Лесной старик. Часть 5, глава 4

4

     Ранним утром в особняке усердная челядь начала обычную уборку помещений, коридоров и комнат; все домашние слуги были одеты в опрятную траурную униформу. Хмурый и строгий дворецкий, облачённый спозаранку в чёрный официальный костюм, не давал своим подчинённым поблажек и спуску. Однако почти у всех по неведомой причине вдруг возникло странное ощущенье, что их работа утратила всякий смысл. Но причина, – хотя и скрытая от сознания, – имелась. Ведь в горной усадьбе уже привыкли горделиво верить в то, что своим заботливым служеньем они помогают вдохновенному писателю в его нелёгких, но благородных трудах. А теперь полной и безраздельной властью над усадебным персоналом будет обладать всего лишь обычная барыня.
     Именно это неосознанное разумом чувство и возбуждало у дворецкого назойливое желанье обрести научную славу…
     Неожиданно в тёплом и сумрачном коридоре Тимофей встретил бледную, хотя и посвежевшую Алёну. Она была тщательно одета в чёрный брючный костюм из тонкой и дорогой ткани. Обулась хозяйка в тёмные туфли-лодочки на небольших каблуках. Причёска была гладкой… и без сверкающих шпилек и заколок. На безымянном пальце левой руки сияло обручальное кольцо. Макияж был траурно-скромным и неброским. Украшения, – бусы и серьги, – были из чёрного агата…
     Алёна посмотрела в глаза Тимофею и негромко произнесла:
     - Всё у нас движется по заведённому порядку… как в дисциплинированном гарнизоне… Или в тошном казарменном бараке… Всё – по уставу… Однако… нам пора выбрать похоронную фирму… Авторитетные рекомендации для поиска и выбора ритуальной конторы у меня уже есть… И нам нужно побеседовать приватно… Пойдём в библиотеку…
     Но дворецкий поспешно возразил:
     - В библиотеку идти нельзя… Уборка там ещё не кончена…
     Но тщательная и влажная уборка в библиотеке была уже завершена, и Тимофей это знал. Однако после ночного разговора с усадебным гостем идти в помещение библиотеки мучительно не хотелось…
     И неожиданно для самого себя дворецкий предложил:
     - Направимся в чистые апартаменты нашего покойного владельца…
     И она без колебаний заторопилась в покои своего мёртвого мужа. А затем в его тёмной гостиной Алёна досадливо усмехнулась от внезапной и раздражающей мысли:
     «А ведь стремительным приходом в чертоги моего супруга я, пожалуй, убедительно доказала отвратительный тезис о том, что любого преступника всегда непроизвольно тянет на место собственного злодейства…»
     И Алёна включила тусклый и серебристый свет от увесистого торшера в дальнем углу. Вскоре и Тимофей медленно вошёл в хозяйские покои и бесшумно притворил за собою крепкую дверь.
     За окнами забрезжила морозная заря…
     Тимофей, озираясь по сторонам, подумал:
     «Необходимо уговорить милую, но грешную вдову, чтобы её генерала погребли именно здесь. Глупо тащить бренный прах самоубийцы в первопрестольную столицу. А если вдруг он всё-таки прославится, как великий писатель, то литературные паломники к его заветной могиле будут чрезвычайно выгодны для моей благочестивой церкви. С амвона я провозглашу вельможного покойника нашим верным, хотя и тайным паладином…»   
     И внезапно Тимофею вспомнились его детские грёзы о пышных рыцарских турнирах, о парусных кораблях с отважными пилигримами и о безупречной доблести благородных пиратов… Уже в раннем отрочестве он считал свои книжно-наивные фантазии полной, хотя и волнующей чепухой, но теперь с несказанным удивленьем он постиг, что его смешные и ребяческие мечтанья не только остаются живы в глубине его плоти, но даже оказывают скрытое и действенное влиянье на его нынешние – и вполне им осознанные – чувства, лексику, фразы и желанья... Значит, в его подсознании доселе сохранился неосквернённый юдолью мальчик... Но неужели это безгрешное дитя станет его строгим и пристрастным судьёй?.. 
     Потрясённый Тимофей слегка поникнул и почти до дрожи изумился своим тревожным и странным прозреньям. Но вскоре эти мистические откровенья исчезли из его осознанной памяти…
     Он быстро успокоился и молвил:
     - Вадима Ильича нам лучше похоронить здесь. Если я получу твоё согласие, то я в поместье устрою мемориал… И создам скромный музей… Склеп и мавзолей, разумеется, – излишество, но идеальный уход за могилой будет навеки обеспечен…
     Алёна удобно расположилась на диване и пылко возразила:
     - Однако по рангу незабвенному супругу моему обязаны предоставить хорошее место для изваяния и плиты на столичном Новодевичьем кладбище!..  Будут красивые шпалеры солдат, дубовый гроб на пушечном лафете, военный салют из карабинов… и ещё: венки на особом катафалке, грандиозные гирлянды цветов, кортежи и кавалькады… А в придачу – стремительный рост моего престижа…
     Тимофей изобразил на лице беспокойство и пытался её разубедить:
     - Сложность проблема в том, что Вадим Ильич оборвал свою жизнь очевидным самоубийством. Ведь по канонам православия – это смертный и вовеки не прощаемый грех. Обстоятельства неожиданного суицида многие сановники будут интенсивно муссировать в столичных сферах. Пресса непременно раздует ажиотаж. И не погрязнут в омерзительных сплетнях только немые... А митрополит и синод из епископов не дадут кощунственного согласия на церковное отпевание с панихидой… – И озабоченный дворецкий огорчённо и протяжно вздохнул. – У болезненно бдительных коллег твоего мужа могут возникнуть опасные для тебя подозрения. А вдруг ты уже в полной мере овладела страшной методикой доведения людей до самоубийства!.. Наш почётный гость способен в секретной конторе намекнуть об этом с подстрекательской хитростью… И ради твоих потаённых знаний различные кланы в тебя обязательно вцепятся, как голодные клещи-кровопийцы… Ведь соратники Серова зачастую бывают не вполне нормальны… как, впрочем, и он сам… А в целом... сложилась неприятная для тебя ситуация…. Значит, велика вероятность того, что в Москве тебе бесцеремонно откажут в почётном и пышном погребении твоего заслуженного и честного супруга…   
     Она строптиво насупила брови и с грубоватой сварливостью отозвалась:
     - Унифицированная методика мне почти неизвестна. Я даже курс твоих лекций ещё не удосужилась прослушать…
     Он медленно уселся на крепкий и мягкий стул рядом с просторным диваном, на котором она нервозно шевелилась, и мстительно уязвил её:
     - Ты превосходно справилась и без моих докучливых лекций… Твои внушенья мужу оказались летальны.
     И внезапно у неё возникло страстное желанье объясниться с ним, и она запальчиво сказала:
     - Тебе трудно меня понять, если ты не бывал в моём положении… Любая способность должна быть реализована. Иначе она жгуче не даёт покоя. Она неукротимо свербит и нудит!.. Но я долго не понимала, каким врождённым – и необычным!.. – свойством природа по своему загадочному капризу безжалостно меня наделила. И лишь намедни смогла я точно оценить свою жестокую и необузданную силу…
     Раздражённая вдова ожидала, что в её упругом теле немедленно и грозно всколыхнётся её мистическая ипостась «волшебная кошка». Но Алёне померещилось, что внутренняя зверушка трусовато скукожилась и притихла. А в сознании хозяйки бессвязно замелькали пошлые и вульгарные фразы… И вскоре она с изумленьем почувствовала, что она морально почти готова согласиться с неприятными доводами дерзкого и хитрого лакея. А ещё через миг возникло у неё зловещее понимание того, что её кощунственное намеренье присвоить себе авторство эпохального и вдохновенного романа, сочинённого талантливым супругом, обязательно повлечёт её либо к агрессивному и мрачному безумию,  либо к полной утрате собственной воли. 
     Затем Алёне вдруг ярко вообразилось раскидистое и бурно цветущее дерево, на котором белые и нежные лепестки стремительно превращались в коричневых жирных червей.
     «Неужели я прокажённая?..» – с возрастающим страхом подумала она и кончиками длинных пальцев непроизвольно ощупала своё бледное и слегка искажённое лицо. Но её холёная кожа оставалась гладкой, без шрамов и язв…
     А ещё через миг ей мучительно захотелось уверить себя в том, что она сейчас уступит своему дворецкому не от внезапной слабости собственной воли, а из трезвого согласия с разумностью его чётких и ясных аргументов. И она прерывисто и с запинками молвила:
     - Пожалуй, ты прав… Бренному праху моего бесценного супруга будет уютнее здесь… А в столице – сплошные склоки и вежливо-наглая толкотня…
     Тимофей по-звериному ощутил её неожиданное безволие и начал тихо, но внятно и внушительно расточать свои увещеванья:
     - Тебе нужно непременно отдать своё захолустное поместье нашей древней и благодатной церкви. Ведь отныне ты не захочешь тускло здесь прозябать… даже во время твоих редких наездов… А я в усадьбе устрою твой пышный мемориальный музей. И вся моя паства будет ревностно молиться о спасении твоей грешной души…
     И вдруг Алёна с брезгливым отвращеньем услышала от самой себя гортанные и резкие интонации рыночной торговки:
     - За моё горное поместье я могу выручить огромные деньги! Об этом известно даже спекулянтам и барышникам на местном базаре…
     Но она затравленно трепетала от мучительного чувства, что её воля стремительно слабеет. Однако вдова ещё продолжала спорить:
     - И почему тебе, любезный дворецкий, вдруг втемяшилось, что я больше не пожелаю здесь отдохнуть, если подвернётся оказия? Место удачное. А воздух пахучий, хвойный… и даже целительный… Угодья обширны, и я привыкла к ним…
     Он почувствовал мрачное вдохновение и размеренно сказал:   
     - Тебя измучит пребывание здесь. Выдержки и нервов тебе не хватит. Даже сейчас тебя трясет, будто с тяжкого похмелья… И ты пойми: выгодней всего – расплатиться с нами предельно честно. И полный расчёт надо произвести немедленно… Наш почётный гость претендует на очень весомый куш. И я намерен ходатайствовать за него. Настырные хлопоты мои непременно окупятся. Ведь я собираюсь стремительно расширить свою благочестивую церковь, и мне, – кроме достойной резиденции, – нужны генеральские знакомства и связи. Но мало бывает проку от покровителя, который постыдно прозябает в нищете, поскольку серьёзные гешефты не делают совместно с бедняками…
     Она нервозно и порывисто осведомилась:
     - Но почему именно я обязана оплатить твои честолюбивые и крайне авантюрные планы? За какие куличи и коврижки принуждают меня отдать имущество, ценные бумаги и деньги?
     Он хитровато усмехнулся краешком рта и безжалостно заявил:
     - Именно ты непреклонно и искусно внушила своему талантливому супругу кощунственную тягу к самоубийству… Твой муж – твоя сакральная жертва!.. – На мгновенье дворецкий умолк, а потом напористо продолжил беседу: – Разве я сейчас не прав? Отвечай без околичностей и экивоков…
     И Алёна не удержалась от дерзкого бахвальства:
     - Да, правильно, верно… я осмелилась!.. – вызывающе призналась она, – и мне вполне удалось…
     Затем она, бледнея, потупилась и негромко произнесла:
     - Но вам до этого дела нет. Неужели вы оба решились на банальный шантаж? Но где бесспорные улики?.. Любящий муж оставил предсмертную записку, и этот решающий факт занесён в следственный протокол. А против алиби не попрёшь…   
     Внезапно он почувствовал в себе злую радость, и ему подумалось: 
     «В её интонациях и голосе уже проявляется робость. Однако построение фраз её остаётся безупречным. Значит, её разум доселе сохраняет силу и ясность, хотя воля уже заметно слабеет…»
     Она же непроизвольно размышляла о том, что ослабление воли обязательно повлечёт за собой порчу рассудка. Но неожиданное прозрение почти мгновенно забылось…
     Её раздумья на другие темы были лихорадочны:
     «У них – копеечные души… Пусть они подавятся моим барахлом, забрав у меня всё… до последней нитки… Ведь мою врождённую сущность уже отняли у меня… Боже, я теперь страстно мечтаю оказаться прежней…»
     И вдруг она искательно посмотрела на своего собеседника, и тот под влиянием странного вдохновения сказал:               
     - А ведь прежним существом ты ещё могла бы стать. И это было бы для тебя лучшим исходом… Ты без сомнений уповай на мою помощь…
     И в сознании встревоженной Алёны замельтешили прерывистые мысли:
     «А ведь на него, действительно, я могу положиться. Более близкого человека у меня, пожалуй, уже нет… Он – любовник… и почти муж… Однако теперь он дерзко требует от меня отдать ему целое поместье... Совершенно безвозмездно… Но разве подобает верному слуге вымогать имущество столь нахраписто и нагло?.. А самое противное и гадкое то, что я отныне не понимаю: какая я теперь?.. Для меня было бы счастьем вдруг оказаться прежней… какой я существовала до превращенья меня искушённым и привередливым супругом в его извращённо любимую, но уже мёртвую сестру… Я стала красивым подобием трупного яда… Но у меня – вопреки рассудку – возрастает наивная и почти вздорная вера в то, что дворецкий сумеет мне помочь…»
     Наконец, она учтиво попросила:
     - Ты, пожалуйста, обрисуй, – хотя бы вкратце, – как ты поможешь мне.
     И вдруг у него появилась странная уверенность в том, что мудрые фразы, которые он сейчас негромко произнесёт для Алёны, будут ему беззвучно продиктованы извне. Он с удовольствием почувствовал себя рупором космической бездны и вскоре горделиво возвестил:
     - Я помогу тебе простить самоё себя. И ты непременно станешь прежней!.. Ты будешь, как встарь, себя уважать и любить. Вероятно, тебе откроются высшие и непреложные истины. Но в начале твоего спасительного пути тебе необходимо обрести полное смиренье. Иначе тебе нельзя избавиться от наркотически-смрадного демона властолюбия…
     И внезапно дворецкий понял, – но всего лишь на пару мгновений, – что эти слова отчасти касаются и его…
     А ей невольно вообразился северный таёжный монастырь с вереницей суровых инокинь, усыпанных снегом… Затем Алёна решила, что её собеседник во многом прав, и она согласно и медленно кивнула головой…
     Но вскоре заторможенная Алёна пугливо рассердилась на себя за свой непроизвольный и согласный кивок, а потом ей безмерно надоела собственная строптивость. Вдову охватило тупое и полное безразличие…
     Дворецкий мгновенно ощутил её безволие и вкрадчиво предложил:
     - Давай пригласим сюда нашего почётного гостя. 
     Она покорно проговорила:
     - Хорошо, позови.
     И он, – довольный собой, – подумал:
     «Мне ссориться с Бородиным нельзя. Он – чрезвычайно влиятелен, хитёр и опасен. Значит, необходимо проявить к моему солидному партнёру великодушие и честность. Тем паче… я буду благородным за чужой счёт…»
     И дворецкий вальяжно поднялся с мягкого стула и по-хозяйски рачительно выключил серебристый свет от причудливого и тяжёлого торшера, стоявшего в дальнем углу гостиной, в которую уже проникали солнечные лучи. Затем из рабочего кабинета Тимофей по внутренней телефонной линии позвонил в апартаменты, предназначенные для почётного гостя…   

5