорно меня искал, но оставил свои поиски и уплыл за море к какому-то камню. Да, я помню его.
- Тогда ты должен знать, где находятся Белые Боги, за которыми и отправились мои друзья, чтобы вернуть их по праву на Русь.
Фотий неожиданно замкнулся в себе, продолжая созерцать потолок. Волхем не торопил старика, и терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Ждать пришлось долго. Фотий разговаривал сам с собой и не обращал никакого внимания на своего визави. Наконец внутренний разговор был окончен, и Фотий заговорил, обращаясь к Волхему:
- Я последний потомок великих волхвов, которые охраняли покой Белых Богов. Конечно, я знаю путь к их последнему пристанищу, но поверь мне, что это небезопасно, потому я не укажу тебе то место, где они находятся. Только избранные могли находиться подле них и вести с ними беседы. Будучи ещё мальчишкой, я осмелился нарушить запрет своих родителей и пошёл по тайной тропе к месту, которое и охраняли избранные. Я нашёл пещеру и видел всех двенадцать Богов. Это было последним, что я видел в своей жизни. После этого я перестал видеть. – Фотий тяжко вздохнул, заново переживая то трагическое для него время. – Я не в обиде на Бога, лишившего меня зрения за моё своевольство. Моё время ещё не пришло, чтобы лицезреть Великих, вот он меня и наказал. А может быть дело совсем не в этом.
- А в чём? Почему их нельзя даже видеть?
- На то запрет наложил сам Отец Небесный. Так говорили мне посвящённые.
- А кто такой этот Отец Небесный? Почему апостолы послушали его?
- Потому, что он их Отец. А старших всегда нужно слушать.
- Разве есть ещё сила, которая могла бы перебить силу апостолов?
Фотий перевёл свои белёсые глаза на Волхема, будто прекрасно его видел и с удивлением ответил:
- Есть только один Всевышний, который управляет всем живым и неживым во всей вселенной – это Господь Бог. А апостолы всегда подчинялись его слову.
- Ты странные слова говоришь, слепец. – Волхему явно не нравились слова Фотия, и он с твёрдым убеждением продолжил: - Наши Боги не нуждаются ни в чьих наставлениях и делают всё по своему разумению!
Старик даже бровью не повёл, услышав в его голосе раздражение.
- Ты много не знаешь, потому говоришь как истинный слепец. Если пожелаешь, то я открою тебе глаза на истинного Бога, перед которым даже апостолы преклоняют свои колени.
Такой уверенной наглости и лжи Волхем ещё не видывал.
- Ты лжёшь отшельник! Тысячи лет люди преклоняются перед своими Богами и получают от них отеческое благословение и благодать. Никто и никогда ничего не слышал о твоём Отце Небесном и даже апостолы ничего об этом не говорили, а теперь, оказывается, что у них есть Отец!
- Пришло время, и Отец отправил их в дорогу, чтобы донести всеми миру о его существовании. Волю Отца они донесли своим хранителям-волхвам, и тогда начался великий путь апостолов с северных земель в земли южные. Это был великий замысел и промысел господний.
До Волхема наконец дошёл смысл сказанного и от этого он покрылся холодным потом.
- Так ведь ты же моих друзей на верную смерть послал! – Глаза Волхема метали молнии, но Фотий этого не видел и спокойно смотрел в потолок. – Ты же всё заранее знал и приготовил им всем незавидную участь!
- Нет. – Отшельник не повёл даже бровью на страшные обвинения Волхема. – Каждый из них найдёт то, что ищет. На то воля Господня. Они сами выбрали свой путь.
Успокоившись, колдун понял, что отчасти слепец прав. Род сам рвался спасать тех, кого, по словам Фотия, уже давно спасли без его участия и остановить его никто был не в силах. Мысли Волхема смешались в одно целое, вызвав в его голове хаос и неразбериху. Он отказывался понимать Фотия, не веря ни единому его слову. Однако, что-то более сильное, чем его воля, давили на его душу, шепча в ухо, что отшельник прав, не приводя при этом никаких доказательств. Фотий чувствуя смущение Волхема, сам нисколько не смутился и спокойно продолжал говорить, будто речь шла о самых простых и обыденных вещах:
- Они с достоинством прошли свой путь и указали простым людям на своего Отца, чтобы те признали первенство и силу его перед всем сущим.
- Почему тогда мы ничего не знаем о нём?
- Ваше время ещё не пришло. О нём лишь знал один человек с ваших земель, но его, к сожалению, призвал господь.
- Ты это о ком?
- Я говорю тебе о великой княгине Ольге. Она первая узнала о нём, но её не слышали и потому я здесь. Так пожелал Всевышний.
Мысли Волхема, словно бурная река, перекатывались с камня на камень не в силах остановиться.
- Но почему?
- Что почему?
- Почему Всевышний, о котором ты говоришь, спрятал апостолов и лишил их силы? Что такого могло произойти, что бы оставить тех, кому поклонялись тысячи лет в полном забвении?
Фотий как-то печально улыбнулся и с терпением настоящего учителя,  продолжал вкладывать в смущённую голову старого колдуна прописные, как ему самому казалось, истины:
- Когда-то очень давно, когда наша Земля называлась Мидгардом, Господь отправил на неё своих помощников, чтобы те навели на ней должный порядок. Двенадцать апостолов как раз и являлись одними из тех помощников. Люди считали их своими Богами и поклонялись им. Всё было хорошо до тех пор, пока на Мидгарде не появилась ещё одна сила, которая пришла из других – тёмных миров. Это были помощники самого Чернобога. Он послал их, чтобы отобрать Мидгард вместе с людьми у настоящих хозяев – помощников Белобога. Тогда между земными Богами разразилась великая война. Белобог с Чернобогом наблюдали за великими разрушениями и бедствиями до тех пор, пока всем не стало ясно, что Мидгард может погибнуть. Они решили прекратить войну, чтобы сохранить её и оставшихся на ней людей. Тогда Боги Небесные заключили между собой соглашение, что люди сами должны выбрать одну из сторон и тем решать свою судьбу без помощи посредников. Вот тогда-то Господь и призвал всех своих помощников в другие миры, а людям оставшихся одних, указал через своего сына на то, что теперь он будет за ними присматривать и защищать. Тем, кто принял эту весть, Бог дал силу и своё покровительство. А тем, кто не принял его учение – вечные муки в тёмном царстве Чернобога.
Волхем смотрел на Фотия широко открытыми глазами, не смея верить в то, что слышал. Ведь всё это было написано в древних рукописях, хранящихся в пещере у Китежа. Он лично не раз перечитывал ветхие заветы предков. А теперь какой-то слепец учил его тому, что он уже знал. Знал, но неправильно трактовал писания? Волхем отказывался верить в услышанное. Получалось, что он всю свою жизнь шёл за теми, которых уже не было! Фотий прекрасно понимал, о чём тот сейчас думает и решил поддержать человека, духовный мир которого сейчас рухнул, а нового для себя он ещё не построил:
- Тебе не в чем каяться. Ты любил и прославлял детей божьих. Всевышний знает это и так же любит тебя, как ты любил чад его.
Волхем встряхнул головой, пытаясь вернуть себе трезвость мышления, но нагнанный Фотием туман не хотел рассеиваться. Только что начавшийся день тяжких раздумий и сомнений уже догорал, так и не родив ни каких решений.
- Ты приляг. – Волхем решил побыть сам с собой, чтобы окончательно разобраться во всём. – Приляг и отдохни с дороги, а то мы с тобой проговорили весь день. А я пойду на капище. Когда вернусь, тогда скажу, что дальше делать.
На пороге он неожиданно повернулся.
- А ты ведь не всё мне сказал?
Слепец мирно улыбнулся и ответил:
- Тебе пока и этого достаточно. Остальное услышишь у князя. Иди с Богом.
Накинув на плечи чёрный плащ с рунами, и прихватив с собой свой посох, он открыл дверь и вышел из комнаты. Неожиданно у дверей Волхем столкнулся с купцами, явно подслушивающими их с Фотием разговор.
- Идите отдыхать! – Волхем сказал это таким тоном, что те лишь откланялись и попятились задом исполнять его указ. – О Фотии ни кому не слова! Узнаю, что кому-то сболтнули лишнего – заколдую!
Этого было достаточно, чтобы друзья мигом исчезли с его поля зрения. Выйдя на улицу, Волхем почувствовал приятную свежесть и прохладный ветерок, обдувающий его чуть не вскипевшую голову. Ноги сами понесли его к капищу, где жрецы уже разожгли большой костёр, отсветы от которого были видны всему Киеву.
Яркие языки пламени и мерный стук барабана располагали к разговору с теми, кто находится по ту сторону бытия в других мирах. В кругу капища каждый волен разговаривать с тем, кто ему близок по духу и сердцу. Жрецы, рассевшиеся вокруг костра, занимались своими делами, пытаясь услышать голоса Богов, и не мешали сторонним прихожанам. Волхем сразу прошёл к своему учителю Велесу и опустился перед его ликом на землю. Разговор предстоял долгий и неспешный. Боги не любят суеты и всего поверхностного, наносного. Нужна суть – сердцевина сущего, иначе разговора не будет. Старик поудобней уселся на земле и погрузился в воспоминания. Порой ответ на вопрос, который тебе не даёт покоя в настоящем, нужно искать в прошлом.
Перед его мысленным взором возник совсем ещё мальчишка, беззаботно бегающий по лесу в поисках грибов и ягод. Иногда в его расставленные силки попадались птицы и зайцы. В чистом лесном пруду ловилось много рыбы и раков. Яркое солнце и густая зелень леса накладывали на его чистую душу радость и безмятежность бытия. Однажды в общину, где жил этот мальчик с тяжелобольной матерью пришёл странный гость из леса, перед которым все безропотно склоняли головы. Это был колдун из тёмной пади, владеющий таинством врачевания и умеющий разговаривать с дикими животными. Старик, как поговаривали в общине, знался с Велесом и самим Вием – царём подземного царства. Его боялись и уважали, но всегда прислушивались к его слову. Мальчишку старик приметил сразу и забрал его с собой, отлучая от матери и общины и никто не мог перечить его воле. Старика, как потом оказалось, звали Дард, а мальчишку старик назвал Волхемом, и что означает это имя не знал даже сам его носитель. Дард учил Волхема житейским премудростям и жизни среди глухого леса и животных. Учил языку животных и птиц, а главное – учил разговаривать с Богом Велесом – хозяином природы. Чуть позже, набравшись премудрости колдуна, Волхем стал понимать, почему старик выбрал именно его. Как он сам говорил – « В тебе живёт вторая душа жизни. Её нужно разбудить и тогда все жители леса станут твоими друзьями». Если бы Волхем тогда знал, чем ему всё это обернётся, он бы сбежал от колдуна, не дожидаясь своего главного испытания. Шли годы, и мальчишка постепенно превращался в юношу. Как-то старик отвёл его в тёмную чащу леса, и приказал сидеть тут, пока он сам за ним не придёт. Первые два дня в чащёбе были страшными, но по-настоящему страшно стало потом, когда пришли волки. От страха у Волхема сжалось сердце, и он  решил, что жизни его пришёл конец. Однако волки почему-то трогать его не стали и увели с собой в своё логово. Огромный волк – вожак стаи, в которой было до двух десятков голов, стал его покровителем. Уже через несколько дней Волхем привык к своему звериному обществу и понемногу начал перенимать все их повадки и инстинкты. Стал принимать участие в охотах и дальних рейдах по окраинам леса. Волчья жизнь была тяжела, но такого отношения к себе он не испытывал даже в общине, в которой когда-то жил. Волки умели окружить его заботой и лаской. Он стал для них настоящим членом стаи – одним из них. Время шло, старик не появлялся, а Волхем всё больше превращался в матёрого волка. Однажды во время охоты, он первый кинулся на жертву и вцепился зубами той в шею. Тёплая кровь из перерезанной артерии хлынула ему в горло, и он впервые ощутил солоноватый её вкус, который потом навсегда останется его бедой. Он научился понимать язык волков, и он сам чувствовал, как его душа начинает постепенно обрастать жёсткой волчьей шерстью. Это случилось во время очередной охоты, когда на затравленного оленя вышла вся стая. Оставалось только прыгнуть тому на шею и перекусить нежные шейные позвонки. Неожиданно на пути к оленю возник огромный бурый медведь. Стая, словно вода в реке, тут же отхлынула назад. Только Волхем, упоённый преследованием и жаждой крови, остался стоять один на один с хозяином леса. Страха не было – было чувство справедливости принадлежащей ему по праву жертвы. Возмущение быстро переросло в некое неистовство. Он и сам уже не помнил, как это случилось. Перед самой раскрытой пастью медведя, он вдруг закрутился волчком, а потом упал и ударился оземь всем телом, при этом успев выкрикнуть заветные слова, которым его учил Дард. Его тело тут же стало ломать, словно он попал в бешеный водоворот или падал с высокой горы на дно ущелья. Неожиданно из его пальцев рук, которые стали похожи на волчьи лапы, вылезли огромных размеров когти, а зубы превратились в клыки. Сам он быстро стал покрываться шерстью, а его рот и нос вытянулись вперёд и стали похожи на волчью пасть. Теперь у него было всё необходимое оружие, которое позволит ему сразиться с любым врагом. Его мышцы стали железными, а сила его возросла во сто крат. Оттолкнувшись от земли задними лапами, Волхем в мгновение ока оказался в непосредственной близости от медведя. Недолго думая, он тут же вцепился своими ножами-клыками в его шею, и не отпускал её, пока грозный хозяин леса не испустил дух. Охота была закончена. Потом он долго приходил в себя, принимая человеческое обличие. Его испытания подошли к концу. Старый Дард хорошо знал своё дело. Уже на следующий день в лесу все его обитатели знали о великой охоте. Скоро появился и сам старик. Волки его не тронули и пустили к Волхему.
- Ну что, мальчишка, теперь ты понял, чего стоишь и что умеешь? – Старик улыбался, будто исполнилась его давняя мечта. – Пойдём домой. Теперь я из волка буду делать человека.
Сказав это, он не дожидаясь реакции Волхема, направился в направлении, откуда пришёл.
Время летело незаметно. Старик всё так же обучал юношу житейским премудростям, и тот, впитывая в себя древние как сам старик познания, становился настоящим чародеем. Он научился разбираться в лечебных травах, знал все повадки всех животных в лесу, мог по звёздам находить нужный путь, а главное он знал сами звёзды. Старик рассказывал о них столько интересного, что Волхем мог сидеть и слушать его рассказы и днём и ночью. Особенно ему нравились сказания о великих Богах, спустившихся с далёких звёзд на нашу землю. Среди них был Бог Велес – хранитель и покровитель животного и лесного мира. Дард научил юношу общению с главным для него Богом, и Волхему порой казалось, что он слышит и разбирает всё доходящее до его внутреннего мира, исходящее со всего окружающего его пространства. Таким образом, он мог задать вопрос, на который не знал ответа и через какое-то время узнать всё, что его интересовало. Это было сродни игры, но в такое время он будто бы плавал в тёплом океане среди ярких звёзд и больше ничего не ощущал в окружающем его мире. Он слышал голос. Спокойный, уверенный в себе голос удивительного тембра и звучания. Это было похоже на дивную музыку, слушать которую можно было вечно. Когда Волхем погружался в подобные разговоры, то сам Дард резким толчком в плечо, выводил его из этого состояния.
- Главное услышать то, что хотел услышать. – Старик в таких случаях был взволнован и напуган. – Есть предел общению. Если запоздаешь, то можешь навсегда остаться в их мире, и уже никто и никогда не сможет тебя из него вывести.
Мудрый старик как-то ушёл из дома, в котором они жили и не вернулся. Долго ждал его Волхем, но он так и не пришёл. Тогда он решил, что Дард сам остался в мире Богов, заговорившись с его обитателями.
Волхем сидел на земле и не отводил своего взгляда от изваяния. В голове крутился один и тот же вопрос. Он всё время повторял его про себя и отсылал вверх, к своему Богу в надежде услышать ответ. Когда звёзды разгорелись на ночном небосклоне с полной силой, Волхем собрал всю свою волю в один кулак, и подняв верх глаза прошептал:
-  Слышишь ли ты меня царь леса Велес? Подай знак своему сыну. Успокой душу страждущую общением с тобой. Отзовись на мой зов царь царей.
Ответом на все его призывы было молчание. Голос, звучавший в его душе, каждый раз, когда Волхем обращался к нему, молчал. Отчаяние и страх остаться без своего великого покровителя, собрал внутри тела  Волхема пульсирующий ком из всех его чувств и чаяний. Безнадёжность, как мощный импульс, выплеснула далеко к звёздам этот сгусток мольбы, а сам он повалился спиной на землю и прикрыл глаза от охватившей его слабости. Всё, что было у него внутри вылетело к звёздам, не оставив в его теле никакой силы и на какой-то миг лишив его сознания. Когда он очнулся, то в его груди, ближе к сердцу, расплылось приятное тепло. Волхем почувствовал от этого некое блаженство, хотя ещё до сих пор не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. С удивительным блаженством пришло понимание произошедшего. Это не был голос, это было нечто большее. Его сознание неожиданно наполнилось совершенно иным смыслом, а разум сам подсказал ему, что тот, кого он просил отозваться на свои мольбы, его не слышит. Складывалось ощущение, что то, что он хотел услышать, каким-то образом само по себе пришло извне без всякого голоса, но поселило в его душе стойкую уверенность правоты. Такого с ним ещё не случалось, и Волхем с удовольствием прислушался к этому неслышимому голосу разума. А голос говорил ему, что Велес сейчас далеко в чужих мирах и потому не слышит зовущего по причине наступившей Сварожьей ночи. Его голос опять коснётся земли только через тысячу лет, когда эта ночь подойдёт к концу.
Волхем с трудом поднялся на ноги, и пошатываясь побрёл на выход из капища. Он знал теперь наверняка – помощи просить сейчас не у кого. Но кто тогда прислал ему весть об этом? Кто только что необычным образом разговаривал с ним? У старого колдуна не было на это ответа. Почему-то перед ним возник образ слепого отшельника, и Волхем понял, что именно тот знает ответы на его вопросы. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что Фотий знал многое и наверняка знал ответы на его вопросы.
Короткая летняя ночь подходила к концу, приглушая яркий свет звёзд. На улицах Киева было пустынно и тихо. Уже подходя к дому купца, дорогу Волхему перегородила какая-то тень. Погружённый в свои мысли, он отшатнулся в сторону, пытаясь разглядеть лицо размытой темнотой фигуры.
- Ты кто? – Волхем мгновенно, учуяв опасность, отступил в сторону и вытащил из-за пояса всегда находящийся при нём острый клинок. -  Что тебе нужно?
Последний отблеск небесных светил озарил слабым жёлтым светом знакомое лицо.
- Это я, Глеб. У меня срочная новость к тебе.
Волхем узнал своего помощника и выдохнул.
- Ты чего крадёшься как тать? Что ещё случилось?
Глеб подошёл к Волхему вплотную и шёпотом начал говорить:
- Я проследил за Добрыней, когда он опять был у чернеца в доме, и мне удалось подслушать их разговор. Воевода говорил, что князь дал согласие, на принятие его веры. Оказывается наш чернец ни кто иной, как иудей. Точно люди говорили, что он хазаретянин.
- Что ещё? – Такая новость насторожила старика. – Говори быстрее, а то скоро совсем рассветёт.
- Князь согласился, но выставил условия. Чернец должен завтра привезти в его терем золото и причастить его лично как первосвященник.
Волхем понял, что нужно спешить. Теперь время играло против него. Ай да князь – на золото иудейское позарился. Значит, достали его норманны дальше некуда. Вот в чём причина такой поспешности. Волхем думал не долго. В его чистой голове всегда крутились светлые мысли.
- Слушай меня Глеб и запоминай. От чернеца теперь ни на шаг. Когда начнётся заварушка на дороге к терему, твоя задача оставить чернеца без золота.
Глеб ничего не понимал.
- Какая заварушка?
- Это неважно. Какие-то люди нападут на кортеж чернеца и устроят неразбериху. Ты в это время похитишь золото и скроешься до поры.
- Как же я его похищу? Я даже не знаю, где и в чём оно будет.
Волхем отмахнулся от него рукой как от назойливой мухи.
- Время придёт, узнаешь и увидишь. Всё. – Волхем уже думал о другом. – Скачи к дому чернеца.
Когда Глеб ускакал, Волхем кинулся к дому купца. Ворвался в свою комнату, в которой мирно спал Фотий, словно ветер и начал трясти слепца за плечо. Когда тот испуганно открыл глаза, Волхем быстро проговорил:
- Хватит ночевать, отшельник. У нас мало времени. Вставай, и пойдём к князю.
Фотий щурил слепые глаза и никак не мог сообразить, почему он должен так спешить.
- А что случилось-то?
- Потом всё объясню. – Волхем уже волок того под руку по узкому коридору. – Опаздываем мы. Ох, как опаздываем.
К его счастью, на произведённый в доме шум, поднялся Богуяр. Волхем чуть ли не подбежал к купцу и зашептал тому прямо в лицо:
- Торопись, купец. Собери людей побольше и отправь всех к княжескому терему. Причину потом придумаешь. Мне нужно чтобы они задержали воеводу и чернеца, который будет с ним и не пустили в терем к князю до полудня. Что хочешь делай, хоть костьми ложись, а чернец должен стоять у дверей не раньше полудня. И ещё. Найди Любича – вдвоём вам будет сподручнее. Пусть тот немедленно скачет к терему и там объясняет всем, что нужно делать. Торопись купец. Время не ждёт.
Слова его ещё висели в воздухе, а он сам с Фотием под руку уже выходил на улицу. Нужно было ещё до полного рассвета пешком добраться до терема. Противостояние началось.