Шпионские страсти

               
                Л.И.Рохлин

               

      
   
       Шпионские страсти.
               
Очень неприятно зимой в Монголии. Особенно в Заалтайской Гоби, занимающей юго-западную часть страны. Голые, глинистые и щебнисто-каменистые степи-гаммады, вздыбленные невысокими округлыми глыбовыми хребтами, столь же голыми и хаотично разбросанными по степи. Раздолье для ветров. Летом - жарких, иссушающих, зимой - леденящих кровь. Такое впечатление, что страна - гигантская аэродинамическая труба с открытыми окошками, через которые Господь проводит тестирование ландшафта на прочность, направляя туда одновременно все собранные с планеты ветры - дует сверху, со всех боков и даже снизу подбрасывает. А песка почти нет! Неоткуда взяться. Всё выдуло за 40 миллионов лет с тех пор как ушло, испарилось, великое море Тетис, покрывавшее Гобийские степи.
Испытания продолжаются. Дуют ветры и некуда укрыться путнику. Страшно ему,  слышит в степных бурях говор духов. Чудится, где-то рядом играют на многих инструментах, словно на барабанах. Видятся уставшему путнику сквозь завывания злые демоны…
Не знаю! Красиво, конечно, звучит. Но вот почитай пять лет проработал в Гобийских степях. Всякое бывало, но духов не ощущал, а с демонами, к сожалению не общался. Материалист я, на удивление закоренелый. Звуки помню. Это было. И они похожи на космическую музыку сфер, которую как-то слышал с маленьким сыном в ...планетарии. Красивую, скрипящую, раздражающую. Всё бы несносно в Гоби, по весне короткое время вообще рай земной, вот только воды мало. Рек почти нет, а те что есть или пересыхают или вымерзают. Родники (кучкудуки) редкой сетью прорываются  в основании гор, намекая, что там в глубине много чистой воды. Её, родную, подземную, мы и искали. Бурили скважины и находили. Но однажды неоценимую помощь в поисках воды нам оказал, сейчас будете смеяться до упаду... полковник КГБ Алмас Лувсан, мой лучший друг… по несчастью. Это его крылатая фраза. Помните!
Об этом поразительном факте расскажу ещё одну леденящую душу историю. Позволю себе изложить ея в двух аспектах, для вашего же удобства. В геологическом и этнополитическом. Не беспокойтесь. Изложу простенько, стараясь увлечь. И в меру лаконично, чтобы вы не растеряли интереса. Надеюсь, жгучего.

Климат планеты, словно красивая женщина, постоянно изменчив, никогда не повторяя прежнего состояния. Это аксиома - и про климат и про женщину. Конечно, о последнем вам хорошо известно. О первом расскажу подробнее.
Специалисты доказательно поведали обывателю сказку о том, что буквально вчера, 2500 лет тому назад, климат на планете был значительно более мокрым и тёплым, по научному гумидным. И даже доказали это прямым артефактом - подробным описанием плавания грека Пифея из Марселя (336 г.д.н.э.), который собственными глазами, первым из европейцев, увидел берега о-ва Тили (Исландия)... сплошь покрытые лесами, в том числе нежными берёзовыми рощами. К сожалению, блестящая греко-финикийская цивилизация вскоре исчезла и новые артефакты появились лишь через тысячу лет. Они пришли из хроник альбанов - пиктов
( аборигены Британии) и норманов (аборигены Норвегии и Швеции), в кровавых битвах между собой осваивающих материковые и островные земли северной Атлантики, в том числе Исландии и Гренландии. Так вот, в перерывах между драками, как обычно за лучшие земли и прекрасных женщин, они ещё и писали хроники. И там сообщали, что в V - VII веках наблюдалось резкое потепление климата, которое сменилось в VIII - IX веках весьма значительным похолоданием.
А уже с конца IX и до XII столетия вообще наступила божья благодать. Настолько, что расцвела торговля между поселениями альбанов и норманов Исландии - Гренландии и Ньюфаундленда (он тогда назывался симптоматично- Vinland, земля винограда) и городами южной Англии (Бристоль и Портсмут), о чём тоже свидетельствуют хроники. На другом конце Планеты мудрые китайцы отмечали похожие и совпадающие во времени c Европой погодные явления на азиатском континенте. Впоследствии это явление учёные назвали вековыми планетарными колебаниями климата.

Естественно, вековые колебания не обошли вниманием и огромное пространство  Туркестана и Гобийских степей. И здесь в X - XII веках расцвела божья благодать - разлились огромные озёра,  полноводные реки орошали земли и тучные стада мясо-молочной живности оживляли прекрасный пейзаж лесистых долин и межгорных впадин. Издавна на этих землях жили уйгуры, тюркоязычные племена. Когда появлялись среди них пассионарии, тогда вожди объединяли смиренных и покорных обывателей, устраивали набеги и войны. Некоторые возвышались настолько, что создавали большие каганаты (ханства). Они совершали набеги на Китай, контролировали великий шелковый путь и вскоре прочно обосновались на севере Таримского плоскогорья и западной части Гобийской степи. Естественно каганаты дрались и между собой. Рассыпались и вновь возрождались. Ну в общем всё как везде. Но вот в первой половине IX века с востока нахлынули кровожадные тангуты. Как пишут хроники они “...в плен не брали и кровь лилась как журчащий поток…” Но обилие еды, красивых женщин и прекрасный ландшафт смягчили нрав кровожадных тангутов и вскоре началось мирное смешение племён. Возникло Тангутское царство, в состав которого на равных вошли и уйгуры. Долго ли коротко ли существовало царство, в данном случае не важно, но вновь кровожадный пассионарий с востока, теперь это был Чингиз Хан, разгромил царство (1227 год) и навеки посеял вражду между уйгуро-тангутами и монголами. Века минули, а вражда осталась и доныне.

Мой начальник и друг по несчастью полковник Лувсан был, по его мнению, потомком древнего рода из Тангутского царства и каждый раз, уже не боясь меня, как друга по несчастью, в сильном опьянении с гордостью в озверевших глазах похвалялся предками и успехами в войнах с монголами и китайцами. И всегда приговаривал.
Они не смогут без меня. Не смогут, эти нищие айраты. Ещё придут и с поклоном пригласят. Я знаю, Эдард, знаю это племя.
Лувсан блестяще знал историю своего народа и вероятно многое позаимствовал бы из его знаний великий Лев Гумилёв, создавая прекрасный эпос по истории Великой степи. Но вместо Л.Гумилёва приходилось мне вслушиваться и, честное слово, восторгаться историей трёх уйгурских каганатов, но более бытом крестьян и ремесленников, праздниками, обрядами, традициями на свадьбах и похоронах простых и знатных жителей страны. Он отлично знал многие старинные хроники.
Среди частых бесед (только в командировках, разведчик был автоматически осторожен и никогда не приглашал меня в гости) как-то совершенно случайно у меня возникла сумасшедшая идея.

А не сможет ли мой друг по несчастью показать на современных физических картах, хотя бы примерно, местонахождение городов, рек и озёр, но главное оазисов, особенно в западном Гоби, расположенных вдоль караванных путей с шелком и пряностями.
Он вытаращил на меня глаза и долго изучающе вглядывался, стараясь докопаться до причин моего любопытства.
Всё очень просто - я помог ему - все оазисы расцветали на родниковых водах, первого признака наличия подземных вод, а города и посёлки обязательно строились на берегах рек или озёр и потому настоящие, внешне сухие и безжизненные русла и озёрные впадины, тоже верный признак наличия грунтовых, а возможно и артезианских вод. Это же перевыполнение многолетних планов обводнения земель вашего аймака и …повышение вашей авторитетности, влиятельности.  Мы же должны помогать друг другу, как друзья по несчастью. Вы мне поможете - я вам!
Мы расхохотались и встав, театрально, в почтении склонив головы, важно пожали руки. И вдруг серьёзно посмотрев на меня, полковник произнёс.
Хорошо! Мы тебе поможем.
Я поразился.
Кто это мы?
Мои друзья из Урумчи. Одному мне такая задача не по силам.
Я было вновь хотел задать вопрос, он повис на языке.
Больше пока не надо ни о чём спрашивать. Но только отныне ты не должен кому-либо рассказывать о наших разговорах по данному вопросу. Это уже политическое дело.

Вот так на свете появился новый гидрогеолог, палеоразведчик полковник КГБ Монголии Алмас Лувсан. Лишь несколько позже, узнав от Лувсана о некоторых его специфических шагах в развитии моей идеи, понял, что он -то стал гидрогеологом, а вот я вляпался по уши, невольно став участником разведовательной операции. Настоящей, взаправдашней.
Вскоре леденящая душу история вошла в решительную фазу. Лувсан действовал решительно, подняв на ноги влиятельных друзей из Урумчи. А я, поняв масштабы и серьёзность проблемы (особенно её шпионский характер), был не на шутку увлечён романтикой страстей, таинственностью новейшей в исторической геологии технологии поиска подземных вод. По старинным картам, выкраденных из архивов большого зарубежного НИИ. Мне грезился образ руководителя Манхэттенского проекта Роберта Оппенгеймера, тайно передающего чертежи атомной бомбы Лаврентию Берия.
Вот и мне, не прошло и месяца, как были переданы карты-схемы. Передача прошла точно как показано в кино - в машине марки “Козел”, в первозданной степи, вдали от людских глаз, не считая беркутов, парящих над нами. Карты были аккуратно начертаны тушью на белой плотной бумаге со множеством различных красочных условных обозначений. Я буквально обалдел. Рисунки карт сначала показались картинками из китайских книг, выполненных кисточками вручную. Я их нередко видел в монгольских музеях. Приглядевшись понял, что рисовальщик профессиональный топограф, а пояснения к карте написаны на отличном русском языке. Мелким, мелким шрифтом.
Да, игры закончились - мелькнула опасная мысль. Мой обалдевший вид развеселил Лувсана. Он горделиво заметил.
Ты однако мало знаешь о нас.
До командировок в Алма Ату, в 63-65 годах, вообще ничего не слышал об уйгурах. Лишь там, в столице Казахстана, увидел и даже познакомился с некоторыми. По правде, очень слабо различаю казахов от уйгур. Случайно попал в интересную  компанию и там, аспирант университета, рассказал мне о уйгурском движении сопротивления Китаю, о репрессиях. Потом попалась в руки книжка нашего видного историка Гумилёва, я тебе рассказывал о нём, где тот подробно описал истории народов Великой степи, в том числе и уйгуров. Тогда и узнал о жутком истреблении твоего народа Чингис Ханом, а шестью столетиями ранее поголовным истреблением мужчин-уйгуров по приказу китайской императрицы У Цзэтань. Крепко досталось вам. Ты наверное знаешь об этом?
Да, с тех пор это наши извечные враги.

В тот раз мой разведчик очень разоткровенничался. Гордость обуяла душу, да и был перед ним “друг по несчастью”, во что он почему-то искренне поверил, но больше понимал моё откровенное безразличие к монголо-уйгурским проблемам. Видимо всё вместе сыграло роль. Он не боялся доноса и был искренен.
Мы большой народ. Нас сейчас около 20 млн. человек. Почти все проживают вот тут под боком, в Синьцзяне. Китайские репрессии вынудили наиболее мудрых бежать за границу. Там, в странах Европы, в основном в Турции, образовались общины, крепко между собой связанные. Появился у нас и вождь - философ и поэт Айса Альптекин. Тоже живёт в Турции. Мудрый-то он мудрый, но вот проповедует постепенное мирное обуздание китайской агрессии, создание автономной и полноправной республики в составе Китая. Мирным путём однако хочет... В составе кровожадного Китая...
Тут мой разведчик замолчал и помрачнел.
Ему, кадровому военному, разведчику, была непонятна мирная борьба, тем более с китайской компартией Мао Цзэдуна, о  жестокости, коварстве и беспощадности которого он мне не раз рассказывал. Он знал об этом не понаслышки, изнутри.
Я терпеливо и молча слушал, порой поддакивал, давая понять о моём неослабном интересе. Чувствовал, что такое с ним, не знаю уж как попавшим с юношества, по доброй воле или был вынужден, в плотное кольцо чужих людей, внимательно слушающих и изучающих каждый его шаг, случалось искренне говорить очень редко, может вообще в первый раз. Высказаться не таясь, открыть душу, выпустить пар…Лучшего слушателя нежели я, словно встреченный в тамбуре поезда незнакомец, вышедший перекурить на минутку, он найти не мог.

Боясь обидеть или насторожить разведчика дурацкими вопросами, как мог осторожненько сворачивал разговор на карты. Поймав момент спросил.
Скажи Алмас - здесь обстановка позволила перейти на ты - тебе известно как понимать карты, условные обозначения, но главное как привязать их к конкретному современному рельефу. Прошло-то ведь более тысячи лет, с поры рисовки карт.
Полковник всё понял, замкнулся на минуту, напряженно посмотрел мне в глаза и вдруг широко улыбнулся.
У тебя однако открытая душа, Эдард. Как наша степь. В ней нет лукавства и тайн.
Я это вижу. Зато много упорства и изворотливости. Ты не политик, ты коммерсант.
Хорошо! Давай разбираться. Условные обозначения перерисованы из старых хроник, не помогут в привязке. Только рельеф гор и древние названия местности. Это наиболее надёжно. Давай думай вместе. 
Думали долго, прикидывая и так и эдак. Алмас отлично разбирался в топографических картах. Но уверенности не было ни в каком из вариантов. Спорили, смеялись, воображая себя кладоискателями. В какой-то момент  почувствовал, как слабеет интерес разведчика к проблеме. А геолога, то бишь меня, захватило всецело. Понимал перспективы, прекрасно зная нашумевшую историю, как в 60-ых годах в недрах Сахары обнаружили гигантские запасы пресных вод. Сахара - это же в плане геологической истории те же Гобийская и Таримская пустыни.

PS.Как же был горд и счастлив, когда много позже, в 2001-2003 годах, уже будучи в США, узнал о завершении гигантского строительства мощного подземного водовода от месторождений артезианских вод в недрах Сахары к берегам Средиземного моря. Пресные воды из подземных хранилищ, объёмом в ; чаши Чёрного моря, закачивали 1300 скважин, орошая миллионы гектаров земель на севере Ливии и Египта.

Романтика поиска заложена в душе геолога. Без этого поисковая служба - многомесячно грязная, неуютная, голодная и утомительно однообразная - может показаться адом и выдерживают её только убежденные романтики. Зато какое неслыханное ликующее счастье рвёт сознание, когда ...
Ты пойми, Алмас - убеждал я друга по несчастью - пресная вода, как месторождение золота для вашей зоны. Кто владеет водой, тот самый богатый и самый влиятельный. Если найдём, то всё будет принадлежать только тебе. Ни одна живая душа не узнает. Я через пару-тройку лет уеду и забуду, а ты будешь ждать лучших времён, имея точные координаты какой-то части месторождения и знать запасы пресных вод. Подумай, может поделишься тайной с первым областным секретарём. Ты же говорил, что он очень влиятельный в Улан Баторе. Подумай! Или сказать ему полуправду. О месторождении ни слова, просто говори о сложности геологических условий поиска вод. Только о сложности. Понадобятся большие добавочные деньги на бурёжку скважин, на дополнительные пару станков, компрессоры, топливо, буровые мастера. Это может дать только он. Геологическое обоснование дополнительных объёмов возьму на себя и как их объяснить моему начальству и министерству в Улан Баторе тоже моя забота. Так запудрю мозги, что комар носа не подточит. А ещё этим вовлечём и его в наше дело. Как ты считаешь?

Полковник сопел, сморкался и думал. Видимо мысль, что в сундучке будет лежать карта золотых сокровищ, которая при случае может решить карьеру, будоражило сознание. А если косвенно вовлечь и первого… Отличная мысль. С другой стороны - не найдёт “золото” друг по несчастью, ну и чёрт с ним. Никто ведь никогда не узнает.
Я понимал его колебания и продолжал давить.
Мне думается, надо отписать твоим друзьям в Урумчи. Чего от них дополнительно надо. Слушай и запоминай. Хроники нередко пишут любопытные странствующие купцы - путешественники. Вот они нам наиболее интересны. Наверняка, во время дневного перехода такие люди зарисовывают и описывают что-то резко выделяющееся в рельефе, как правило имеющего в народе название. Просто так, автоматически, чтобы потом поделится с друзьями. Что-то замечаемое издалека и служащее ориентиром проводнику каравана. Очертание горы, хребта, ущелья, расположение колодца, его водообильность во времени суток или сезона, главное местные названия гор и колодцев, которые могут остаться в памяти людей и пр. Это ценные для нас зацепки.
Не так всё просто, Эдард. Дорога туда-сюда полна опасностей. Твои русские заставили нас поссориться с Китаем. Вот те и усилили контроль за границей в западных сомонах. Опасно, однако. Опасно! Аратов, которые ищут пропавший скот, охотников, по семейным делам - всех проверяют. Люди боятся нести письма.

Он замолчал. Вышел из машины. Я понимал, что моя внезапная и ей-ей   необдуманная идея висит на волоске.
       Обернувшись, полковник злобно сказал.
Значит обещаешь золото в сундучке - и так посмотрел, что у меня от страха затряслись поджилки. Никогда такого не было, а тут понял, что шуткам конец, что вляпался в “историю с географией…”, что назад дороги нет. Съёжился, вцепившись в руль и оправдываясь, заговорил, невольно перейдя на официальное “вы”.
Вы должны понять, что это всего лишь моя идея, геологическая, возникшая по аналогии и ничего конкретного я пока сказать не могу. Во всяком случае сейчас.
Ты не можешь, а сидеть-то ведь нам придётся по статье “ государственная измена” - и он процитировал - ...за умышленно совершенное деяние… Умышленно, Эдард.
Он замолчал и вдруг внезапно засмеялся, закашлялся.
А к первому секретарю пойдём вместе, когда ты почувствуешь, что наткнулся на “золото”. И сам будешь говорить свою полуправду. При мне. Понял!
Не спал всю ночь, ворочался, вздыхал, а когда уснул, то разбудил меня дикий вопль…Половиной мозга понимал происходящее, но очнуться полностью не мог. Такое со мной случалось и ранее.
Эдик, проснись! Что с тобой? Да проснись, наконец…Сына разбудишь. Господи!
Жена теребила за плечи, поднимала голову, а я лишь исступленно мычал и дёргался во все стороны. Тело не слушалось, одеревенело.
Теперь такое стало случаться чаще.

Прошло три месяца. Жизнь моя превратилась в кромешный ад. Жена пытливо выспрашивала, чувствуя бабьим сердцем, что творится нечто ужасное. Но я, обычно словоохотливый и болтливый, молчал как рыба на песке, широко и бессловесно разевая рот, потому как перед глазами светились слова - ... умышленно совершенное деяние. Молчал и Лувсан, лишь порой, мне казалось, бросал презрительный взгляд. Говорили об обыденных мелочах. Но я ждал и напряжение росло.
Навсегда запомнил день, когда с разведчиком поехали в обычную командировку. Необычным было отсутствие шофёра. Я почувствовал что-тревожное и молчал. Машина  привезла нас в отдаленную юрту. Нас ждали двое людей и два коня у коновязи. Один, сгорбившись, возился у печки, готовя чай и по облику походил на нищего арата, судя по грязному ватному дээлу. Равнодушным взором скользнул и молча продолжал возится у печки. Другой стоял при входе, пристально всматриваясь в нас. Высокий, со светлым вытянутым приятным лицом, в очках, в изящном коричневом халате с косым бортом. Он приветствовал по монгольскому обычаю, но затем широко улыбнулся и шагнув вперёд, крепко обнял моего полковника, как старого знакомого. Они заговорили и по тональности фраз и по тому, что всё ещё стояли обнявшись одной рукой, было понятно, что это друзья или единомышленники.
Я чувствовал себя неловко, не понимая языка, не зная как себя вести. И вдруг до слуха донёсся идеальный русский язык с московским прононсом. Удивился ещё больше, услышав стиль обращения.

Добрый день Эдуард Израилевич. Рад вас видеть. Здесь несколько неуютно. Уж извините, но зато безопасно. Так просил Алмас. Не удивляйтесь моему неплохому московскому произношению. Шесть лет в Москве, в институте восточных языков, многое значат. Меня зовут Энвер. Энвер Атабаев.
Сквозь очки внимательно изучали два глаза, не стесняясь рассматривая от пояса до лысеющего черепа. Ровный, негромкий голос завораживал, возникал образ школьного учителя. Так про себя его сразу и обозвал. Голос учителя успокаивал и привлекал. Опытный оратор - подумалось мне.
Ваша идея актуальна и в не меньшей степени, как нам думается, значима не только для Гобийской степи, но и для южных и восточных засушливых пространств Уйгурии. Это главные сельскохозяйственные провинции моей страны. Наличие больших запасов подземных пресных вод в Восточном Туркестане могут в дальнейшем послужить значительным фактором в будущей нашей политической борьбе. Не скрою, мы поначалу просто отписались в угоду уважаемому Алмасу, потом поняли важность проблемы, экономическую и политическую, и приняли решение непосредственно участвовать в проекте. Поэтому я здесь и со мной материалы, которые мы готовили. Извините, но среди нас не было геологов…
Как гладко говорит. Как на учёных советах в моём НИИ.
Эта мысль окончательно разрядила напряженность. Улетучились мучившие меня шпионские страсти и лицо, ей богу, без участия сознания, видимо распрямилось и засияло улыбкой. Энвер удивлённо раскрыл глаза, не понимая что смешного он сказал.
Ничего, ничего - успокоил я гостя (интересно, кто из нас гость…) - это разрядка. Ведь такое видел только в кино, я имею ввиду встречу шпионов, а тут вдруг и со мной случилось. Меня обуревает странная гордость. Честное слово! Чувствую себя если и не Александром Македонским, так уж Семёновым -Тян-Шанским точно.
И мы все трое расхохотались. Лишь каменное лицо арата не выразило удивления.

Ну а дальше было самое интересное. Говорил больше Энвер. Алмас молчал, пил чай с каменным хуруухудом и часто выходил из юрты. Проводник-айрат свернулся калачиком возле печурки и привычно дремал.
Поразительно, как Энвер начал говорить. То была привычная политическому  оратору заготовка для речи на митинге. Ей Богу! Я даже оглянулся...
Известное известно не многим - так говорил Аристотель (это изречение мне запомнилось навечно). Известное стирается в пыли истории и лишь немногие, профессионалы историки и этнографы, сохраняют память о ранее широко известном. Вы, Эдуард, конечно, много слышали о Великом шелковом пути, но и представить не можете, какую роль он сыграл в развитии мировой цивилизации.
Это как американская Трансконтинентальная железная дорога или как ваша Транссибирская магистраль. Но шелковый путь и по протяженности и по охвату стран значительно большее явление. Потому, что привлекал к себе в те времена
не столько народы и страны, сколько весьма не многочисленную группу наиболее грамотных и ярких людей вне зависимости от их национальности и веры. И каждый из них старался, как всякий грамотный человек, оставить о себе память. Вот так появились сотни хроник, сохранились десятки. Естественно, там много вымысла, но есть и несомненные факты, которые сохраняются во времени.
Вы, Эдуард, правильно обратили на это внимание. Мы перелопатили сотни фолиантов в наших архивах, в Урумчи, и я даже устроил командировку в Ленинград и в Москву, копался в фондах Эрмитажа и Института Востока. Отобрали наиболее ценное, которое касалось истории X -XII веков, во времена которых, как вы сообщали, в Гобийской степи и Туркестане существовал климат, близкий к гумидному. Меня особенно поразили два купца-путешественника, жившие примерно в одно время, в X веке, и несколько раз с караванами прошедшие Великим шелковым путём. Абу Исхак аль-Истахри и Шамсуддин аль-Мукаддаси. Что поразительно, так это создание ими на протяжении столетия книг с примерно одинаковым названием - “Книга климатов” у одного и “Лучшее разделение для познания климатов” у другого. Они нередко ссылаются на одни и те же оазисы вдоль караванного пути в северной части западного Гоби или восточного Туркестана, но в разные времена года. Сохранились зарисовки рельефа и главное очертания и местные названия окружающих вершин. Мукаддаси витиевато пишет об одном из них - “...дома в оазисе многочисленны, здоровы и красивы. Окружены переплетающимися друг с другом деревьями. Арыки глубоки и многочисленны, постоянно изобилуют водой, а почвы разными жизненными благами…”
Энвер поднял голову от записей и сощурившись от близорукости, так искренне и благодарно посмотрел, что я готов был немедля сорваться и во чтобы-то ни стало найти это райское место.

Три дня мы обсуждали водные и, не скрою, политические проблемы. Последние звучали острее. Энвер рассказывал о китайских репрессиях, а я о трёх летних сезонах, проведенных в Магаданском крае. Стояла ясная холодная осень.
С дальних снежных вершин Монгольского Алатау дул пронизывающий порывистый ветер. По ночам юрта ходила ходуном и мой пуховый мешок слабо согревал тело. По утрам невозможно было вылезти при мысли, что потребуется бежать полуголым 100м., дабы освободится от вчерашних излишеств. Зато вечерами руководил мой полковник, оказавшийся великолепным поваром и застольным балагуром. Честно, не ожидал такой перемены. Я каким-то естественным непостижимым образом стал их единомышленником. Они приняли меня. Было как-то по доброму, по семейному тепло, царила искренность.

А потом наступила та самая неприятная монгольская зима. Бесснежная, морозная, колючая, усугубляемая высотой ( 2100-2300 м. над уровнем моря), когда негде скрыться, отогреться, отдышаться. Работа прекратилась и мы предались алкогольно-пищевому разврату с весёлыми выездами на подлёдную рыбалку и сбор необыкновенно вкусной ягодки, королевы царства подлеска - облепихи.
Но несмотря на морозы тайная моя жизнь продолжалась. Правда, шпионские страсти трёх “семейных” осенних дня потеряли остроту, порой казались весёлой шуткой. Да и с полковником встречались редко. Так “требовал Центр…” Ну а если серьёзно, то не было производственной необходимости. Но я знал, что он интенсивно работает по проекту. Ведь в те осенние дни были выбраны и тщательно обсуждены шесть перспективных участков - пять на территории аймака и один вблизи границы, на территории китайской Уйгурии. По заданию “Центра” (смешно звучит, хотя фактически это так)  мой полковник должен был в течении зимы объехать сомоны ( районы), на территории которых находились перспективные участки и “просеять” старое население. Ему были даны, Энвером и мной, ключевые слова (древние названия гор, рек, озёр, ущелий, населённых пунктов, просто местности) и он должен был попробовать зафиксировать эти названия, со слов стариков и шаманов, на современной карте. Попробовать, хотя надежды было немного. Много было упорства старого разведчика и умения разговорить собеседника. В этом ему не было равных. Профессионал!

Разврат достигал апогея в январе. Сильные морозы вымораживали горные реки на перекатах и участках относительно спокойного движения. Вода, а следовательно и рыба, собирались в глубоких ямах-заводях. Ямы небольшие, рыбы ( хариуса) очень много и единственное спасение от удушья и болезней - вырваться на воздух, то есть в руки рыбака, пробившего лунки во льду. Рыбака - европеоида, так как монголы не ловят рыб и почти не едят. Рыба в заводи сходила с ума от нехватки кислорода, ждала “спасителя” европеоида. Как только пробивались лунки, от благодарности, хариус буквально выпрыгивал из воды. Ей-богу не вру. Сам свидетель. Успевай собирать. Хариус великолепен - до 2-3 кг и аж светились стальные бока от подкожного жира. Набирали по много мешков, глаза завидущие, жарили, но больше солили и коптили. А потом…потом выбрасывали более половины, обожравшись рыбой.

По долинам тех же рек и речушек, в пойменной части, растёт ещё одно монгольское чудо-богатство и тоже никому из местных не нужное. Солнечная красавица облепиха. Растёт на зелёных кустах и достигает ягодка зрелости осенью. Но собрать её, лучистую, невозможно. Плоды защищены острыми длинными листочками и...столь же острыми шипами. Пока подберёшься - кровью умоешься. Но предыдущие советские специалисты, томясь от зимнего безделья и философской сути русской души, разработали эффективную методику сбора ягодки. От сильных морозов - как заметили философы - ягодки сахарятся, чуть сжимаются и еле-еле держатся на тоненьких веточках.
Дальнейшее понимаете или всё же рассказать? Расскажу!
Правда, этим занималась всегда женская половина российской колонии, но я часто видел. Так вот! Подъезжали, выбирали наиболее усеянные ягодами кусты, длинными крепкими палками пропихивали по снегу, под кустом, длинную простыню, равную площади кроны куста и … теми же палками от души дубасили кустарник. Ему-то ничего не будет и он простит, а вот ягодка-красавица, мороженная, в первозданной свежести осыпалась на простыню. Осторожно вытаскивали простыню и вот она в руках и во рту. Скус божественный.

Ну а дальше всё просто. Три модификации изделия из облепихи освоили советские философы - свежая, обсыпанная сахарной пудрой, душистое варенье или повидло и...божественный самогон. Последнее - изобретение века. Честное слово! Само льётся и благодарная душа омывается слезами радости. Недаром мой разведчик брал пошлину с каждой советской семьи по 5 литров первача в зимний месяц. Куда столько? Сейчас скажу умную мысль...Возможно отсылал в Улан Батор вышестоящим товарищам по Комитету Госбезопасности. А может и выше!!! Страшно подумать.
Пару раз в месяц (январь - апрель) мы делали экспидис. Так айраты называли наш выезд на двух томящихся от безделья “козлах” в степь за рыбой и ягодой. Выезжали с песнями (яичница со стаканом браги, нередко и без первого) - приезжали молчаливые и безумно усталые. И начиналась вакханалия заготовок, где женские души, наверное русская особо, открывались поразительно отзывчиво, искренне и глубоко. Души ведь знали испокон века - пьянству бой. И кто как не женщины (матери, жены и сёстры) должны были особо свято соблюдать этот закон. Ан нет!
В основном жены проводили ночи в обнимку с самогонными аппаратами (муж с постоянного бодуна ничего не соображал, а ей жалостливой обидно - товар пропадал), колдуя над разделением первача и прекращением “доения” браги на отметке 35 - 40 градусов. И разделение и прекращение предполагало обязательное тестирование путём непосредственного опробования. И тогда горькое для женщин быстро становилось сладким. Пусть по капельки, но капелек собиралось много…
 А тут ещё вдруг подружка подвалит. Можете себе представить наяву образ вдрызг пьяных баб. Плачущих, хохочущих, снизу до верху сопливых. Бррр!

И в этот зимний сезон мы славненько поработали. И план по бурению-обводнению перевыполнили, и рыбку насолили, и ягодку насобирали. Так что были весомые причины для длительных праздников. Много причин. А вот попраздновать, широко и торжественно, от души российской, не сумели. В тот год в западных аймаках Монголии случилась вспышка чумы. То ли китайские друзья “случайно” занесли со скотом-перебежчиком, то ли их друзья тарбаганы, не понимающие важность национальных границ. Не знаем. Пресса молчала, а с народом мы почти не общались. Только наш аймак вдруг окружили войсками и никого никуда не пускали. В том числе и грузовики с продуктами из Улан Батора. А тут ещё пришли строгие телеграммы из посольства. Немедленно прекратить все выезды, пуще чести охранять детей и жен, прекратить общение с аборигенами, не вкушать местное мясо, рыбу и ягоду. Будем вам сбрасывать консервы с самолёта еженедельно. Будьте бдительны, дорогие соотечественники.
Ой, что тут поднялось! 

Словно прослушали речь тов.Молотова о начале войны. Весь местный советский народ, в количестве 22 человеко-людей с детями, немедленно объединились вокруг вождя, то есть меня, предлагая для борьбы все духовные и материальные ресурсы.
Возьми, батюшка - молили их глаза - всё отдадим для победы над врагом. Чумой! Видимо такая поведенческая мотивация в крови российского народа - в момент опасности беспрекословно объединяться, подчиняться вождю и растворяться друг в друге. Я с этим столкнулся впервые. Понятное дело. Двери моей квартиры, ставшей всенародным штабом, не закрывались. Распоряжения, совещания и контролирование велось денно и нощно. Особенно осматривали детей, неусыпно залезая им в самые труднодоступные точки. Те громко орали, не понимая столь пристального внимания дядей и тётей.
Через неделю пришла телефонограмма - встречайте груз…Прямо с неба. На парашютах.
Ну тут мы сразу почувствовали себя словно гарнизон осажденной Брестской крепости. Смотрели друг на друга как на героев и товарищи чуть не брали под козырёк все мои слова. Я взмыл советским орлом над Монгольским Алатау.
Эй, там, под облаками - кричали снизу соратники - не спи. Помахивай чаще, да посматривай зорче.
Я очень старался.

Через месяц природа сняла чумную осаду, потерь мы избежали, не считая некоторого сокращения поголовья скота, полиция разбежалась по юртам и мы, наконец-то, пополнив запасы рыбы, мяса и облепиховой настойки, устроили грандиозный бал-маскарад. С разрешения посольства, доставившего нам деликатесы и местных органов власти. Присутствовал мой шеф А.Лувсан и даже первый областной секретарь МНРП. Высокий гость впервые посетил  нас после прошлогоднего июльского трагикомического кроваво-сексуального инцидента, что чуть было не вверг СССР и Монголию в сложный дипломатический дискурс (см. предыдущую историю). Гость был милостив, улыбался и порой краснел, украдкой поглядывая на выдающуюся, ослепительно белую, значительно освобождённую от одежд грудь жены моего бурмастера. Он-то сам отсутствовал, сумев до чумы вывезти ребёнка на родину. Заметив интерес, я трижды просил “белую грудь” поднести областному вождю чарку облепиховой и трижды это имело успех... Моё внимание к вождю было вызвано неожиданной репликой Лувсана. Остановившись рядом прикурить, он, сладко улыбаясь и шмыгая по привычке носом, вдруг быстро и тихо сказал, чтобы я кем-то занял вождя, а сам тем временем прошел во двор соседнего дома, где он будет ждать. Я обалдел. Ей богу. Ведь всё забыл о шпионских страстях. Столько времени прошло. Опять эти киношные штучки. Даже в такой радостный день. Но выполнил указания разведчика. Он ждал.
Ты, однако, Эд...ард, прямо сейчас пройди на кухню и там на шкафу, сверху, в углу, возьми свёрток. Когда все уйдут внимательно изучи. Всё, что мог, сделал. Через  неделю мы вызовем тебя официально, в контору, и попросим представить план работ на следующий сезон. Как обычно. В этот план постарайся включить и объёмы наших специальных работ, используя собранные мной сведения. Те, что увидишь в свёртке. Вот с этой, как ты называл полуправдой, мы позже и выйдем к первому секретарю.

Сказал и скрылся за домом. Монголия оригинальна во многом. Наверное по характеру и форме шпионской деятельности особливо. Насколько я могу судить по кино и книгам. Здесь нет в городах, исключая Улан Батор, офисов контор и банков, нет кафе и кинотеатров, тем более больших супермаркетов, где можно скрытно встретиться, пересечься, перемигнуться, перекинуться парой фраз, выпить “чашечку кофэ” и незаметно раствориться в толпе. Здесь, как на арене цирка всё просматривается, как в голой плоской степи, где кругом руки ветра и солнца, глаза камней, многочисленных овец и редких аратов. Потому так не по киношному и действует здесь разведчик. По простому варианту работает. Сам идёт на кухню “друга-сообщника” и прячет там донесение, сам мимоходом, невзначай, вызывает его на встречу, сам-же и даёт указания на будущие операции. Моя жалкая фантазия. Уж извините!
Но как-бы то ни было во мне вновь вспыхнуло романтическое пламя действовать незамедлительно. Возвратившись, не знал как выпихнуть гостей, а главное увлёкшегося областного вождя. Но тут он сам проявил инициативу и попросил “белую грудь” проводить до дома. Я с облегчением вздохнул, благодарственно подмигнул жене бурмастера. Мол, иди уж судьбе навстречу, не выдам. С остальными справиться было легко.

Но рано вздохнул. Меня ожидал страшный удар. До сих пор помню в подробностях.
Эдуард! Что ты там ищешь на шкафу - удивлённо спросила жена, склонившись над горой посуды.
Да тут должен быть свёрточек. Положил вчера сюда, чтобы спрятать от нашего вездесущего белокурого ангела.
А! - понимающе воскликнула женщина. Наверное это тот, что скатился на пол. Так ангелочек его схватил и помчался с ним к друзьям. Помню старался развернуть, копошился. Дальше не помню, не знаю.
А!!! - болезненно схватившись за сердце - завопил советский шпион и стремглав кинулся искать по всем углам и закоулкам большой квартиры.
Всю ночь искал. Жена не понимала в чём трагедия, но видела перекошенное от ужаса лицо и молча страдала. Нашел под утро. В квартире Коли-геофизика, на первом этаже. Облазил весь дом. Всех разбудил и когда, тяжело дыша, дополз до его холостяцкой квартирки, то увидел потрясающую, родную до боли, картину.
На растрёпаной раскладушке, на тощем, сером с пятнами матрасе, сидел маленький толстенький Коля в домашних до колен трусах в красную звёздочку, вертел в руках свёрнутую в рожок странную топографическую карту, пытался её развернуть, чтобы постелить на столе для утреннего чая. И одновременно, по привычке, пьяными глазами рассматривал странные знаки, стараясь понять, что это за абракадабра…

Наконец в тиши квартиры, выгнав жену с ангелочком в дальние горы, начал разбирать абракадабру, читать магические знаки на карте, используя корявые объяснения на оборотней стороне. Там Лувсан подробно описывал топонимику каждого слова, что были нами переданы. Предлагал не только варианты фиксации слов на карте, но и обоснование собственного выбора одного из вариантов. Я был потрясён работой разведчика, ставшего и лингвистом и топонимистом. Ведь он имел в руках только десятки древних названий и крайне приблизительные рельефные пространства, где эти слова и выражения были встречены купцами-путешественниками. Просеяв сотни людей с тем редким упорством и профессиональными навыками, которые приобретаются этой страшной специальностью, следуя непонятным желаниям, он наметил на топооснове четыре компактных участка для моих поисковых работ. Даже попытался обосновать контуры участков и соединив их по наиболее удобным долинам и перевалам наметить схему караванных маршрутов по древнему шелковому пути. 
Честь и хвала пытливому уму. Я был в восторге.

К первому маю, празднику народов всех-всех коммунистических стран, состоялось совещание у первого областного секретаря. По водному хозяйству. В президиуме - специально приехавший член политбюро ЦК МНРП, руководство аймака, с краешку, скромно я, как представитель старшего брата. Могли бы и ближе посадить. За нами полыхали склонённые знамёна и главный - переходящее знамя за лучшие прошлогодние успехи (первое место по стране) по обводнению и орошению пастбищ.
Моё знамя - горделиво отметил я и ... докладчик, подходивший к трибуне.
Нет, нет! Это не одно и тоже Ну что вы! Как можно. Мы же за рубежом. Докладывал начальник управления водного хозяйства тов.Алмас Лувсан. Расправив плечи и предварительно тщательно высморкавшись ( заел хронический насморк), он торжественно вещал знатным аратам, с большим трудом восседающих на...стульях. Повернувшись к члену политбюро он особо выделял места, где я писал ту самую полуправду.
Зальём пастбища реками пресной воды - таким был лейтмотив доклада. Затем совещание приняло закрытый характер... Здесь уже говорил только я, подчёркивая острую необходимость дополнительной поставки буровых станков, компрессоров, специалистов, химической лаборатории, дизельного топлива и пр. Затем совещание плавно переросло во всеобщую попойку. Ничего оригинального. Всё привычно, по шаблону, как у старшего брата. Единственное отличие - украшение стола. Красовались бутылки очень дорогого коньяка, заполненные крепчайшим янтарным напитком. Вы, конечно, догадались о названии напитка...
Сидя за столом и уплетая жареную баранину, потихоньку хмелел, оживлённо разговаривая с друзьями, советскими коллегами. В какой-то момент почувствовал, что они почему-то замолчали и стали исчезать из-за стола. Я обернулся и оторопел. Рядом сидел первый областной секретарь. Он тигром пробрался и сел рядышком. Широко и милостиво улыбался и даже подмигивал. Наверное благодарил за сватовство с “белой грудью”. Так мне подумалось. Он начал расспрашивать о нашем житье-бытье. Может чем помочь. Не стесняйтесь. Затем разговор как-то незаметно, невзначай, коснулся ...моей диссертации. Большого начальника вдруг заинтересовала и тема диссертации и главное характер и формальная сторона процесса.
Ну тут я развернулся вовсю и красочно живописал все нюансы трагикомедии защиты. Полоскал тему и так и сяк. Вообщем, очень увлёкся. И осёкся, увидев в какой-то момент в глазах сановника полное безразличие и даже долю презрения.
Он встал и не попрощавшись, нетвёрдой походкой ушел. Я разозлился.
Чорт-бы вас всех взял. Тоже мне цари. Из грязи в князи…
Ну это я про себя, конечно. Утром давило похмелье и я с трудом вспоминал о деталях беседы с первым областным секретарём. Оказалось зря! Оказалось, что пьяный разговор имел в моей жизни большие и счастливые последствия. Поди знай! Ну, об этом отдельная история...

А дальше что? Никаких леденящих историй не случилось. Потому и рассказывать нечего. Началась весна, с ней обыденное бурение и опробование. Ну не совсем, правда, обыденное. Такой страсти в работе не испытывал за все предыдущие 20 лет. Словно ловил жар-птицу, словно проснулся в душе голос вещий. И ведь никто не давил с планом, никак не контролировал, не заставлял глотать пыль по 12-15 часов в сутки, не видеть неделями жену и ангелочка. Вот так вдруг. Овладела жажда поиска, как золото Эльдорадо. Словно возвернулось время первой неистовой любви. Неясной, туманной, остро желанной. Хотя казалось бы - ну и что. Ну найду море в недрах Гобийской пустыни. Точнее, лишь с некоторой определённостью нащупаю. С моими-то объёмами бурения и откачек. Кто об этом узнает? Слава не найдёт героя. Миллионы не заполучу. Лишь удовлетворю тщеславие и завоюю благодарность в сердцах членов партии Уйгурского национального освобождения…

Так оно и получилось. Лишь в конце сезона, в октябре, через пять месяцев изнурительного труда, на третьем намеченном Лувсаном участке забил мощный фонтан пресной воды из известняков с глубины 390 м. Потом по соседству и другой и третий фонтан. Фонтаны заглушил, устье скважин забетонировал и скрыл камнями. Предварительные расчёты дали ошеломляющие результаты…
Краткий отчёт с топоосновой и расчётами напечатал на машинке (в двух экземплярах, уничтожив копирку - в соответствии с приказом разведчика), нарисовал гидрогеологические профили ( в одном экземпляре), нанёс точки кустов будущих эксплуатационных скважин. Если, конечно, начнутся специальные работы... И всё это лично передал в руки глубокой осенью полковнику Лувсану. Он равнодушно воспринял подарок, явно не понимая ценность, буркнул спасибо, потрепал по плечу и исчез. Навсегда в моей жизни. Ей богу, навсегда. Так случилось. Я внезапно, и для себя тоже, уезжал в Улан Батор. Навсегда. Неожиданно. Навстречу следующей леденящей душу истории…

PS. С той поры прошло 40 лет.  История с географией, называемые судьбой, кидали меня по свету. И я совершенно забыл о Монголии и шпионских страстях. Даже внукам надоели эти истории. Но однажды услышал в передачах CNN (World News) о успехах немецких геологов, которые нашли на юге Заалтайского Гоби ( Монголия), в бессточной замкнутой впадине у южного подножья гор Цагаан - Богдо - Уул, на глубинах 400 - 600 метров, большие озёра пресной воды…
Явно было, что это весточка от полковника Лувсана.