Сенсация

Вот такой парадокс. Была молодой, стройной и эффектной блондинкой с длинными ногами, но работодатель говорил:
- Опыта–то у Вас нет, а нам нужны опытные журналисты.
Теперь, спустя двадцать лет, когда уже посеребрились виски, волосы стали рыжими, талия куда-то исчезла, фигура стала напоминать тумбочку, мне говорят:
- Опыт-то у Вас есть, но наш проект рассчитан на молодых.
И я снова в пролёте, снова летаю как фанера над Парижем.
Утром ехала на работу. Вдруг трамвай остановился. Оказалось, что впереди авария - столкнулось два автомобиля и один вынесло прямо на рельсы. Место трагедии оцепили жёлтыми лентами. Эти ленты для журналистов, что цветочки для пчёл. Мы на них слетаемся. Но пока на месте ДТП никого не было. Я первая! Ура! Я напишу в завтрашний номер свежак. Передок легковушки всмятку, у грузовика только бампер отлетел и фара разбилась.
- Кто потерпевший? - спрашиваю у инспектора.
- Девушка, зачем вы ходите прямо по проезжей части? Вас же задавят! Уйдите, уйдите, отсюда!
- Я - не девушка, я - журналист! Я могу ходить куда угодно: на любой объект и предприятие. Мне доступно все, кроме государственной тайны и военной! - кричу грозно, нагло, властно и протягиваю корочку.
Под таким напором инспектор стушевался. Машины на самом деле задевают края моего пальто, но после одного инцидента с бандитами мне уже никогда и ничего не будет страшно. Однажды я подолгу своей профессии наехала на бывших спортсменов, ныне бандитов и предпринимателей. Встала на защиту интересов жителей. Действие происходило на складе. Силы были неравные. С одной стороны - два бывших боксёра и бультерьер, а с другой - я и мой нательный крестик. Один бандит дал знак подельнику: посмотрел на меня, потом на гигантский морозильник, потом на бультерьера. Бультерьер всё понял и облизнулся. Я прям воочию увидела новую продукцию кафе, пирожки под названием «А ля репортер рус». И тут я стала блефовать: «Редактор знает, что я у Вас!» На самом деле редактор не знал, где я, и даже никогда бы не смог ответить следствию, каким было последнее задание журналиста, поскольку любой разговор в трамвае, на улице или в магазине мог стать инфоповодом для очередной статьи. И я, как гончая собака, могла внезапно отправиться по любому запутанному следу, лишь бы добыть эксклюзив. Как вы сегодня можете удостовериться, бандиты мне поверили.
Но вернёмся к аварии. В голове моей проносятся броские заголовки: «Семья осталась без кормильца», «Смертельное ДТП», «Труп на рельсах».
- Водителя увезли в больницу, наверное, отделался легкими ушибами, - пояснил инспектор.
- А где же труп? - спрашиваю, и в этот момент у меня рождается ещё один заголовок:
«Вираж, унёсший жизнь».
- Вам журналистам только трупы и подавай. Да нет тут ни одного покойника, все живы! - ответил он.
Вот беда - сегодня нет покойника! Горечь от потери сенсации взволновала. Не будет моей информации на первой полосе, не будет наше издание первым, кто опубликовал с места события чернуху, не будет мне высокого гонорара, не будет новых колготок.
Приезжаю на работу. Но как всегда, работаю сразу на несколько изданий. Одно из них всегда аграрное. Звоню любимому респонденту.
- Здравствуйте, Олег Степанович! Это вам звонит Ксения из журнала «Сельхоз - навоз», скажите, а как у вас дела?
- Пока хорошо.
- Почему же пока? - удивляюсь.
- Хорошо, пока вы про меня ничего не написали.
Вот так любимый респондент превращается во врага. Вдруг зазвонил телефон.
- Вы переврали факты в своей статье, вы запятнали репутацию нашей фирмы, - кричал в трубку директор компании.
- «Доктор Бекман» к Вам пришёл на помощь?
- Что? - заорали на другом конце провода.
- «Доктор Бекман», «Ваниш», «Антипятин» удаляют любые пятна.
- Вы и смеётесь надо мной?
- Нет. Но я писала статью по диктофонной записи. Там только то, что вы мне рассказали.
В трубке непродолжительное молчание.
- Может, я Вам так и говорил, но думал-то совсем другое…
В практике западных журналистов подкармливать респондентов небольшими денежными поступлениями. В практике российских - выпросить кусочек какой-либо продукции, хоть каких-то материальных благ у респондента.
Мне дарили всякое: парочку бройлеров, ручку, вкуснейший горячий обед, календарик. Практика показывает, чем богаче респондент, тем жаднее. Однажды я писала о крупном мясокомбинате. Кадры там были тоже очень крупные. Заместитель директора весила килограмм 120 и беспрерывно жевала жвачку. Она даже разговаривала и при этом жевала, жевала, жевала. Я как-то сразу поняла, что ни обеда, ни чашки горячего кофе, ни даже баночки тушёнки тут ни за что не подарят. Тут уже всё давно сжевала заместитель директора. Поэтому я решилась на отчаянный шаг:
- Купила недавно мясорубку со специальной насадкой под колбасу, но вот беда, кишки нигде не могу купить.
- У нас нет кишок, - прожевала фразу замдиректора.
Я даже немного обиделась. Но позже я узнала, что последние кишки на мясокомбинате растащили мыши в прошлом веке. А вот в нынешнем завод перерабатывал прессованное мясо, состоящее из шкур, и обрези кенгуру.
В другой раз мне пообещали соорудить камин, но, к великому сожалению, я располагаю недвижимым имуществом в виде квартиры. Камин было негде строить. Если только на балконе. Соседка этажом выше -  очень добрая старушка, она и мой камин перетерпела бы. Но была она очень доброй и к голубям. Она кормила небесных птичек прямо с балкона, в ответ голуби щедро кидались помётом на моё бельё и даже внутрь застеклённого балкона проникали нечистоты. Вот бы зажарить пернатых в камине. Прямо видение: бабушка: «Гули, гули, гули вы мои». Птички слетаются, а я ловлю их громадным сачком и бесплатный обед готов!
Приглашение на ежегодный праздник - День ВДВ - получила от десантника - героя статьи.
- Знаете, как мы культурно отмечаем праздник? - спросил десантник.
- В фонтане?
- Нет, это хлеборезы туда прыгают (те, кто на военной кухне отсиживался), а мы культурные. Мы берём пакетик, складываем туда бутылку водки, закуску, газетку и идем себе в парк. Достаем газетку, стелим, ставим бутылку, кладём закуску и культурно так отмечаем на природе. Приходите с нами отмечать!
Я подумала, что, наверное, каждый год в памяти десантника только и остаётся, что «разложил закуску, сел на зелёную травку, вспомнил боевых товарищей». А трэш в виде разорванных на груди тельняшек и массовой драки стирается из памяти.
- А откуда у Вас такие синяки? - спрашиваю десантника.
- Я не причём, это все полицейские, они сами напросились! - отвечает десантник и невинно смотрит на меня своими голубыми глазами.

О «КОСЯКАХ»

Вообще, респонденты бывают разные. Каждый человек по-своему оценивает статью. Кто-то очень доволен и даже не замечает мелких «косяков». Вот, например, как получилось с одним тренером. Статья вышла про него хорошая, а вот снял его фотограф в момент поворота головы и один глаз у тренера так смазался, словно парень окосел. Вчера только парень ходил по всему городу, здоровался и многие видели, что у него всё в порядке, вернее всё как всегда, скорее, полное соответствие человека занимаемому положению. А именно: сломанная на спаррингах нога уже не так сильно хромает, синяк на пол-лица уже пожелтел, лангет с руки снят, заикание исчезло. А сегодня вдруг жители увидели в городской газете, что у тренера проблема с глазом. Общественности просто преподнесли документальный факт - фотографию. Город взволновался. Если б тренер съездил на соревнования, то это было бы уже давно известно. Обычно он обегал десяток богатых компаний, выпрашивал спонсорскую помощь на поездку с юниорами, и лишь потом ехал на соревнования, выходил на татами к противнику и уже там… Там бывало всякое. Но тренер не ходил за денежной помощью, а значит, никуда и не ездил. А глаз уже подбит. «Кто? Кто обидел каратиста?» - задавали вопросы горожане знающим людям: соседке спортсмена тёте Маше, воспитанникам по секции, даже у бывшей жены спрашивали и у новой подруги спрашивали, но никто не знал ответа. Посмеивался над переполохом фотограф, который обнаружил брак, да было поздно, номер сдавали в печать, и любая фотография была хороша.
- Лучше это, чем пустое место, - сказал ответственный секретарь, глядя на фотографию.
Так кличка «Косой» приклеилась к тренеру навсегда.

ПЯТЬ ОТЛИЧИЙ

Москва и провинция отличаются. В Москве журналиста любят. Ему почёт и уважение. Ведь неизвестно, в каком кабинете, с каким министром журналист завтра встретится, на каком семинаре или фестивале окажется. В провинции журналистов люто ненавидят.

ПЕРВОЕ ОТЛИЧИЕ

Встретились с будущим героем вашей публикации. Как за секунду узнать о его умственных способностях? Скажите ему: «Я - журналист». Реакция последует незамедлительная. У провинциалов чаще всего это вызовет массу негатива.
- Ты? (с негодованием) Кто тебя взял в газету?
- А мой муж тоже писал…. хорошие сочинения в школе.
И тут же начинают темы раздавать, как будто я сама их не вижу.
Прямо страна советов какая-то. Ведь никто не подойдёт к врачу во время операции и не скажет: «У меня тётя лежит в соседней палате, ей срочно нужна печень, отрежьте, пожалуйста, кусочек от этого пациента, ну что вам стоит?» Никто никогда не скажет водителю маршрутки: «Слышь, ты - чебурек! Езжай по другой дороге, там пробки не будет!» Директор городского кладбища никогда не даст указания главе города: «Считаю, что город нужно поделить на сектора, а в освободившиеся квартиры тут же заселять мигрантов. Место под захоронение, то есть квартира, не должна пустовать!»
Нас пытались завоевать татаро-монголы, фашистская Германия, но наши чиновники, вооружившись лишь ручками, уже дали новый совет - отдать китайцам пустующие деревни. И никто почему-то не учитывает плодовитость этой расы. Метисы от русской и китайца так и будут называться -  русокит.
- Ты кто? – спросят представителя новой расы.
- Я - русокит, - ответит двухметровый, но узкоглазый детина. От отца он унаследует работоспособность и будет работать за троих. Но русская кровь возьмёт своё, и пить водку он будет за четверых. Русокиты посадят овощи, разведут свиней и коров. А наши фермеры не выживут, они кончатся. Только раз пробовала я китайские яблочки. Непонятно, гены каких животных там были намешаны, но на следующий день на лбу у меня торчали две большие шишки. «Неужели рога прорезаются? Неужели пора на убой?» - подумала я, но за неделю шишки прошли. А если несколько дней есть китайскую еду, то ведь точно вырастет третья грудь, парочка ушей и шестая точка опоры - хвост.
Умный человек на ваш ответ о профессии журналиста отреагирует так:
- А сколько вам в последний раз кукушка прокуковала?
Или:
- А вам жить не страшно?
- Сколько же детей без матери-то останется…
Действительно, много детей остаётся без отцов или матерей, потому что мы единственные кто за правду.

ВТОРОЕ ОТЛИЧИЕ

Вы идёте на задание. В столице Вас угощают вкуснейшим обедом, созывают ведущих специалистов, предоставляют цифры, планы, статистику. С Вами откровенны, с Вами беседуют по душам. На служебном авто Вас довозят до самого дома и дарят презент. Вы приобретаете новых, хороших друзей на долгие годы. Вы пишите статью, отправляете, вашей работой довольны, после выхода издания звонят вашему редактору и благодарят за Вас, за взращенные бесценные кадры. Но вот вы на задании в провинции. Здесь с журналистами играют в несколько игр.

ИГРА № 1 «Мячик»

Собственник предприятия начинает с вами беседу, но на полуслове бросает взгляд на часы, ему нужно срочно куда-то ехать. Вас выпроваживают в кабинет к заму. Заместитель начинает отвечать на вопрос, как вдруг у него какое-то срочное дело вырисовывается. Тогда отводят к бухгалтеру, но тот только два предложения мямлит, у него квартальный отчёт горит. Так вы попадаете прямо в руки к лучшему работнику предприятия, но вчера он отмечал чьи-то именины. Информационный вакуум. Где же взять производственные показатели?

ИГРА № 2 «Бонд. Просто Бонд»

Директор фирмы прямо с порога начинает допрос с пристрастием:
- Кто Вас к нам прислал?
При этом он надел на себя маску следователя. Волосы всклочены, пот струится по лицу.
- Откуда вы узнали, что мы есть на свете?
Он нервно ходит по кабинету и кажется, что вот-вот и начнёт биться головой о стену, или кого-то бить о стену.
- Почему именно на нас пал выбор?
- Скажите, вы ведь точно на наших конкурентов не работаете?
Я чувствую, что никак невозможно доказать обратное. Слова директора, депутата южного округа, портрет которого висит на городской Доске Почёта, начинают меня убеждать. Я уже и вправду думаю, что я - множественная личность. Я - двойной агент. Директор достаёт из шкафа папки и кидает их на стол.
- Катя, кофе неси! - орёт на весь офис секретарше.
Я понимаю, что кипящий чайник полетит сейчас в меня. Так вот куда завела кривая дорожка! Работа на штатной и внештатной работе раздвоила моё сознание: меня завербовали. Я опускаю руку под стол и ищу доказательства. Но в чулке нет дамского револьвера! Хватаю сумочку, диктофон и направляюсь к двери.
- Что? Не получилось слить секреты нашим конкурентам? - кричит мне вслед депутат. депутат.

ИГРА № 3 «Прятки»

В провинции это самая любимая игра. Вы звоните, договариваетесь о встрече. Вот вы уже собрались на задание, но вам звонят и переносят дату. Вот вы уже договорились второй раз и снова идёте на задание, добрались до места, но вам звонят и говорят, что кто-то приехал, и встречи сегодня не будет. И так до бесконечности.
Вообще директора бывают разные и в игры они играют тоже разные. А иногда это и не игра, а просто укол в самое сердце. Как-то раз директор заметил, что я старше его как минимум лет на десять и обратил моё внимание на кадровый состав:
- У нас на предприятии работает только молодёжь, старше тридцати пяти никого нет!
Он улыбается и говорит глазами: «Ну, что старая курица, съела?» А я прекрасно помню, что только вчера мне было двадцать лет, а сегодня почти в два раза больше. Директор зажмуривает один глаз, потом второй, он уверен, что его, как и сфинкса, не коснётся время.

ТРЕТЬЕ ОТЛИЧИЕ

Давно замечено, что в провинции хорошо живут жёны чиновников и бандитов. А бывает, что человек сразу и чиновник, и бандит, а потому не человек он, а вип-персона. Ещё хорошо живут ресторанные девки, а процветают в провинции дети богатых. Про детей российских миллиардеров обычно говорят так: «Сам сделал себе карьеру и высокий пост отца ему ни в чём не помог». Новоиспечённый миллионер скромно подтверждает мысль: «Папины связи мне совсем не помогли, всё дело во мне, я старался, работал и работал». Ну не знаю, можно ли без связей попасть на тёпленькое местечко. Сколько раз пробовала, никогда не попадала. Мне папины связи точно никогда не помогали, он уж двадцать лет как лежит на кладбище.
В провинции уважают разврат, пьянство и траву.
- Вы правда журналист? - спросил меня однажды спившийся коллега,- я Вас на тусовках наших никогда не видел.
А в Москве другие нравственные ценности в почёте. Вызывают у общества одобрение люди не пьющие, не курящие и не гулящие по клубам. Да таких тут просто нет! А, если вы к тому же девушка и занимаетесь спортом, то часто слышите лучшую похвалу из уст прекрасного пола: «Вот бы мне такую сноху!»

ЧЕТВЁРТОЕ ОТЛИЧИЕ

В отличие от Москвы, в провинции мне не хватает воздуха. Воздуха тут нет, тут нечем дышать, я задыхаюсь каждый день, моё дыхание сбивается от скучнейшей беспросветности. Мой сотовый играет Моцарта, то «Реквием по мечте», то «Лакримозу». Другого не дано. Каждый день я складываю в гроб свои новые идеи и смелые творческие проекты. В провинцию не притекают мозги и не устраивают семинары, пресс-конференции. Каких респондентов в провинции много, так это респондентов-придурков. Придурки кругом, их сущая тьма. Один чиновник, узнав стоимость московского журнала вместо «спасибо большое, что в очередной раз обозначили наш город на карте России и привлекли к нам инвесторов», сказал:
- Это что же, ваш журнал дороже, чем «За рулем»? Это как же работать после этого прикажете людям? Откуда они смогут узнать, как им работать-то надо?
Я смотрю на чиновника и понимаю, что наконец-то виновник стагнации найден - это я и моё издание. Хотя пишу материалы со слов производственников, а для работы предприятиям нужно льготное кредитование, пролонгированное субсидирование, а не низкая стоимость журналов.
Уверена, что сорок лет прошли в провинции напрасно. Маленький город сожрал добрую часть моей жизни и, отрыгнув старыми фотографиями, сказал:
- Эх, вы, журналюги - журналяшки! И все-то вы про меня плохо пишете, то в мои открытые колодцы проваливаются люди и свариваются живьём, то на пожаре или наводнении кто-то погибает. Вы думаете, что дохлых собак, кошек и птиц мне хватит? Я обожаю человечину!
Я уверена, что все провинциальные журналисты попадут после смерти в рай. В раю нам выдадут по диктофону, фотоаппарату и ноутбуку. А еще - мягкие, пушистые тапочки. В них будут отдыхать натруженные ноги. Ведь дорог там нет, как нет и грязи. Мы будем заниматься любимой работой - писать о вновь прибывших. Ваши портреты в черных рамках украсят газету «Царство небесное - звёздный бульвар».

ПЯТОЕ ОТЛИЧИЕ

Журналистов можно условно поделить на категории. Первая категория журналистов - идейные. Они всегда за правду и за справедливость. Им приходится нелегко. Им угрожают. Поэтому в провинции преобладает вторая категория, журналисты - продажники. Это те, что никогда не пишут правду. А впрочем, кто последним видел правду? Я имею в виду не газету. Правды сегодня нет, как нет чести, нет совести. Копперфильду и не снилось, как можно один кубометр воды превратить в сто. А вот в одном городке управляющая компания стала начислять жильцам воду за полив газонов не только летом, но даже зимой. Обходился жильцам полив в две железнодорожных цистерны в месяц.
Правда у каждого своя. Правда журналиста первой категории в том, что город умирает, из него уезжает молодёжь, зарплаты низкие, предприятия обанкрочены. Правда журналиста второй категории прямо противоположна: да всё нормалёк, все путём!

БОЛЕЗНИ

Журналисты страдают от одной болезни - недержания. Невозможно что-то знать и не рассказать. Случайно мне доверили государственную тайну, но, спохватившись, попросили: «Ну, вы же никому - никому, никогда - никогда про это не расскажете?»
- Нет, конечно же, никогда и никому про это не расскажу, - торжественно пообещала. И сдержала слово, никому не рассказывала про тайну, только написала о ней в газету со стотысячным тиражом.
Самая страшная болезнь для журналиста, от которой нельзя излечиться – заказное убийство. Мне угрожали бандиты, и угрожал депутат. Бандиты - люди сострадательные. Они убивают быстро, а потому не больно. А вот депутат обещал мне долгую, мученическую смерть, и я знала, что он меня не обманывает. Весь город видел, как он в дни помина привозил на кладбище воз букетов для конкурентов по бизнесу, а три - своим жёнам. По неведомым обстоятельствам могилы супружниц располагались рядом, а огороженное пустующее место о чем-то определенно намекало своей внушительной площадью. За грандиозные памятные надгробия, видимые с каждой стороны кладбища, малые архитектурные формы в народе прозвали «могилой гарема». Депутат слёзно плакал и убивался, не забывая бывших жен. Каждую он щедро характеризовал лестными эпитетами. Но никто не проявлял сострадание и никто не утешал вечного вдовца. По неизменной традиции, только старый бомж по прозвищу Хромой участвовал в мероприятии и все стоял с протянутой рукой, выслушивая ежегодное обращение депутата к Богу.
- Господи, за что мне такое наказание? - спрашивал депутат и задирал голову к небу. - Первая жена была неуклюжей: стукнулась о дверной косяк, переломала себе семь шейных позвонков. Но я её так любил, так любил, что установил памятное надгробие в виде трёхметрового позвоночника.
- Красиво! - говорил бомж. - И жить не надо, когда такой памятник есть.
- Вторая жена была ревнивой и не отпустила меня на охоту, - продолжал несчастный муж,- тайком надела на себя костюм медведя и бегала под прицелом полдня, пока по ошибке не разрядил в неё двустволку. Её могилу украшает авторская работа скульптора - медведь в полный рост.
- А я бы был хорошей женой и отпустил тебя на охоту, - подмасливался бомж, надеясь на короткую, но сытую жизнь.
- Третья была хорошей хозяюшкой, - продолжил депутат. - Она постоянно закатывала консервы, тушёнку, холодец. Однажды закатала саму себя в трёхлитровые банки. Прихожу домой, а там - двадцать трёхлитровых банок стоит. Суд назначил ей наказание: за оскорбление чувств семьи в области морали и этики - два года условного пребывания в подвале, за просрочку автомобильного налога пока велось следствие - ещё полгода.
Депутат подошел к Хромому и протянул десять рублей.
- Выборы скоро? - прошепелявил бездомный.
- Ах, да! - вспомнил депутат, протянул ещё червонец и достал откуда-то из пиджака початую бутылку.
- Уважаемый электорат! - произнес он и посмотрел на бездомного. - Уважаемый бывший электорат! - и обвёл глазами бескрайние горизонты кладбища. Очень тяжёлым оказался нынешний год. Но есть такая пословица «Терпение и труд - все перетрут».
Хромой захлопал, громко закричал: «Слава сборщикам стеклотары! Вторсырьё - всему голова». Но тут земля заходила под ногами ходуном, кресты на могилах закачались, раздался громкий рёв - электорат о чём-то двусмысленно намекал. Депутат сделал вид, что ничего не понял и нехотя удалился. За десятилетия работы привык ко всему: в него кидали тухлые яйца, гнилые помидоры, но он лишь говорил: «Благодарный электорат преподнес мне сегодня маску для лица. Натуральную. Экологически чистую». Когда депутат задержал зарплату на предприятии и работники перегородили трассу и перевернули машину, в которой он ехал, то он так прокомментировал этот факт на горсовете: «Меня так любят горожане, что носят на руках, вместе с машиной и с водителем»!

СЕРАЯ КАРТОЧКА

Совсем недавно министерство труда чуть не ввело в действие новые квалификационные требования к журналистам. Если журналист - значит, ты обязан иметь за плечами журфак. Многие газеты выступили против законотворчества, и редактора сказали: «Большая часть журналистов не имеют профессионального образования, но они - лучшие в данной отрасли».
По телевидению показали сюжет. В Хакасии начался пожар из-за журналиста. Он поджёг траву, чтобы в кадре был красивый фон. И тут я поняла, что неправильно работала. Я всегда бегала за информацией, а нужно было самой её делать: поджигать дом, убивать бомжей, угонять иномарки.
Иногда меня посылают на ответственные задания, потому что я - вечный посланец. Куда пошлют, туда и еду. Отправляют и на рейдерские захваты. Редактор говорит: «Наталья, идите и разберитесь, что же там творится. Рейдерский это захват или законный?»
Я подхожу к предприятию, а оно оцеплено войсками в камуфляже.
- Пропустите миротворца Наталью! - кричат в рупор полицейские и заслон раздвигается.
По привычке рейдеры падают передо мной на колени и причитают:
- Мы больше не будем переезжать на джипах мамочек с колясками! Мы не будем наркотиками баловаться и людей на органы воровать! Только не говори нам этих страшных слов, Наталья.
Но я не люблю рейдеров. Стою перед ними в виде ужасающего зрелища: джинсы и куртка рваные, сквозь кроссовки торчат пальцы. Волос на голове нет, рот беззубый. На лице - два кровавых синяка и ухо оторвано - это вчера с редактором удалось поговорить о гонораре, а он, кстати, бывший чемпион боёв без правил.
- Не говори, Наталья, не говори! - умоляют рейдеры и слёзы льются у них из глаз.
- Братья! - начинаю я свою жуткую, но короткую речь. - Я тоже была рейдером!
Бандиты захлёбываются от рыданий, они видят во мне своё будущее и убегают в панике с объекта.

ЛЕТУЧКА

Многие журналисты обожают свою работу, но ненавидят ходить на летучки. Попала я однажды в коллектив, где редактор Глюк Глюкович бодро начал толковать:
- Коллеги, что нового в городе? Я просмотрел всю городскую прессу и что же я увидел у наших конкурентов? На первой полосе фотография пожара, обгоревшего трупа и кого бы вы думали? Нашей новенькой Любочки. Вот она крупным планом прямо на носилках лежит. А вот в нашу газету наша звезда не написала ни строчки.
- Я пошла на пожар, стала делать снимки, но надышалась газа и упала в обморок, - пыталась оправдаться Любочка. - Так у меня труп и сорвался.
- У тебя не труп, у тебя обеды и ужины на следующий месяц сорвались, - сказала заместитель редактора Вероника Безликина, с аппетитом поглощая десятый по счету пирожок. Ее пышные формы уже никак не умещались в шестидесятый российский размер, и вся она такая белокожая, с большими круглыми щеками и редкими волосами, частично посеребрёнными сединой, а частично краской, напоминала булочку.
- А что, здесь платят зарплату? - спросил молодой, подающий надежды кадр - Кирилл.
- Те, кто сдал свои трудовые книжки, зарплату никогда не получат, - сказал Глюк Глюкович. - Мы за этих людей платим знаете какие бешенные отчисления? Сорок процентов от начисленной зарплаты. Получаем зарплату только я и…
- Я зарплату уже полгода не видела, - перебила его Вероника Безликина, позабыв стереть клубничный джем с пухлых щёк.
- Коллеги! Сообщаю вам с прискорбием, что денег в кассе совсем не осталось, - сказал главред.- Те средства, что нам выделяют профессиональные союзы, уже закончились. Тем более, что недавно у меня было несколько командировок в дружественные страны и даже подписка нас не спасёт. А сейчас попрошу Вас приступить к своим обязанностям. А нам с заместителем ещё нужно план работы наметить…
Со вздохом сотрудники разошлись по кабинетам.
- Ну, как я их, Вероника? - спросил редактор зама.
- Прекрасно. Нам не нужен хороший журнал, он и так один-единственный в своей отрасли. Союзы нам ежегодно отстегивают сотни тысяч рублей, научно-исследовательский институт дублирует нам зарплату. Поэтому журналисты нам не нужны, а за рекламой мы даже никуда не поедем. Всё у нас есть, всё у нас хорошо, а кому не нравится работать бесплатно, пусть уходят.
- Мы не кузница кадров, мы - кузнецы собственного блага.

О ФРИЛАНСЕ

На известном сайте трудоустройства нашла вакансию в компании «Моя панама». Сайт выдал статус компании: привлекательный работодятел,(ой, ошибочка) работодатель. На самом деле статус у «дателя» работы был таков - издательский дом «Моя панама»: платим, когда хотим, а хотим редко.
Вот моя переписка с издательством:
- Здравствуйте, Елена Жадобьевна!
А когда вышлете гонорар?
Ответ:
- Когда нам деньги выдадут, а выдадут, наверное, через месяц.
- Здравствуйте, Елена Жадобьевна!
Месяц прошел, а когда гонорар вышлете?
Ответ:
- Пришлите свои реквизиты.
Спустя две недели:
- Здравствуйте, Елена Жадобьевна! Реквизиты выслала, в банк хожу, но денег нет.
Ответ:
- Пришла на почту, простояла очередь, но деньги не смогла отправить. У Вас не все реквизиты имеются. Вот другие корреспонденты мне выслали полный комплект документов, а вот вы - не все! Пришлите мне: к/с, БИК, ОКОНХ, ОКПО, ИНН, КПП, ККК, КК и К.
Спустя две недели:
- Здравствуйте, Елена Жадобьевна! Выслала вам, как просили: корсчет, справку с психдиспансера, справку с кожвендиспансера, справку от гинеколога, анализы, а денег все нет!
Ответ:
- Это не мои полномочия -  гонорары высылать!
Тогда пишу письмо главному редактору издательства «Моя панама»:
- Уважаемый Алексей Главвредъевич! Когда вам нужно - я собираю материал в любых погодных условиях, будь то (буря, ураган, мороз минус тридцать пять градусов по Цельсию), а вот когда заплатить вам нужно, то не очень-то оно вам и нужно.
В ответ пересылает письмо, отправленное Елене Жадобьевне:
- Елена Жадобьевна, ответьте!
Елена Жадобьевна:
- Высылаю Вам гонорар и наконец-то мы с вами уже навсегда распрощаемся!
«Ура!» - подумала я. Но не тут-то было. Мой почтовый ящик, как клеймо раба, продали другому издательству. И однажды я открыла письмо с таким содержанием: Добрый день! Московское издание «Свет в просвет» хочет с вами сотрудничать. «Медицинский журнал о проктологии?» - подумала.
«Вас устроит оплата - два рубля за знак ? Да? Тогда пишите, ждем!