Глава - 10. Объективные процессы. - 2

                1.            

            Посмотрим на состояние всех названных процессов к рубежным 50-м годам.

          1). БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ процесс (то есть процесс, запускаемый противоречием между товарным частнособственничеством и феодальной централизацией и имеющий конечной целью индивидуальные свободы множественной частной собственности) оказался к 50-м годам разделённым на две ветви: на ветвь, нашедшую себе удовлетворительную нишу в сохраняющихся госкапиталистических элементах государственной и хозяйственной системы, и на ветвь, оставшуюся на прежних классических, приватных позициях.

     Первая ветвь удовлетворилась той частью благ и минимальных индивидуальных свобод, которую получала в служении этой составной государственной системе. Эта ветвь была основой широкого слоя лояльного просоветского обывательства, и в отношении её можно говорить о завершении буржуазно-демократического процесса.

     Вторая ветвь была основой антигосударственных настроений, ориентировалась на идеалы западных демократий, ощущала себя под гнётом государственной централизации, но не могла свободно двигаться по стадиям своего процесса, так как её идеология преследовалась, её организации и лидеры репрессировались. Эта ветвь процесса была заперта интересами антиимпериалистического и коммунистического процессов, но не гасла, а подспудно копила свою идеологию, формировала свои взаимные общественные связи, как бы ожидая благоприятной ситуации для открытых действий в будущем.


            2). АНТИИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИЙ процесс (то есть процесс, запускаемый противоречием между интересами широких народных низов и невыносимыми отрицательностями, проистекающими от втянутости слабой страны в мировую империалистическую систему в качестве подчинённого звена, и имеющий конечной целью построение сильного, относительно самостоятельного хозяйства вне системы мирового империализма), пройдя все необходимые стадии, к 50-м годам завершился достижением своей цели.

     Страна, с точки зрения внешнеполитических условий, ещё испытывала угрозы, ещё должна была продолжать необходимое укрепление, ещё должна была отстаивать политическую и экономическую самостоятельность, но в целом антиимпериалистический процесс уже достиг своей высшей, завершающей стадии и в каком-то дальнейшем продвижении по стадиям уже не нуждался.

     Антиимпериалистический процесс в ходе своего осуществления не осознавался и не формулировался как таковой, но его объективные требования настоятельно диктовали необходимые политические и экономические меры, и деятельность политического руководства страны соответствовала этим требованиям.

     Теоретическая неразделённость антиимпериалистического и коммунистического процессов привела к представлению об этих мерах как о мерах исключительно социалистического строительства.

     Антиимпериалистический процесс, совершающийся под руководством коммунистической партии, был принят за коммунистический. В результате этого завершение антиимпериалистического процесса было истолковано как прочное вхождение в социалистический строй, - просчёт, который дал известные негативные последствия будущих десятилетий.


            3). КОММУНИСТИЧЕСКИЙ процесс (то есть процесс, запускаемый, по Марксу, противоречием между общественным характером развитых производительных сил и частным характером собственности и имеющий конечной целью установление общественной собственности, общественного характера управления этими производительными силами), будучи поначалу на этапе формирования самой низшей, первой стадии - стадии ещё только начала складывания такого противоречия [из-за недостаточного уровня развития российского капитализма], в последующие десятилетия чрезвычайно усилил условия для своего движения.

     Благодаря созданию современных, крупных, многоотраслевых производительных сил, очень существенному росту общего образования и культуры, значительному укреплению в обществе социалистической идеологии и навыков коллективизма появилась возможность всё большего перехода к социалистическому строю.

     По мере роста такой возможности, уже к 40-м, а тем более к 50-м годам всё более проявлялось противоречие между этими нарастающими условиями и остаточностью госкапиталистических элементов. Это означало, что госкапиталистические элементы в хозяйственной и управленческой сферах, полезные при подтягивании прежней мелкобуржуазной среды до уровня развитого современного производства, становились теперь тормозом, мешающим дальнейшему движению общества.

     Всё больше сказывалось на интересах экономики в целом сковывающее действие отдельных интересов хозрасчётных производственных единиц; всё настойчивей требовал новый уровень экономики равного учёта всех показателей производства продукции - и по количеству, и по качеству, и по затратности времени и средств, и по конкретным потребностям потребителей; всё сильнее проявляла себя необходимость новых факторов роста производительности труда, основанных на научной, изобретательской и организационной инициативе.

     В обществе обострилось негативное отношение к бюрократизму, к формальному исполнению трудовых функций, к кастовой начальственности и игнорированию мнения масс; необходимость расширения подлинной пролетарской демократии во всех сферах жизни ощущалась всё более явно.

     Всё это было следствием повышения дозрелости общества до полноценных социалистических преобразований, свидетельством того, что противоречие между общественным характером производительных сил и остатками частнособственнического общества сложилось в степени, достаточной для полноценного хода коммунистического процесса.

     Коммунистический процесс, как бы вернувшись опять к началу, обрёл достаточно исполненное состояние своей начальной стадии и должен был теперь двинуться по своим последующим закономерным стадиям уже не опосредствованным, как прежде, не союзным с госкапитализмом путём, а путём полноценной, правильной социалистической революции.

     Говоря другими словами, первоначальная объективная неготовность российского общества к подлинному социализму была преодолена.

     Все последующие закономерные стадии коммунистического процесса, проходимые прежде в особых условиях неполноценности и опосредствованности, получили потребность теперь как бы вновь быть пройденными заново, но уже восполненные новым состоянием общества.

     Дальнейшему коммунистическому движению нужен был новый уровень идей, новые формы диктатуры, новое качество партии. Нет, речь идёт не об отбрасывании всего наработанного прежде, а о таком изменении в прежних политических структурах, строившихся лишь под выполнение прежних задач, которое позволит решать уже иные, качественно более высокие, задачи.

     Насколько мне известно, Сталин видел насущность этого и в последние годы главные усилия посвятил правильному осознанию этого вопроса и подготовке необходимых реформирований.


            4). ГОСУДАРСТВЕННО-КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ процесс (то есть процесс, запускаемый противоречием между остаточными элементами вспомогательного госкапитализма и усиливающимися социалистическими элементами и имеющий конечной целью установление господствующего положения госкапиталистических элементов в системе и выхолащивание из неё всякой подлинной, опасной для них, социалистичности) подошёл к 50-м годам с выработанной совокупностью своих идей, с уже сложившимся осознанием дальнейших своих путей и планов, со своими политическими лидерами, со своей собственной политической организацией.

     Разумеется, всё это не было открытым, а скрывалось внутри существовавшей партийной и государственной системы при показной активной поддержке руководящей политической линии.

     За год до своей тяжёлой болезни Ленин сказал интересные слова: "Если в нашей песне поют, что "это есть наш последний и решительный бой", то я должен сказать, что, к сожалению, это ещё не есть последний, а лишь один из близких к последнему и решительному бою, если уж быть совершенно точным."

     Нет ничего удивительного, что государственно-капиталистический процесс прошёл свои стадии и сложился в серьёзную опасность для социалистической революции. Очевидно, так и должно быть при всякой социалистической революции в любом обществе. Очевидно, борьба против классического многособственнического капитализма в любом обществе, - достаточно ли или недостаточно развитом, - содержит в себе две перспективы: движение от капитализма к социализму и движение от классического капитализма к госкапитализму. И следовательно, во время хода борьбы эту опасность нужно постоянно иметь в виду. Дело ещё более усугубляется тем, что государственно-капиталистическая тенденция принимает внешние формы социалистической, маскируется под неё, и тем, что в отсталых обществах использование госкапиталистических методов в качестве вспомогательных элементов вынужденно необходимо.

     Тем важнее (ещё раз повторю уже сказанное раньше) теоретически ясно отделять уже социалистическое от ещё госкапиталистического, хоть и служащего социализму, и, используя его, бдительно держать его под социалистическим надзором.

     Неразличение одного от другого, обозначение всего происходившего в ранней советской истории лишь как одного, социалистического, процесса ведёт не только к прозёвыванию этой опасности, но и к отсутствию нужной в этом плане пропаганды, нужного в этом плане обучения в среде революционных кадров, к несозданию нужных в этом плане организационных форм внутри партии и государства. В результате в критический момент пролетариат оказывается обезоруженным перед переворотом, обезоруженным и в организационном, и в идейном смысле, - тем более, что подобный переворот совершается, конечно же, под прежними лозунгами социализма и коммунизма.


          Таково было состояние этих объективных процессов к 50-м годам.


                2.

          Что можно сказать о движении этих процессов в дальнейшем, после 50-х?

     Что касается антиимпериалистического процесса, то как уже было сказано, он завершился. Успешно преодолев величайшие трудности, он прошёл все свои стадии и успешно достиг своего результата.

     Госкапиталистический процесс произведенным переворотом тоже победно достиг своего результата. Перед ним осталась лишь задача отстаивания своей победы от возможных угроз.

     Незавершёнными остались два процесса: подспудный буржуазно-демократический и коммунистический.

     Взаимодействие этих двух процессов с установившимся госкапиталистическим строем и составляло главное содержание периода 60 - 80-х годов.
               
                - - - -

            1). Сначала - кратко об установившемся госкапиталистическом строе.

     Вследствие того, что госкапиталистический процесс из-за неразработанности ещё теории этого вопроса не был замечен (или, может быть, лучше сказать - не был замечен в той степени, какая была нужна, исходя из величины опасности), государственная буржуазия, являвшаяся его движущей силой, сумела сорганизоваться внутри партийной и государственной структур и взять командные рычаги в свои руки.

     Есть люди, которые считают, что после 50-х никаких изменений в системе не произошло (а некоторые даже утверждают, что пролетарская власть [правда, несколько искажённая] просуществовала до конца 80-х, - ну, прямо "шедевр" сверхнелепости).

     Они говорят так: социализм - это построенная за предыдущие годы определённая государственная и экономическая структура, и поскольку эта структура осталась, остался и социализм.

     Нет, такая формулировка социализма неверна. Социализм - не структура, а содержание процесса, проводимого этой структурой.

     Вспомним рассуждение Ленина о том, что социализм - это капиталистическая госмонополия, но обращенная на пользу трудящихся и проводимая властью трудящихся. Если это так, то, очевидно, верно и обратное: если социалистическая монополия лишается власти трудящихся и начинает действовать по-иному, она опять превращается в капиталистическую госмонополию, хотя обе эти структуры, безусловно, не могут не иметь что-то общее, поскольку обе являются государственными монополиями.

     Вспомним слова Сталина о том, что Советы, колхозы и т.п. - это лишь формы, и всё зависит от того, будет ли в эти формы влито социалистическое содержание.

            Но строго говоря, и структура при переходе власти к госбуржуазии не могла остаться и не осталась абсолютно прежней.

     Взяв власть, госбуржуазия как бы разделила социалистическую структуру на четыре части и поступила с каждой из них соответствующим образом.

          Первая часть - то, что может быть оставлено госкапитализмом, что не вредит капиталистической госмонополии, так как обеспечивает крепость любой госмонополии вообще, независимо от того, социалистическая она или капиталистическая (например - централизация).

          Вторая часть - то, что можно и нужно оставить, но чуть отреформировать, приспособить (например - конкретная схема управления хозяйством).

          Третья часть - то, что вредно капиталистической госмонополии и может быть отброшено, и поэтому должно быть отброшено (например - диктатура пролетариата).

          Четвёртая часть - то, что вредно в своём буквальном осуществлении, но по каким-то причинам не может быть пока отброшено, и поэтому его нужно оставить, но лишь формально, для вида, выхолостив суть (например - социалистические лозунги).

      Вот таким образом прежнюю структуру сделали пригодной для выполнения новых, несоциалистических, задач.



             На первых порах государственная буржуазия для усиления своих позиций в борьбе с подлинно революционными социалистическими остатками даже несколько выпустила из-под спуда и буржуазно-демократический процесс, дав ему временную частичную свободу и предоставив его идеям свои трибуны. В этом сущность так называемой "хрущёвской оттепели".

    Неприятие настоящей коммунистичности было у них общим. Однако разворачивание этих новых "союзников" победившей госбуржуазии показало также и важные различия. Буржуазно-демократическая идеология отрицала необходимость централизованной государственности, стояла за классические буржуазные многоцентровые свободы и с ненавистью отвергала все наработанные социалистические формы. Властная же госбуржуазия держалась за госсобственность как за способ своего существования, подчиняла демократические побуждения государственной централизации и считала необходимым использовать внешнюю видимость "социализма" в качестве обоснования своего политического права на власть.
               
                - - - -

            Что такое "государственная буржуазия", конкретно - "государственная буржуазия" именно того типа, о котором идёт речь?

     Почему-то есть люди, которым этот вид буржуазии очень труден для понимания. Именно от них исходит насмешливое утверждение, что всё это - искусственная выдумка политических фантазёров, что такой буржуазии на самом деле нет.

     Но любой более-менее честный человек, живший в позднем СССР, мог ежедневно видеть эту буржуазию сколько угодно, и ему бы и в голову не пришло говорить, что её нет. Ну как же - "нет", когда вот она, перед глазами.


            Всем известно, что буржуазией называется класс товарного общества, частным образом владеющий средствами производства. Определение верное. Но почему из него выводят, что к буржуазии относится лишь персональный и непосредственный собственник? Где это сказано в определении?

     Да, если конкретный человек является персональным и непосредственным собственником, скажем, завода, он, безусловно, относится к буржуазии. А если завод принадлежит  какой-то группе лиц, находящихся в договорном союзе друг с другом? Каждый из этой группы всё равно принадлежит, согласно определению, к буржуазии, несмотря на то, что он, в отдельности, собственником не является, а является таковым только совокупно, в союзе с другими членами группы.

     А если официальным собственником являетесь не Вы, а Ваш старший компаньон, а Вы ему помогаете в качестве какого-либо главного приказчика или надсмотрщика за долю прибавочной стоимости? В этом случае Ваше собственничество не является непосредственным. Но тем не менее и такое, опосредствованное, собственничество, опосредствованное пользование прибавочной стоимостью, достаточно для причисления и Вас к тому же классу буржуазии.


            Если в государственной хозяйственной системе имеются люди, обеспечивающие с её помощью свой частный интерес за счёт труда общества, то они полностью подходят под определение буржуазии, - с той лишь особенностью, что их буржуазность осуществляется совокупно и опосредствованно. Это относится к любому государству, к любой диктатуре.

    Но если государство является государством диктатуры пролетариата, то оно будет подавлять те формы обеспечения частного интереса, которые уже можно и нужно подавлять, но сохранять те формы обеспечения частного интереса, которые пока ещё нужны для нормальной работы системы в целом в условиях недостаточной развитости возможностей для социализма (разумеется, контролируя их, предотвращая их выход за установленные рамки). В этом случае мы говорим, что социализм использует некоторые госкапиталистические элементы, за которыми, естественно, стоят соответствующие люди с соответствующей психологией. Это - вынужденное сохранение некоторой госбуржуазности, осуществляемой через посредство пролетарского государства. Но если процесс построения нового строя идёт, то шаг за шагом идёт и вытеснение этих остаточных госкапиталистических элементов.

     Если же государство становится государством не диктатуры пролетариата, а инструментом в руках именно этой буржуазии, то ни о каком преодолении госкапиталистической остаточности уже нет и речи, напротив - ВСЯ государственная система, ВЕСЬ инструмент государства теперь служит частным интересам этой части общества, - разумеется, за счёт труда другой его части.

     Класс буржуазии совокупно и через посредство государственной собственности, - собственности теперь уже ИХ государства, - осуществляет свои частные интересы, паразитируя на труде тех, кто по своему положению в этот класс не входит.

     То, что эта разновидность буржуазии делает это через механизм своего государства и, соответственно, заинтересована в его сохранении, в его стабильности, отличает её от буржуазии старого, приватного, типа и создаёт необходимость обозначать её иным термином - "государственная буржуазия".


            Люди, бывшие в период позднего СССР бездумными обывателями и теперь ностальгирующие по тому времени, любят ссылаться на официальные законы того строя, по которым ВСЯ потребительная часть национального дохода шла ВСЕМУ народу. "Где же тут буржуазность?" - говорят они.

     Извиняюсь за грубость, но они элементарным образом валяют дурака, делая вид, что не помнят, как официально направляемый всему народу потребляемый национальный доход по ходу своего движения неофициально перераспределялся в пользу тех, кто имел фактические возможности большего и лучшего присвоения.

     Кроме красивых писанных законов (которые новые власть имущие, конечно, официально отбросить не могли) были и законы неписанные, известные всем. Эта система неофициального перераспределения в зависимости от фактического положения, фактических возможностей разных слоёв общества была такой характернейшей чертой позднесоветского общества, что вам её подтвердит любой человек, живший в то время. Вот почему сегодняшние ностальгирующие вздохи позднесоветской обывательщины я и расцениваю не иначе как лживое валяние дурака.


            Чтобы закончить эту тему, нужно указать ещё на две важные особенности.

     Первая. Поскольку эта буржуазность была не очерченной официально, неперсональной и опосредствованной, она не имела чёткой сословной границы. Использовать это мог любой, если ему хоть каким-либо образом позволяли его возможности и мера его бессовестности. Вот почему степень мелкобуржуазности позднесоветских низов была очень высока.

     И вторая особенность. Поскольку всё это сопровождалось мощным потоком "социалистических" по внешности фраз, в этой фактически буржуазной среде сложилось мнение, что это, в общем-то, и есть социализм. И кто знает, - может быть, в этом отношении некоторые сегодняшние ностальгирующие искренни? Может быть, у некоторых это не притворство, может быть, они и в самом деле считают это социализмом?

     Но мы всё же будем смотреть на ту действительность не их глазами, не глазами позднесоветской мелкой буржуазии.

         
            2). Теперь - о буржуазно-демократическом процессе.

       Во время предоставления ему частичной свободы высказывания настроений, с целью усилить  удар по идеологии подлинного революционного социализма в ходе контрреволюционной смены диктатур, он проявил тенденцию пойти гораздо дальше, чем было нужно новым госкапиталистическим хозяевам. И хотя, использовав его в той степени, в какой ей было нужно, новая власть скоро вновь стала подавлять и запирать его, но ей уже не удавалось исполнить это в полной мере.

     Часть общества, стоявшая за буржуазно-демократическим процессом, успела понять, что политика пролетарской диктатуры попрана и что, несмотря на возобновлённое подавление, в стране уже сложилась ситуация, которая порождает и будет порождать широкую буржуазную психологию. Буржуазно-демократический процесс почувствовал появление благоприятной перспективы и воспрянул, оживился, усилил свою активность.

     После десятилетий искоренения самых малейших намёков на организацию буржуазно-демократический процесс вновь приступил к стадии формирования лидеров и создания организационных структур.

            Хотя идеологи государственной буржуазии видели опасность этого процесса для своей диктатуры и пытались принимать охранные меры, но уже в то время можно было предсказать, что в этом противостоянии госкапиталистическая диктатура выкажет своё объективное бессилие.

     Прежняя система  с классическим буржуазным диссиденством справлялась. Хрущёвско-брежневское же руководство не справилось и не способно было справиться с ним в принципе. Почему?       

     Потому что эту проблему нельзя решить административными, чиновническими способами, а иных способов государство бюрократической буржуазии не имело. Сила антиимпериалистического и коммунистического процессов в предыдущее время заключалась в опоре на широкую активную низовую массу, поднятую этими процессами. У новой власти этого не было и не могло быть.

      Государственно-бюрократическая буржуазия по самой своей природе не имела союза с пролетариатом, по самой своей природе была неспособна организовать его массовые действия по выполнению этой задачи, как и любых других сложных общественных задач.

      Государственно-бюрократическая буржуазия не могла возбуждать в низах достаточно резкий антибуржуазный настрой внутри того общества, ибо это означало своими руками породить угрозу и своему собственному господству.

      Государственно-бюрократическая буржуазия не могла повести истинно антибуржуазную политику, не могла полностью отмежеваться от буржуазии классического типа, так как, являясь сама буржуазией, имела всё же немало общего с ней и даже некоторым образом была переплетена.       

      Государственно-бюрократическая буржуазия, желала она или не желала, сама постоянно порождала своим курсом буржуазную психологию на всех уровнях общества, тем самым своими же руками опять и опять расширяя благодатную почву для диссиденства.

      Государственная система этого типа буржуазии крайне забюрокрачена и, отличаясь неповоротливостью и косностью, неизбежно проигрывала идеологическое соперничество с более динамичной классической буржуазией, опирающейся к тому же на поддержку зарубежного капитализма.

       Неминуемое же при бюрократическом централизме постепенное нарастание общего развала, гниения и упадка всё больше лишала эту власть авторитета и доверия и этим делала её всё более политически бессильной.


            Все 60 - 80-е годы ясно наблюдались две, год от года прогрессирующие, линии: одна - всё большее отчуждение государственно-капиталистической власти от народа, всё большее её гниение, всё большая степень её кризисности; другая - всё более уверенное звучание буржуазно-демократических голосов, всё более широкое проникновение в сознание мелкобуржуазного большинства психологии классического капитализма, всё более тесное смыкание лидеров этого процесса с сильной иностранной поддержкой.

     При крепком коммунистическом движении нарастающая кризисность госкапитализма привела бы к его революционному свержению. Но при отсутствии такого движения такой ход событий неминуемо ведёт лишь к поражению этого типа капитализма перед капитализмом обычного типа, в чём и заключается суть событий конца 80-х.
               
                - - - -

            Итак, пройдя долгий подспудный путь, кем только не подавлявшийся, буржуазно-демократический процесс всё же завершился победой. Благодаря чему он победил?

     Благодаря своему прогрессивному характеру? Нет, так нельзя говорить. Будучи прогрессивным в начале своего зарождения по отношению к прежней, феодальной, системе России, он затем уступил это историческое место антиимпериалистическому и коммунистическому процессам. В своём развитии они вполне закономерно оттеснили его. При правильном развитии коммунистического процесса историческая победа была бы за ним.

     Может быть, буржуазно-демократический процесс победил благодаря поддержке Запада? Так очень любят говорить те так называемые "коммунисты", которые только сейчас проснулись от странного летаргического сна и вдруг (?) обнаружили, что есть такие слова как "научный марксизм" и "диктатура пролетариата". Но поддержка буржуазно-демократического процесса со стороны Запада была всегда. Почему же в первой половине советской истории эта поддержка была безрезультативна, а во второй всё же смогла сильно сработать? Значит дело не в поддержке Запада, а в разных сущностях второй и первой половин. И тем, кто во второй половине был, с партбилетом в кармане, вольным или невольным слугой государственно-капиталистической диктатуры, пора бы уже это осознать.

     Правильный ответ, хоть и несколько парадоксальный по форме, будет таков: буржуазно-демократический процесс победил благодаря предварительной контрреволюционной победе госкапиталистического процесса.

     С одной стороны - заперев коммунистический процесс, а с другой - оказавшись объективно слабее буржуазно-демократического, советский государственный капитализм тем самым открыл победную перспективу обычному капитализму. И с точки зрения теории марксизма, этот исход можно было предсказать ещё в начале 60-х.


            Закончим разбор хода буржуазно-демократического процесса тем, что укажем на закономерное последствие его победы. Массовой движущей силой этого процесса в нашем обществе была буржуазно-демократическая мелкая буржуазия, естественно, тешившая себя мелкобуржуазными иллюзиями, как и свойственно мелкой буржуазии. Но будучи использована как движущая сила, она была немедленно оттеснена крупным и крупнейшим капиталом. "Ах, мы не этого хотели!" - говорят они сейчас.

     Такие "ахи и охи" могут вызвать у нас только насмешливое презрение. Ещё большее насмешливое презрение должно вызывать поведение уже названных позднесоветских "коммунистов", которые с возмущением именуют события 1993 года "расстрелом Советской власти".

     Что на это сказать? Как говорил о них один мой знакомый с завода: "Да какие же они коммунисты? Суки и больше ничего."

     Может быть, это чересчур грубо? Может, тут есть преувеличение? Да, возможно. Но возражать ему я не захотел.


            3). И наконец, - о коммунистическом процессе.

     Коммунистический процес оказался в результате переворота 50-х крайне слаб в своём так называемом субъективном факторе. Для новой ситуации у него ещё не было ни партии, ни лидеров, ни теории.

     Вследствие событий 50-х советские трудящиеся должны были теперь вновь начать осознавание положения, с дальнейшим поиском соответствующих идей, с выдвижением соответствующих лидеров, созданием своих политических организаций.

     Положение для него усугубилось, конечно, и тем, что победивший гсударственно-капиталистический процесс предпринял все доступные ему меры для противодействия такому развитию.

     Из-за досадного неразличения социалистической и госкапиталистической централизаций в предыдущей советской истории, из-за ошибочного спутывания их в одно, якобы социалистическое, целое подлинный коммунистический процесс в массах мог частично запираться уже и в прежнее время. Скрытно развивавшийся государственно-капиталистический процесс мог с известной долей успеха сдерживать его и препятствовать ему. После своей победы госкапиталистическая система сделала такое запирание и пресечение ещё более основательным, хотя и под прикрытием привычной формальной демагогии.

     "Красное", революционное, социалистическое инакомыслие было для этой системы гораздо более опасным, чем инакомыслие антисоциалистическое, прозападное.

     Коммунистический процесс мог теперь развиваться только скрытно, конспиративно, подспудно.


            Таковы были слабости подлинного коммунистического процесса в это время, таковы были трудности, стоявшие перед ним.

     Вот почему нет ничего удивительного, что попытка противодействия части прежнего советского руководства в 1957 году оказалась такой слабой, некачественной и не связанной с народными массами

     Государственно-капиталистический процесс победил коммунистический потому, что опередил его в степени организованности и в темпе развития. В сформировавшейся в предыдущие годы марксистской теории не была ещё разработана тема такой буржуазии и такой формы капитализма; соответственно - отсутствовала и необходимая пропаганда, и необходимая упредительная организационная работа.

     Теоретическая мысль отстала. Чтобы подтянуть её, история должна была ткнуть марксистов носом в эту отсталость. Так, видимо, и надо рассматривать происшедшее. Да, история ткнула нас носом в наши ошибки, и с этой точки зрения совершившийся переворот можно даже расценивать как исторически полезный.

     Но для претворения этой пользы в практику нужно время, нужно дальнейшее правильное продвижение коммунистического процесса по своим стадиям.

            Думаю, что любой настоящий коммунист желал бы тогда, чтобы это продвижение шло прямым и ясным путём. Чтобы год за годом новая власть всё более разоблачала свою подлинную сущность, чтобы кризисные явления всё более заставляли людей задуматься, чтобы параллельно гниению верхов росла протестность низов, складывалась правильная пролетарская организация, - и чтобы в конце этого пути окрепший коммунистический процесс одержал победу, свергнув революционным путём госкапиталистическую диктатуру.

     Но история движется не по тем путям, о которых мечтается, а по тем, которые ей прокладывают идущие объективные процессы.

     По своему состоянию, по зрелости, по силе коммунистический и буржуазно-демократический процессы в тот период были, как видим, не равны. Буржуазно-демократический процесс опережал коммунистический по готовности идеологии, по организованности, по поддержке извне, по благожелательному сочувствию широкого мелкобуржуазного слоя позднесоветского общества.

     К сожалению, не могло произойти так, чтобы коммунистический процесс разрушил госкапиталистическую систему раньше, чем это сделал буржуазно-демократический. Накопившимся хроническим кризисом госкапиталистической системы воспользовался тот процесс, который оказался на более продвинутых стадиях своего развития.

     Настоящему комунистическому процессу не пришлось свергнуть госкапиталистическую власть, так как он был ещё далеко не готов к этому. И теперь ему предстоит продолжить своё развитие в условиях обычного классического капитализма.
               
                - - - -

            Вот разобрав таким образом состояние общества того времени, состояние идущих в нём процессов, мы теперь можем опять вернуться к вопросу: почему активные призывы китайской партии не нашли должного отклика в СССР. Об этом - в следующих главах.


   (mvm88mvm@mail.ru)