Под судом

ПОД СУДОМ

Работа в яслях была мне неприятна, так как во главе их стояли совсем неподготовленные и малообразованные женщины – выдвиженки. Особенно это чувствовалось в районных яслях № 4, где было мало контроля, и где заведующая, Сколис Мария Казимировна, хозяйничала по-своему. Она жила при яслях со всею своею семьею (пять душ), и значительную часть продуктов и других вещей, купленных для ясель, Сколис брала для себя и своей семьи, даже особенно не скрывая этого.

На собраниях коллектива ясель только и говорилось о том, чего не хватает: то детской одежды для прогулок с детьми во дворе, то нет игрушек, то детская еда невкусна и т.д. Деньги из сметы на ясли Сколис тратила по своему усмотрению. Ясли при производстве контролировались его представителями, наши же районные – изредка подвергались контролю только охматдетом.

Для предотвращения скандала и разоблачения своих проделок недовольными матерями, Сколис интриговала, стараясь отвлечь их внимание с себя на других. Она сваливала вину за неблагополучие в яслях то на врача, то на воспитательниц и другой персонал. Вовлеченной в эти интриги оказалась и я. Дело было так.

Одна молодая санитарка – комсомолка Люся – была сестрой-выдвиженкой (то есть без всякой подготовки) в грудном отделении.

Я, при моем переходе на работу в эти ясли, сразу же сказала на собрании коллектива, что Люся только помогает медицинской сестре в ее работе в грудном отделении, выполняет же работу сестра Белла; Люся может смотреть, как работает Белла и учиться у нее. Белле было вменено в обязанность присматривать за работой Люси. Так шло все благополучно, пока однажды Люся не упросила разрешить ей самой поставить ребенку банки. Белла позволила, но при своем присутствии. У Люси не было никакого опыта, и она при этой манипуляции обожгла ребенка, перегрев банку. Было неприятно и Люсе, и Белле, и мне, тем более, что все произошло в мое отсутствие.

Но, слава Богу, этот небольшой ожог хорошо поддался лечению и скоро зажил, не оставив следа. Для матерей-большевичек при подстрекательстве Сколис этот случай был предлогом обвинить врача в халатности и во "вредительстве". Узнала я об этом только по вызове к следователю. Для меня это было полной неожиданностью. Когда следователь познакомился со мною и узнал, что я – дипломированный врач, он понял склочный характер обвинения. Он так и сказал мне:

– Постарайтесь получить от охматдета и от заведующей яслями письменное удостоверение, что вы – хороший врач и добросовестно работаете, и мы закроем это дело.

Я поспешила в охматдет и попросила Федотову, а потом и Сколис дать мне такое письменное удостоверение. Но ни та, ни другая не решились на это, и суд надо мною состоялся. Чтобы не сделать какого-либо неверного шага, я попросила соседку – юриста Деревянскую – помочь мне в этом неприятном и совсем незаслуженном деле. Она взялась защищать меня. Во время суда допрашивали сначала свидетелей: Люся сказала про себя, что она – выдвиженка, и ставила банки, попросив разрешения у медицинской сестры Беллы, и ставила при ней. Было ясно, что дело "раздувалось" из ничего. Допросили меня. Я рассказала, как все было.

После моего допроса выступила женщина-прокурор. Ее первая фраза была почти дословно такова:

– Я с нетерпением ждала выступления обвиняемой, доктора Кузнецовой, чтобы реально увидеть интеллигента-вредителя, противника советской власти... – и продолжала меня обвинять все в том же духе. – Она, как врач, действующая против советской власти, издевалась над советскими мероприятиями, заставляла выдвиженку выполнять медицинские назначения, чтобы показать ее никчемность и этим компрометировать советскую власть и ее распоряжения – выдвигать и ставить простых людей на должности специалистов.

После выступления прокурора выступила защитница Деревянская. Она возражала прокурору как по сути дела, так и по политической оценке этого инцидента. Она обратила внимание суда на то, что доктор Кузнецова – дочь рабочего и, следовательно, ее социальное происхождение не дает основания прокурору обвинять ее во враждебности к советской власти.

Суд признал меня невиновной и оправдал.

Меня этот инцидент привел к выводу, что надо как можно дальше держаться от совместной работы с неподготовленными заведующими, особенно если они, к тому же, такие подлые люди, как Сколис. Я оставалась еще некоторое время в яслях и, наконец, ушла совсем в больницу, где заведывал главврач профессор Попандопуло Иван Васильевич. К тому времени он как раз "отвоевал" полную ставку для врача-педиатра, необходимого специалиста для новорожденных. Я заняла это место, как уже работавшая там по совместительству бесплатно.