На чистке партии

НА ЧИСТКЕ ПАРТИИ

Примерно летом 1930 года разнеслась по городу весть, что объявлена "чистка" партии, будут якобы проверять всех членов партии, а потом исключать из нее всех недостойных. Не веря ни во что хорошее от большевиков, мы не придавали никакого значения этому мероприятию.

Но вот однажды осенью, под вечер, в ясли № 4, где я еще работала после суда, пришла Лина Онуфриевна Пипенко – заведующая яслями № 3 при трикотажной фабрике им. Тинякова. Ее я знала, так как летом заменяла врача ее ясель. Она стала нас (меня, воспитательниц, сестер и санитарок) уговаривать пойти на чистку, где будет сегодня вечером "чиститься" Сколис, чтобы там честно сказать все, что мы о ней знаем.

Мы, не задумываясь над тем, хорошо это или плохо, поддались уговорам Пипенко и вместе с нею пошли на чистку, которая производилась в одной из школ. Пришли, нашли тот класс, где "чистились", вошли и сели за парты. Ждем. Комиссия, которая "чистила", сидела на возвышении в конце класса. Она состояла преимущественно из простых рабочих. Сколис тоже была среди них и заискивающе разговаривала с членами комиссии. Увидев нас, она ехидно улыбнулась, передернулась и выше подняла голову.

Началась чистка. Вызывали партийцев одного за другим к столу. Каждый отвечал на одни и те же вопросы: кто он, как и когда попал в партию, что делал в партии. Каждый старался рассказать о себе что-либо хорошее: то ли, что он – "ультрапартийный", то ли, что он предан партии, участвовал в гражданской войне и т.д. Короче говоря, каждый старался показать себя активным большевиком. Дошла очередь и до Сколис. Вышла она к комиссии с высоко поднятой головой и заявила о себе, что она – латышка. В прошлом была прачкой, тогда и вступила в партию, малограмотная или совсем почти неграмотная (говорила она деланно неправильными и примитивными словами, нарочито показывая свою невежественность).

По окончании ее опроса поднялась Пипенко и заявила, что Сколис состоит в партии только из-за личных выгод и удобств. Она снята с должности заведующей яслями № 3 за злоупотребления. Эти ясли приняла Пипенко, а Сколис очень долго интриговала против нее и против матерей и администрации фабрики, чтобы только очернить Пипенко и свалить ее с этого места. Поэтому Пипенко считала, что Сколис недостойна быть членом партии.

Затем выступила наша воспитательница, которая заявила, что Сколис не давала возможности наладить воспитательную работу среди ясельных детей: она грубо вмешивалась в работу воспитательниц вопреки педагогическим правилам, о которых она не имела никакого представления. Дошло дело до скандала, который разбирал инспектор-педагог охматдета. Сколис было предписано не вмешиваться в работу воспитательниц, а воспитательницу защитили и оставили на месте.

Выступила и выдвиженка сестра Люся, жившая при яслях. Она говорила о нечестности Сколис. Она сама видела, как Сколис систематически брала детские продукты из ясельной кладовой и относила их в свою квартиру.

Уже под конец выступила и я, сказав, что Сколис не стремилась наладить работу в яслях, а наоборот, искусственно создавала неприятности между сотрудниками и матерями. Как пример привела случай с выдвиженкой сестрой Люсей, который она довела до суда.

Во время наших выступлений члены комиссии покачивали головами и даже разводили руками. Это вывело Сколис из равновесия, и она выкрикнула, что все эти выступления организовала против нее доктор Кузнецова, как противник советской власти.

Потом мы узнали, что Сколис исключили из партии и сняли с должности заведующей яслями № 4, а много позже стало известно, что она продолжала приспособляться в какой-то другой области, но возглавить охматдет ей так и не удалось, хотя она, кажется, и надеялась очень скоро занять место Триполовой.