Равновесие

Аннотация: Сон и явь. Мир реальный и мир вымышленный. Главный герой вынужденно существует в обоих, чуждых ему, мирах, и мечтая о своём мире.      



1. Обезьяны умелые.
2. Профессор.
3. Кто был ни кем, тот станет всем.
4. Сестра милосердия.
5. В Москве.
6. Всем сёстрам по серьгам.
7. От заката до рассвета.
8. Время собирать камни.
9. Эпилог.

1. Обезьяны умелые.

Утром, идя размеренным шагом на работу, Ростислав разглядывал уже привычные глазу здания родного места. «Город - обезображенный домами» - начал было произносить про себя Ростислав, склонный к философии в рифму, как ход его мыслей прервал сослуживиц Герман.
- Слава, привет! Что это у тебя за Гамлетовская физиономия?
- Так, размышляю. - Ответил Ростислав и подал руку Герману в ответ.
- Чего делаешь? – Съязвил Герман.
- Сплю плохо. Сон какой-то идиотский снится. Будто я в Жёлтом доме пребываю.
- А мне всё больше черно-белые снятся.
Ростислав посмотрел на Германа с досадой, затем бросил взгляд на мужчину, работающего на балконе третьего этажа в только что выстроенном жилом девятиэтажном доме. Мужик перестраивал свой балкон, чем сильно контрастировал его с общим видом здания. Ростислав покачал головой и чуть слышно заметил:
- Только воздвигнут приятное глазу сооружение так наш мужик норовит его в сарай превратить.
- А ты знаешь, что главным архитектором нашего города является бывший военный, по специальности сапер? – Дал справку Герман, а после, посмотрев на часы, затараторил. - Ты на время смотрел? У тебя замечаний за опоздание ещё не было?
Не дождавшись ответа ни на один вопрос, Герман махнув рукой, ускорил шаг. Ростислав заметил, что у Германа правый башмак был расшнурован и что один из концов явно желал, чтобы на него наступили, но окрикивать стремительно удаляющемуся сослуживцу не стал.

У дверей офиса, где служил Ростислав, ему повстречалась Эльвира - начальница смежного отдела. Она выглядела чуть старше своих тридцати лет. Жизнь в городе и рождение двух детей обабили её внешне. Исключением была лишь открытая улыбка, с ровными белыми зубками, отдающая детством. Поглядев на кислую физиономию Ростислава, она, взяв его под руку, ласково заговорила с ним:
- Привет! Что-то ты неважно выглядишь. Здоров? Или один только вид работы у тебя вызывает мигрень?
- Тяжело работать в клетке с «Primatеs-habilis».
- Ростислав, разве можно так о коллегах.
- Это не мои слова. Они сами утверждают, что они не люди. «Мы не от Бога», – говорят они, – «мы от обезьяны». И ты знаешь, я им верю.

*
На работе, Ростислава ожидало: «сокамерники», запах растворимого кофе и разговоры на разные, отвлечённые темы. Ростислав, с лицом страдающего геморроем, разместился на своем месте, справа от входной двери.

В кабинете в два окна помимо Ростислава сидело ещё трое мужчин. По диагонали от Ростислава, не шевелясь и не издавая звука, щурясь в монитор, сидел Антон Дубов. Слушая кого-нибудь, он всё время делал глаза навыкат и слегка приоткрывал рот. Когда же от него требовалось не только внимание слушателя, но и последующий ответ, то на его лбу проступали небольшие капельки пота, а вены, на гусиной шее злоупотребляющего алкоголем человека, периодически раздувались и снова исчезали. Было очевидно, что решение, требуемое от Антона Дубова, давалось ему мучительно трудно. В прочим, Антон Дубов обладал полезным качеством для собеседника. Он умел слушать. Не спорил и не поддакивал оратору. Конечно, порою Ростиславу казалось, что он разговаривает с лошадью или собакою. Но, как же здорово, когда тебя не прерывают. Когда твоя речь льется в унисон с мыслями. А это особенно приятно. Ведь по обыкновению человек думает гораздо умнее, чем говорит.

Борис Толстых, сидящий справа от Ростислава, был чрезмерно словоохотлив. За разговор он брался деловито и основательно, с видом превосходства над собеседником. Свои споры он начинал протяжно с фразы: «Ну-у, это не совсем так». Именно в спорах он видел суть диалога. Иногда, сам того не замечая, противоречил самому себе. А хмелея от собственных слов, Борис шатался от одной темы к другой. Несмотря на свои сорок шесть лет увлечения имел детские. «Большое дитя» - так его окрестили в коллективе. Вот и сейчас, он, рассказывая об отпуске в Приморье захлебывался воздухом и вытирал о рукав слюни. Расхваливая маску, ласты и подводное ружьё, которые он приобрёл по случаю собственного дня рождения, его глаза наполнялись ребяческим восторгом. А ведь переход человека из детства во взрослость происходит тогда, когда человек испытывает удовольствие от того что дарит, а не от того, что получает подарок. Борис, был весел уже тем, что утром вкусненько поел кашку.

Сосед, сидящий напротив Ростислава Михаил Сухонин, высокий, жилистый, словно древко у знамени, был завсегдашним оппонентом Бориса. Он последним, из четверых присутствующих, пришёл в группу программирования и развития, ИТ компании.

Не закончив повествование об отдыхе, Борис принялся делиться рецептом шоколада домашнего приготовления. Это было вызвано тем, что Михаил достал из сумки вафли и шоколад. По заведенной, когда-то традиции, каждую неделю, в группе чередовался ответственный за «подзарядку» группы. Дубов, взяв несколько кубиков шоколада, захихикал. Борис, прочитав этикетку на шоколаде, небрежно положил её на место.
- Ну-у, это не шоколад. У меня жена делает настоящий, не магазинный. Стопроцентный. Без сахара.
- Горько же, без сахара. – Парировал Михаил.
- Гм, горько. Предпочитаешь сладкую резину? Шоколад и должен быть горьким. Нет уж, лучше воздержусь от твоего кушанья.
- Воздержание - поповское слово. – Сообщил Антон Дубов и захихикал.
- Монашеское. - Поправил Михаил.
- Один чёрт. - Заключил Борис, и засунув руки в карманы брюк, зашаркал по центру кабинета в раздумье, нарезая один круг за другим. Остановившись около стола Ростислава он произнес ни к кому не обращаясь:
- И как монахи без секса обходятся?
- Откуда ты знаешь, что они там без секса живут? - Откликнулся Михаил, решившись поквитаться с Борисом за посрамленный шоколад. - Соитие - есть естественная часть нашей жизни.

Ростислав не отрывая взгляда от монитора и не желая вступать в разговор, заметил про себя: «Секс - естественное, физиологическое влечение самца и самки, а монах стремится к очеловечиванию».

*
Иногда в кабинет являлись обитатели из других отделов и своими разговорами окончательно превращали помещение в мусорное ведро для своих слов.

- Приветствую, господа! – Втиснув физиономию в узкую щель между приоткрытой дверью и косяком, проголосил Геннадий, с внешностью бомжующего оперного певца. Для всех Геннадий был «человек-газета». От него узнавали самые свежие, и по большей части лживые, новости. На нежданного гостя никто из присутствующих в кабинете не отреагировал. Привыкший к подобному обхождению Геннадий, устало продолжил:
- А ведь я сеять пришёл доброе, вечное. За выходные поди проголодались?
- Да мы прошлой чепухой сыты. – Живо ответил Михаил.
- Эх вы, постники. Да разве можно умом поститься? Вкушайте, новый директор из танкистов будет.
- Господи, от подводника только избавились. – Проскулил Михаил, - Когда же, в ИТ компанию директора по профилю назначать начнут?   
- Ну-у, Миша, ты неправ. - Пощелкивая пальцами и снова занимая центр кабинета начал свою речь Борис. - Директор, и это главное, должен быть человеком образованным. Специалистом - директор быть не обязан. Специалист либо правша, либо левша по природе. Он не владеет двумя ногами одинаково. У него всё предприятие хромать начнет. Взять хотя бы Гергиева, ну знаешь, дирижёр. Ты видел новое здание Мариинки? Как разнится то, что внутри, и что снаружи.
- А старый театр вообще на вокзал похож. - Попытался было влезть в разговор «человек-газете». Но, не сумев этого сделать, ретировался. Тем временем Михаил, краснея, уже отвечал Борису:
- Что мы спрашиваем, когда у нас болит зуб: “Ты у кого лечишься?” Казалось бы, зубных врачей полно в городе, но мы ищем специалиста. Это на Западе, специалист, досконально знает о челюстной хирургии. Наш же врач прекрасно осведомлен о житие Гиппократа, бегло читает на Латыни, может принять роды, и ещё он лечит зубы. Короче, хороший образованный врач. По душам можно поговорить.
- Причем тут врач? Я про директора толкую…

Ростислав надев наушники, зажмурил глаза: «Человекоподобные. Неспособные мыслить, но имеющие желание вещать непонятное. Их слова концентрируясь в мозгу импульсами передаются к конечному источнику дешифрации - языку, проходят через жевательные части. В результате, что-то зажёвывается, что-то проглатывается. По этой же жевательной причине слышат они не лучше. Боже, как же тяжело быть Гулливером». Наушники не помогали. Ростислав вышел в коридор и направился в кабинет Германа, располагавшийся на цокольном этаже.

*
Герман, страстный поклонник прогресса, воспринимал только разум отвергая духовное. Когда разговор заходил о душе, он всегда употреблял любимое выражение: «Что за чушь?». Второе его любимое выражение было: «Где логика?» Ростислав был уверен, что если кому первому и вживят чип в мозг, то это будет Герман. Помимо этого, Герман был бирже-зависимым человеком. В этом он был схож с Михаилом, но в отличие от того, играющего ради азарта, Герман придавал этому действию почти сакральный смысл. Окружающий мир его интересовал лишь с одной стороны, приносит ли то, или иное действие или информация капитал, либо это просто бесполезное трата времени. У Германа имелась и мечта, о которой он лишь в минуту большого волнения и потери контроля над собой поведал Ростиславу. Он намеревался уехать в Чили. Купить там землю, разбить теплицу, усовершенствовать и автоматизировать в ней процессы и этим быть сытым. Ростислав, тогда, с трудом удержался, что бы не сказать: «Что за чушь?»

Дверь в коморке Германа была открыта, поэтому Ростислав вошёл без стука. Герман, расплывшись в кресле, сидел с раздраженным видом и что-то записывал в блокнот. Заметив посетителя, он начал разговор первым.
- Совсем уже разучился писать. Почерк даже не узнаю.
Протягивая руку Ростиславу, он задел кабель от мышки и она, увлекая за собой ручку, полетела вниз, но не упала, а повесилась на своем же хвосте.
- Чёрт. Мы же утром виделись. Вообще, что за обезьянье приветствие? Тянем лапы друг другу.
- Это от Римлян досталось.
- Где эти Римляне?
- Посижу у тебя минут десять, пока «звери» не угомонятся?
- Как, опять?
- Ладно, чёрт с ними, у тебя, что нового? Да, ты на прошлой неделе насчет телевизора спрашивал, когда увести можно. Сегодня вечером я свободен.
У Германа зазвонил стационарный телефон.
- Погоди, отвечу. - Прервал Ростислава Герман и снял трубку. Нервничая и вздыхая, он стал неохотно отвечать на вопросы собеседника. В этот момент в кабинет вошла Эльвира.
- Всем привет!
- Что за дура, эта Феклистова. - Бросая трубку, зашипел Герман.
Эльвира, укоризненно:
- Герман, что же ты так?
- А как ещё её назвать? Да и всех их. Ни черта не хотят думать. Зачем думать, можно же позвонить и там всё расскажут и объяснят. Только в своих мини юбочках и могут ходить. На другое мозгов не хватает.
- Да ты женоненавистник какой-то.
- А что, не так?
- Если женщина меньше в пропорциях это не означит, что она глупее мужчины. Мозг...
- Что за чушь? Какой мозг? У женщин просто нет логики. Только трещать могут. - Горячился Герман.
- Возможно женщина не способна быстро соображать и решать проблему, зато у неё на столе и в голове порядок. И она знает, где и что лежит, но в силу своей зоологии просит совета. А ваш брат, безалаберен. Конечно, он сам до всего доходит. При этом доходит до какой-то проблемы вчера, сегодня уже не помнит, а завтра повторно открывает для себя решение этой же проблемы. Ну, не дурак ли? И кстати, на одну женщину преступницу приходится десять мужчин преступников.
Эльвира хотела что-то ещё добавить, посущественнее, но у неё перехватило дыхание, и чтобы последнее слово осталось за ней, она поспешила покинуть кабинет, предварительно подняв лежащую на полу ручку и со стуком положив на стол.

- Зачем приходила? – Недоуменно произнес Герман, после её ухода. И совершенно не ощущая эмоционального всплеска, который только что произошёл с ним, он спокойно откинулся на спинку кресла и открыто погрузился в мечты:
- Инки, какая всё-таки великая цивилизация была. Читал недавно. Какие у них познания в строительстве, ювелирных изделиях были.
- Эта «великая цивилизация» не знала колеса.
- Что за чушь? Как же они в горы столько строительных материалов затащили?
- На пупу. - Ответил Ростислав, поднимаясь с кресла, а уже на выходе напомнил. – Гера, значит с телевизором, жду, вечером.

Проснувшись посреди ночи, Ростислав направился по длинному коридору к ванной комнате. Там, он неожиданно встретился с человеком, держащим в правой руке не безопасную бритву. Глаза незнакомца сочились. Ростислав вздрогнул, быстро наполнил ладони водой, из-под крана, и плеснул незнакомцу в лицо. Всё во круге порылось речною рябью. Ростислав провёл по водной глади рукой. В очищенном участке он увидел своё уставшее, страдальческое лицо и забрызганное зеркало. Уже утром, он смутно помнил, что было несколько часов назад, во сне. Ростислав не понимал, было ли это явью, или одним из его дурных снов, которые ему снились последнее время, но заострять на этом внимание он не стал.   


2. Профессор.

Во второй половине дня субботы, Ростислав отправился в православную церковь. Она была единственным выстроенной в старорусском стиле зданием, во всём по-комсомольски слепленном городе, и напоминавшее, что ты живешь не только в «Манчжурии», но и в России.

Не будучи религиозным человеком, он воспринимал храмы - сосудами истории. Облик сооружений - видом искусства. А священнослужителей - хранителями традиций. Поэтому, он мог подолгу ходить по «музею», сидеть на скамье, размышляя о прошлом и любоваться костюмированными процессиями. В храме было тихо и спокойно. К тому же, ему нравилось наблюдать за посетителями.

В этот день зевак в храме было не много. Прихожан и того меньше. Но Ростислав приметил одного из них. Служба, для этого лысеющего, низкорослого, с торчащим из-под свитера воротником рубахи мужчины, казалась делом второстепенным. Придя в храм во время службы, мужчина с лысиной первым делом принялся обходить знакомых ему людей. Учтиво кланялся дамам. Немногочисленным мужчинам, нежно пожимал руки обеими ладонями. После исполненного церемониала и подключившись к процессии, мужчина с лысиной, слушая чтение, совершал размашистые движения троеперстием не кланяясь. Одним глазом он смотрел в сторону иконостаса, вторым, прищуренным, на вновь приходящих незнакомых ему дам. При виде хорошеньких, у него подергивалась левое плечо и двигалась в лево-право голова на короткой шеи. После чего он крестился не синхронизируя свое действие с остальными.

Покинув обитель и пройдя профессиональных нищих, караулящих у ворот ограды церкви, Ростислав по обыкновению плюнул три раза через левое плечо. Сделав несколько шагов вдоль ограды, он остановился. Взгляд его устремился в сторону звона большого колокола. Ввысь взметнулась стая ворон, которая стала затучивать пространство над куполом церкви.

- Любуетесь, Ростислав Вячеславович?
Задавший вопрос был бывший университетский учитель Ростислава, профессор Сергей Петрович. Возникший неоткуда и стоявший теперь возле бывшего ученика. Пожилой крепыш с хитрыми прорезями глаз и ласковой улыбкой. Ростиславу, порою казалось, что учитель разговаривает с людьми так, как если бы писал о них диссертацию.
- Здравствуйте, Сергей Петрович.
- Вороны вас не пугают? Нет? Крики не будоражат душу? Хе-хе-хе.
Ростислав криво улыбнулся, опустив голову. Но вскоре, продолжая находится в том же положении, он вдруг сделался серьезным и забормотал:
- Я слышал, вороны до ста лет живут. Наверное, многое о нас людях могли бы сказать. Но, промолчат. Потому-то и имеют приставку, к своей вороньей фамилии «Мудрый». А вот голубей презираю. Имея крылья – ползают. Живут людским подаянием. И на крошки набрасываются, словно свиньи на корыто.
- Ростислав, что вы там бубните?
Сергей Петрович, положив руку на плечо Ростиславу, предложил посетить одинокого профессора. Ростислав охотно согласился, так как знал, что у него можно было поговорить обо всём и всласть, а в ответ получать мудрые наставления.

Просторная однокомнатная квартира Сергея Петровича выглядела казенно. Пахло аптекой.
- Обувь можно не снимать. – Предупредил Сергей Петрович.
- Ох уж эта странная мода, перенимать у европейских дикарей повадки.
- Почему же дикарей?
- Ну, профессор, не гигиенично ходить в уличной обуви в доме. Да к тому же в них ещё на диван взбираться. Впрочем, что от них ждать? Если Восточные люди их недавно, по сути, мыться научили. Вся их продвинутая цивилизация основана на нечистоплотности и невежестве. Франтили пред нами, что они вилку изобрели. В то время как мы, «варвары», до сих пор руками едим. Не зная о том, что мы перед едой просто руки моем.
- Столовая теория.
- Здоровая. Да и прогресс их в прошлом. Какие города в Азии, и какие у Европейцев.
- Это история. В Азии, современные дома и дороги говорят о том, что до 21-го века там одна степь была.
- История ли? Скупы и прижимисты. Хвастаются, что живут в доме, которому две тысячи лет, а самих просто жаба давит потратиться на современный, культурный дом.

Профессор, звучно ухмыльнулся, и вышел из комнаты. Ростислав, оставшись один принялся рассматривать книжный шкаф, состоящий из четырех секций, по восемь полок в каждой. В основном в коллекции имелась специализированная литература. Особняком, в дальнем углу располагались иностранные языки. В центре, художественная литература Русских классиков. Ростислав, согнув шею, мысленно принялся читать авторов: «Чехов, Андреев, Тургенев, а это кто, неразборчиво, До-Достоевский. Да, забавно, спорили, мерились меж собой, а всех уровняла книжная полка».

В комнату вошёл профессор и пригласил Ростислава поужинать, при этом, как будто бы прочтя мысли Ростислава, поддержал новую тему.
- Книга, дорогой мой Ростислав, как и человек, создалась Богами. Так же, как и у человека, у неё есть своя история, изображенная в черно-белом цвете. И живёт она, пока читают. А после хлопнут крышкой и в деревянный сервант, где она желтеет и покрывается пылью. И тот, кто жил с ней, читал, помнит её. По крайней мере самое яркое. А порой берет её вновь и снова перечитывает, как бы подтверждая библейское Воскрешение.
- Судя по истертым «крышкам» ваших книг, вы, Достоевского больше других воскрешаете.
- Осуждаете?
- Нет, просто вспомнил, как один мой коллега назвал Достоевского – детским писателем. Лишь на том основании, что его в школе изучают.

Профессор предложил Ростиславу выпить горькую.

После недолгой паузы, когда Ростислав запивал горькой жёлтую и кофейную конфету, а профессор, что-то записывал в тетрадь, разговор возобновился.
– Сергей Петрович, а помните наш прошлый разговор о национальной гордости?
- Так, так.
- Я тут думал... в общем... ну, вот чем гордится Канадец? Наличием водопровода в деревне. А, Русский? Русский гордится историей. Всё его настоящие и даже будущее только для одного, для прошлого.
Закончив фразу, Ростислав осекся. Ему самому была не понятна его речь, толи он хотел посмеяться над Канадцем, толи над Россией? И причем тут история? «Хмелею» - попытался объяснить себе Ростислав. Профессор выразился иначе.
- Ростислав, а вы мизантроп.
- Разве я обязан любить? И кого? Обезьяны-умелые. Знаете, читая всех этих литераторов прошлого, я удивлялся тому факту, что дореволюционная интеллигенция, при всей своей брезгливости к образу жизни народа, посвящала им поэмы, рассыпаясь в любви к нему?
- Возможно от того, что кормилицей у них была крестьянка.

*
Возвращаясь домой через вечерний городской парк, Ростислав ругал себя за несдержанность в алкоголе и словах. «Глупо. Как всё было глупо. Верно, люди мыслят умнее, чем говорят». Почему-то деревенела левая ягодица, мешавшая идти уверенней. Проходя круглосуточный супермаркет, он вспомнил, что у него нет хлеба, а кушать без хлеба, даже макароны он не мог.

Расплачиваясь на кассе, Ростислав обратил внимание на кассиршу, работавшую на соседней кассе: «Странно, как можно здесь работать имея такие великолепные внешние данные,? Да, несколько сутуловата, так это профессиональное. Сама высока, а касса низко. Неужели она не понимает, какой шанс ей даровала природа? Так и пропустит свою молодость. Что её здесь ждет? Ухаживания какого-нибудь менеджера средней руки. Гм, менеджер со средней рукой». В реальность, Ростислава вернула «его» кассирша.
- Мужчина, проходите. Сдача, мужчина.


3. Кто был ни кем, тот станет всем.

Двигаясь по тротуару, Ростислав увидел перед собой движущее препятствие в виде дворника. Он был спиною к Ростиславу и двигаясь посреди тротуара, разметал в обе стороны метлой снег. Длинны рук дворника и черенка метлы, при таком способе работы, явно не хватало. Ему постоянно приходилось тянуться то в левую, то в правую сторону, держась лишь за кончик метлы. «Жаден или бездельник» - подумал Ростислав и стал обходить его по газону. Дворник, заметив Ростислава, выпрямился и крикнул:
- Есть курить?
Ростислав, не останавливаясь бросил косой взгляд на его распаренное, плохо выбритое лицо. Дворник зачем-то поклонился Ростиславу и бодро вымолвил:
- Доброго здоровячка.
Ничего не ответив, Ростислав ускорил шаг.

В офисе, Ростислава ждал сюрприз. Приехал Кирилл, командировочный из Москвы. Это был человек с полноватым и рыхлым телом, но с крепким, налитым лицом готовым лопнуть от созревания. Скалясь при разговоре, он демонстрировал рот переполненный зубами. Родившись в Саратове, Кирилл в конце девяностых смог «ухватится за МКАД», что позволило ему считать себя Москвичом.

Ближе к концу рабочего дня заскрипели столы и кресла, Кирилл организовывал себе встречу. Михаил был в отпуске. Ростислав, сославшись на загруженность в работе, дистанцируясь от остальных, оставался сидеть за рабочим столом. Поэтому, трактирничало только три человека. Уже после нескольких тостов, тихоня Антон Дубов стал непривычно болтлив:
- Кирилл, ну расскажи, как там в столице?
- Антоха, вы - центр всего, - театрально-возмущено ответил Кирилл, - на вас вся Россия держится.
Ростислав, наблюдая за поведением Кирилла, суетившегося и смеющегося в полную силу за столом, размышлял: «Если верно, то утверждение, что самый дрянной правитель есть бывший раб. То тогда можно сказать, что самый гнилой Москвич – это бывший провинциал».
- Кирилл, это не настоящий коньяк. – Наконец заспорил Борис.
- Меня знакомый армян коньяком снабжает. Полагаю, он-то разбирается.
- Ну-у, я с тобой не соглашусь. Во-первых, пробка не специальная…
- Боря, я не специалист, ты тоже полагаю не сомелье. Мой армян, не из какой-нибудь Костромы, а из Еревана.
- Выдержанный Армянин. - Выкрикнул Антон Дубов.
- Ха-ха-ха. Антоха. Так, почему стакан пустой? – Наполняя пластиковую посуду коньяком, Кирилл обратился к Борису:
- Борь, я ни на чём не настаиваю и никого не заставляю. За сколько купил, за столько продаю. Как видишь - жив, здоров, чего и вам желаю. Антоха, ты давай, сальцо накладывай. Что один хлеб жуёшь? Ха-ха-ха.
- Да я ем, ем. – Нетрезво мычал Дубов.
После того, как Борис ушёл в налоговую инспекцию, за полчаса до конца работы, Кирилл раскрепостился.
- У вас «чебуреки» совсем офигели. Каждую ночь всё какой-то объект возводят. Спать мешают.
- А ты где обосновался?  - Пережевывая сало, озаботился Дубов.
- Да у родственников жены. На Тенистой.
- Там высотку строят. - Важно объяснил Дубов.
- Ха-ха-ха, высотку. Не, я не против этого, стройте свой семиэтажный небоскреб, но не ночью же. До 22-00, и всё, кердык. Первую ночь я промучился, а во вторую ментам позвонил. С первого раза констебли не поняли. Я ещё позвонил. Только к двум ночи, смотрю, «бобик» подъехал, а ещё через полчаса всё стихло. Сегодня уже спал прекрасно. Закон есть закон. Привыкать надо. 22-00 и шабаш. По правилам надо жить. По закону.
- Интересно, пока ты здесь, сколько в Москве объектов ввели? – Не выдержал Ростислав. Кирилл уставился на него.
- Кир, а ты, насколько к нам? – Положив руку на плечо Кирилла, спросил Дубов.
- Ха-ха-ха, Антоха. Да пока не надоем. Кстати, парни. У меня обратный билет на самолет в следующую пятницу. Вечером. Прилетаю, получается тоже в пятницу, отчитываюсь, а после обеда на дачу. И до понедельника гашусь там.
- Мы тоже к тебе! – Крикнул Дубов.
- Ха-ха-ха. Не вопрос Антоха. Всегда, пожалуйста. Это, парни, в эти выходные выйдите со мной? Меня же одного не пустят в офис.
- А как насчет правил? – Как бы между делом спросил Ростислав.
Кирилл вышел из-за стола и протирая языкам передние зубы, подошёл к Ростиславу.
- Парни, если там, насчет отгула, я договорюсь с вашим руководством.
- Не сомневаюсь. – Сквозь зубы проговорил Ростислав.
- Я пойду! - Совсем охмелев, выкрикнул Дубов.
- Ха-ха-ха. Антоха, мужик! Ты давай, закусывай. На, грибочки попробуй из Саратова. Домашние. Ха-ха-ха.

«И дерево растущее с колен» - пролетело у Ростислава.

Когда закончилось рабочее время, Ростислав стал собираться, бросая косые взгляды на «кабак». Дубов, запрокинув правую руку за спинку своего кресла, сидел развалившись. Кирилл, положив двойную порцию сала на хлеб, прислонил бутерброд к губам осоловелого Дубова, который, лениво открыв рот, принял угощенье.


4. Сестра милосердия.

Открыв дверцу гардеробного шкафа кабинета, Ростислав стал медленно снимать верхнюю одежду, убирая её в шкаф. Медлительность была вызвана тем, что он заметил, на компьютере Бориса, открытую страницу интернет-магазина. Ростислав тут же вспомнил Михаила, у которого, после трех часов дня, существовало лишь одно занятие - электронная биржа. Сворачивая, расправляя и снова скручивая шарф, Ростислав углубился в мысли: «Обманываем себя и других. Живем двойной жизнью. С двумя работами. Первая - официальная. Которая некогда тебе нравилась и которой ты отдавал всего себя. Но со временем, «она» стала, приедается тебе. Ежедневная рутина сделала свое дело. Эта работа стала не любимой. Вот тут-то и появилась «другая» - тайная, которая, не заметно для тебя стала всем в твоей жизни. Ты стал больше уделять «ей» внимания. Порою, обманывая свою «первую», говоря, что устал и тебе некогда, ты обращаешься ко «второй», где снова чувствуешь себя молодым и сильным. Где ты творишь, испытывая запредельные чувства сравнимые с теми, что когда-то испытывал с «первой». Конечно, ты чувствуешь неловкость за невнимательность по отношению к «первой», но ведь сердцу не прикажешь. Ты всё больше и больше уходишь ко «второй», задерживаясь у неё по вечерам. Казалось бы, уйди от «первой» и живи, со «второй». Но нет. Твой разум плодит страхи. Привычка, привязанность к «первой» не дает тебе сделать это. И это – всё больше терзает и мучает тебя».

От мыслей, Ростислава, оторвал бас Бориса:
- Ми-ша, говорю тебе, всё уже решено.
- Да, но нас-то это, как касается? Нам, живущим на Дальнем Востоке вообще по барабану. Я в Исаакиевском музее не был, а в храм тем более не пойду. Это для Питерцев, для эстетов актуально. Вот, Слав, тебе есть дело до того кому будет передан Исаакиевский собор?
- Насколько я знаю, собор в Америку не уезжает. - Отрезал Ростислав.
- Миш, Миш, это бизнес. – Горячился Борис.
- Да причем тут бизнес? Вход бесплатный будет.
- Так в том то и дело, город платить будет. Если раньше, только посетитель музея оплачивал, то теперь будут оплачивать все, даже те, кто там никогда не появится. Вот в чём штука.

Ростислав, усевшись в кресло и введя пароль на компьютере, подумал: «Ум от дьявола. Сердце от Бога. И если рассуждать, то это будет всегда здраво и меркантильно». С третьей попытки ему всё же удалось ввести правильный пароль. Компьютер начинал просыпаться. Ростислав всё меньше вслушивался в то, что говорили Борис и Михаил. Он пытался возродить свои первоначальные мысли, задаваясь вопросом: «Что я здесь делаю?» Компьютер очнулся и показал Ростиславу его вчерашний не закрытый текстовый редактор, на котором был текс нового рассказа. Ростислав чуть заметно улыбнулся: «У всех любовницы». Свернув окно редактора, его кривая улыбка исчезла. В синей заставке экрана, он увидел своё отражение, которое, почему-то, напомнило ему один из дурацких снов о больнице. Лицо его вытянулось.

В кабинет вошла Ирина - менеджер по работе с персоналом. Своей комплекцией, и возрастом она напоминала нянечку детского садика.
- Ростислав, вы единственный кто не был на медосмотре. Уже все сроки прошли. Я имею полное право подать заявку о недопущении вас к работе.
- Хорошо, завтра схожу.
- Завтра суббота. Сходите сейчас, в Областной больнице все врачи на месте. Утром что ели?
- Вообще-то, только чай и успел выпить…
- Вот видите. Всё к одному. И на биохимию крови ещё успеваете.
Ростислав, стал послушно собираться: «Схожу, всё одно ни черта не делаю, ни «стой», ни с «законной». А в больнице хоть развеюсь, разглядывая типажи. Больница, больница. Какого лешего она мне снится?».

Путь до Областной больницы, Ростислав решил сократить и пошёл гаражами, вдоль высохшего русла речки. Вступив на этот путь, он заметил, что данное направление было довольно популярно среди горожан, так как тропа была основательно утоптана. Пройдя половину пути, Ростислав увидел силуэт, примерно в пятидесяти шагах от себя, который медленно приближался к нему. Незнакомец двигался чуть сгорбившись, медленно передвигая длинные и тощие ноги, похожие на ходули. Локти его были широко расставлены. Незнакомец, любовался своим лощёным спортивный костюм. Жадно заглядывал проходящим мимо него людям в лица, и всем своим видом давал понять, что спортивный костюм у него волшебный.

Стоя у регистратуры, Ростислав, в ожидании своего оформления, обратил внимание на стоящую у второй стойки женщину.
- Сколько вам лет? – Спросила её медсестра за регистратурой.
- Двадцать.
Ростислав удивился. На лицо, ей было около тридцати-пяти. Хотя тело принадлежало скорее подростку, чем девушке.

В ожидании обходного листа, Ростислав, разместившись на коридорном пуфе, стал придирчиво рассматривать посетителей. У кассы появилась девушка с узким тазом и слабой грудью, но ангельское личико сглаживало недостаток. В её мимике просматривалась обреченность, что не могло не вызывать сочувствия. В руках она мяла кипу бумажек. «Почему?» - Мысленно спрашивал Ростислав. – «За что ей мученье? Такую захочешь обидеть, да не сможешь». И тут же, попробовал ответить себе. – «Грехи отцов. Не-ет. Грехи отцов это у той, что на вид тридцать пять. Видимо жить не в грехе – не достаточно. Надо непременно и добро совершать. А эта, худышка из скромности, да нерешительности своей, даже старухе не уступит место в автобусе».

Ёрзая в кресле на заборе крови Ростислав заметно нервничал. Медсестра, готовя иглу, периодически посматривала на него. Боковым зрением он заметил это и сам стал разглядывать её «левым» взглядом, хотя от волнения, это, не избавило.
- Вы, что-то совсем напряжены. Расслабитесь. Не бойтесь, я не больно делаю.
- Боюсь, но не укола. Его ожидание томительно.
- Какая фамилия у вас красивая. - Сказала медсестра, глядя в карту пациента.
- Красивая? – Удивился Ростислав, обычной своей фамилии, что даже напряжение в мышцах ослабло, но тут же похвалил мысленно медсестру. – «Как ловко она его отвлекает от ожидания».

Он вспомнил, как ещё подростком находясь в больнице с подозрением на пиелонефрит. К ним в палату привезли орущего пациента. Он корчился на кровати и орал на всё отделение, словно его режут. Вошедший в палату врач спокойно спросил его: «Вы, что кричите?» На что больной ему бросил: «У меня сейчас аппендицит взорвётся. Делайте что-нибудь». Доктор без всяких эмоций ответил: «Он у тебя уже лопнул». Пациент перестав орать, удивленно спросил: «Как? А почему я ещё живой?» Доктор, ничего не ответив, ушёл, а больной свернувшись калачиком, лежал тихо часа три, пока за ним не привезли каталку, для отвоза в операционную. Тут он снова принялся за своё нытьё.

Медсестра подошла к Ростиславу, сделала с его рукой приготовления, затем замерла на пару секунд, впившись своими серо-голубыми, глазами в лицо Ростислава.
- Всё хорошо? – Спросила она.
Прочтя положительный ответ в его глазах, она приблизилась к Ростиславу вплотную, так, что его левое колено оказалось зажатым в её бедрах, и наклонилась для укола. Её мелированные локоны соскочили с уха и разлились шелком, утопив левую сторону щеки. После забора крови и прижатие ранки ватой, не разгибаясь, медсестра, повернув голову к Ростиславу, спросила:
- Как вы?
От неё пахло елеем. Лицо медсестры было так близко, что он мог разглядеть даже её поры на коже. Ему вдруг захотелось пригубиться к её налитым губам. Он поднял правую руку и прикоснувшись к её бедру, попытался придвинуть медсестру ещё ближе к себе. Медсестра успела выпрямиться и лицо Ростислава уперлось в её белый халат, который был мягок, свеж и отдавал теплом её тела. Спохватившись, Ростислав резко встал и хотел было опередить её раздражение и быть может даже гнев, но застав её ровно дышащей и невозмутимой, задержался с раскаяньем.
- Ростислав, у меня до сих пор игла в руке, вы можете пораниться.
- Да, конечно. - Сглотнув по сухому и сильно сконфузившись, произнес Ростислав.
Он стал как бы выползать из зажатого, между медсестрой и креслом, места. Пытаясь не задеть обоих.

Уже стоя у дверей кабинета, Ростислав медленно протирал ваткой ранку на своей руке. Какое-то время он делал это машинально, молча смотря на медсестру, которая сидя полубоком к нему что-то писала на листке. Ростиславу не хотелось уйти, по-английски. Но извиняться и вообще заводить разговор о том, что произошло минуту назад он считал глупым. Ростислав посмотрел в окно и дальше на синеву неба. Ему тут же вспомнились пронзительные серо-голубые глаза медсестры и он задумчиво произнес:
- Где только не бывал, а такого чистого голубого неба, как у нас, не встречал.
Медсестра, закончив писать, и не взглянув в окно, стала неторопливо складывать бумаги в стол. Ростиславу показалась, что тем самым она дает понять, что не желает с ним разговаривать, и хотел было уже уйти, как она, не оборачиваясь к Ростиславу, вдруг начала читать:

«Чем ближе ночь, тем ярче звезды,
И прочь уходит темнота.
Так исчезают мои годы,
И ясно видится судьба».

Медсестра повернулась к Ростиславу и спросила:
- Почему вы перестали писать стихи?
Ростислав впервые слышал свои стихи со стороны, поэтому даже не признал их за собой.

«Мне славы в имени довольно» - Лишь пролетело в голове Ростислава.

Выждав паузу, он вполне серьезно ответил:
- Я от них отказался.
- Почему?
- Они меня мучили. Спать не мог. Порою, из-за них не в тот троллейбус садился.
Девушка опустила взгляд. Отраженные от медицинского лотка «зайчики» резвились на её лице.
- У нас, на третьем этаже, роженицы лежат. Есть среди них одна совсем уж худая и бледная. Её даже отговаривали от родов, но она настояла. И всё же явила на свет дитё. Ребеночек прелесть как хорош.
- До свиданья. - Сказал Ростислав и стал выходить из кабинета, как его задержала медсестра своим звонким голосом:
- Возьмите рецепт.
- Какой рецепт?
- У вас щитовидка расширена. Вам йод нужен. Я вам тут написала. - И она робко протянула бумажку. Ростислав нахмурился: «У меня сроду не было щитовидки». Но вместо этих мыслей и приняв рецепт, изрек:
- Спасибо.
И наконец вышел.

Уже выходя из больницы, он хотел было бросить рецепт в урну, который всё это время держал двумя пальцами. Ростислав, даже, начал скатывать бумажку в клубок, чтобы сделать её удобной для броска, но тут, заметил на обороте какие-то цифры. Развернув листок, обнаружил, что цифры были номером мобильного телефона, который был написан теми же чёрными чернилами и тем же почерком, что и сам рецепт.

Последним этапом медосмотра был терапевт, который находился уже в третьем по счету здании, посещаемым Ростиславом.
- С сердцем у вас проблемы надо обследоваться. И начать соблюдать режим. Настоятельно рекомендую не курить, по возможности не пить, – монотонно, словно поп в церкви отслужила доктор, после, с улыбкой добавила, -  да и от просмотра футбола с участием нашей сборной оберегайте себя.
- Теперь понятно почему мне больница снится. - Тихо и с некоторой иронией в интонации промолвил Ростислав.
В комнате раздался многослойный мужской хохот. Ростислав настороженно огляделся. Даже немного наклонился, пытаясь заглянуть за ширму, но осознав, что никого кроме него и докторши в кабинете нет, сконфузился.
- Я вам пропишу успокоительные пилюли. - Сказала терапевт.

Неделя налаживания отношений с «девушкой с иглой», так, Ростислав окрестил медсестру, что брала у него кровь в процедурном кабинете, пролетела как одно мгновенье. Медсестра вполне освоилась в его квартире, а он снова начал писать стихи. Несмотря на её пресное лицо, тело у неё было практически безупречным. Гибкое, легкое, идеально подходящее по росту Ростиславу.
   
К постельным отношениям, Ростислав подходил с научной точки зрения, иронично говоря ей, что он исследователь. Она лишь улыбалась на это и как преданная делу ассистентка не мешала его «научной деятельности». Не капризничала и не играла, а была всецело ведомая им.

Именно в такие моменты у него возникали необузданные желания творить. Однажды, дабы не потерять ничего, всё ещё тяжело дыша, он записывал её ощущения, которые происходили с ней в момент их близости. Он не поспевал за ней, но не останавливал её рассказа. Подчерк его грубел. Рифмы не всегда ложилась правильно. Когда же закончилась последняя страница в блокноте и были исписаны его корки, он принялся писать на её животе. Вызвав у неё смех. Чтобы она не сбивалась он стал слегка покусывать ей живот, но этим, только развеселил девушку в конец, так, что она уже не могла ни то, что продолжать рассказ, но и лежать спокойно на кровати. Она соскочила с ложа и продолжая с угасанием хихикать, отправилась в ванную.

Утолив свои желания, они звездами лежали на огромной кровати и смотрели на раскрашенный в небо потолок.
- У тебя глазки спать хотят, - промурлыкала девушка, - не борись со сном, отдайся ему. А я покараулю твой сон.
Девушка легла набок, прислонившись к Ростиславу и стала одним пальцем играть его челкой. Ростислав повернул к ней голову.   
- Ты знаешь, мне всё время снится один сон. Как я сижу безмолвно на больничной койке и смотрю в противоположную стену. Тут же ходят какие-то люди в пижамах, которые всё время что-то обсуждают и неистово спорят.
- А я вчера летала. Представляешь. Даже в детстве такое не снилось. Мне было так легко и в тоже время волнительно. И главное, я задавала себе вопрос – «сон ли это?» и тут же отвечала – «нет». Рас я задаю его себе, значит я не сплю. А летать, оказалось так просто. Поднимаешь ноги, вытягиваешь их вперед и всё твоё тело подхватывают невидимые руки и ты начинаешь парить, лежа на спине.

Прогуливаясь по городу, Ростислав поглядывал на счастливое лицо девушки: «Вот и в свет вышли под ручку. Наверное, уже воображает, что мы пара». Девушка разглядывала всё вокруг словно иностранка.
- Ты так вертишься, будто не была в этом районе.
- Так ведь я же с Верхнегорска. После медицинского института сразу устроилась в городе.
Девушка прижалась к Ростиславу и продолжила разговор с каким-то азартом.
- Когда я сюда приехала, смешанные чувства охватили меня. При выходе из Автовокзала одновременно испытала страх и восторг. Большие дома, красивые машины и люди, люди, люди.
Ростислав, опустив голову и перестав её слушать, задумался: «Впечатлительность провинциала. После месяца отношений, в словах появились бигуди и домашние тапочки. Маски постепенно сбрасываются. Скоро она покажет своё истинное лицо. А вообще, наверно многие из нашего города, также ощущают себя по приезду в Москву. А Москвичи по приезду в какой-нибудь Нью-Йорк или Лондон. Как, там, у зоологов – пищевая цепочка. Провинциальная цепочка».
- Отомри! – Воскликнула девушка, улыбаясь Ростиславу в лицо. – Ты, когда думаешь, у тебя лицо становится отрешённым и жутковатым. Похож на безумца.
Ростислав нахмурился, но промолчал, а повернув голову в сторону трехэтажной школы, сентиментально сообщил:
- А в этой школе я учился долгие восемь лет.
- А что, она горела?
- Да не, она всегда была такой.
Сразу за Педагогическим Университетом, четырехэтажным, с величественными колоннами, увенчанных фронтоном с советской символикой и фризом с позолоченными буквами, располагалось, почти в плотную, словно маленькая собачка, невзрачное, одноэтажное, состоящее из двух половинок, деревянной и кирпичной, сооружение. Окна его были закрашены с внутренней стороны. Дверей, со стороны улицы, не было. Из трубы валил едкий дым отработанного угля.
- Интересно, что там?
- На обратной стороне дома табличка «Центр изучения библии».
- Гм, а я думала, что это здание принадлежит Университету. – Успела вставить в речь Ростислав девушка.
- Но это не православная затея. Их, на улице Свердлова находится. А здесь секта какая-то. А вот уже следующий зеленый дом принадлежит Университету. Удивительно, как место притягивает похожие явления. К примеру, этот пятый корпус когда-то принадлежал молоканам. Так называемый молельный дом.
Девушка плотнее прижалась к Ростиславу и весело произнесла:
- Я будто на экскурсии в сопровождении гида.
- Скучно?
- Нет, что ты, наоборот интересно. Хорошо, когда у города есть воспоминания.
Ростислав подумал: «Рубикон между юностью и старостью возникает тогда, когда у человека появляется история».

В два часа ночи, девушка открыв глаза, увидела сидящего на краю кровати Ростислава, находившегося в состоянии полудрёмы боевой лошади. Она присела на колени, позади него и осторожно обняла его за шею, словно змея, опасающаяся спугнуть добычу. Ростислав, почуяв теплоту, обхватил руки девушки и потерся щекой о её голову.
- Что с тобой? - Тихо спросила она.
- Опять дрянь снилась. В сонниках разбираешься?
- Нет.
Она стала играть его шевелюрой, разглядывая свои действия. Затем ласково, словно ребенка поцеловала в висок и произнесла материнским тоном:
- Иди ко мне.
Ростислав встал с кровати и отправился на кухню. Взяв из холодильника открытый пакет молока, опустошил его прямо из пакета. Вернувшись в спальню, улегся отдельно от девушки:
- В этот раз сон о психушке сплелся с просмотренным вечером фильмом.
- Ты про «Остров»? Зачем ты смотришь подобные картины? Кстати, ты видел «Духлес»? Пойдем в воскресенье?
- Разве его не сняли с проката?
- Нет, в эти выходные последний показ будет. Говорят, там всё без купюр показано. Конечно, концентрировано, но лишь для того чтобы уместить всю правду в полтора часа.
- Видел я его.
- И, как?
- Хороший фильм для подростков. Эдакий видеоклип на полтора часа. Мало слов, много красивых видов.

Ростислав повернул голову в сторону медсестры. В лучах лунного света её щеки казались впалыми. «Кажется, романтика уходит» - подумал он.


5. В Москве.

Месячная командировка в Москву избавила Ростислава от живых объяснений с медсестрой. Сказав ей по телефону, что в их отношениях необходима пауза, он стал игнорировать её ежедневные звонки и смс. И через две недели его телефон умолк.

Ещё перед отъездом, Ростислав заехал к родителям за дорожной сумкой. Дома его ждал жареный гусь и спор отца с двоюродным дядей. Оба одногодки и оба неутомимые соперники в суждениях. После словесных поединков, бойцы переносили своё соперничество на шахматную доску.

Уже в коридоре, снимая верхнюю одежду, Ростислав услышал голос дяди.
- Да нет же. Только воспитание, разделяемое на воспитание внутреннее (родителями) и внешнее (улицей), способно создать из младенца человека. Зачастую, родители не наказывают детей за шалости, полагая, что физическое воздействие неприемлемо. Но ведь ребенок не способен воспринять речь, когда расставляются нравственные приоритеты. Ему невозможно объяснить словами – «что такое хорошо, а что такое плохо». Чтобы понять, он должен прочувствовать на собственной коже. Если дитё бросает камень в кошку – это плохо, и он должен получить, за это, по попе. И когда ребенок вырастит, он будет знать, что ставить машину на тротуаре или курить в подъезде - это не хорошо, и можно получить по жопе.
- В формировании личности человека играют именно гены.  – Взял слово отец Ростислава. - Не надо думать, что из зайца можно сделать гончею. Воспитывай его морковью с мёдом или электричеством, ловить своих собратьев он не станет. 70 лет людей воспитывали по-новому. А они взяли и своих воспитателей на слом. Построенный для них кинотеатр они разобрали и установили на его месте крест. Почему, их же воспитывали? Да потому что – гены. Ведь их воспитатели, в своё время, на месте храма устроили кинотеатр. Из крапивы не вырастить розу.
- Те есть всё предопределено природой и человеческое участие здесь лишнее?
- Нет, безусловно человека с дефектными генами необходимо держать в постоянно контролируемом состоянии (родителями, армией, женой). От проказ он не откажется, крапива есть крапива, но это не даст ему совершить большого греха.

В комнату спорящих вошёл Ростислав.
- О, Ростислав! Кстати. – Обратился к нему дядя. - Скажи, как ты думаешь, что стоит во главе угла гены или воспитание?
В разговоре с «праотцами» Ростислав старался говорить от имени других людей, дабы не попасть под раздачу:
- Во Франции, в 18-ом век, был некий журналист. Так вот, для своего журнала он решил исследовать дно Парижской жизни. Разговаривая с одним «авторитетным» вором, журналист поинтересовался у него: «Когда лучше всего воровать?» На что преступник ему ответил: «Воровать лучше всего тогда, когда на площади пойманному ранее вору отрубают руку. Зевак много».
- Ага, получил. – Оживился отец.
С кухни послышался голос матери Ростислава:
- К столу. Слышите?
Но соперники не собирались делать перерыв. Прежде чем начать второй раунд на шахматной доске, отец, потирая руки, бросил Ростиславу. – Ешьте без нас. Мы ещё партейку разыграем. Я сегодня в ударе.

*
Пригнездившись в кресле самолета, Ростислав достал первый том «Жизнь Клима Самгина». Медленно протер ладонью обложку и замер, как бы оставаясь в нерешительности стоит ли начинать.
- Любите горькое? – Неожиданно спросила его соседка.
Ростислав не замедлил с ответом словно он ожидал данного вопроса:
- Отвечу вам словами Пешкова, - при этом Ростислав постучал пальцами по книге, - «При голоде умов наших и горькое сладким покажется».
- По-моему это из переписки Грозного с Курбским: «И горькое сладким не прозывайте».
- Возможно. Не читал. – В этот раз безразлично ответил Ростислав и внимательно посмотрел на соседку. Тощая, с свекольным цветом волос и тиком у левого глаза.
- Валентина. Общественный деятель. – Представилась женщина 35 лет.
- Ростислав. Поэт. - Быстро ответил Ростислав, но тут же укорил себя: «Надо было сказать - инженер».
- Мм. - Игриво произнесла Валентина. - А всё-таки, почему выбор пал на большевистского писателя?
- Я бы не стал его красить в красный цвет. Конечно, есть у него рассказы, где противоречие между Кавказцем и Русским он преподносит как конфликт между князем и мужиком. Но в данном произведении, - Ростислав ещё раз постучал по обложке книги, - и потом, мне думается, всё, что он говорил, была лишь часть его правды. Не каждый способен признать ошибочность своих убеждений. В сочинении про Самгина, он мог прикрыться героем и говорить то, что думает на самом деле.
- Вы его усложняете. И вообще, Русские писатели переоценены. В меньшей степени из чувства псевдопатриотизма, в большей, незнания Западных авторов.   
Ростиславу не хотелось ввязываться в спор. Он неопределенно улыбнулся, оставив собеседницу в непонятном состоянии. Толи он согласился с ней, толи посмеялся над её словами. Краем глаза он заметил растерянный вид Общественного деятеля и вполне довольный этим, открыл книгу.

*
«Москва! Как много в этом звуке для сердца Русского слилось!» Только в Москве Ростислав, ощущал себя истинно Русским человеком. Именно этот город он любил больше остальных древних городов России. Ему нравилось здесь определенно всё. Погода, улицы, вечерняя расцветка, вода из-под крана. Именно в Москве он впервые увидел величественный, почти сказочный лес. Коренные Москвичи недоуменно глядели и слушали восторженные возгласы Ростислава, восхищавшегося корабельной высотой Московских деревьев, ошибочно полагая, что Дальний Восток – это непролазная тайга. А какие в Москве женщины, напивал он себе:

«Войти в тот лес и за<блуд>иться»

Очутившись в вестибюле издательства «Литератор», Ростислав, ещё не понимая куда идти, неожиданно столкнулся с неизвестно откуда появившимся доброхотом, который незамедлительно предложил свои услуги:
- Добрый день. Вы кого-то ищите?
- Здравствуйте. Не подскажите, как мне найти Чащаева?
- А вы, по какому вопросу?
- Я пересылал ему рукопись…
- Это вам к Жишину. – Доброхот, повернулся боком к Ростиславу и вытянул руку параллельно коридору. – Сейчас идете до конца, справа будет лестница, поднимаетесь на второй этаж и сразу напротив будит дверь без вывески. Там то, что вам нужно.
- Вообще-то мне к Чащаеву.
- Его с неделю, как уволили. На школьных учебниках погорел-с.
- И вы, так запросто говорить об этом с посторонним?
- А что такого? По-моему, о ворах нужно кричать, а о подвигах помалкивать. Или вы другого мнения?
- Да я собственно…
- Прямо по коридору, второй этаж, кабинет Жишина. – Повторил доброхот, после чего исчез, так же внезапно, как и появился.

Зайдя в указанный кабинет, Ростислав очутился в приемной. За столом сидела секретарь, девушка лет двадцати пяти. Она была из тех женщин, которую хочется самым развратным образом. Эти женщины, постоянно видящие на себе жадные глаза мужчин, платят им холодным взглядом и надменным отношением. Им бы хотелось, чтобы мужчины общаясь с ними не обращали на их желанную внешность. При том что сами, одеваются и красятся так, как будто стремятся подчеркнуть свою сексуальность. У Ростислава не хватало сил говорить с подобными женщинами ровно, постоянно сваливался в пошлость. Однажды, ему всё же удалось дотерпеть до известного момента. И когда он был полновластным хозяином, подобного секретарши тела, он не в полной мере удовлетворился им. Так как в постели она была жеманна и брезглива. «Равновесие» - думал тогда Ростислав, осознавая несоответствие её души к телу.

- Здравствуйте. Я насчет рассказа «Равновесие». Моя фамилия…
- Минуту. - Отрезала секретарша и вошла, цокая восемью сантиметровыми каблуками, в кабинет редактора. Ростислав уселся возле окна, напротив секретарского стола.

Зайдя к Жишину, секретарша бесцеремонней подошла к шкафу и достав папку, положила её перед шефом.
- Валерий Фёдорович, там насчет этого рассказа пришли.
- А, да, да. Мне говорили, что он сегодня будет. Очередной «новый Гоголь». Ты только послушай Тонечка, что пишут нынешние по-эти.
Секретарша зашла за стол начальника и стала глядеть на рукопись.
- Так, где? А, вот!
«Из Москвы да в Питер царский экипаж,
Пулей, сквозь Россию - вот такой вояж».
– И дальше.
«Только казус вышел, с неприкрытой дверью,
выпал пёс любимый между мхом и Тверью».
- А? Каково?
Секретарша нехотя, но в тоже время напряженно всматривалась в стих. Со стороны, её лицо казалось глуповатым, как вдруг оно вспыхнуло, словно она разгадала последнее слово в ребусе и чуть не взвизгнув, произнесла:
- Грамотей. Слово мхом с маленькой буквы написал. Города с большой буквы пишутся.
Редактор бросил на секретаршу удивлённый взгляд, затем махнув рукой, выдавил:
- Позови этого, как его, «Гоголя».
Секретарша направилась к двери. Редактор вожделенно проводил сотрудницу взглядом, рассматривая её спортивные икры.

Войдя к редактору, Ростислав продекларировал:
- Здравствуйте, Валерий Фёдорович. Я Ростислав.
- Да, да. Здравствуйте. Присаживайтесь.
- Что скажете? – Бойко продолжил Ростислав.
- Не хочу вас обидеть, но...
- Неужели всё так плохо? – Со сбавленным оборотом простонал Ростислав.
- Ну, сами посмотрите, здесь же деепричастный оборот, а у вас? А, где запятая? В этом предложении вообще существительного нет.
- Хорошо, если дело только в этом, я перепишу.
- Помилуйте, голубчик, что же я вас по десять раз принимать буду?
- А суть, концепцию рассказа принимаете?
- Да бог с вами. Я дальше первой страницы и читать не стал. Не обижайтесь за мою прямоту. Но поверьте, на такт времени нет. Нет времени. – Не дав Ростиславу опомнится, крикнул. - Тонечка, проводи господина писателя.

Свернув за угол издательства, Ростислав натолкнулся на особняк конца 19-го века. От основания до подоконника было не меньше двух с половиной метров. Такой же высоты были и окна, украшенные по бокам атлантами. Несмотря на то, что эта бывшая гостиница была в три этажа, стоящая рядом пятиэтажная «хрущевка» была на одном уровне с ней. Ростислав коснулся ладонью фундамента и не отрывая руки, медленно прошёлся до угла дома. У торца здания, он прочёл памятную табличку. «Здесь останавливались Чехов, Верещагин, Скобелев».

«То было время великанов» - Пролетело в голове Ростислава.

Собираясь перекусить, Ростислав прохаживался по ТК «Охотный ряд» выбирая из многочисленных заведений общепита. Проходя мимо столиков, расположенных у палатки «Теремок», он ощутил крепкий хват на своём правом локте. И знакомый голос:
- Слава, ты? Не отпущу. Присаживайся к нам.
Это был Денис, школьный приятель Ростислава. С ним сидел мужчина 30 лет, с пытливым взглядом. Денис представил его как Виктора, нелегально проживавшего в Америке и приехавшего в Москву по причине неминуемой депортации.
- Не, я здесь не останусь, - говорил Виктор брезгливым голосом, - через неделю в Канаду, а там, снова в Калифорнию.
«Стыдно возвращаться на родину» - подумал Ростислав и посмотрел на ступню Виктора, которая нервически двигалась, задевая ножку стола, тем самым двигая всё, что на нём стояло.
- А что тут делать? – Продолжал Виктор. - Жить среди жуликов и дураков? Все ругают власть, а потом идут и всем стадом голосуют за эту же власть. А в Америке… Как бы мне не было трудно в Америке, там в сотню раз интересней.
Ростислав улыбнулся: «Точно стыдно. Неудачник. Вроде провинциалки, не поступившей в столичный институт и теперь стоящей на Тверской улице».
- Работал в автомастерской Моргтауна, что в Западной Виргинии, у одного нашего Узбека. По две штуки получал, потом, Саня-экскаватор, ну ты знаешь его, шофёром лимузина устроил. Вообще, наших там много. Как-то сидели с приятелем в одном Нью-йоркском Ирландском пабе. Подходит к нам ускоглазый и на Русском говорит: «Я Александр Пак из Сахалина, а вы парни откуда?» Представляете? Ирландский паб, Кореец и из наших мест. Это Америка!
Сказав последнее, Виктор, прекратив стучать башмаком о ножку стола, развалился на стуле, продолжая что-то рассказывать, Ростислав уже не слушал его, он погрузился в себя: «Похоже на чужбине основной идентифицирующий признак "свой-чужой" не зрительный, а слуховой, языковой». Раздался звонок, Виктор поднес трубку к уху и сказав радостно: «Уау, круто», быстро попрощался и исчез. Ростислав обратился к Денису.
- Откуда он родом?
- Что-то говорил, да я забыл. Толи Лермонтовск, толи Лермонтово, не помню.
- А где это?
- На Кавказе наверное. Да ну его. Ты как, всё инженеришь? Стихи не бросил?
Пока Ростислав обдумывал, как ответить сразу на два вопроса, Денис, не дожидаясь, стал рассказывать о себе:
- А я, ты знаешь, лет семь назад, тоже открыл у себя особенность. Пробился родничок. Языки мне легко даются. Веришь, нет, пятью Европейскими языками владею. Сейчас за самураев взялся. Собственно, тем и кормлюсь. - Тут Денис, прервал монолог и охотно потянулся, словно пытаясь достать небо руками. - А-а, ой. Вообще, Слав, мне в Москву перебираться надо или в Питер, я же Тверской теперь. Надоело мотаться туда-сюда.
- Или в Америку.
- Америка, Европа. Что в них хорошего? Я же жил полгода в Германии, потом в Англии, не Слав, не моё. Вкусив плод свободы, девяностых годов, мы стали людьми вольными, за что зачастую и страдаем. В Европе, всё её великолепие, чистота и порядок основано на страхе. Именно диктатуре закона, а точнее страху перед ним, Европеец обязан своим благополучием. Европеец, не смог развиваться в духовно-нравственном отношении и по сути, остался в первобытном состоянии. Как дикарь, боясь наказания, не может войти в священный лес, так Европеец страшится штрафа и не смеет пройти по газону. Наш же человек волен в своем выборе. И регулятор его жизнедеятельности основан не на животном инстинкте, а на собственном образовании, культуре и разуме или их отсутствии. Да, путь, по которому мы движемся – тернист. И порой, в нашем человеке нет-нет, да проснется Европеец, который захочет поклониться закону. Что смеёшься? Не согласен?
- Да нет. Просто раньше не замечал за тобой ораторства.
- Тогда не сбивай меня. Докончу мысль. Европейский правитель не верит, что его народ способен на самоорганизацию. Он скинул ему законы, регламентировав всю его жизнь. Каким цветом красить забор, как воспитывать своего ребенка. И обыватель рад этому. Ведь жить в страхе - просто и понятно. Не нужно делать усилий. Понимаешь? А мы? Что победит в нас в итоге? Куда пойдет Русский народ? К человеку свободному и просвещенному или опустится до Европейца? Не знаю. Торчим мы, Саня, меж двух миров. И полагаю, что это оптимальное. – После размеренного монолога, Денис резко оживился. Придвинувшись к Ростиславу, продолжил. – Знаешь, я по поводу философии двух крайних миров: Запада и Востока, даже притчу сочинил. За основу взял две самые крайние противоположности: Японцев и Американцев. Слушай, встречаются два врага самурая. Но перед тем, как начать поединок, садятся друг против друга, в позе лотоса, и начинают мысленно проводить схватку. И тут, один понимает, что слабее соперника. Выхватывает меч и делает себе харакири. Второй, смиренно наблюдая эту картину, вдруг осознает, что не осталось теперь достойного ему противника и от досады вонзает себе нож в сердце. Человек Дикого Запада медитировать не станет. Вытащит кольт, да и хлопнет соперника. Чего тянуть, ведь время - деньги. Стрелял, работал, так получи вознаграждение за труд, в виде сапог убиенного.

Ростислав слушал Дениса и вспоминал, как в шестом классе, они, сбежав с уроков, отправились за город, на заброшенный Китайский заводик по производству цветного стекла. Там, им удалось откопать не поврежденную взрывом разноцветную тарелку. Как долго они колотили друг друга, за право, кто подарит блюдо молодой учительнице. Поняв, что силы равны, уже под конец второй смены, они вдвоем, толкаясь и шипя, вручили находку ей. После, эта тарелка была подставкой под ведерко с кактусом, который пылился на классном подоконнике с другими растениями.

Перед самым расставанием, пожимая друг другу руки на прощание, Ростислав пристальней посмотрел на уже заветренного Дениса: «Свихнется он со своей особенностью».


6. Всем сестрам по серьгам.

По возвращению из командировки, Ростислава ждала привычная картина в офисе. «Человек-газета» - Геннадий, положив на стол Михаила авторучку, которую нечаянно унёс ранее, заметил, что Михаил играет на бирже.
- Миш, сейчас опасно операции проводить.
Вместо Михаила, ответил Борис:
- Ну-у, ты неправ. Как раз сейчас и надо ловить момент. Я на кризисе уже полмиллиона заработал.
- Круто. Кстати, не знаете, что там с налогом на имущество, насколько поднимут?
- В десять раз, – тут же ответил Борис, продолжив, - да, да, в десять. А вы вообще какой-нибудь закон нормальный в нашей стране знаете? Охотится не ходи, машины японские не покупай. За гараж, точнее за землю под ним, мне такой охрененный налог влепили. Не, жить стало хуже. Реально. Хоть революцию делай.
- Одна отдушина, завтра десять лет компании, на природу едем. А ваш отдел, что готовит?
Борис, вышел из-за рабочего места. Усевшись на стол, принялся смаковать:
- Да мы сбросились и решили палтуса запечь на углях. Кстати, Ростислав, с тебя пятьсот. Антохе отдашь. Салатик с печенкой, Корейская морковка. Нарезка Хамон. Ну, там зелень. – Заметив улыбку у Геннадия, прервал рассказ вопросом. – А вы, что надумали?
- А мы шашлык будем готовить. У нас Олежа - «Гиви».
- Из баранины надеюсь?
- Х. З. Из мяса, точно.
- Ну-у, я такой шашлык есть не буду. У вас «Гиви» подкидной. Шашлык только из баранины.
- Да уж. Устроим кулинарное шоу. – Протянул Михаил. Его подхватил Геннадий:
- Кстати, недавно смотрел передачу, о кулинарном шоу, там ведущий фразу сказал, которая меня повеселила: «Если у вас совсем нет еды, не беда, можно сделать легкий салат из продуктов, которые имеются. Достанем из холодильника Норвежскую семгу, оливковое масло…»
Борис и Михаил засмеялись в голос.

На обеде, Ростислав зашёл на кухню офиса, там, возле микроволновки уже возился Герман. За столом доедал своё Саратовское сало, «старый знакомый», командировочный москвич Кирилл, смеясь и рассказывая байки о чиновниках. Ещё утром беря у охранника ключ от кабинета Ростислав попортил нервы, как он сам его после назвал, с «болваном в мундире». Охранник долго не мог найти в ящике для ключей нужный Ростиславу.
- У него зелёная пластина. – Помогал незадачливому охраннику.
- Нету такого. – Ревел охранник, с перекаченными мускулами.
- Да вот же они.
Охранник, передав ключи Ростиславу, возмущенно прокричал:
- Зелёный, какой это зелёный, это салатовый.
Ростислав, расписываясь за ключи в журнале внутренне вскипел, но разговор продолжил спокойно.
- Я вас чем-то обидел?
- Зелёный. Не знаешь так молчал бы. – Продолжал орать охранник.
- По-моему, вы забыли, где вы находитесь и для чего.
- Ты, чё, учить меня вздумал?
- Для этого у вас есть начальство. О вашем поведении буду вынужден сообщить вашему руководству.
- Да мне насрать, куда ты там стучать пойдёшь.
- Я могу узнать вашу фамилию. Моя фамилия Александров, а ваша фамилия?
- Пошёл на хер. – Уже краснея и хватаясь за кобуру взвыл охранник.
Ростислав, услышав ответ на свой вопрос, ухмыльнулся.
- Что ж, бывают и такие.
Взяв ключи, направился в свой кабинет. Охранник замер, пытаясь сообразить, что ему сообщил «соперник», а догадавшись, стал неистово орать на весь ресепшен, но что, Ростислав уже не слышал.

И теперь, зайдя на кухню, Ростислав был уже готов к разговору с «Primatеs-habilis». Нарушая собственное правило, влез в разговор:   
- И снова разговоры о коррупции. Это становится похожим на ежедневный ритуал, вроде утреннего кофе.
- Скорее, как ежедневная утренняя гимнастика. Последняя для гигиены тела, первая для гигиены совести. – Парировал Кирилл, сметая рукой крошки со стола себе в руку.
«Скотина. Чья бы корова мычала о совести». – Мысленно возмутился Ростислав, садясь за соседний стол. Кирилл, уже стоя у выхода кухни, крякнул, и посмотрел в окно:
- Да, если бы у меня были шальные деньги я бы вон, – Кирилл показал подбородком на окно, в котором виднелось учебное заведение, - в школе, крытый каток устроил.
Ростислав сидя спиной к Кириллу и вытаскивая пирожки из пакета непринужденно произнес:
- Да разве дело в деньгах? Что бы набрать два ведра воды и залить горку в своём дворе, денег вообще не нужно.
Ростислав, затылком чувствовал, как взгляд Кирилла хищно пялится на него. Но когда вошёл Геннадий и Ростислав обернулся, Кирилла уже не было.
- Слышали? - Начал Геннадий. - Зам. председателя правительства на праздники в Австрию улетел? На личном собака-лёте отправился.
- Не понимаю, почему президент держит этого «лишнего человека». – Вытаскивая из микроволновки пельмени, заметил Герман. Ростиславу давно хотелось поиграть на нервах у этого «идолопоклонника», и отложив откусанный пирожок, приступил:
- Какую жену мы хотим видеть рядом? Ту, которая всегда за тебя, которая при твоих неудачах поддерживает, а при победах восхищается? Или мы хотим возле себя иметь женщину, которая бы всегда с тобой спорила и возражала, пусть даже здраво? Говорила бы тебе нелицеприятную правду. Раздражала. Президент держит возле себя человека преданного и удобного. На поручение президента поехать и сделать, «лишний человек», без вопросов и возражений едет, и худо-бедно делает. И главное не то, как он делает, а то, что не возражает. Понятен и понятлив. Поэтому, такой «лишний человек» будет не лишним в команде президента.
- Что за чушь. - Предсказуемо вскипел Герман. - Ясно же, что президент не может за всеми уследить и всё контролировать.
- Каков поп, такой и приход.
– Начитался либеральной дребедени про президента. И теперь озвучиваешь чужие слова. А мировую политику, как он грамотно ведет? Худо-бедно. Вот именно, это всё чинодралы в правительстве, да на местах гадят.
- Убийца у виселицы возмущается, за что казните? Ведь это рука ткнула ножом, а не я, вот руку-то и вешайте.
- А-а, ну тебя. – Уступил Герман и принялся мстить пельменям.

После возвращения из отдела кадров, где Ростислав подал заявление на увольнение, он застал редкую идиллию между Михаилом и Борисом.
- Да надо запретить строить подобные сооружения.
- Лучше б пенсии разово выплатили, чем такой дворец выстроили. – Поддакивал Борис Михаилу.
- А ещё храм в микрорайоне собираются строить, слышал?
- Да это уж вообще мрак. Двадцать первый век, в космос летаем, а есть идиоты, верующие во всякое мракобесие.
- Обычный бизнес.
- Нет, главное и Дарвинизм в школах преподают, а эти придурки, по-другому не назвать, всё бредни слушают, про Адама и Еву.
- Фанатики.
- Рабы.
Ростислав, не сдержался:
- Нетерпение к другой религии, есть признак собственной религиозности.
- А какая у нас религия? - Удивился Борис.
- Ваша религия основана на том, что существует, где-то там, планета обетованная. Что только верующие в это люди смогут, сотворив космический ковчег, отправятся туда и спастись. А все еретики сгорят под лучами солнца вместе с землей. Понастроили культовые сооружения в виде космодромов и планетариев. Веруете - пожалуйста, но не за счет народа. Государство должно быть отделено от церкви. Сами оплачивайте свои религиозные пристрастия.
В кабинете возникла пауза. И лишь звонок стационарного телефона у Бориса спас положение. Михаил не хотел в одиночку спорить с Ростиславом, а Ростислав к тому моменту выдохся. Дубов не понимающе таращил на всех серо-голубые шары.

Вечером, к задержавшемуся в кабинете Ростиславу вошёл одетый в легкую спортивную куртку, несмотря на зиму, Герман.
- Слышал ты увольняешься.
- Да.
- И куда?
- Не куда, а от сюда.
Подойдя к краевой карте, весившей на стене между окон, Герман впился в неё. С минуту помолчав, тихо заговорил, будто сам с собой.   
- И чего казаки на Восток поперлись?

Когда Ростислав устроился на работу и пришёл на свое рабочее место, то первое, что бросилось ему в глаза это большая карта родной области с воткнутыми гвоздиками-флажками в населенные пункты. У начальника отдела, который экзаменовал Ростислава при приеме на работу, висела карта страны. Но понять масштаб происходящего в филиале Ростиславу дало посещение директора ИТ компании. Когда вместо старого директора, ранее возглавлявший пивзавод, пришёл новый, бывший подводник Тихоокеанского флота. Кстати, первое, что сделал новый директор, выставил в коридор, из своего кабинета, аквариум. Так вот, когда Ростислав пришёл к нему в кабинет для настройки интернета, то помимо извечных атрибутов руководителя ДВ региона, самурайского меча и телевизора на пол стены, за спинкой кресла директора висела огромная карта мира.

- Что Ермак там забыли? Где логика?
- Герман, почитай историю. Кстати, сегодня Радзинский будет.
- Это не то. Я альтернативную историю предпочитаю.
- Предпочитаешь художественную литературу?
- Почему художественную? Там нет этих догматов. У автора есть мнение, которое он не навязывает читателю.
- Сектантство.
- Что за чушь? Почему ты думаешь, что эта твоя официальная история – есть истина.
- Ты ставишь на одну чашу труд многих людей и знание нескольких поколений, а на вторую одного индивида?
- А как же Коперник, Дарвин, Иисус в конце концов? Почитал бы лучше Самсонова, неплохой автор альтернативной истории. У тебя сразу глаза откроются по-новому. Что смеешься? Я ведь тебе не предлагаю всё брать на веру, а только чтобы твои догмы растворить. Чтобы иметь своё представление, необходимо противоположные мнения изучить. Или Бредова. Правда он истории вскользь касается, больше по философии. Ты же любишь философствовать.
- Читал я нечто подобное. Эдакое нагромождение редко употребляемых слов. И название, соответствующее имени автора, «Субъективизм в пространственном контилиуме». Если пошарить карманы у этих Бредовых, наверняка у каждого из них желтый билет из казенного дома отыщется. Для приготовления «бульона», под названием - альтернативная история, много не надо. Побольше шока, щепотку правды, не забыть приперчить патриотизмом. И кушанье готово. И цель конечно же не историческая истина, история лишь средство. Цель - слава. Писать историю так, чтобы самому в неё попасть.


7. От заката до рассвета.

Первая половина дня на новой работе, а именно в местной телерадиокомпании пролетела махом. Оформление, предоставление всевозможных документов и справок, напутственный инструктаж у директора, где, кстати, Ростислав узнал для себя новость, которая ему была не известна при первичном собеседовании. Ему предстояло быть инженером широкого профиля, по причине летних отпусков многих сотрудников. После не долгого обеда, Ростислав вошёл в комнату для отдыха. Небольшое помещение вмещало в себя стол, пару стульев, сервант с пожухлыми книгами и журналами, видеоплёнками и встроенным аквариумом, а также черный кожаный диван, на котором сидели две девушки, сотрудницы телерадиокомпании. Поздоровавшись и представившись, Ростислав не успел сообщить им, что является новым сотрудником компании, так как, светленькая, с чужими бровями, миниатюрная девчушка перебила его:
- Слышали, слышали, новенький. Я – Карина. Это, - девчушка повернув голову к подруге, - Элина. Давайте Ростислав садитесь рядом, не тушуйтесь. Рассказывайте о себе.

Пока Ростислав гнездился на стуле, напротив Карины, Элина поднялась с дивана и уселась за стол, на котором стоял работающий ноутбук.
- Да что рассказывать? Родился, учился…
- Женился? – Вставила Карина.
- Нет.
- Ух ты, в нашем полку прибыло.

Продолжая рассказ о себе, Ростиславу удалось внимательнее рассмотреть девушек. О Карине он подумал: «Домашняя кошечка». Сидящую за ноутбуком, полу-боком к Ростиславу, Элину, он охарактеризовал так: «Цыганка Рада. И наверняка блатная».

Чтобы Ростислав не отвлекался на ненужные подробности своей жизни, Карина перешла к «допросу». На её вопросы Ростислав отвечал не особо задумываясь, по причине интереса к Элине. Ему было не понятно слушает она его или всё цело увлечена текстом на компьютере? Элина уже минут десять смотрела на одну и ту же страницу, не продвигая её мышкой. Ему вдруг захотелось как-то задеть её словом. Или даже отнять у неё ноутбук.
От Карины Ростислав узнал, что и она, и Элина ведущие и одновременно корреспонденты телеканала.
- Так сказать лицо компании. Есть ещё Тонька, но она в декрете. И похоже пошла на рецидив. Ха-Ха. Ростислав, а почему вы до сих пор один?
Не для того, чтобы ответить на бестактный вопрос Карины, а чтобы увидеть реакцию Элины, Ростислав спошлил.
- Никак не могу выбрать, всё выбираю.
- Да у нас мачо появился. – Наконец заговорила Элина, повернув к Ростиславу голову. - На будущее, внизу есть автомат для чистки обуви.

Ростислав сразу обратил внимание на её глаза. Казалось, что они существуют отдельно от человека. И, что её лицо – это всего лишь маска, из-под которой глядят две чёрные бездны. Проигнорировав укол насчет грязной обуви, Ростислав продолжил:
- А вообще, всё очень просто. Те, которые нравятся мне, не нравлюсь я, кому же нравлюсь я, не нравятся мне.
- Да вы философ. Надо будет с вами как-нибудь поподробней поговорить на философские темы. – Карина залилась детским смехом.

*
Ростислав, находясь в командировке вместе с Кариной в одном из городов области, отдыхал в номере отеля. Съемки газохранилища затянулись, так как запуск пошёл не по плану, поэтому ему с Кариной пришлось задержаться в городе ещё на день. Лежа в одежде на не расправленной кровати, Ростислав строил планы: «Это всё ненадолго. Только получу опыт и…». В дверь робко постучали, это был даже не стук, а скрежет по дереву когтями. Открыв дверь, Ростислав увидел перед собой Карину.
- Ты ужинать пойдешь?
Ростислав ещё не отойдя от своих размышлений, молча пожал плечами.
- Ты должен пойти, хотя бы за компанию. - Умоляющим тоном запищала Карина. - Мне одной неудобно будет.

В ресторане отеля было не многолюдно. У окна сидела кудрявая, полноватая женщина, стучащая по ноутбуку. В самом тёмном углу зала, тихо сидела молодая пара, словно прячась от кого-то. А за колонной, напротив Ростислава с Кариной расположилось трое Армян, бурно разговаривающих меж собой. Ростислав пил кофе, Карина же, несмотря на свою скромную параметрию, заказала довольно внушительный ужин. Ела она медленно и постоянно посматривала на задумчивого Ростислава.
- О чём думаешь?
- Так, не о чём.
- Плохое настроение?
- Нет.
- Какой ты весь в себе. Развлек бы даму.
- Мы что на свидании?
- Какие вы все скучные.
Ростислав смотрел, как она неторопливо поглощает огромный кусок телятины и мысленно возмущался: «Так, она до утра жевать будет».
- Ростислав, почему ты на меня так смотришь?
- Как?
- С прищуром. Как будто оцениваешь.
- У меня зрение слабое.
- А почему линзы не носишь или очки? Очки тебе бы пошли. У тебя лицо вытянутое и нос прямой. Да и вообще, в очках люди умнее кажутся.
- По-твоему я глупый?
- Занудный.

Утром Карина снова поскреблась ногтями о дверь комнаты Ростислава.
- Открыто. - Крикнул он.
Карина робко приоткрыла дверь из-за которой показалась светленькая головка.
- Что? Я не расслышала.
Ростислав сидя на корточках забирал документы из сейфа и раскладывал их по карманам. Карина, крадучись, словно опасаясь чего-то, вошла в комнату не закрыв дверь. Вначале она бегло осмотрела комнату, после, распрямившись, обиженно и в тоже время игриво заголосила:
- Славик, ты же говорил, что в семь меня разбудишь. А сейчас уже девять.
«Славик?» - Мысленно спросил себя Ростислав. Посмотрев на часы, ответил. - Только восемь. К повторному открытию успеем.

Минуло два месяца, Ростислав окончательно освоился на новой работе. Изучив все аспекты досконально, он был готов покинуть телерадиокомпанию, для осуществления собственного проекта. Но что-то удерживало его, а точнее кто-то.
 
В полдень, 22 февраля Элина заглянула домой к Ростиславу, находившемуся в тот момент на больничном.
- Вот так сюрприз. – Открывая дверь, произнес Ростислав.
Он солгал, это не было неожиданностью для него, так как уже месяц, он словно голубь ворковал возле Элины. И как ему казалось, она была не против его настойчивых ухаживаний. Ростислава удивило другое, под норковой шубой, наполнившая комнату приятным морозным воздухом, была совсем уж летняя одежда.
- Не боишься заразы? Ты как-то легко одета.
- Боюсь, но не заразы. Третий день валерьянку пью. – Как-то вдруг серьезно произнесла Элина.
Она протянула Ростиславу торт, со словами:
- Подарок, к празднику. Мы сегодня до обеда. Утром всех мужчин поздравили, а тебя нет. Я решила восстановить справедливость.   
На минуту Ростиславу показалось, что торт очень тяжёл, так как её рука, державшая угощенье, слегка подрагивала. Но когда Ростислав принял подарок, то его рука с тортом немного поднялась вверх.
- Я как раз чай свежий заварил. В Москве купил. Удивительно, живем на границе с Китаем, а чай настоящий пьём только привезенный из столицы.

Наговорившись и насмеявшись, осушив две чашки чая и не прикоснувшись к торту, Элина стала собираться домой. В прихожей она медлила. Долго причесываясь у зеркала, поглядывала через него на Ростислава. Она тяжело дышала. Это было видно по сильно и плавно колыхающейся грудине. Ростислав, накидывая на Карину шубу, вдруг опасливо обнял Элину. Затем, резко развернул её к себе и страстно поцеловал в губы, потом в шею, в грудь. Шуба спала с её плеч. Ростислав поднял Элину на руки и понес в спальню. Элина не сопротивлялась.

Неспешно прогуливаясь вдоль набережной, Ростислав не обращая на окружающих, размышлял. Тихая, теплая и пасмурная погода благоприятствовала этому: «Зачем я связался с замужней женщиной, ещё и на работе?». Но не это занимало его в первую очередь. Ростислав желал её и получил её, но победы не чувствовал. Как раз наоборот, он понимал, что проиграл. Он испытывал к ней сильную привязанность. «Влюбился. Да, похоже. Но, что ещё? Почему так тягостно на душе? Боюсь её? Нет. Презираю её? Да. Но почему? Возможно ли любить и презирать одновременно? Ревную? Нет, глупость. К кому или к чему?» Ростислав, пытался объяснить себе это смешанное чувство. «Влечение к этой женщине понятно, но презрение... С ней необходимо расстаться и чем скорее, тем лучше. Да. Завтра же напишу заявление. Завтра». Ростислав почти вслух повторил это слово: «Завтра». Но в тоже время не верил этому слову. Так как понимал, что лишь, когда ненависть пересилит любовь к ней, он сможет уйти от неё. Возможно, именно этого он и боялся, а вернее того, что ненависть может породить что-то потаённое в нём, что-то страшное и дикое. А пока, эта «цыганка» будет мучить его. Очнувшись, от мыслей, Ростислав обнаружил себя стоящим у перекрестка, где лихо мчались автомобили во все стороны. Ростислав не раз замечал, что, забывшись, он никогда ни попадал в неприятности, коим могли стать машина или лужа. Кто-то руководил его телом, пока он там отсутствовал. Ростислав оглядевшись, определил своё местоположение. Через квартал была церковь.

Подойдя к церкви, Ростиславу захотелось перекреститься. Стесняясь этого вдруг нахлынувшего желания, он огляделся. У ворот ограды стоял только бродяга. И вместо того, чтобы осенить себя крестом, Ростислав тихо прошептал:

«Господь ты слева от меня.
Господь ты справа от меня».

Возникший рядом с Ростиславом профессиональный нищий, заставил его освободится от раздумий и поскорее войти в церковь. Внутри ему на глаза попалась послушница лет двадцати пяти. Ростислав уже не раз видел её в храме, но сейчас он решил понаблюдать за ней пристальней. Девица выглядела словно обглоданная кость. И темного цвета свитер и старомодная черная юбка казались ей не по размеру. Несмотря на болезненно-желтоватую кожу, лицо казалось симпатичным, чему способствовало пропорциональность и симметричность скул. Ржавый волос, зализанный назад, превращался в жидкий хвостик до лопаток, основание которого было заключено в черную ткань похожую на тесьму. Ходила она всегда стеснительно и согнувшись. И каждый раз ужималась, когда проходила мимо людей, которым никоим образом не мешала. Зато раскрепощалась, когда общалась с вечно дежурившими возле церкви подвыпившими существами, разговаривая с ними как добрая, но требовательная мать с неразумными детьми. Существа, дабы сделать ей приятно, охотно играли роль детей. Зная, что после нравоучений, «мать» всегда приласкает и возможно даст что-нибудь на сорокоградусной чай. И не смотря на её внешнюю кротость, Ростислав, легко представил её беснующуюся в оргиях. «Бесы». - Думал он, глядя на неё. – «У всех есть Бесы».

*
Периодически в телекомпании случались корпоративы по тем или иным событиям. Ростислав всегда чувствовал себя на них не уютно, так как ему было неприятно, что люди, там, впадают в детство и начинают страдать слабоумием. Но не пойти на корпоратив недавно принятому сотруднику посчитал не удобным. Поэтому, он скромно сидел за столом, выслушивал жалобы и шутки коллег, которые постоянно менялись возле него.

Элина всё время проводила время в компании других мужчин. И особенно с коммерческим директором. Это несколько раздражало Ростислава. Он убеждал себя в том, что возможно она, это делает для того, чтобы об их связи никто не догадался. Не понимал он только одного, зачем, так откровенно, любезничать с коммерческим директором, который, и это было очевидным, был влюблен в неё.
 
К середине празднеств условности отошли на второй план. Карина постоянно попадалась Ростиславу на глаза.
- Слав, можешь мне сзади завязать? Разболталась.
«Ты и впрямь разболталась» - Хотелось сказать Ростиславу, но промолчав, он наскоро завязал ей какой-то тонкий, шёлковый поясок на талии. Карина словно юла завертелась перед ним, видимо проверяя крепость узла. Ухватив руку Ростислава, она попыталась вытащить его на танцпол. Ростислав неохотно поддался, но придя на место, как только хватка у Карины ослабла, направился в сторону бара. Там, он заметил стоящей у входа в уборную, смеющуюся Элину, которую, одной рукой обнимал за талию и слащаво шептал ей в ухо коммерческий директор. «Шлюха» - мысленно прокричал Ростислав. Он вспомнил, её слова, которые она произнесла после первой близости. Рассматривая надорванное платье, она говорила, что это первая измена в её жизни, что Ростислав, у неё лишь второй мужчина в жизни, убеждая скорее себя, нежели Ростислава: «Я не шлюха. У всех женщин в тридцать лет крышу срывает». Отойдя от внезапно нахлынувших воспоминаний Ростислав, взяв томатный сок в баре, отправился на своё место: «Один из признаков алкоголизма – это отрицание того, что ты алкоголик. Гм, я не шлюха, как же».   

Отпив из стакана два глотка сока, Ростислав не стал глотать жидкость сразу, а удержал её во рту, раздув щеки. Красные потеки на стакане напомнили ему вчерашний сон, где его руки были залиты кровью, а ему в глаза смотрели два васильковых ока. По утру, уже проснувшись и стоя в ванной комнате, Ростислав, прильнув к зеркалу стал рассматривать свои глаза припоминая ночной кошмар: «Глаза. Я уже видел эти суровые, синеватые глаза. Но где?» Вернувшись из воспоминаний в реальность, Ростислав проглотил с болью в гортани сок, раскашлялся прижимая подбородок к груди. Подняв голову, он увидел перед собой крадущуюся Карину. Подойдя к Ростиславу, сидящему боком к столу, Карина согнулась так, что руками оперлась о его колени и пристально стала смотреть ему в глаза. И хотя её голубые глаза были другими, чем в воспоминаниях, всё же это заставило Ростислава поёжится и отклонится к спинке стула.
- Карина, в чём дело?
- Проверяю поверье. Говорят, что у женщин расширяются зрачки при виде младенцев, а у мужчин при виде женщин. - Карина досадно покачала головой и поджала губы. - Либо это всё брехня, либо ты не растопляемый лёд.
- Брехня.
Правая ладонь Карины стала медленно съезжать к паховой области Ростислава. Он резко развернулся к столу. Карина, лишившись опоры чуть не рухнула под стол. Ростислав удержал её от падения и хотел что-то сказать примирительное, как Карина, впилась ему в губы. Он с трудом оторвал её от себя, соскочил с места и почти крикнул:
- Сдурела что ли? Совсем уже…
Он покрутил указательным пальцем у своего виска. Карина выпрямилась, лицо её приобрело ироничное выражение.
- Странно, уста у тебя сладкие, а слова горькие.
И как ни в чём не бывало, играючи развернувшись на одной ноге и пошла прочь, трепля короткую клёшевую юбку.

*
Лежа в кровати, Элина, головой расположившись на одной половине грудины Ростислава, рисовала бессознательно что-то на второй её части. Ростислав взял её кисть, поднес к своим губам и несколько раз поцеловал ладонь.
- Эля, мне кажется Карина догадывается о нас.
- Мм. Влюблена в тебя словно коша. Сама мне рассказывала. – Элина легла на спину, при этом грудь её не потеряла формы.  – Но это не проблема. Про неё у нас анекдоты ходят. Она во всех новеньких влюбляется. Ребенок. Вот муж что-то начал проявлять подозрительность. – Она резко повернулась к Ростиславу. Упершись в матрац рукой и сделав из него угол, положила голову на свою ладонь. – Это после того, как я пришла от тебя в два часа ночи с одетыми на изнанку колготками.
Ростислав задумчиво оглядел её нагое тело.

Существование мужа в жизни Элины Ростиславу было не понятным: «У неё могут быть поклонники, любовники. Но, муж? Нелепость какая-то». Муж Элины на пятнадцать лет был старше её. Служил министром экономического развития области. И телерадиоканал в немалой степени существовал благодаря его патронированию.
- А ведь я дала себе слово, что больше не буду с тобой встречаться. Зачем я пришла к тебе? Ведь я тебя не люблю, а сейчас ещё и ненавижу.
- Ты не знаешь ответа потому, что он не один. Чтобы ты пришла ко мне, сразу несколько причин должны были слиться воедино.
- А зачем ты меня впустил?
- Странно, что ты это спрашиваешь, притом, что ежедневно смотришься в зеркало.
- И только то? Я думала ты умнее.
- Ты способна сделать мужчину либо счастливым, либо несчастным. Вполне нормальный расклад, я бы даже сказал справедливый, вот только дело в том, что мужчина счастлив с тобой недолго. Пока горит полено в твоём костре. А после, одни головешки останутся.
- Выходит, я обречена быть одной?
- У тебя вместо характера - темперамент. Огонь веселит и греет. Возле костра хорошо проводить вечера и коротать ночи. А днем он зачем? С огнем жить опасно и больно. Огонь был нужен Адаму, но всё же он мечтал о Еве.
- Всё верно, только я не огонь, я сама жарюсь на костре. Потому что я ведьма! И уж если мне гореть, то ты сгоришь вместе со мной. – Элина демонстративно сорвала простынь с Ростислава, прикрывавшую нижнюю часть его тела, и уселась на него. - Нет, ты - не Адам, ты - змей искуситель. Такой же мерзкий и лживый, но такой манящий и сладкий.
Царапая и покусывая ему грудь, она удобней стала к нему приноравливаться.

*
В комнате звукозаписи, где сидел звукорежиссёр и Карина, вошёл Ростислав. Карина, встала и проходя мимо Ростислава, не ответив на приветствие, злобно взглянула ему в лицо, после чего вышла из студии.
- Толя, ты по Екатерославке смотрел? – Возбужденно спросил инженера Ростислав.
- Не-ет. Карина мне ничего не приносила.
- Я же просил её ещё утром.
- Слав, ко мне какие претензии?
Ростислав раздраженно вышел в коридор, но тут же столкнулся с Кариной. Лицо её пылало. Прижав Ростислава к стене, Карина заскрипела зубами:
- Ты с ней спишь!
- Что?
- Я всё про вас знаю.
- Какого чёрта? Карина, где материал?
Карина стукнула кассетой чуть ниже живота Ростислава и таким образом вручила ему материал. Развернувшись, она пошла вдоль коридора, помахивая, словно предупреждая, указательным пальцем.


8. Время собирать камни.

После почти трехлетнего отсутствия в родной «Манчжурии», Ростислав приехал повидаться с родителями. На выходе из аэропорта, он встретил Германа, провожавшего жену и ребенка в Таиланд.
- О! Привет. Давно не виделись. - Протараторил Герман, пожимая руку Ростиславу и всматриваясь ему в лицо, будто ища в нём что-то.
- Здравствуй.
- Ну как ты? Где работаешь?
- Всё по-прежнему. Пишу, снимаю.
- И много платят?
- Достаточно.
- Достаточно для чего?
- Для того, чтобы не быть бедным.
- А, что значит бедный, в твоем понимании?
- Гера, ты так за партой и сидишь? А ведь тебе уже за тридцать.
- Какой ещё партой?
Ростислав посмотрел на него пренебрежительно и решил, что пустой разговор, с пустым человеком, надо закруглять.
- Ты извини, у меня уже завтра утром самолёт в Японию, а ещё в два места заскочить надо. – Ростислав протянул быстро руку для прощания и пошёл прочь. И лишь через десяток шагов и на последок посмотрел в сторону Германа: «Человек с лишней хромосомой».

Посетив родительский дом, Ростислав войдя в зал громогласно и радостно поздоровался с отцом и дядей. Не прерывая меж собою спора, оба, небрежно поздоровались в ответ, что несколько обескуражило, отсутствовавшего дома несколько лет Ростислава.
- Ты, так думаешь потому, что сам этого постичь не способен. - Горячился дядя. – Ты, как полагаешь? Раз я - человек и ты - человек, значит и постигать или нет, мы должны одинаково. Ростик, ты послушай, что только утверждает твой отец. Нет дорогой мой братец, мат - неотъемлемая часть нашей жизни. Любой, кто хоть раз забивал гвоздь с ним знаком.
- В разговорной речи допускаю, хотя и с оговорками. До бумаги же, слово проделывает намного длиннее путь, чем до воздуха, человек успевает одуматься. И вместо матерщины, он должен употреблять другие мощные, но не вульгарные слова. А если же он не знает таковых слов, так нечего с дурной головой браться за перо.

Уже после обеда, разговоров ни о чём и ухода дяди. Ростислав с отцом, молча сидели возле камина. Одна из горелых щепок попыталась выбраться наружу, застряв в чугунной решетке. Запихивая её обратно в пламя, отец тихо спросил сына.
- Мать говорила, ты в Киеве был. Ну, и, как там?
- Смеются только дети.
- Проблема Украины в том, что страна, не обладающая достаточными ресурсами, людьми и технологиями пытается встать вровень с великими державами. Мечта всех её президентов - это получать прибыль за транзит между Западом и Востоком. Они до сих пор полагают, что их географическое местоположение — это преимущество. А это, как раз их несчастье. И история Польши неоднократно доказывала это. Польша была державой до тех пор, пока на арену не вышли такие сверхдержавы, как Германия и Россия. Благодаря своим «великолепным данным» они разделили Польшу меж собой в 18-м веке. В 20 г. прошлого столетия Польша обрела независимость, наивно полагая, что она сможет существовать, как независимое государство между Германией и Россией. Это была иллюзия, которой она поплатилась в 39-м году. Польша была независима тогда, когда Россия была в гражданской войне, а Германия потерпела поражение от Антанты. Но Германия и Россия - это мировые державы, обладающие ресурсами, людьми и технологиями. Уже через 20 лет они снова поделили, не усвоившую первого исторического урока Польшу. В 90-х годах Польша снова обрела свободу. СССР в развале, Германия увлечена объединением с ГДР. Но в этот раз Польша быстро и правильно сориентировалась. Лучше потерять суверенитет, но остаться при территории и людях. Поэтому она примкнула к одной из держав. Тем более, что в данных обстоятельствах можно было кое-что выторговать для себя. Подобное сделала и Белоруссия. Украинцы же, упорно убеждали себя, что они станут равными соседям-державам. Тем самым упустили время. Германия и Россия, разобравшись со своими проблемами взялась за бесхозно стоящую землю. И попытка Украины примкнуть сейчас к одной из сторон запоздала. Она не получит тех преференций, что Польша в свое время. Так как Германия не станет разговаривать на равных со стоящими ниже её странами. Возможно, мы свидетели лишь первого раздела Украины. Возможно, как и у Польши 18-го века, Украину ждет второй и третий раздел между Западом и Востоком.

Ростислав посмотрел на отца, от могучего исполина практически ничего не осталось. Было время, когда отец легко разламывал Грецкие орехи в ладони, а кедровые скорлупки щелкал резцами будто семечки. «Да. Это они штурмовали Карпаты и покоряли Космос».

Ночью, в своей комнате, сидя у открытого окна, Ростислав думал о том, что возможно эта встреча с родителями была последней. Направляясь к кровати, он задержался возле столика, на котором стояла ваза с фруктами. Взяв яблоко, Ростислав попытался разорвать его руками. На яблоке появились вмятины от пальцев. Кожица плода, у предполагаемого разлома, лопнула и оттуда пеной стал вытекать сок. Но сама плоть, так и не поддалась Ростиславу. Размахнувшись, он выбросил яблоко в открытое окно. Раздевшись, Ростислав лег спать.

*
Бесцельно гуляя по улицам родного города, Ростислав решил поужинать в некогда любимом кафе, расположенном на втором этаже старинного здания бывшего торгового дома «Курт и Эльберг». Его широкие окна давали прекрасный вид на реку. А интерьер, стилизованный под дореволюционную эпоху, вдобавок с камином, придавал домашний уют. Несмотря на расположенный на первом этаже ресторан, музыка, доносившаяся по вечерам оттуда, практически не мешала умиротворенной атмосфере кафе. Но в этот раз, Ростислава ждал неприятный сюрприз. Подходя к своему любимому столику, что находился возле окна, его окликнула, удивленным возгласом Элина:
- Ростислав, привет.
Хоть и тяжелы были воспоминания о ней, всё же Ростислав подошёл к Элине. Она стояла возле прилавка со сладостями и постукивала ногтями по стеклу прилавка.
- Здравствуй.
- Сто лет тебя не видела. Хотя вру. Видела, на одном центральном канале, как ты неистово читал стихи у памятника Пушкину.
- Забавно. Я участвовал в десятке передач, свои две создал, но все видели меня тогда, когда я на столбе кукарекал.
- Присядем? Правда я с подругами, они меня в низу, в ресторане ждут. Ай, ничего. Надеюсь не заскучают без меня. Или может, пойдем, присоединишься к нам. Расскажешь, как в Москве устроился. Я слышала, ты в религию ударился.
- Я собственно уже уходить хотел. Да и рассказывать нечего. Так, живу. Снимаю документальные фильмы, в частности, о монастырях и церквях.
- А ты изменился. Женат?
- Ну, как сказать. Живем вместе.
- А я со своим крокодилом разошлась. Свободная женщина! Помнишь, как здесь, в уборной ресторана, заперлись с тобой?
- Я хоть и бывал частенько в этом кафе, но не в ресторане, не в его уборной никогда не был.
- Ну, так в чём же дело? - Элина приблизилась к Ростиславу и сунув руки под его расстёгнутый пиджак, стала поглаживать его бока.
- Ты извини, мне идти надо.      
- У-у, какой ты, однако, моралист стал. Где один грех там и второй. Какая разница за сколько грехов гореть. Температура от того не изменится. А так, хоть надышишься перед смертью.
- С дыхания род человеческий начался - это жизнь. А какая ты жизнь? Ты воспоминание.
Элина отскочила от Ростислава и прежде мурлыкающий её голос сорвался на крик:
- Ты значит в монахи, а я? Мне, что делать? Грешил со мной, а замаливать перед богом будешь? Не выйдет! Не отмолишь! Не дам!
- Нет, ты не несчастная. Ты злая.
- Ты меня сделал такой.
- Ты всегда была такой. Я лишь выпустил джина.
- А я просила?
Ростислав, осмотрелся. Скандал ему не был нужен. Он решил успокоить её.
- Элина, ты вот спрашивала, что тебе делать…
- Иди к чёрту. – Прервала его Элина. Резко развернулась и направилась к лестнице.
К счастью, у кафе был второй выход, не через ресторан, чем Ростислав, проводив взглядом спускавшуюся женщину, воспользовался.

*
Зайдя в магазин «Товары для дома» и поднявшись на второй этаж, за десять минут до закрытия, Ростиславу, продавщицей было сообщено, что они закрываются. На что Ростислав резонно возразил:
- У вас на вывеске написано, что вы работаете до девяти вечера, а сейчас без десяти девять.
На вопрос, готов ли он что-то взять сразу или будить ходить и смотреть? Ростислав, спокойно ответил:
- Какая разница, что я буду делать в оставшиеся 10 мин? Мы с вами, больше времени на разговоры потратим.
Продавщица отступила. Не найдя нужного товара, Ростислав спустился на первый этаж и направился на выход. У входа стоял охранник женского пола, которая повелительно сообщила:
- Дверь закрыта.
- Посетители ещё не вышли, а вы уже дверь закрываете.
- Со стороны Калинино дверь открыта. И вообще, время уже девять, мы закрыты.
- Возможно у вас и девять часов, но почему все часы, висящие у вас на стене и которые вы продаете, показывают без трех минут девять? Или они все неисправны?
 К охраннику поспешили на выручку продавщицы.
- У себя свои порядки устанавливайте.
- Тамара, вызывай милицию.
- Не хочу вас расстраивать, но милиции у нас уже нет.
- А вот приедут и спросишь у них.
- Ага, умников развелось.
- Разговорчивый какой.
Дальнейший диалог, Ростислав счёл бессмысленным, поэтому, под продолжающие крики женщин направился к запасному выходу.

В следующий вечер, Ростислава ждала не менее оживленная беседа с профессором.
- Сергей Петрович, честно, вам нравится окружающий мир? Вернее, окружение, с которым сосуществуем?
- Теперь у человека есть выбор, он волен в своих действиях.
- Вот только свобода какая-то безобразная. Посмотрите вокруг. Индивид богатеет, а недовольства меньше не становится. Раньше он сетовал на бедность. А теперь? Теперь у него появились машина, а дорог нет. Он имеет возможность поехать в горы, или на море, а во дворах мусор и лужи. Неподдельно гордится Родиной, а на флагштоке государственный флаг вверх ногами.
- Равновесие. Помнишь, ты рассказывал, что у злобных Китайцев всё вокруг изыскано и богато, а улыбчивость Тайцев смазывается окружающей помойкой.
- Получается, добро воняет?
- Если бы в Таиланде мир стал замечательным, как сами люди, земля бы перевернулась. Полюса поменялись. Такой катаклизм бы наступил. Но пока всё на своих местах мы имеем равновесие.
Ростислав встал из-за стола и стал прохаживаться по комнате, пытаясь вспомнить первоначальные мысли, считая их не досказанными.
- Выбор, выбор. Помешались на этой свободе.
Профессор, не спуская глаз, за ходящим по комнате Ростиславом, вдруг спросил:
- Ростислав, как вы полагаете, любовь – это свобода?
Ростислав изумленно присел на стул.
- Вы меня совсем огорошили своим вопросом. Это, то же самое, если спросить: «Красота – это правда?» Нет, нет, я просто никогда не заходил с этой стороны. Что ж, давайте поразмышляем. Не знаю, честно, получится ли у меня сходу. Свобода и любовь – это два очень мощных слова. Обычно говорят: «Я люблю свободу». В данном случае люблю - есть глагол, а свобода - существительное. Она существует. А иные произносят: «Свободная любовь». У существительного – любовь, имеется прилагательное – свободная. Вопрос: что, более унизительное по отношению к существительному глагол или прилагательное?
- Я не спрашивал, что главнее или лучше. Я спросил любовь – это свобода?
- Уберем вопросительный знак. Что мы получим, что любовь - есть свобода. Т. е. они равны. Но тогда бы эти два значения одним словом обзывались.
- Для чего вы используете инструменты правописания и математики в ответе на простой вопрос? Скажите, как вы чувствуете? Не нужно прибегать к наукам для объяснения любви. Вы когда-нибудь любили? Так, чтобы, не измеряя и не оценивая, просто, ни за что и не потому что. Любили?

Ростислав осёкся и задумался. Профессор схватился за левую сторону грудины и глубоко вздохнул.
- Если помру, то летом.
- Что ж вы себе новое сердце не поставите? Сейчас это не проблема. Тем более с вашими доходами.
- Сердце от одного, почки от другого, волосы и зубы от третьего. Кого хоронить в итоге будите? Что, братскую могилу поставите? – Когда профессора отпустило, изрек в слух. – Всё же интересно - Бог, Господь наш, Иисус Христос есть?
- Разве возможно сомневаться в существовании того, чьё имя при этом произносится?

У себя на квартире, когда дневной свет совсем перестал помогать читать книгу, Ростислав включил телевизор. На экране начиналась интеллектуальная передача. Где ведущий, собрав за круглым столом нескольких единомышленников, предложил им такую схему дискуссий. Он будет изображать либерала, который будет оппонировать гостям, а те в свою очередь станут его убеждать в обратном. Выключив телевизор, Ростислав увидел в его отражении себя сидящим среди множества стульев, расположенных в два ряда. На одном из них сидел человек в той же пижаме, что и у Ростислава. Лицо его было размытым. Через пару минут, человек словно по команде поднялся и куда-то направился. Ростиславу показалось, что он теряет контроль над временем и пространством. Так как всё меньше понимал, где он и сколько времени сидит без движения. Как вдруг, какая-то неведомая сила подняла его и потащила на кровать. Лежа на спине, Ростислав ещё несколько минут смотрел на стену, к которой было приставлено его ложе. Стена была выкрашена в зеленый цвет только наполовину. Верхняя часть была побелена. Ростислав провел ладонью по крашеной части. Это ему напомнило старинный особняк в Москве. После чего, опустив руку и прикрыв веки, Ростислав медленно отошёл ко сну.

Ночью Ростиславу приснилось, что он снова лежит на больничной койке, а возле него суетятся какие-то люди в халатах. Как и прежде лиц разглядеть не удавалось. Лишь голубые глаза. Наконец он узнал их. Это были не женские глаза, это были глаза профессора. Ростислав зажмурился. «Бред» - вертелось в его голове. В это мгновенье ему пришла спасительная мысль: «Чтобы проснуться, надо заснуть во сне». Ростислав натянул на голову одеяло и через минуту уснул. Но утром он не проснулся. Его бездыханное  тело, уже начавшее разлагаться, было обнаружено лишь на третьи сутки.


9. Эпилог.

На похоронах Ростислава, людей было не много. Ветер с мокрым снегом не допустил к зрелищу завсегдашных посетителей подобных мероприятий.
- Ты только посмотри одна только СМЕРТЬ тут, - сказал полушёпотом Кто-то Кому-то, – и Священник с Евангелием и Мужики гробовщики и Родственники, и Товарищи по работе.
- Ты забыл про мягкий знак. – Ответил Кому-то.
- Вот именно, что знак, а не буква. Буквы все стоят, живые. И лишь один мягкий знак лежит в гробу. Перевёрнутое Р, т. е. Родился. А вообще, ты прав. Забудут мягкий знак и не только мы - Т, но и Р, не говоря уж о М и С.

После похорон, Ростислав шёл по улицам города в лирическом настроении. Проходя мимо бывшей семинарии, а ныне Сельскохозяйственного техникума, он стал медленно обходить его, рассматривая и размышляя: «Старый, облезлый совсем как я. С ржавой крышей на голове, с гнилыми дверями во рту и потускневшими стеклами глаз».


Рецензии