Мраморная муха и румынский оркестр

(Лирика и эпика)

I

Маяковский, Есенин, Мандельштам. Три великих, любимых… Соблазненный эпическим гулом Маяковский, «румынский оркестр» (ироническое сравнение Мандельштама) которого глушил отдельные голоса,  превращая лирику в крик влекомого толпой, и сопротивляющийся «шуму времени» Мандельштам, несущий в себе скорее гимн, нежели сатиру, – полюса противоположности эпики и лирики. Обоих люблю, но выбираю второго. Между ними – эпи-лирический Есенин, не выбравший между революцией и человеком и в отчаянии взывающий: «Куда несет нас рок событий?». Маяковский хотел оседлать этот рок, даже минутку продержался в седле, но был вышвырнут навстречу пуле. Теснимый временем, Мандельштам, с достоинством отступающего Сократа, до конца сохранял дистанцию, щит и меч…

II

Еще в разгаре литературных игр они, как и положено здоровому живому эгоизму, обменялись ядовитыми насмешками. Здесь я хочу сказать лишь об одной из них, устном шедевре Маяковского, обозвавшего Мандельштама «мраморная мухой». Не только физическая грубость двухметроворостости автора, но и его «единица – вздор, единица – ноль» – объясняют это свысокасмотрение. Муха, разумеется, – та же единица, слабее которой ничего нет. Но еще важнее эпитет – «мраморная». В мраморе сосредоточилось  презрение революционного ниспровергателя к всему тому «сделанному», под чем он ставил своё «nihil», мрамор это музей, хранилище мертвечины, в мраморе – Растрелли,  притянувший к себе соответствующую баррикадную рифму, в мраморе – Рафаэль, об известнейшем полотне которого Мандельштам, на краю жизни (в 1937!), уже падая в бездну, сказал волшебное слово, заново восстанавливающее «дней связующую нить»: «На холсте уста вселенной, но она уже не та…» Вслушайтесь: «она уже не та…» – как бы уже оттуда, прихваченный тьмой, поэт нам намекает, напутствует: не забывайте Рафаэля, но  уста вселенной ищите в вашей уже изменившейся вселенной, они тоже не те, по крайней мере, снаружи… Итак, Мандельштам – слабая единица, но, очарованный массой и множеством, количественной силой, внешним шумом и механической мощью рока, Маяковский не знает, что эта единица равна миру и человечеству в целом, поэт и Бог в ней творят вот сейчас, в эту минуту, вопреки судороге смывающего все смыслы рока, которому лирическая единица противопоставляет конкретное внутреннее единство мира, держа его ковчегом в потопе.
8 мая 2017