Любовь, как проклятье

Подруга Анютка непрерывно звонила, когда редактор отчитывал меня за задержку материала. Мне пришлось отключить мобильный телефон. Перед редактором я пыталась оправдаться по поводу материала, но мне дали последнее предупреждение: не уложусь в срок, уволят.

Было тепло. Утром прошел дождь. Пахло свежестью. Солнце отражалось в лужах и слепило меня. Анютка подъехала на своей машине. Она была бледна, подавлена. Но все равно, красива. Легкая кофточка с «молнией» спереди подчеркивала бледность Анюты.
- Будь со мной, пока я не натворила глупостей, - сказала она мне через приоткрытое окно.
- Кто тебя довел до такого состояния? – спросила я, садясь в машину. – Что случилось? Почему я не в курсе?- картавлю я.
- Ввожу тебя в курс дела, - убитым голосом сказала она. – Я не верю своему Ромашке.
- Как не веришь? Ты погоди «пороть горячку». Я понимаю, ты не в духе. Но надо, же сначала разобраться. Что случилось? Мы с тобой знаем Ромку не один год. И я не верю, что ему нельзя «не верить».
- Посмотри, что я получила по электронной почте. Это же доказательства его измены! Он мне все время врал. Права была Анфиска, все мужики одинаковые.
- Это какая Анфиска тебе такое наговорила? – я просматривала фотки на планшете. 
- Гаврилкина. Встретила я ее недавно в супермаркете.
- Это же «чистой воды» фотошоп. Нашла, кому верить. Завистница и неудачница. Она никак замуж выйти не может, все время в поиске. Вот и завидует вашей с Ромкой идиллии. А фотки эти она же и сфабриковала. Ты посмотри повнимательней, это же фотошоп.
- Нет. Я на это смотреть больше не собираюсь.
«Дай женщине только повод, а страхи она сама себе придумает», - подумала я.
- Мне бы развеяться, - шептала она, вцепившись в руль. – Мне бы только развеяться.
Машина резко сорвалась с места, вжав меня в сидение. Мы ехали по городу, какое-то время молча. Я видела, как по ее щекам катились слезы. Любит. Любит она своего Ромку. А Анфиска всегда была пакостницей.
Я не знала, как Анютку утешить, переубедить ее. Чувствую, что Ромку оговаривают. Да и сама знаю, что такое фотошоп: разыграли мы как-то сотрудника, не думая о последствиях. Потом об этом жалели.
У меня «горела» работа. Но бросить подругу в таком состоянии я не могла. Я вспомнила, как меня дразнили и обижали в школе. Анютка была всегда со мною рядом, защищала меня. «Красавица и чудовище», - говорили про нас. Я была «чудовищем». Почти ничего не изменилось в моей внешности: я – среднего роста, полная и в очках. Но… Пришло время отдавать «долги».
- Мне бы развеяться, - шептала Анютка задумчиво. – Мне бы развеяться…
Я делала попытки в защиту Ромки, но Анютка меня не слышала.
 Ромку мы знала со школы. Он учился в параллельном классе. Был замкнут и стеснителен. Но все вокруг знали, что он был влюблен в Анютку, его выдавала внешность. Я не знаю всех подробностей, как он очаровал мою подругу после школы (в то время я училась в другом городе в институте, на журфаке), но через три года они поженились. Жили пять лет душа в душу.  Он был заботлив и внимателен, других женщин для него не существовала. И тут вот, на тебе, Анютка перестала Ромке верить.  Между ними словно пробежала черная кошка. И я даже догадываюсь, как эту самую «кошку» зовут.
Мы выехали за город. Свернули в лес, по еле заметной дороге. Потом свернули еще раз и еще. Все дальше и дальше. Все глубже в лес.
В себя Анютка пришла, когда машина заглохла, кончилось горючее. Я попыталась позвонить в редакцию, предупредить, мобильник не ловил. 
- Как в сказке: «никто тут не проезживал, никто тут не прохаживал», - грустно сказала я, осматривая местность. Кругом был лес.  – Мы заблудились. Куда идти? Анютка, уже почти шесть часов вечера.
Мы оставили машину, и пошли наугад, в поисках населенного пункта. Вышли к какой-то деревне.
Мы шли вдоль длинных бараков. Навстречу нам попалась молодая женщина в платке, льняной рубахе и длинной юбке. Завидев нас, она убежала прочь.  Дети, играющие близ, тоже разбежались. Мы постучали в одно из окон барака, попросили помощи. Из бараков стали выходить люди. Женщины были в платках, в льняных рубахах, с вышивкой на груди и в длинных
свободных юбках. Мужчины в косоворотках и штанах. Все были в лаптях. Прибежало несколько детей.  Вокруг нас собиралась толпа.
 Мы словно попали в другой мир. 
Послышался радостный шепот:
-Праздник будет. Праздник будет. Надо Пана позвать. А матушке Софье уже сообщили?
- Здравствуйте, люди добрые, - обратились к ним Анюта. – Помогите нам. У нас бензин кончился.
 - Не бесплатно. Мы заплатим, - добавила я.
На нас странно смотрели, если точнее, на Анюту. С жадностью, словно коты на кусок мяса. Вот-вот побежит слюна изо рта. У мужчин и женщин.
- Где тут можно позвонить? – спросила я, но жители деревни только шушукались между собой.
- Куда это мы попали? – шепнула я Анютке, держа ее за руку. По моей спине пробежал холодок страха.
- А какая разница. Смотри, как все удачно складывается. Может здесь я смогу забыться. Все так интересно. Словно в прошлое попали, - сказала Анютка.
И тут жителей деревни, словно прорвало, они наперебой стали объяснять нам, где мы находимся.
- Это Община.
- Самое лучшее место на всей планете.
- «Община» от слова «общее».
- У нас все общее.
- На сколько, все общее? – подозрительно спросила я.
 - У нас все равны.
- У нас друг от друга нет секретов.
- У нас Пан главный.
- Главней Пана нет никого, окромя Бога.
- А почему «пан»? Мы ведь в России, - опять подала я голос.
- А у Пана «корни» польские.
- Всем «заправляют» Пан и матушка Софья, - выкрикивали женщины.
Упитанный подросток отрешенно стоял рядом и ковырял в своем носу, потом внимательно рассматривал содержимое. Рядом стоящая женщина одернула его. Заметив мой взгляд, сказала:
- Ванечка совсем уже большой. Пан сказал, будем его вводить во взрослую жизнь.
Пришла матушка Софья, крепкая суровая баба. Толпа расступилась, пропуская ее. Колючий взгляд  матушки Софьи скользнул по мне, я съежилась. Матушка Софья не спеша подошла к Анютке. Резким движением руки расстегнула ей «молнию» на кофточке, упругая грудь третьего размера обнажилась (Анютка бюстгальтер не носила). Матушка Софья оценивающе на нее посмотрела:
- Хороша девка, хороша. Здоровая. Будет праздник, - она повернулась к жителям деревни. – Всем скажите, будет праздник! - ее властный голос заставил меня вздрогнуть.
Смущенная Анютка спешно запахнулась. Жители деревни отступили и низко поклонились Анюте в ноги.
- Сегодня у нас праздник, в честь гостей дорогих. Всем готовиться к празднику. А наши гости пока ознакомятся с нашим бытом. Я проведу экскурсию. Потом… праздничный…, - я не услышала концовку предложения, все радостно загалдели.
Матушка Софья предложила нам следовать за ней.
Чувствовался подвох. Но в чем? Я терялась в догадках.
 У Анюты заблестели глаза. Ей было все интересно.
- Мы ушли от цивилизации. Уединились здесь. Вернулись к обычаям предков. У нас своя ферма. Держим скот: коров, свиней, овец. Есть козы. Мастерицы прядут шерсть, вяжут вещи. Сами выращиваем хлеб… Здесь у нас пекарня и столовая. Общая для всех. Здесь мы завтракаем, обедаем, ужинаем… Мы и овощи сами выращиваем… У нас все свое… экологически чистое. Никаких химикатов нет. Не то, что у вас в городе.
Матушка Софья  водила Анютку по деревне, показывая «достопримечательности», рассказывая о пользе ручного труда, а я, как собачка, плелась сзади. Мне было нехорошо, шла, как в тумане. Но о состоянии своем молчала.
-…Мы выращиваем лен. По старинке мнем, чешем, ткем… Здесь у нас мастерские. Сами шьем себе одежду, вышиваем…  Вот, смотрите какая «веселенькая» рубашка. Она будет Вам под стать, - обратилась матушка Софья к Анюте. - Примерьте, примерьте. Вам понравится. Очень удобно. И юбку Вам подберем… Обязанности все распределены…  Никто не жалуется…  Всем все нравится. Там жилые помещения…  Взрослые спят в одном бараке, дети в другом. У детей всю ночь есть дежурная, на всякий случай. Все думают друг о друге, заботятся. Можно сказать, что мы построили свой коммунизм. К чему стремился столько лет народ…
Уже стемнело. Мужчины зажгли факелы.
Мы подошли к еще одному бараку, из трубы валил дым. Но этот барак выглядел как-то по особенному.
- …Здесь у нас райское место: святая святых. Баня. С этого места начинается праздник, - матушка Софья привела нас к бане. – ОБЩАЯ баня.
Веселые женщины встретили нас хороводом и песнями. Я присела на скамье, под деревом. Мне было дурно. От бани я отказалась. А матушка Софья ушла, ссылаясь на дела. Анюта «отдалась» празднику вся. С радостью пошла с женщинами в баню.
Когда все женщины вошли в баню, а мужчины куда-то ушли, ко мне подошел серьезный симпатичный парень, лет 26.  Радость праздника не тронула его. Он представился:
- Юра.
В голове моей закрутилась песня Глюкозы: «Ах, Юра. Юра. Юра. Я такая дура…»
- Зачем вы приехали сюда? Это гнилое место.
- А как же «все довольны»?
- Не все. Я даже хотел организовать революцию. Но у меня нет сторонников.
- А… в этом доме что находится? Нам про него не рассказали. Я заметила, там два входа, - я решила сменить тему.
Недалеко от бани находился небольшой аккуратный домик. Мы проходили мимо него несколько раз за экскурсию.
- В этом доме живет Пан… И матушка Софья со своим сыном. Вам нужно уезжать отсюда.
- Мы бы с радостью, но сейчас ночь, дороги не видно. Да и бензин у нас кончился…
- Так это ваша машина в двух километрах отсюда стоит?
- Ну да. Мы пришли за помощью, а у вас тут праздник…
- Этот праздник для вас плохо кончится. Особенно для твоей подруги.
- Не собираетесь ли вы принести ее в жертву? – меня одолевали комары.
- Почти… в жертву, - выдавил он из себя.
- «Почти в жертву», это как?
- У бани два входа. Один для женщин. Вот он. С другой стороны – для мужчин… Должна быть интрига…
- Ну и? Что тут такого-то? Баня же общая. С одной стороны моются женщины, с другой - мужчины.
- Нет. Моются все… вместе…
Меня эта первобытная деревня пугала, пугали ее жители, пугали их обычаи.
Я сорвалась с места, вбежав в предбанник, дернула ручку двери в баню. Она была закрыта изнутри. Верхняя часть двери была частично застеклена. Я прильнула к стеклу. Было много пара. Нечеткие силуэты голых женщин, водящих хоровод вокруг Анюты, сменились мужским хороводом.  Хоровод то приближался к Анюте, с вытянутыми руками, чтобы прикоснуться к ней, то отдалялся. Анюта с ужасом в глазах пыталась руками прикрыть свою наготу. Пыталась вырваться из плена.
- Ты что, дуреха, делаешь? – Юра зажал своей рукой мне рот и потащил меня на улицу. Я сопротивлялась. Пыталась вырваться, чтобы спасти подругу.- Сейчас Пан сюда придет. Это его окошко… Не порть людям праздник. Ничего с подругой не сделают. Просто потрогают, - шептал мне на ухо новый знакомый, уже на улице. Он с силой удерживал меня в своих руках. – Новый человек в Общине всегда праздник. Новых впечатлений им не хватает. Оргию они между собой устроят позже, когда помоются. А подругу твою Пану оставят. Сегодня праздник для людей, завтра – для Пана, послезавтра – для всех.
Я была в шоке, от услышанного.
- Это же баня, - неуверенно сказала я.
- ОБЩАЯ баня. Для женщин и мужчин. Вместе. У них все общее. Даже дети.
- И дети? – я приходила понемногу в себя. – Я понимаю, общие дети у мужчин – не знают, кто отец. Но у женщин ведь не бывает общих детей…
- Здесь все бывает.
Я поперхнулась.
Юра велел мне сидеть в кустах и не высовываться. Ждать, когда закончится праздник. Проследить, куда поведут потом Анютку.
- А я… достану бензин, - он убежал.

Из бани все расходились веселые, довольные и счастливые. Две женщины вывели под руки Анюту. Та неестественно хихикала. Вернулся Юра с канистрой бензина.
- Она под действием дурман-травы, - шепнул он мне.
- Так вы еще и… "зависимые"?
- Не мы, а они. Если твою подругу сегодня увезем, не втянется. Нужно дождаться, когда все уснут. Не долго, ждать осталось.
Мы ждали, когда все угомонятся. Когда все в деревне стихнет.
Вместе с Юрой прокрались к бараку, куда отвели  Анютку. Еле вытащили ее через окно. Повели к машине.

Я пыталась завести машину, но у меня плохо получалось. На учебу по вождению машин мы ходили вместе с Анюткой. Только у подруги есть практика вождения после получения прав, а у меня нет. Пришлось вспоминать всю теорию.
Анютка лежала на заднем сидении. Юра сидел рядом со мной, терпеливо ждал, когда мы поедем. Неожиданно Юра попросил меня заглушить мотор, прислушиваясь. Я последовала его примеру. Кто-то кричал. Юра вышел из машины и пошел в сторону Общины. Я испугалась, неужели передумал уезжать из этого места. Вышла из машины тоже.
В свете неполной луны было видно, от деревни к нам бежала матушка Софья и кричала. Растрепанная женщина с платком в руке кинулась обнимать Юру.
- Сынок, - услышала я. – Береги себя, сыночек. Больше уже не свидимся.
- Ну что ты, мама? Ты еще на свадьбе моей гулять будешь и внуков нянчить.
- Нет, - резко сказала она.- Береги его, сношенька. Доверяю тебе самое дорогое, - обратилась она ко мне.
«Сынок? Сношенька?»- меня смутили эти слова.
Она поцеловала сына в последний раз и пошла, в деревню, не оглядываясь. Юра стоял еще какое-то время и смотрел ей вслед, пока я его не взяла за руку и не вывела из оцепенения.
На этот раз машина завелась без затруднений.

Дурман прошел. Но Анютка не смогла вернуться к Ромке. Какое-то время жила у меня. Часто принимала душ или ванну. Потом куда-то засобиралась. Я насторожилась. Неужели в Общину потянуло?
- Анют, я что-то опять пропустила? Ты куда это собралась? Неужели к Ромке возвращаешься?
- Нет. Я не смогу быть рядом с Ромашкой.
- Ты его разлюбила?
- Я его еще сильнее люблю,- она заплакала. – Просто, я… его не достойна. Как вспомню этого Ванечку,- она брезгливо сморщилась. - Как он тянет ко мне свои пухлые ручонки в бане…
- Но ведь ничего, же не было…
- Не было? Да на мне, после Общины, столько «грязи» налипло. Я не смогу быть с Ромашкой, не смогу. Мне бы…
- Развеяться?
- Нет, - произнесла она испуганно.- Мне бы побыть одной.
Она уехала в монастырь.

Юра тоже жил у меня. Знакомился с миром через соцсети. Я его сразу предупредила, чтобы не всему верил.
Дня через три в новостях передавали, что на трассу из леса вышли двенадцать детей, разного возраста. Все они были напуганы, измазаны сажей. Дети говорили что-то не внятно об Общине. Рассказывали, что сгорели все взрослые. Животные разбежались по лесу. В репортаже показали всех детей, в надежде найти родственников. Ванечки среди детей не было.
- Ее больше нет, - с ужасом произнес Юра.-  Матушки больше нет… в живых…
Ему было плохо, но я не лезла в душу. Журналистки тоже бывают терпеливые. Я хотела выйти из комнаты, но он остановил меня.
- У матушки бывают пророческие видения. Она никогда не ошибается… Не ошибалась…

Софья Николаевна и Бронислав Александрович, родители Юры, поженились по большой любви. Они жили еще в городе, когда цыганка их прокляла: «Насколько ему будет хорошо, настолько тебе будет плохо… И наоборот». Причинить боль мужу Софья не могла. Жить вместе было невыносимо.
Когда отец Юры был с другой женщиной, мать всегда это чувствовала. В этот момент она была не в себе: били припадки, и были видения. Она испытывала физическую и душевную боль. Безумная любовь к отцу была ее проклятьем.
-Я видел, как страдает мать. Я стал ненавидеть отца. Помню, еще в детстве было желание его убить. Но матушка посадила меня на колени, мне было лет 9 – 10, и сказала: «Запомни, сынок. Однажды придет ТВОЕ время. Время, когда закончится все. А пока… терпи. Просто будь со мной рядом. Мне это нужно». И я был. Был всегда рядом в такие моменты. Потом отец ползал на коленях и просил у матери и у меня прощенья. Это когда мы еще жили в городе.
У Бронислава Александровича появилась идея Фикс. Он стал пропагандировать Общину (коммунизм в его понимании), где все ОБЩЕЕ. Появились сторонники. Бронислав Александрович взял себе псевдоним Пан. Жена ему все прощала и всюду следовала за ним. Условием для Пана было: Софья Николаевна с сыном должны жить в отдельном доме от всех и не будут участвовать в оргиях. Дети Общины, если таковые будут, будут жить отдельно (разделение по полу) и до совершеннолетия не должны знать об интимной жизни взрослых.
В России всегда есть обиженные и непонятые. У Пана была машина. Он периодически привозил  новых людей, больше молоденьких смазливых женщин.  Пан умел убеждать, умел очаровывать. Новый человек в Общине всегда праздник.
-Когда вы появились в Общине, матушка сказала мне: «Твое время пришло. Иди». Я пошел, но в дверях остановился и услышал ее шепот: «И нам пришло время… умирать». Она все наперед знала… А я… А бензин я незаметно отлил из машины Пана… Своих не бросают, - задумчиво произнес Юра.
Я тихо стояла рядом.
- Лера, - обратился он ко мне. – Как бы нам этих детей забрать? Усыновить, что ли? Или... Давай создадим патронатную семью. Тебя ведь все равно уволили...

А Ромка так и не понял, что же случилось. Переживал, страдал, ждал возвращения Анюты. Он не справился с одиночеством. Пришел ко мне. Прижал меня к стенке в прихожей:
- Рассказывай, что с Анюткой случилось? Где она сейчас? Что с ней? – кричал он мне в лицо.
На его крик выскочил из комнаты Юра. Скрутил руки Ромке.
- Не надо, Юрик. Это муж Анюты. В монастыре она.
- Давай адрес.

С Гаврилкиной Анфиской мы увиделись на встрече одноклассников. Анютки не было. Анфиска злорадствовала:
- Я же говорила, я же говорила, что все мужики одинаковые. Вот и Ромка такой же, - говорила она одноклассницам за шведским столом. – А ты, я слышала, замуж собралась, - обратилась она ко мне.
Я не выдержала ее злорадства. Молча, положила на тарелку большой кусок торта (где крема больше), взяла со стола соус (для тех, кто любит поострей). Обильно полила соусом торт.
- Ты че это? Беременная что ли? – спросила Анфиска, наблюдая за моими действиями.
Я взяла тарелку с тортом и, аккуратно так, размазала по ее лицу, шепча ей:
- Это тебе чтобы жизнь сладкой не казалась. А еще за Анютку с Ромкой. А будешь «копать» под меня с Юриком, соус в трусы тебе налью.