СПНН. Глава 7

От­дых с Ни­кой — ап­ри­ори ин­теллек­ту­аль­ный от­дых. По­это­му, нев­зи­рая на всю мою не­любовь к праз­дно­ванию дня рож­де­ния, день про­шёл за­меча­тель­но. Сна­чала Ни­ка от­ве­ла ме­ня в ки­но на ка­кой-то но­вый вы­соко­ин­теллек­ту­аль­ный фильм. По­том мы пош­ли на за­меча­тель­ную выс­тавку сов­ре­мен­ных им­прес­си­онис­тов из на­шего го­рода. Уди­витель­но, как Ни­ка наш­ла эту выс­тавку. Ещё боль­ше я уди­вилась то­му, что в на­шем го­роде есть та­кие та­лан­тли­вые лю­ди, но со­вер­шенно не­из­вес­тные. Мне да­же ста­ло обид­но.

Я смот­ре­ла на эти прек­расные кар­ти­ны и, ка­залось, ды­шала все­ми те­ми эмо­ци­ями и чувс­тва­ми, ко­торые вкла­дыва­ли в них ху­дож­ни­ки. Пот­ря­са­ющая ис­крен­ность. Крас­ки буд­то про­ника­ли внутрь, на­пол­няя ве­ны чем-то вол­шебным.

Кар­ти­ны еще с са­мого детс­тва вы­зыва­ли у ме­ня не­под­дель­ный тре­пет. Это ведь уди­витель­но, что лю­ди мо­гут соз­да­вать це­лые ми­ры, че­лове­чес­кие судь­бы с по­мощью, ут­ри­рован­но го­воря, кис­точки и ба­ноч­ки с крас­кой. Мрач­ные зам­ки, лю­ди, чувс­тва­ми ко­торых мож­но про­ник­нуть­ся, прос­то гля­дя им в гла­за, за­литые дож­дем мос­то­вые, на­рисо­ван­ные так ре­алис­тично, что ка­жет­ся, ес­ли про­тянуть ру­ку, ты по­чувс­тву­ешь под паль­ца­ми мок­рый ас­фальт. И мне так хо­телось са­мой на­учить­ся соз­да­вать та­кое вол­шебс­тво, что я дол­гие го­ды со­вер­шенс­тво­вала свое мас­терс­тво и все-та­ки смог­ла пос­ту­пить на ху­дож­ни­ка, хо­тя все мои родс­твен­ни­ки бес­пре­рыв­но твер­ди­ли, что у ме­ня ни­чего не по­лучит­ся. Ох уж эти тро­гатель­ные се­мей­ные свя­зи!
По­том мы с под­ру­гой ели са­мое иде­аль­ное в ми­ре клуб­ничное мо­роже­ное, дей­стви­тель­но об­ла­да­ющее вку­сом клуб­ни­ки. И не сто­ит удив­лять­ся это­му уточ­не­нию. Най­ти мо­рожен­ное со вку­сом клуб­ни­ки а не прос­то с клуб­ничным дже­мом или ро­зово­го цве­та, — очень тя­желая за­дача.

Я люб­лю Ни­ку. Она мо­жет под­нять мне нас­тро­ение в лю­бом слу­чае. Да­же, ка­залось бы, в са­мом без­на­деж­ном. На пер­вый взгляд она очень стро­гая, неп­риступ­ная. В тон­ких оч­ках без оп­ра­вы, в стро­гом брюч­ном кос­тю­ме, иде­аль­но по­дог­нанном по фи­гуре. Скеп­тик и пер­фекци­онист. Ког­да я приш­ла сни­мать у нее ком­на­ту, то мне ста­ло жут­ко­вато. Дверь мне от­кры­ла де­вуш­ка, боль­ше по­хожа на стро­гую учи­тель­ни­цу из ста­рых филь­мов. В бе­лой блуз­ке, зас­те­гива­ющей­ся под гор­лом, клас­си­чес­кой юб­ке-ка­ран­да­ше, каш­та­новые во­лосы за­чеса­ны на­зад в иде­аль­ный хвост. Ка­залось, что она вот-вот дос­та­нет из-за спи­ны указ­ку и бу­дет бить ме­ня ей, ес­ли я бу­ду неп­ра­виль­но от­ве­чать.

Од­на­ко все ока­залось не так уж и страш­но. В об­ще­нии Ни­ка бы­ла весь­ма ве­сёлой и жиз­не­радос­тной. У неё чу­дес­ный звон­кий смех, ко­торым за­ража­ешь­ся мгно­вен­но. И, нев­зи­рая на дос­та­точ­но стро­гие пра­вила про­жива­ния, ко­торые вклю­чали ти­шину, иде­аль­ную час­то­ту и мытье за со­бой по­суды, жить с Ни­кой ока­залось на удив­ле­ние лег­ко. Она да­же раз­ре­шила раз­ве­сить по квар­ти­ре кар­ти­ны мо­их лю­бимых ху­дож­ни­ков, хоть до сих пор и плю­ет­ся от Бос­ха.

— Ну как, ста­руш­ка, по­весе­лилась? — за­дор­но спро­сила Ни­ка, рас­тре­пав мне и без то­го не­пос­лушные во­лосы. Я по­пыта­лась как-то воз­му­тить­ся, но как толь­ко от­кры­ла рот, под­ру­га за­пих­ну­ла в ме­ня ещё од­ну лож­ку мо­роже­ного. Зу­бы све­ло от хо­лода. Я зак­ры­ла рот ла­донью и ти­хонь­ко прос­то­нала.

— Чай­ку? — оза­боче­но пред­ло­жила Ни­ка, про­тяги­вая мне чаш­ку с го­рячим на­пит­ком.

— Ты ре­шила по­дарить мне на день рож­де­ния пот­рескав­шу­юся эмаль на зу­бах? Или лич­но­го дан­тиста?

— Лю­бовь и за­боту, во­об­ще-то.

— А по­хоже на са­дизм и же­лание убить.

— Ох, Со­ня, ты та­кая смеш­ная.

Ни­ка сно­ва рас­тре­пала мне во­лосы, ко­торые я толь­ко приг­ла­дила. Я по­чувс­тво­вала се­бя пе­сиком, ко­торо­го все лю­бят че­сать. Ре­шив, что поп­равлять при­чес­ку — де­ло бес­по­лез­ное, я прос­то вздох­ну­ла и вер­ну­лась к тра­пезе. Все рав­но у ме­ня на го­лове по­дав­ля­ющее ко­личес­тво вре­мени что-то, в чем пти­цы мо­гут ус­тро­ить се­бе жи­лище. День рож­де­ния — не по­вод из­ме­нять тра­диции выг­ля­деть пло­хо.

Те­лефон ти­хонь­ко звяк­нул, опо­вещая ме­ня о но­вом со­об­ще­нии. Я ис­ко­са гля­нула на этот ма­лень­кий ис­точник неп­ри­ят­ностей и ре­шила про­иг­но­риро­вать приз­на­ки жиз­ни, ко­торые он по­давал.
— Те­бе не ин­те­рес­но? — изог­ну­ла иде­аль­ную бровь Ни­ка, по­тяги­вая че­рез тру­боч­ку мо­лоч­ный кок­тей­ль.

— На­вер­ня­ка это ка­кая-ни­будь оче­ред­ная ерун­да, ко­торая ис­портит мне нас­тро­ение, — от­махну­лась я.

— Иног­да я за­да­юсь воп­ро­сом: как ты ещё жи­ва, бу­дучи та­ким неп­ро­шиба­емым пес­си­мис­том? Вряд ли поз­драв­ле­ние от ка­кой-ни­будь тво­ей од­ногруп­пни­цы ис­портит те­бе жизнь. А ей бу­дет при­ят­но, ес­ли ты пош­лешь ей в от­вет смай­лик. Я уже не про­шу те­бя сни­зой­ти до «спа­сибо».

— Как бла­город­но, — фыр­кну­ла я, всё-та­ки от­кры­вая со­об­ще­ние. И я ока­залась пра­ва. В гра­фе «от ко­го» зна­чил­ся но­мер от­ца.

Что­бы луч­ше по­нять си­ту­ацию, сто­ит за­думать­ся над тем, по­чему доч­ка ус­пешно­го биз­несме­на и бо­гача учит­ся на учи­теля ри­сова­ния. Пра­виль­но, по­тому что у этой са­мой доч­ки от­но­шения с ро­дите­лями не очень, осо­бен­но с от­цом. При­мер­но с то­го са­мого мо­мен­та, как я на­чала от­кры­то за­яв­лять всем под­ряд, что ро­дите­лям пле­вать на ме­ня. Со вре­менем скан­да­лы ста­ли не­выно­симы, и я, как толь­ко по­явил­ся шанс уй­ти из до­ма, у­еха­ла в дру­гой го­род и пос­ту­пила на ху­дож­ни­ка. В кон­це кон­цов, не зря же я пот­ра­тила око­ло тех лет, что­бы на­учить­ся са­мос­то­ятель­но ри­совать. Это сей­час, спус­тя год, я по­нимаю, что не прос­чи­тала очень мно­гие ню­ан­сы, иде­али­зиро­вав свою меч­ту. Но моя прин­ци­пи­аль­ность и лю­бовь к то­му, что я де­лаю в уни­вер­си­тете, не поз­во­ля­ют мне заб­рать до­кумен­ты и вер­нуть­ся в ро­дитель­ское гнез­до. Мне очень хо­чет­ся вы­рас­ти в не­зави­симую лич­ность, ко­торая смо­жет в бу­дущем че­го-то до­бить­ся са­ма, а не ожи­дать все­го на блю­деч­ке с го­лубой ка­емоч­кой, как де­тиш­ки мно­гих бо­гатых ро­дите­лей. Хоть и не от­ри­цаю, что, воз­можно, ког­да-ни­будь поп­ро­шу по­мощи. Но толь­ко у ма­мы. Она как-то спо­кой­ней от­неслась к мо­ему вы­бору и да­же ува­жа­ет его. Че­го не ска­жешь об от­це, ко­торый, как толь­ко уз­нал, что я бу­ду ху­дож­ни­ком, сра­зу на­весил на ме­ня зва­ние по­зора семьи.
Пос­ле все­го это­го он да­же с днём рож­де­ния прек­ра­тил ме­ня поз­драв­лять. А тут та­кая честь.

Нем­но­го по­коле­бав­шись, я всё-та­ки от­кры­ла со­об­ще­ние.

— Вот чёрт! — вос­клик­ну­ла я, вы­зывая не­до­умен­ные взгля­ды влюб­ленной па­роч­ки за со­сед­ним сто­ликом. — Мой отец ждёт ме­ня сей­час у нас до­ма! Ты пред­став­ля­ешь?

Ни­ка от­влек­лась от кок­тей­ля и рас­те­ряно пос­мотре­ла на ме­ня.

— Он, на­конец, ре­шил те­бя поз­дра­вить? От­ме­тить день рож­де­ния лю­бимой до­чень­ки?

— Очень сом­не­ва­юсь, — об­ре­чен­но про­тяну­ла я, со­бирая ве­щи и на­тяги­вая шап­ку. — Вряд ли он во­об­ще пом­нит, что у ме­ня день рож­де­ния. Я же по­зор семьи. Он вспо­мина­ет обо мне толь­ко тог­да, ког­да ему сроч­но не­об­хо­димо пот­ре­пать ко­му-ни­будь нер­вы. Ты по­сиди здесь, а я по­ка схо­жу до­мой, выс­лу­шаю, ка­кая я пло­хая дочь, и вер­нусь. На­де­юсь, это не зай­мёт боль­ше двад­ца­ти ми­нут.

— Ты уве­рена, что не нуж­да­ешь­ся в мо­ей под­дер­жке? — Я кив­ну­ла. — Ну лад­но. В спо­ре с от­цом пом­ни, что ты на пра­виль­ном пу­ти!

Я улыб­ну­лась и выс­ко­чила из ка­фе. Ска­зать, что я без­мерно бла­годар­на Ни­ке за её под­дер­жку в мо­их ре­шени­ях, — ни­чего не ска­зать. От ка­фе до до­ма, где я сни­мала квар­ти­ру, бы­ло ми­нут пять быс­трой ходь­бы. А с учё­том то­го, что обыч­но я не хо­жу, а низ­ко ле­таю, я мгно­вен­но пре­одо­лела это рас­сто­яние.

Па­пина ма­шина сто­яла уже во дво­ре, от­чётли­во вы­деля­ясь на фо­не ста­рень­ких А­уди и Мос­кви­чей. Я жи­ла да­леко не в бо­гатом рай­оне. Сам отец сто­ял у подъ­ез­да, раз­дра­жен­но что-то кри­чал в те­лефон. Как обыч­но.

— Здравс­твуй­те, па­пень­ка, — сде­лала я ре­веранс, ког­да он об­ра­тил на ме­ня вни­мание. Отец как-то брез­гли­во смор­щился, буд­то уви­дел дох­лую кры­су, быс­тро про­ща­ясь с со­бесед­ни­ком. Не уди­вилась бы, ес­ли бы он ме­ня еще нож­кой по­пинал в от­вра­щении.

— Впус­ти ме­ня уже в свой са­рай.

По­ка я пы­талась най­ти дос­той­ный от­вет, па­па раз­вернул­ся и по­шёл к подъ­ез­дной две­ри. Я вздох­ну­ла и по­топа­ла сле­дом, ро­ясь в сум­ке в по­ис­ках чи­па. На са­мом де­ле, на­ша квар­ти­ра сов­сем не по­хожа на са­рай. Уси­ли­ями Ни­ки, ко­неч­но, но факт ос­та­ёт­ся фак­том.

— За­чем ты при­шёл? — бур­кну­ла я, про­пус­кая па­пу в квар­ти­ру. — Все твои сот­рудни­ки ра­зом уш­ли в от­пуск, и те­бе не на ко­го боль­ше кри­чать, по­это­му ты вспом­нил о сво­ей не­ради­вой доч­ке? Я, во­об­ще-то, бы­ла за­нята. Мог бы ски­нуть свои пре­тен­зии по смс. Раз­ни­ца в мо­ей ре­ак­ции бы­ла бы нез­на­читель­ной, за­то на бен­зи­не бы сэ­коно­мил.

— Не пре­рекай­ся с от­цом.

По­ка мой ро­дитель от­вернул­ся, я за­кати­ла гла­за и по­каза­ла язык. Па­па хо­дил по квар­ти­ре и брез­гли­во ог­ля­дывал кар­ти­ны, ко­торые я раз­ве­сила по сте­нам. Осо­бен­но вы­рази­тель­ным его ли­цо ста­нови­лось, ког­да он смот­рел на те, на ко­торых зна­чились мои ини­ци­алы.

— У ме­ня для те­бя важ­ная но­вость, — от­че­канил па­па, по­вора­чива­ясь, на­конец, ко мне. — Ко­торая не мог­ла быть пе­реда­на смс. Пом­нишь свою те­тю Ви­ку?

Ко­неч­но я пом­ни­ла свою те­тю Ви­ку. Единс­твен­но­го че­лове­ка, ко­торо­му бы­ло не пле­вать на ме­ня. Ко­торая ни­ког­да не за­быва­ла о мо­их праз­дни­ках. Толь­ко она под­держа­ла ме­ня в мо­ём ре­шении стать ху­дож­ни­ком. А ког­да бы­ло сов­сем тя­жело, то по­мога­ла мне фи­нан­со­во. В от­ли­чие от от­ца, у ко­торо­го мне бы­ло поч­ти про­тив­но что-то про­сить. Я очень неж­но лю­била тё­тю Ви­ку. Мы с ней час­то соз­ва­нива­лись и пи­ли чай по те­лефо­ну. Толь­ко вот в семье об этом ма­ло кто знал.

— Я, ко­неч­но, по­нимаю, что те­бе пле­вать на се­мей­ные узы, — я за­кати­ла гла­за, но тут же вер­ну­ла их на мес­то, ис­крен­не ис­пу­гав­шись, что они так и ос­та­нут­ся, с учё­том, сколь­ко вся­кой ере­си го­ворит мой отец, — но я не мо­гу те­бе не ска­зать. И я на­де­юсь, что у те­бя есть хоть кап­ля со­чувс­твия. Так выш­ло, что твоя тё­тя очень серь­ёз­но бо­лела в пос­леднее вре­мя. Она ста­ратель­но скры­вала свою бо­лезнь, по­это­му ник­то в семье не знал это­го. А се­год­ня ночью мне поз­во­нили и со­об­щи­ли, что Ви­ка умер­ла.

В не­лов­кой ти­шине, по­вис­шей пос­ле слов от­ца, ка­залось, был слы­шен звон лоп­нувшей где-то внут­ри ме­ня стру­ны. И сло­ва аб­со­лют­но не про­ника­ли сквозь этот звон. Все ка­залось нес­мешной шут­кой, но вот толь­ко я зна­ла, что ес­ли де­ло ка­са­ет­ся те­ти Ви­ки, то это все очень серь­ёз­но.

— Стой ров­но, дер­жи ли­цо, — проз­ву­чал твой го­лос так близ­ко, что я, ка­жет­ся, по­чувс­тво­вала ды­хание на сво­ей шее. — Все бу­дет по­том, ког­да он уй­дёт. А сей­час ты не име­ешь пра­ва быть сла­бой. Не пе­ред ним.

Я ед­ва за­мет­но кив­ну­ла и сде­лала шаг на­зад, ша­ря ру­кой в по­ис­ках опо­ры. Ог­ля­нулась мель­ком за спи­ну, но те­бя там не бы­ло. Го­лос зву­чал внут­ри мо­ей го­ловы.

— Что у неё бы­ло? — на од­ном ды­хании про­из­несла я, лишь бы не мол­чать. Ти­шина уби­вала ещё боль­ше.

— Рак же­луд­ка. Пос­ледняя ста­дия. От опе­рации и хи­мии она от­ка­залась.

Я не­воль­но уди­вилась хлад­нокро­вию сво­его от­ца. Та­кое ощу­щение, что он го­ворил не о род­ной сес­тре, а о ком-то чу­жом че­лове­ке.

— По­нят­но, — не ме­нее хлад­нокров­но от­ве­тила я.

Отец взял в ру­ки са­модель­ный снеж­ный шар, в ко­тором бы­ла ми­ни­атю­ра па­риж­ской Эй­фе­левой баш­ни, и встрях­нул его. Ис­кусс­твен­ный снег взмет­нулся вверх и на­чал мед­ленно осе­дать в гли­цери­не. Я смот­ре­ла на сво­его па­пу, на то, как он раз­гля­дыва­ет кро­хот­ный мир в стек­ле, и по­няла, что ему всё-та­ки очень грус­тно: из-за сво­ей сес­тры, из-за ме­ня, у­ехав­шей стро­ить свою жизнь, из-за раз­во­да с ма­мой. Все эти со­бытия, об­ру­шив­ши­еся на не­го в те­чение пос­ледне­го го­да, от­пе­чата­лись глу­боки­ми мор­щи­нами в угол­ках губ и на лбу.

— Все бу­дет хо­рошо, — роб­ко про­из­несла я.

— Чушь, — об­ру­бил он, ста­вя шар на мес­то и ста­новясь сно­ва тем силь­ным муж­чи­ной, ко­торо­го я знаю. — В эту пят­ни­цу бу­дут по­хоро­ны. Ес­ли вык­ро­ишь вре­мя в сво­ей за­битой по­рисуль­ка­ми жиз­ни — при­ходи.

Я кив­ну­ла, не под­ни­мая го­ловы. Гла­за щи­пало, но я не хо­тела, что­бы отец ви­дел, что я бу­ду пла­кать. Но ему бы­ло не очень-то ин­те­рес­но. Отец толь­ко поп­лотней за­вязал шарф и ушёл, да­же не нас­та­ивая на про­водах. С од­ной сто­роны, это нем­но­го обид­но, но с дру­гой я на­конец мог­ла пе­рес­тать сдер­жи­вать се­бя.

Я мед­ленно спол­зла вниз по стен­ке, зак­ры­вая рот ру­ками. Я не пла­кала, толь­ко гла­за бы­ли влаж­ны­ми. Хо­телось скру­тить­ся в по­зу эм­бри­она и ти­хонь­ко ску­лить. Есть та­кая боль, ко­торая не про­сит­ся на­ружу сле­зами и ис­те­рика­ми. Она толь­ко ца­рапа­ет из­нутри, раз­ли­ва­ет­ся ядом по ве­нам. Я зак­ры­ла ли­цо ру­ками и ти­хо взвы­ла. Ни­ког­да я не чувс­тво­вала се­бя та­кой оди­нокой. Те­перь ник­то из мо­их род­ных не бу­дет ме­ня под­держи­вать, го­ворить, ка­кая я мо­лодец, ког­да я по­кажу свою но­вую квар­ти­ру. Я как вы­кину­тый из гнез­да пте­нец. Ру­ки все силь­ней за­жима­ли рот, что­бы я не зак­ри­чала, ос­тавляя на ще­ках бе­лые сле­ды от паль­цев, ко­торые, воз­можно, ста­нут си­няка­ми.

Ты сел нап­ро­тив ме­ня по-ту­рец­ки и прос­то смот­рел. Сна­чала я хо­тел ска­зать, что­бы ты ухо­дил, но пе­реду­мала, по­чувс­тво­вав спо­кой­ствие от тво­его при­сутс­твия. Пос­те­пен­но все эмо­ции сош­ли на нет, ос­та­вив толь­ко зве­нящую пус­то­ту. Обор­ванные стру­ны бол­та­лись и боль­но би­ли по внут­реннос­тям.

— Мне так ужас­но оди­ноко, — про­шеп­та­ла я, раз­ма­зывая ску­пые слё­зы.

— Я чувс­твую, — от­клик­нулся ты и от­вел взгляд. Ужас­но осоз­на­вать, что я пе­рерас­таю в тра­гедию собс­твен­но­го вы­думан­но­го че­лове­ка. Я при­ложи­ла прох­ладные по­душеч­ки паль­цев к зак­ры­тым гла­зам и вздох­ну­ла. Тра­гедия и пус­то­та. Вот что я сей­час из се­бя пред­став­ляю.

Ты про­тянул ру­ку и кос­нулся мо­их во­лос. Я нап­ряглась и прис­таль­но пос­мотре­ла в твои гла­за. Я жда­ла, что сей­час по­чувс­твую твоё при­кос­но­вение. И ни­чего. Ни­каких ощу­щений. Сна­чала ты улыб­нулся угол­ком губ, а по­том и вов­се ос­ка­лил­ся. В би­рюзо­вые гла­зах от зрач­ка на­чали рас­ползать­ся чёр­ные раз­во­ды. Ты опус­тил го­лову и от­вернул­ся, буд­то сты­дясь че­го-то.

— Ка­кой смысл вы­думы­вать се­бе дру­га, ес­ли он не спа­са­ет те­бя от оди­ночес­тва? — ти­хо спро­сил ты, об­няв се­бя за пле­чи. — Из­ви­ни, мне очень жаль, что я нас­толь­ко бес­по­лезен.

Я про­мол­ча­ла, а по­том про­тяну­ла ру­ку и пог­ла­дила воз­дух, где се­кун­ду на­зад был ты.