Герои спят вечным сном 33

Начало:
http://www.proza.ru/2017/01/26/680

Предыдущее:
http://www.proza.ru/2017/03/24/160

   
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
МЕЖ НЕБОМ И ЗЕМЛЁЙ

Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
Михаил Ломоносов.

До чего приятен мир! Воздушек перепархивает, ложащаяся от заката тень дерев позволяет небу заглянуть меж листвы до подстила. Эхо – явление избирательное: «кого хочу – дразню; кого хочу – милую».

Велосипед приотстал. Как они: двое катят, или кто-то - бегом, Детинцев не видит, поэтому кажется – с собой наедине, можно стон не глушить, слезу не сушить. Грохнулся Глущенок, и ему – туда же: «Мамонька! Кто я теперь! С кем стоять перед этой напастью!» Кого спросить, кому кланяться!

Покой под колыханьем вершин. Сучок – молчок, птица таится. Мягок постук копыт, колёса влекут скорбный экипаж, не сминая цветов.

Лошадь идёт наитием, чует подвохи, ведает свёртки. Сколько тут? Пять километров? Шесть? Землевладелец знает не по кадастровой записи, но выверенностью скрипа оглобель.

По-над полем - нитка, шлях-дорожина,
Чрез траву ковыль ногой проложена.

Не просторен путь, а какой-нибудь:
Вниз - вольно шагнуть, вверх – тесно ступнуть.

Что на горушку воздымается.
У овражинку бежить спущается.

Лесной кромочкой, окаймлением,
От невзгод и бед заступлением.

Камнём слана, пылью преубитая,
Слезинками она преулитая.

На дорожуньку глядят созвездия,
И никто по ей не ходя, не ездия,

Только горюшко со кручиною,
Да заботушка со причиною.

Детинцевых вообще не баловала жизнь отсутствием событий, лишая возможности «лет сорок с ключницей браниться, в окно смотреть и мух давить». * Двадцатый же век (пользуясь термином полиграфистов) закатал на всю матрицу, на полный разворот.

До того повисло густенько, что Егор Фёдорович про иное размышлять не смел. Например: Кто теперь на Кисляковой; как встретится с женой; чем станет заниматься … Манефа же! Горе, край!!!

Вот тебе и заботушка! С начала истории Палешей разное бывало, да не до той степени. Долгонек тормозной путь у тяжёлого отлаженного поезда, с коим сравнимо «Дикое» сообщество, не вдруг-то разнесёшь по винтикам. Однако под натиском времени смещается и стаётся.

Показатель нагляден: родоводительницу в таких годах, с таким послужным списком, ознаменованную подвигом спасения, должны бы провожать всем хутором, от мала до велика. Гроб, попарно сменяясь, нести – соседи домохозяева, крышку – головные внуки …

Иначе распорядился Господь: за шаг до почестей оставил вдвоём с крестником и выкормышем, чтоб бывшее осмыслить, насущное решить.

Последний барин (первенец по сути) едва не стал последним в полном значении этого слова, потому что Елена Гурьевна родила в тифу. Понятное дело, о вскармливании речи нет, да и брать заразное дитя боялись бабы.

Манефа, отнявшая от груди дочь, сама вызвалась и переехала с семьёй в усадьбу. Кормила Егория до пяти лет, потом – на Ясенев обратно, а он при каждом случае - за советом к мамоньке или благословения просить.

спокон эдак ведётся, даже, говорят, у царских отпрысков: выбирались мамки из истовых крестьянских семей. «Дикие» - подавно.

Егор рос в послушании, душой покоен. Женился порядком, детей вырастил, внуков дождал. Особая заслуга: сберёг семью и структуру на сломе цивилизаций, своевременно устранившись, подобрал идейный актив (будто бы – из бедноты).

Даже смерть родителей, несмотря на смутные времена, состоялась честью: то, что Римляне зовут словом «прожил». Опорой – Манефа: рядом шла, руку держала. Теперь вот – нате же!

На какой почве Гамлет с ума сошёл? Правильно – на Датской. * Особенность болотных почв велела «Дичать» по принципу: «Державе – слава; хозяину – честь; работнику - доля».

Господа без труда свой кусок не едали, ибо сказано: «Много хлеба бывает и на ниве бедных; но некоторые гибнут от беспорядка». *

В сокрытом мирке к обучению крестьян подходили системно, поскольку доступ по бессословности на них не распространён, а мастера (для приватных дел) потребны.

Приказчики, заводчики, главы родов и преродницких артелей – свои должны быть, грамотеи (вплоть до высшего образования). Тут надобна подделка документов (благо – руки на правильных местах). Предпочтительней (по этой причине) оказалась учёба за границей.

С отменой крепости в училища пошли открыто, хоть опосредованно – дабы не отрываться от хозяйства. В пансионы, кадетские и прочь отдавали тех барчуков, кому не сидеть на «престоле», или склонность особая.

Наследник и дублёр обучались дома, с младых ногтей без поправок на возраст вовлечены в ведение счетов, разнарядку работ, представительскую деятельность, имели зону личной ответственности, порядок которой строго спрашивал отец.

Упор делался на математические дисциплины, экономику, прикладную юриспруденцию. Предметам, помогающим ребёнку стать светским человеком, истинным представителем своего сословия, уделялось особое внимание.

Жоржу в память врезалась страница из учебника танцев начала XIX века: "Глаза, служащие зеркалом души нашей, должны быть скромно открыты, означая приятную весёлость. Рот не должен быть открыт, что показывает характер сатирический или дурной нрав, а губы расположены с приятною улыбкою, не выказывая зубов".

Раз (болотный «подлесок») два десятка недорослей отправились в Москву экстерном сдавать гимназию. «Отстреляв» экзамены, затеяли - город посмотреть, и по-за каланчёй Мясницкой части в трущобник углубившись, застали расклад лихой: чисто одетый мальчуган отбивается от кучи малолетних хитрованов. * Отчаянно дерётся, грамотно, да у тех – цель: грабёж по голодухе.

Вступились «Дикие», наклали супостатам, а мальчика привели в Детинцев дом (в Кривое колено), * внешний вид упорядочить, чтоб присным – без огорчений.
Громенков Степан, управитель, отвёз, куда сказано было, и как-то получилось, что друг другу назвали соратники только имена.

А по зимнему пути Егор с матерью поехал в Питер к тётушке Наталье. Там – свои молодцы (двоюродные братья Сулимовы), и с ними - на детский праздник.

Всё, как у больших, включая ритуал встречи гостей: Императорский дворец, оркестр, присутствие высочайших особ. Лишь наряды скромней, разъезд до полуночи, да правила построже.

Великолепный зал: колонны с трёх сторон, ливень электричества, разбрызганный подвесками хрустальных люстр, соперничает и солидаризируется с трепетом свечей на бронзе и меди подсвечников. По «зеркалу» паркета парадным строем выступает полонез.

Не вскружила провинциалу голову магия цвета, сливающая воедино холодный блеск кристаллов рождественской ночи и оранжерейное тепло живого огня, не потрясло благоухание экзотических растений, потому что ананасы дома водятся, а Лувр и базилику Святого Петра уже видел.

 Хорошо танцующий человек ассоциируется в свете с хорошо воспитанным человеком. Наследный принц «Дикой империи» танцевал хорошо: равный в обществе равных - «средь шумного бала» чувствовал себя, как рыба в воде, да не сильно радовался.

Вокруг - сверстники (чуть старше, чуть моложе), невзирая на пестроту маскарада, живость поз, разнообразие выражений, существенно друг от друга не отличны: будто калька, единый стандарт.

Особо удручают девицы: шагнувшие «дипломатки» (сиречь – притворщицы)! Хоть сейчас – «в атаку марш»! Ножки юных танцорок, независимо от впечатлений и случайностей, «делают дело», глаза высматривают жертву, речи маскируют намерения.

Как там сказано в книге о светских приличиях? «Всякое излишество вредно, а наипаче - в обхождении»; «большая вежливость — это учтивый обман»; «истинная учтивость — это одолжение»; «притворное лукавство — это обхождение».

Слава Господу, что без отцовской воли нельзя жениться, а то! Как её понять под покровом выученности, и как она угадает тебя в облечённом маской истукане? Проще простого - в лицемерие вляпаться, и расхлёбывай всю жизнь!

Мазурка продолжалась долго: одни пары исполняли фигуру, показанную распорядителем и его дамой, другие наблюдали за ними, чтобы вступить. Партнёршу Детинцева некто отвлёк, и он, вознамерившись выскользнуть в буфетную, лицом к лицу встретился с мальчиком из московской истории.

- Жорж! – Задохнулся восторгом кадет. – Я, почему-то, думал, вы – купеческого звания: обстановка – очень похоже! Какое счастье, Жорж, какая встреча! С кем вы тут? Где живёте? Ого!

Егор первым заметил пожилую женщину и офицера, взиравших на мальчиков с явным неодобрением.

– Наш ментор, - шепнул Сергей, - не терпит резких выходок.
-Это – «Соломон»! – сказал Детинцев. - Жди теперь неприятностей. Могу ли я как-нибудь ослабить удар?

- Вы знаете «Соломона»?
- Конечно, наслышан. Мой кузен в морском корпусе, Тимофей Сулимов, встречали такого там?

- Разумеется! Тим! Просто – соседняя койка! Позвольте, grand-maman, представить: Жорж, двоюродный брат Тимати; моя бабушка, Вера Михайловна.

- Московский особняк, - продолжил после обмена любезностями Детинцев, - предназначен для наших людей, отовсюду приезжающих, чтобы приём каждого чину соответствовал. Дешевле эдак, безопасно и в делах надёжнее.

Сергей поведал старшим о батальной сцене, и вышло, как нельзя лучше: «Соломон», Лейтенант Буховцев, надзирающий на бале за воспитанниками, по поводу оставления мазурки не рассердился, суровая старуха пригласила в дом и велела бывать запросто.

Сергею общество Егора казалось интересным, а Егор радовался пониманию с полуслова. Помимо встреч, плотная переписка, несмотря на разницу в занятиях и образе жизни, единение душ.

С Маей судьба свела под Тулой, на постоялом дворе. Половодье усадило за общий стол тех, кто никогда бы не сошёлся.

Дочь полковника Дрожжина, – в крещении Мария, с младенчества долго-долго произносила эдак имя своё, вот и привыкли.
Мая училась на Бестужевских курсах (словесно-историческое отделение), но из-за смерти матери вынуждена была прервать занятия и поехать в деревню.

«По разливам речным пришлось черепахой тащиться». *Застряла, прожив наигорчайшие дни в обществе, совсем не подходящем для поминальных молитв.

«Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки, -
Пел претендующий на талант семинаристик, и слушала, поскольку некуда уйти с окружённого паводком постоялого двора.

- А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!» *

Детинцев с отличием окончил университет, однако отказался от государственной службы и науки в пользу ведения «домашнего» хозяйства, по факту же – сменил во главе дела серьёзно занедужившего отца.

Инаугурационно ознакомительная поездка по градам и весям страны упёрлась в распутицу, и был бы несносен отрезанный от человечества клоповник, да выручила Мая - центр мира, тихой радости.

Не вторгаясь, ни на чём не настаивая, просто присутствием обеспечивала она согласие в доме, где (помимо всяко-разных людей) чудом ужились ёжик, лис и канарейка.

Разрешилась от водного бремени земля, добрался Егор до Сенькина разъезда и застал подводу Самощенковых: отец с дочерью возвращались из города.

Гидротехник (автор «Манефиной» гати) правил парой шальных от весны кляч, юная красавица сидела по-турецки, уставив в сено башмаки.
Егор рядом побежал. Едва подсохшая дорога вынуждала вихлять и подскакивать, придавая беседе игривость.

- Pussy cat, pussy cat, where have you been? – Спросил он.
- I've been to London to look at the queen. – Отвечала она.

«- Где ты была сегодня, киска?
- У королевы, у английской.

- Что ты видала при дворе?
- Видала мышку на ковре!» *

- Поверишь ли, - сказал Егор, - в кои-то веки довелось повстречать девушку своей мечты: настоящая, без намёка на ошибку. Вот. Смотри. Не правда ли, чудный профиль?
- Склонность к художествам… несомненная. - Согласилась Лиза. - Удачен опус, весьма хорош.

Изумление, в ресницах смутный промельк… Его хватило, чтобы получить ответ: всегда любила, всё благословит.

- Как же теперь? – Спросила Лиза. – Следует реализовать мечту?
- Что значит - реализовать? Они сбываются или нет. Эта воплотилась: я увидел желанное.
- Не понимаю.

Давно хотел сам, без чьих-либо подсказок среди нарочитой благовоспитанности вычленить подлинное лицо, разглядеть живое чувство. И вот, - случилось, и - радостно.
- Она же ускользнёт!
- если сбылась, Никуда не денется.

- Обычно в таких случаях положено пользоваться открытием, овладеть предметом мечтаний…
Разве мечтам должны быть присущи зависть, алчность в сочетании с предательством и блудом… Хороша мечта, нечего сказать!

- Причём тут???
- Да притом. – Алексей Петрович, - возвысил голос Егор, - позвольте уведомить Вас о чрезвычайно важном деле.

Самощенков натянул вожжи. Ему было неприятно шушуканье и смешки за спиной, казалось неловкостью – прервать, но обернувшись, едва скрыл раздражение. - В чём же дело?

- Да, вот, знаете ли… - выпустил «обойму» Детинцев, - отец велел мне жениться на Елизавете Алексевне, и я прошу Вашего содействия.
- То есть, как велел! – Уронил вожжи Самощенков.

- Обыкновенно. Это – последнее, в чём я должен повиноваться ему. Вы же знаете: «да оставит… и прилепится…». * Совета спросить, - пожалуй, но слушать должен буду жену.

- Стало быть, Вы в такой вот форме делаете предложение?
- Нет. Я намерен жениться и жду от Вас - устроить всё максимально скоро, дабы родители, вопреки обстоятельствам нездоровья, смогли присутствовать на церемонии бракосочетания.

- Позвольте, Милостивый Государь!!! – Гидротехник подавился вдохом. Наверное следует Лизу спросить!!!

- Зачем же? Излишний труд. Если бы я не был уверен, то спросил бы отца: как он велит жениться, коли она не склонна. Вот тогда были бы предложения и уговоры (наверное, были бы). Теперь же (Вы понимаете) подготовку надобно свернуть в неделю… Приданое и прочь обеды не интересуют: венец- главное.

- Как же? Безразлично Вам, что даю за ней?
- Что даёте, знаю. Пошито или нет, вот я о чём. Впрочем, и деньги – пусть бы их: другую – не надо: с детства ближе матери, роднее сестры. А мечта! - обернулся к Лизе Егор… - Дай ей Господи милого друга до крайнего часа!!! Вот что следует просить.

Алексей самощенков, одногодок и во всех затеях наперсник Фёдора Детинцева, не рискнул восстать против странного сватовства. Положенное для такого случая колечко своевременно оказалось на пальце ошеломлённой поворотом событий девушки.

Полторы недели спустя Егора и Лизу обвенчали. Молодые до свадьбы не виделись. Мальчишники-девичники устраивали весьма скромно, исподволь озадачивая ближних.

Егор принимал поздравления с таким видом, будто берёт не первую невесту округи, а жабу с болот, а она застыла, обратившись в слепок счастливицы.

В церкви муж едва коснулся губ жены и категорически перечеркнул традицию второго дня, объявив, что у них билеты на поезд до Берлина и дальше.

Синий вагон; семейное отделение; револьвером клинкет двери. Егор рухнул на диван, ладонями стёр морок с лица. - Слава, тебе, Господи! Это кончилось!

Лиза, воображавшая в мыслях, как минимум, нападение «зверя», тоже села, не удержав подкосившихся ног. Донельзя измученный человек был перед ней. Требовалось раздеть, разуть, уложить в постельку, стопы отереть холодным.

- Какое счастье, умница! – сквозь биение собственного пульса расслышала Лиза. – Какой простор! До нас больше никому никому нет дела! Можно оглядеться, чаю выпить… вот…
Чай не стал бы лишним, но пуще того хотелось ей отстраниться и понять, что за недоумение такое.

- Изначально боялся жениховства, объяснил Егор. - Можешь ли представить: с той минуты, как понял, кто ты для меня, всеми чувствами с ума по тебе схожу, и Одновременно - святое… До объявления – куда ни шло, а потом!!!

малая мелочь способна взорвать! Им же надо… - требуют почтение и достоинство, а сами о похоть глаза отирают. Мне… представлялось: одна сальная выходка, и убивать начну! Головы откручивать! Хорошо теперь. Минуло: можно без оглядки любить, навсегда.

- Бедный ты, бедный… - вырвалось у Лизы, - до чего плохо думаешь о людях! – но тотчас поплыла галерея лиц, череда высказываний, иллюстрирующих опасения Егора.

Пределом всему стала тётушка Василина, в деталях обозначившая цель и подробности семейной жизни, от которых - хоть на полюс. Действительно – морок. Следует отодвинуть, отрясти.

Фёдор Егорыч, женив сына, выправился и прожил ещё шестнадцать лет, тесть с тёщей вполне здоровы, а медовый месяц не вполне удался: пришла телеграмма – срочно ехать в Орёл.

Там, где вовсе ни к чему бывать девицам, а именно – в присутствии, Егор увидел Маю, сопровождаемую востроглазым «бесёнком», сомнительной наружности.
- Что вы делаете здесь? – спросил. - Имение в порядок привожу, - ответила, - отцовский долг возвращаю.

- Бумаги! – потребовал Егор у «бесёнка», - Нет. Все. И расписки тоже!
Тот попробовал было возразить, но пара молодцов оказалась на месте и вовремя.

- Афанасий Мартыныч, - велел Детинцев Деменкову (Орловскому «наместнику»), - это – наша родственница, как-то… по матери доводится… Разберитесь, будьте добры… За труд можете взять с него (указал на «бесёнка»), сколь рука повелит. Маю Матвевну препроводите к нам, а я надеюсь встретиться с вами за обедом, в крайнем случае, за ужином.

На последнем миге локализована была беда (не успел заграбастать «бесёнок» имение). По счастью подвернулся тут столоначальник, об руку с предводителем дворянства.
– Что это вы, господа, - упрекнул их Детинцев, позволяете кому, ни попадя, сирот обижать?

- А вы бы, мой друг, - отпарировал предводитель, - женились бы на ней и защитили бы! - Прекрасная девушка! – Поддержал Надворный советник. * - Или вам иное видится?

- Почему же? – Согласился Егор. - Без сомнений, только не судьба. У меня, Ваше высокоблагородие, давно была невеста.

- И куда же девалась?
- Стала женой.
- Значит, вас можно поздравить!
- Можно, да.

 «Бесёнка» Деменок свернул за черту оседлости, * предварительно ободрав его и весь кагал. Мужички перекрестились, навсегда запомнив: где свой, где чужой.

Лет десять назад явился «двадцатипятитысячник»,  * кулачить, но решением общего собрания колхоза улетел в качестве врага народа строго на восток.

Хозяйство Дрожжиных плавно влилось в Детинцевский ряд. А Мая!!! Полное счастье от того, что Егор счастлив с Лизой.

Верного спутника жизни в лице Сергея послал ей Господь… Только Егор, некогда обещавший защиту!!! Надо же было так не ошибиться и так подставить её и Сергея, использовав и бросив!

«Верстаку Финка» всё едино, кого растягивать и сжимать. Не престало бы в том возрасте, при тех немощах играть «шпионскую страсть». Ради благой цели делалось, да! Но не благими ли намерениями устлан путь в преисподнюю?

У Лизы больное сердце, и придётся теперь, узнав о его предательстве, перенесть нелепую утрату!!! По силам ли?

Она бесшумно отделилась от сосны, вышагнула, будто всегда шла рядом. Он обнял, прижался щекой, изливая муку из остывших в онемении глаз.

- Сказать тебе, милая… - беззвучно шепнул. - Так больно! Так виноват!!!
- Погоди, погоди. – Прошелестел ответ. – Не здесь, не мне. Кто я, чтоб судить и советовать? Баба, сосуд немощной! Что могу-то?

- Как же будем?
- Да, вот как: пред Господом надобно стать, Егорушка. Знаешь ли, Отец Геннадий из Ступанок… У нас.

- - Слух прошёл – расстреляли его?
- Правильно. Из пулемёта. Едва жив выбрался. Ноги перебило, а так – ничего: сан ведь не отнят! О даровании победы молебен первый раз служил сегодня на колясочке.

- Церковное- то всё с пожара цело!
-Сберегли, да. Ты тотчас же исповедайся, и ясно будет, каков грех: деяние или самомнение, тогда и скажешь, последствия отмаливать. Мы же теперь, пока нету никого, за бабоньку попросим и за живых.

Егор Фёдорович задохнулся восторгом. Всегда любил, всегда!!! Впервые лет пяти от роду бросился за неё под ноги большой собаке… А потом сколь было? Да, разное довелось!!! Но по-теперешнему – никогда. И делать нечего: только жить, только любить и слушаться, как обещал.

Лана выскочила из-за кромки бурьянов, зашелестела когтями, рассыпав по асфальту слюдяной звук. Не далёко дом: площадь пробежать, улицей промчаться.

Дальше – того проще: царапай дверь, скули тихонечко, а откроют – взглядом за собой. Ответ – комочек сушёной тыквы. Стало быть, поняли, выполнят, найдут. Можно бежать обратно к стае и ждать посыльных для сопровождения в овраг.

Серое на сером! Поди ка, заметь. Он и не заметил, пьяный эсэсовец, спасшийся из-под Кружилиной дезертир, а просто слал и слал очереди в сереющие сумерки, пока, усмирённый патрулём, не бросил шмайцер.

Откатившийся по ротации солдат фронтовик, ругая почём зря молодцов с черепом на рукаве, соскрёб с отмостки влипшую в камень собачью мезгу, зарыл тут же, а ночь усугубила тайну исчезновения дворняги.

Потужит Анфим, пожалеет, только где её взять, коль пропала. Вы же, милые, лежите до второго пришествия, считайте звёзды меж ветвей, и никто-никто о вас не вспомнит.

 
1. "Лет сорок..." - Александр Пушкин.
2. "...на какой почве? - Перевод Пастернака (1941 год).
3. Притчи Соломона, глава 12,  стих 24.
4. Хитрованцы - обитатели Хитрова рынка.
5. "Кривое колено" - Кривоколенный переулок (Москва).
6. "По разливам речным..." Николай Некрасов.
7. "...Тебя любить, обнять..." - Афанасий Фет.
8. "В гостях у королевы" (английская песенка).                БЫТИЕ ГЛАВА 2, Стих 24.
9. Надворный советник - гражданский чин VII класса в Табели о рангах.
10. Черта оседлости — граница территории, за пределами которой запрещалось постоянное жительство иудеям.
11. 25-ти тысячник – рабочий-коммунист, призванный для организации колхозов.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2017/05/28/712