Путешествие

                Зулкар Хасанов
                Путешествие .
      Россия. Южный Урал. 1944 год. Село Сударики. Весна, утро. В квартире старого обветшалого деревянного дома ярко светило солнце, лучи которого, проникая через окно, рисовали на полу яркий орнамент занавески.
      Продолжалась изнурительная Великая Отечественная война. У хозяйки дома, сами понимаете, от бывшего домашнего имущества остался один дым. Татьяна Кулакова изредка  приносила из мельницы просыпанное зерно мукомолами,  дома зерно очищала от посторонних примесей, затем пропускала через ручную мельницу. Из этой муки пекла лепешки.
       Как радовались дети Миша, Федя и Саша лепешкам. Из домашнего убранства уже ничего не осталось: всё поменяли, продали, остались только подушки, их традиционно никогда не продавали.
          У дедушки Тихона Кулакова были шестеро сыновей старший Александр, средние Максим, Афанасий и Владимир, младшие Аркадий и Евгений – 13-14 лет.
          Дедушке Тихону приходили совсем недобрые вести с фронта: Максим погиб на украинской земле, Афанасий (муж Татьяны) пропал без вести, тяжелораненые Александр и Владимир вернулись.
          Владимир, потеряв на войне левый глаз, домой не вернулся, военкомат Саратовской области направил после излечения работать военруком в одну из школ Саратовской области, которые очень нужны были в школе, где он стал работать и жить, женившись на молодой вдове, коих было немало в ту пору.
           Александр вернулся  в свою семью, в деревню Александровка, где были жена, дети свои большие проблемы и заботы. Они жили отдельно, которые выживали, как могли.
            Дедушка Тихон со своими младшими сыновьями Аркадием и Женей зимой жили в в своем доме, вечно холодном, а летом жили в шалаше, сторожили картофельные поля горожан и гороховые поля колхоза.
          Эта работа была непростая. Картошку украдкой подкапывали «нежданные гости», на гороховое поле  мальчишки  шли гурьбой. Тихон жалел ребят, которые рвали стручки на гороховом поле, делал вид, что не замечает.
           Главным хранителем колхозных полей был главный объездчик на лошади Степан Иглов. Если он заставал ребят на гороховом поле, то подвергал их жестокому наказанию. Он бил плёткой ребят. Ребята просили пощады, а он все равно продолжал сечь.
           Осенью, как правило, отправлялись на заработки к вдовам пилить дрова или выполняли еще какие-то хозяйственные работы. Когда Аркадию исполнился пятнадцать лет, он постоянно работал за отца, который нанимался на работу конюхом в швейной артели «Красная швея». Отцу уже тяжело было ухаживать за лошадьми, так он поручал выполнять эту работу сыну Аркадию.
            Сам ходил с Женей  по дворам, как глашатай и громко выкрикивал: «Не требуется ли хозяйке выполнять какую-нибудь работу». Однажды Тихон с Женей попали впросак, зашли во двор одного дома, где во дворе висела выстиранное белье. Ничего не видно было во дворе из-за загороженного бельём двора.  Откуда не возьмись, цепная собака – овчарка  мощными клыками обхватила руку Жени. Отец, видя, что собака повалила мальчишку на землю, бросился на помощь сыну. Собака с открытым оскалом, где сидели крепкие ряды зубов, готовые вырвать кусок мяса из человеческого тела,  бросился на Тихона».
           На лай собаки выбежала хозяйка и оттащила собаку. Она извинялась, вся дрожала: «Наверно, собака покусала мальчишку, да и, наверно, вас тоже. Возле калитки есть же звонок, что ж вы не позвонили?». «Ничего, ничего,- говорит Тихон, нас кусали собаки не в первой. Заживет, как на собаке, не переживаете, дамочка, - говорил Тихон. Хозяйка  зажиточна, благодаря своему мужу, бывшему хозяйственнику, который ушел на фронт.
          «Мы бы хотели поработать у вас: можем попилить дрова, можем убрать навоз в сарае, заготовить сено для скотины на зиму, - говорил Тихон». «Я согласна, - говорила хозяйка, - если вы напилите дрова и уберете навоз из сарая, хорошо бы было, если вы летом заготовили скотине сена». «Сделаем, - говорил, - Тихон». Жене исполнился только 13 лет, пилить дрова отцу с ним - проблематично, силенок маловато, да и ростом еще не велик, отец его звал, и он не отказывался. Тихону тяжело, но все - таки сынок ему помогал по мере своей возможности. Денег они зарабатывали мало. За целый день работы хозяйка давала денег, чтобы можно было купить на базаре буханку хлеба. Правда, когда были напилены все дрова и поколоты колуном, она звала покушать.
         Летом заготавливали сено на лугу, рядом с кузницей, сушили, копнили и возили к дому, делали омет. Хозяйка была довольна.  Такие дни для них были праздниками. Хозяйка кормила картошкой жареной на сале, давала даже денег. Тихон считал деньги, аккуратно клал в карман, сыну Жене не говорил, сколько хозяйка дала денег. Своими крючковатыми и шершавыми пальцами считал деньги, отвернувшись от Жени, оглядывался по сторонам и тихо складывал деньги в свои обветшавшие серые штаны. Потом часто, часто щупал, на месте ли деньги.
           Ноги Жени все в болячках. Жалел Тихон сына и сильно расстраивался из-за него, что он плохо одет: нет ботинок, нет верхней детской одежды - носил телогрейку взрослых. Жене снились во сне друзья-мальчишки, родственники, с которыми он до войны очень часто встречался. Вместе ходили на речку купаться и загорать, а ночью пасли колхозных лошадей.
           Колхозный конюх Еремей мастак на всякие побасенки рассказывал: «На нашем местном кладбище в каждую пятницу мёртвые в тёмных балахонах с белыми башлыками встречают всех проезжающих возле кладбища, просят подаяния, поскольку это их земля. Некоторые смелые гости не терялись, отвечали: «Ваше место, мертвецы, на погосте». «Да, Ваше место тоже будет на погосте, - кричали мертвецы в белых башлыках. Поэтому проживите эту жизнь достойно и праведно. Мы с Вами обязательно встретимся в нашем городке».
          «Дядя, Еремей, зачем вы нам такие страсти рассказываете, разве могут мертвые бегать, и просить подаяния. За враньё вас бог накажет. Женя, я разве врун, я  правду говорю, в моем роду брехунов не было.
            Некоторые ребята шушукались, говорили: «Неужели дядя Еремей правду рассказывал. Женя говорил: «Не верьте, обманывает нас Еремей», - говорил ребятам Женя. Он был авторитетом среди ребят, и ему верили и успокаивались.
           В Судариках жил до войны брат Жени Афанасий, который пропал без вести на фронте. Лежа  на нарах, Женя часто вспоминал, как они ездили верхом на лошадях поить их на речку.  Интересно было плавать верхом на лошади, а они впрочем, неплохо плавали, только фыркали часто.
             Где теперь дети Афанасия: Миша, Федя и Саша?   У них были рюхи и старенький велосипед, на котором все научились кататься. Женя совсем размечтался: «Сможет ли он сейчас прокатиться на велосипеде?» Как хорошо бы их всех повидать?
             Предгорья Урала всегда вспоминал, даже много, много раз видел во сне: «Перед дремучим лесом мелколесье, липовые поросли и на них паутина, изумительно тонкая работа. Пауки ловили мух, которые запутывались в этих сетях. Женя только удивлялся прозорливости пауков». Как  хотелось ему, чтобы всё это стало явью непременно сейчас, сегодня! Обнять всех друзей детства и рассказать обо всем, что видел в своей жизни, даже рассказать о том, как он чуть не уехал на фронт, жалко его только не взяли. Об этом сокровенном желании Женя помнил всегда. Осуществить это желание не так – то было просто.
               Деревня Сударики, где жили его друзья,  находился – километрах в шестидесяти, там же жила жена родного брата Татьяна со своими детьми. До войны часто  он ездил с папой и мамой к ним в гости. Афанасий, его дети Женю любили и хорошо встречали. Там же он встречался со своими бывшими друзьями…..вспоминания – это для Жени тревога и боль. Он старался  отвлечься, просить разрешения у отца на это безумное путешествие – боялся.
       Ранее утро. Ясный день. Обратился Женя к отцу, чтобы он разрешил повидаться с племянниками и друзьями детства.  Над просьбой Жени отец долго размышлял: надо пройти за день 60 км. Обуви у Жени нет, нет ни корки хлеба, чтобы взять с собой. Отец скрепя сердце разрешил, а Женя взял с собой только бутылку  воды. Женя хорошо знал дорогу. Дорога была одна – шоссейная, посыпанная мелкой галькой, укатанная конными повозками, которые ездили по этой дороге между станциями Дворики и Бобрики, расстояние между ними примерно 100 км, деревня Сударики находилась примерно на полпути этой дороги.  Женя сначала обрадовался, что отец отпустил его в такую дальнюю дорогу. Сердце у отца, конечно, клокотало, волновалось, но отказать просьбе сына не мог.
         Шел быстро, не оглядываясь назад. Боялся, что отец передумает, его вернет назад. Надо скорее выйти за город. Когда он оставил город позади себя, глубоко вздохнул. Вот она свобода, навстречу светило яркое солнце, ветер дул своей прохладой в лицо. Ускорив шаг, помчался навстречу судьбе. Ноги его босые, привыкшие к каменистым тропам, жнивью  и болотам шагали ходко. Да, да по болотам. Он мальчишкой помнил, как среди камышей в болоте добывал мох, чтобы заработать хоть какие-то копейки на насущный хлеб. При этом  сборе получал, столько порезов от острых лепестков камышей, даже не сосчитать.
          Сколько километров он прошел не знал. Впереди лежит дорога темно-коричнево - желтой лентой, впереди то подъемы, то спуски, он потерял счёт этим подъемам и спускам, жарко, хочется пить, но нет воды, что взял с собой почти выпил.. Сомнения и страх начали его мучить! Даже запаниковал, зачем он отправился один в далекий путь, без никакой провизии? Мало взял воды. Слезы готовы были пролиться, но они не шли, вероятно, не было в глазах влаги.
          То ли померещилось, то ли галлюцинации от долгого движения по однообразной дороге. Но в гору от моста поднималась стая. Посмотрел  – эта шла стая волков, наверно сытая, шли тяжело. По рассказам отца знал, что волки бросаются на добычу всей стаей и в несколько секунд тебя могут распотрошить. Спина похолодела, мурашки по делу побежали у Жени, ближайшая деревня от дороги расположена примерно в 3 километрах. Нигде укрыться, скорее бы волки уходили подальше от него. Они поднялись на гору и повернули к лесу. В стае волчьи законы, у каждого свои обязанности. Заранее все определено, кто будет идти впереди, кто посредине и кто позади, малышей строго охраняют и берегут,  старых, уже немощных волков тоже не бросают. Словом, вот такая иерархия.
      Волкам было не до Жени, они шли своими тропами. Они только недавно задрали лошадь, были сыты, иначе, может быть, несдобровать Жене. Возле речки, в низине, паслись лошади. Табун пасли двое – один загорелый пожилой мужчина, сидел верхом на серой довольно упитанной кобыле,  крайне растерянный, часто заикался, одет был  в старый поношенный бешмет, на ногах лапти, на голове  шапка – ушанка. Поджидал на бровке дороги, ожидая встречи с кем – либо, чтобы рассказать о трагедии.
          Второй табунщик красный весь в прыщах, больше молчал. Подъехал к Жене, рассказал историю. «Эта лошадь немного прихрамывала, - говорил табунщик, часто шмыгая носом, - и всегда отставала от табуна, появившиеся волки кинулись всей стаей на эту бедную лошадь. На неё напала сразу вся стая, моментально справились с лошадью, свалив ее на землю. Остались только кости и копыта. И что теперь я скажу председателю колхоза, Мария Федоровна может и не поверить, что случились несчастье, может быть, вы подтвердите».
          «Дядя, я ведь нахожусь в пути, у меня нет времени, давать объяснения - ответил Женя»». «Но, друг, пожалуйста, выручай, дам тебе лошадь, погоним табун вместе с тобой,  и ты расскажешь, что ты видел». «Я скажу, что видал недалеко от этого места сытых волков. Остатки после трапезы волков покажешь сам». На том и решили. Отъехали от места разбоя волков. Лошадь он дал хорошую, послушную. Быстро доехали до деревни Дубки и прямо направились к председателю. Рассказали о происшедшем несчастье. Мальчишку председатель кратко расспросила, куда он идет. Мальчишка объяснил.
          Председатель ничего не предложила мальчишке. «Хотя бы накормили, подумал Женя, - но у них была уже другая забота, как отчитаться перед районным руководством за то, что волки задрали лошадь. Женя только попросил воды, допил оставшуюся у него воду.Вот удача: пастухи дали ему еще воды из своих бутылок.Утолив жажду немного успокоился, стало немного легче. Наверно, можно понять и простить эту бедную женщину и пастухов, что на добро они не ответили добром. Женя не рассердился: у них у самих несчастье. Ничего им не сказал, продолжил свой путь  дальше, наступали уже сумерки. Вот она моя священная деревня «Сударики». Женя, несмотря, на усталость, запрыгал, высоко подняв руки. «Вот она моя родная деревенька, сколько лет я тебя уже не видел? Пожалуй, сначала войны»? - вскрикнул он, но голоса своего не услышал. Вдруг совсем обмякли у Жени ноги, идти дальше не было сил. Он сел на краю дороги и горько плакал. Были уже сумерки, пастухи деревни Сударики гнали табун деревенский домой с пастбища, увидели, что у канавы сидит мальчик и плачет, спросили: «Почему ты плачешь, от радости или от горя?» Он сказал: «Наконец, дошел до своей деревни, но вот идти теперь не могу, ноги не идут». «К кому идешь, спросили пастухи?» К Кулаковым,- ответил Женя. Пастухи улыбнулись, поставили Женю на ноги. «Раз ты идешь к  уважаемому нами человеку, мы тебя доставим к месту». Взяв его нежно под мышки с двух сторон, привели в дом Кулаковых.
          Ноги Жени уже стали давно деревянными, ступни, бедра ничего не чуяли. Татьяна, жена брата, изумлены были его поступком. Женя не стал ничего пить и кушать. Скорее добрался до нар и положил ноги высоко на перины снохи. Ноги так болели, не было живого места, которое бы не болело. Ночью плохо спал, вскрикивал от боли и судорог. Сноха натирала ноги ему горчичным маслом, чтобы не было  судорог. Дня два не встречался с друзьями.
            Племянники Миша, Федя и Саша радовались его приходу, расспрашивали, как они живут с отцом и братом. Женя отвечал скудно, не всегда разборчиво (доставали боли ног). На третий  день Женя ожил, общался с родными племянниками и товарищами. Сноха угощала  пшенными блинами. Вспоминали свое детство, родную школу, учителей и кого уже не стало.
             Впечатления от встречи остались глубокие, небывалые.  Зов дружбы и любви оказались сильней всех преград. Через неделю Женя полностью пришел в себя, боли в ногах стали проходить. Его уже тяготило другое чувство, как там отец и брат родной, они наверняка, о нем сильно переживают.
      Обратился к снохе, что он завтра отправится в обратный путь ранним утром. Вечером попрощался с друзьями. В дорогу сноха приготовила котомку с хлебом, с картошкой, с молоком и водой, положила два вареных яйца.
      Утром проснулся рано, ребят не стал будить и отправился в обратный путь. Показалось, что дорога стала привычней, шагал легко и быстро. Место встречи с волками прошел с большой опаской, но волков не встречал.
      Оставалось совсем немного идти, откуда не возьмись, начали падать на шею дождевые капли, началась гроза, то и дело сверкали молнии, гремел гром, потом подошла совсем черная громыхающая грозная туча, которая поливала дождем, как из ведра. Хорошо рядом оказался небольшой мост, где под мостом ему пришлось переждать.
        Дома его все ждали, вопросы, вопросы, он не успевал отвечать. Отец больше молчал и слушал ребят. И тихо про себя сказал, вот моя смена уже приходит и расплакался то ли от радости, то ли от переживаний, которые пришлись на его долю в эти дни. Подарил сыну ботинки на  деньги, которые копил в своих серых штанах. Женя, обняв отца и ботинки, вместе плакали. Дружба, любовь к малой Родине – сила великая.