вернуть бы всё

Судьбу, распятую на ладони,
Пригладь своей тёплой ладошкой.
Как плачет она и стонет,
Поёт сибирской гармошкой.

До сердца в порезах и шрамах
Дотронься хоть ласковым словом
И пропадёшь в океанах
Сердечного нежного крова.

Вся жизнь моя горы – ухабы
То солнечно, то ненастье,
А хочется лишь на миг бы
Того человечьего счастья.

Неважно, что день приготовил
И что на столе и на теле.
Лишь ласковое бы слово!
Утихнут все сразу метели.

Ах, как хочется вернуться…
В этот двор на улице Сталина, к которому с другой стороны примыкает кондитерско-макаронная фабрика, к тем мальчишкам, с которыми были все игры весёлыми: Володя Банаковский, Валька Арефьев, Лёня Бучатский, Сергей Тяпкин… кто-то старше, кто-то моложе, но мы соседи, в одном дворе. Валя Ланг, Таня Сорокина и Гена Сорокин. как прыгала с маминым зонтиком с этой круглой арки-ворот. подбирали всех щенков и раздавали в "добрые руки", кормили котят и бегали босиком после дождя по улицам.
Там здорово было! Там детство.
А этот старый базар! На улице Просвещения… чего там только не было. Маму – папу можно было купить. А орехи и семечки всегда были в карманах.
А когда пошли первые троллейбусы… Мы цеплялись сзади и сидели снаружи, на этих лесенках или стояли одной ногой. Ох, и гоняли же нас водители…
А зимой цеплялись и ехали следом на коньках. Рукам холодно, сопли, слёзы, а радость!..
И ещё – этот голодный переулок на улице Кирова, где в любое время можно было купить по пять копеек пирожки с ливером. Горячие! Запашистые и оттого сытные и вкусные.
Сколько всего было в этом детстве…
А ещё – училась в интернате на улице Ломоносова. Это надо было ехать до улицы Робеспьера и потом бежать в сторону Енисея улицы три. Мама давала десять копеек на троллейбус, а я бежала пешком, через весь город, чтоб деньги не тратить. Перед самым интернатом был маленький магазинчик и я покупала в нём мороженые ранетки. Десять копеек кило. Вкусные! Или брала брикетик какао, кофе… маленький такой, стоил двенадцать копеек. Или чай фруктовый, тоже брикетами. А в классе делились кто чем. Там многие были без папы или без мамы. Все были подранками этой жизни. Я попала туда потому что папка был слепой.
Но какой вкус, какое счастье!
А ещё, после ужина ходили помогать мыть посуду в столовую и там повариха одна была… жалела нас. Давала нам, что оставалось от обеда и ужина – компот (ягодки) или кости из супа и мы с удовольствием глодали их. Чище собак обгрызали! А мы всегда были голодные. Дети же. Всё моментально утрясалось.
Сейчас дети и не знают этого. У них всё есть. И маме – папе не надо помогать. Потому и растут такие оторвы. Забот нет.
А потом был двор на улице Карла Маркса. И ведь не убегали никуда! Не пили, не наркоманили, не курили.
Не было телевизора дома. Да и у многих не было этого. Был телевизор у соседей и нас пускали туда на детские фильмы по выходным. У них тоже был мальчик нашего возраста.
Видимо, чтоб привыкал к обществу сопливому… Но не дай Боже чихнуть – кашлянуть! Или грязная обувь… мы входили и, как мышки, шёпотом, тенью, садились на пол и во все глаза впитывали это кино. Ни соплей, ни споров, ни слёз – сразу выгонят. Зато потом, на улице, гомонили, кто громче. По каждому эпизоду спорили и доказывали друг другу. Говорили голосами актёров…
Золотое детство.
А потом, ШРМ и взрослая жизнь. Ах, как мы в неё рвались! Как не терпелось получить паспорт и стать взрослыми. Хозяевами своей жизни.
Сейчас вспоминаю это детство, как рай, как сказку. Мама жива. Отец.
И никакой ответственности ни за что!
Для этого есть родители. Вернуть бы всё.
--------------------------