Простой человек

   - Томас! Томас! – звали меня родители, - Тащи ещё мешок!
Я вскочил со старого дивана, который, прочно въевшийся в сухую землю, всё также оставался неуместной чертой нашего сада. У его спинки скромно стояло ржавое ведро, которое, казалось, стояло здесь всегда. Обычно, в него мы пихаем пустые мешки после завершения всей работы.
   Под раскидистой яблоней, оперевшись на крепкий ствол дерева, стоял полный мешок с посевным картофелем.
- Сейчас! – крикнул я. Затем схватил мешок и поплёлся на огород.
Старый синий трактор- это Боб. Боб Уинстон- это один дальний родственник моего отчима Нила.
- Очень уж они дружелюбны для дальних родственников, - говорил мой друг Олли, - Вон, посмотри, обнимаются, улыбаются… Как братья родные.
   Денег за посев Боб с нас вовсе не хотел брать. Правда, мама всё равно настаивала, чтоб он взял хотя бы половину суммы.
- Ну где ты там?! – крикнул отчим, - Мы что, всё утро ждать будем?!
-Да иду я, иду…
   Из сада на наш огород открывался весьма и весьма туманный вид. Когда ни посмотри – один туман. Всюду.
Утром. Земля ожидает влаги. Туман, как неведомое божество, слышит стоны земли. Он даёт ей ничто иное, как себя. С необъятного неба он спускается вниз,   на встречу земле, превращаясь в простую воду.
Днём. Днём здесь более-менее ясно. Правда, если на порядке или в стороне футбольного поля будет владычествовать солнце, то здесь, на нашем огороде, за престолом останутся тучи. Единственный, кто не преступно и безнаказанно может разделить эту власть, это закат.
   На склоне дня солнце теряет силу, но становиться краше.
   Оно становиться холоднее, но к нему тянет ещё сильней.
   Вечером всё такое загадочное и родное одновременно.
Первые пять минут в сумраке тебе вовсе думается, что ты не у себя дома. А потом как нахлынет, да ударит волной любви к своей родине, к своему дому, к своему саду и огороду, что хочется обнять каждое дерево, поцеловать каждый листок. Захочется запрыгнуть на стёжку и бежать, и бежать навстречу тонущему солнцу, крича: «Спасибо тебе, Господи!»
Как же хорошо…
Засигналил трактор. Я донёс мешок с картофелем к посевной машине. Отчим помог мне высыпать картофель. А потом старый синий трактор тронулся с места и, аккуратно развернувшись, продолжил свою работу.
   Боб, можно сказать, был трактористом с самого рождения. Это его призвание. Казалось, что камуфляжная одежда Боба, вся в масляных пятнах, пахнущая соляркой, стиралась всего единственный раз в жизни. Потому что после этого раза стало очевидно, что стирать её больше нет смысла. Мужчиной он был простым. Это хорошее качество- простота. Он не был ворчуном, но он так же не был и добряком, от которого исходят лучики добра. Его черные волосы тонкой шапкой обхватывали тощую голову. Он был очень загорелым, и поэтому, в яркую погоду выражение его лица сливалась со светом. Как-то раз он зашёл к нам в дом.
-Ну, здравствуй, Нил.
-Привет, Боб. Мне кажется, ты стал моложе, - Нил кивнул на кипящий чайник, - Кофейку?
-Да, пожалуй. А что касается молодости, так это точно не про меня, - Боб неловко почесал затылок, - А помнишь, как мы на заводе муку тырили? Ох, ну что за мука была! А какие с неё лепёшки получались!
-Да-а, - улыбался отчим, в той клетке было холодно.
Тракторист улыбнулся, как только заметил меня. Его худые руки сжимали подлокотники кресла так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
Затем, он правой ладонью прикрыл рот, из которого медленно текла кровь. Я понял, ему сильно хотелось сплюнуть всю эту гадость, что заполняла его рот, но дабы сохранить свой маленький секрет, он сглотнул.
   Отчим всё ещё возился с чашками на кухне. Звон посуды, как перец в каком-нибудь салате, подчёркивал остротой событие, которое близится, украшал блюдо, готовое к подаче.
- Ох, Боб, - внезапно заговорил Нил, - Знаешь, чего мне более всего не хватает?
-Чего же? – спросил Боб.
-Ну… - запнулся отчим, - Если честно, я и сам не знаю. Я бы не отказался от работы.
Боб дёрнулся в кресле.
- Если хочешь…
-Нет. – рявкнул Нил, - Не хочу.
-Но…
-Нет. Я уже утопил один, забыл?
Минута тишины. Будто два друга взяли тайм-аут на товарищеском поединке. Хотя, в их возрасте это больше походило на шахматы. Кстати, у Боба Уинстона второй разряд по области Эльк-Эйска.
Эльк-Эйский шахматист. Атморский тракторист. И простой мужчина, у которого простота граничит с любовью ко всему, что начало быть.
Потому, сейчас я точно знаю, что без Любви ничто не начало быть. А Любовь, осмелюсь сказать, это исток и корень всего.

Счастье не в разбитых тарелках. Сколько бы Нил их не перекидал, стена между кухней и гостиной по-прежнему оставалась крепкой. Даже солёное море слёз простого человека не принесут плодов.



               
                ***
Мама думала, что в этом году пахать землю будет некому. Сухие комки земли были настолько твердыми, что с лёгкостью могли проделать вмятину в лопате. Стоит лишь хорошенько капнуть.
   Я сидел на стёжке. Дул сильный ветер, поднимающий в высь облака пыли. Во рту, меж двух передних зубов, у меня торчала зелёная травинка.
Мама, где-то на другом конце огорода, пыталась поймать гонимые ветром мешки. Отчим… Отчим уехал. Далеко. Если письма ему писались так часто, что в доме не осталось бумаги, то истории с ответами остается желать лучшего.
-Думаешь, нужно подождать ещё немного? – мама подошла так тихо. Я даже не заметило.
-Да, я буду ждать.
-Но сынок, - мать заплакала, - Никто не приедет. Уже стемнело…
-Значит, - сказал я, - буду ждать до рассвета.
Она села рядом, обняла меня. А потом тихо-тихо, дрожа, сказала:
-Он умер, Томас. Он умер.
-Нет! – я вскочил, - Он не умер! Такие люди не умирают! Они просто не могут… Не могут, слышишь? Они просто не могут умереть…
-Видимо, - сквозь слёзы сказала мать, - Могут.
Она встала и медленно растворилась в море раскидистых яблонь.
   Мои глаза почти закрылись. Я вот-вот бы лёг на стёжку, если бы не…

Если бы не грохот трактора.
Я тут же встал на ноги и сон ушел в стёжку. Фары на крыше синего трактора горели так ярко и обнадёживающе, что казалось, будто весь мир перестал нуждаться в солнце.
-Мам! – крикнул я, - Мама! Мама! Иди сюда! Смотри же. Ты только посмотри, он не умер. Вернулся! Вернулся!
   Трактор, между тем, въехал  на огород.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять- мама стоит сзади… смотрит.
Дверь трактора распахнулась, и я тут же учуял запах масла и солярки.

Это был не Боб.
-Привет, Сэм, - мама, - Ты мог бы не приезжать так поздно. У тебя, наверное, и своих дел хватает.
-Ну что вы, миссис Паркер, мне совсем не сложно, - он посмотрела на меня, а потом снова на маму, - Я весь день проспал, а теперь вот не спиться. Вы не против, если я сейчас вспашу, а потом просто посижу. Здесь, на стёжке. У вас здесь красиво…
-Я не против, Сэм. – мама взяла меня за руку и вывела вперед, - Вот, это мой сын Томас.
Сэм протянул руку:
-Привет, Томас. Мне очень приятно.
-Ты не Боб? – спросил я, - Где Боб?
   Парень улыбнулся, однако, очень печально. Чёрные волосы, спадающие на тощую голову, длинные пальцы… Он не был трактористом, по нём сразу видно. На нём не было камуфляжной одежды. А вместо неё была белая рубаха грубой вязки. Она была ему велика. Он не тонул в ней, нет, но размер был явно не его.
И тогда я спросил то, что хотел спросить, как только увидел Сэма.
Я посмотрел на синий трактор. Глубоко вдохнул вечерний воздух.
-Можно… - сказал я, - Можно я буду звать тебя Бобом?