Труженик

Довелось мне в середине лета поехать в знаменитое Дивеево – место поклонения великому святому преподобному Серафиму Саровскому. Этого святого почитают во всем мире, верующие строят и освящают храмы в его честь.
Но и не только об этом я бы хотел рассказать. К месту поклонения святому нам с попутчиком пришлось ехать через всю Владимирскую область по «муромской дорожке», да ещё и почти через всю Нижегородскую область. А попутчиком моим в этом путешествии был обыкновенный сельский труженик – в прошлом тракторист, а ныне пенсионер. Несмотря на возраст, выглядел он молодцом. Молодость его выпала на предвоенное и военное время.
Машина шла хорошо, день был солнечный, но не жаркий. По пути нам попадались деревни, заросшие сады – видимо, никому не нужные. То тут, то там смотрели на нас пустые глазницы домов с провалившимися и зарастающими бурьяном крышами. Покосившиеся водонапорные башни и разорённые скотные дворы говорили о некогда существовавших здесь колхозах и совхозах. За всё время нашей поездки нам не попалось ни одного пасущегося стада коров.
Мой попутчик диву давался, и всё восклицал: «Да не может быть… Как же так? Корову держать невыгодно? Такого даже в войну не было. А что же дальше будет?»
Его вопрос остался без ответа, и он уже себе под нос бормотал: «Мы траву не только на лугах выкашивали, но и в лесу, и во всех неудобицах. Хранили сено в деревянных сараях. Корова была – кормилица, да ещё и удобрение давала. Ведь в нашей нечернозёмной полосе без удобрения ничего не вырастишь». И подытожил: «Раньше говорили: мать – сыра земля, земля-кормилица, Родина-мать. А вот я смотрю на всё окружающее – и думаю: вряд ли мы к земле, на которой родились и живём, по-сыновьи относимся». И после этого он замолчал.
А я вспомнил, что мне про него рассказывали. Родился он до войны. Их, детей, у родителей было двое. Когда началась война, отца забрали на фронт, и оттуда он уже не вернулся. Дети учились в школе, в войну школы не закрывали. Они рано повзрослели, рано и без принуждения стали помогать взрослым. Сначала запрягали, а потом, через некоторое время, и сами вставали за плуг. Он до сих пор помнит клички лошадей, на которых пахал: Павлинка, Бука, Хасан и др.
Война закончилась, а труд в деревнях никогда не заканчивается. То посевная, то сенокос, а там и уборочная, и так – круглый год. Вот и остался наш герой работать на своей малой родине. И стал выращивать хлеб, сажать картошку и помогать дояркам в производстве молока. Теперь он выучился и уже работал на тракторе, ему доверили новенький ХТЗ. Потом уже расшифровали его название (хрен товарищ заведёшь), но в то время в техническом плане это был шаг вперёд.
Василий, так звали нашего героя, знал каждый клочок земли и каждую неудобицу. Его старательность и умелость заметили, и на колхозном собрании во время награждения за успехи назвали «наш труженик». Так и повелось: труженик да труженик. И действительно: был он в своё время коренаст, рукаст, и никакое дело не валилось у него из рук.
Родившийся и выросший в деревне, он знал, где и какие звери водятся в округе, куда садятся утки, где и как ставить мерёды на рыбу. Кроме своей основной работы, он ещё и по вечерам, в бане валял валенки. Заказы ему делали заранее, и односельчане не могли нахвалиться, когда получали от него новые чёсанки (так называли валенки).
Так и прошла вся его жизнь – среди людей и на виду у людей. Но, как известно, труженики, много и тяжело работающие, нуждаются в отдыхе, расслаблении. Вот он иногда и подвергался этому недугу. А определить его состояние можно было по шапке, в которой он выходил из дома. Если шапка нахлобучена на глаза – значит, болеет. Как похмелился - шапка пошла кверху, а когда доходил до кондиции, то она была на самой макушке.
В это время он вспоминал прошлое, как работали, и с гордостью отмечал, что каждую субботу по всем колхозам и совхозам района проезжал первый секретарь райкома партии Васильев. Он со всеми здоровался, и знал не только каждого работника в лицо, но и сколько у него детей, и где они учатся.
А как-то раз из одного колхоза поступил сигнал, что председатель пьяный. Так руководитель района нашёл этого товарища, и на следующий день он был уволен.
«А сейчас – что? – продолжал он. - Те, кто растащил и разворовал народное добро, побросали партбилеты, перебрались в «Единую Россию» и опять возглавляют районы. А с накоплениями что сделали? – продолжал он, чуть не плача от обиды. – Собирал по копеечке, нёс в сберкассу, и что получилось? Было у меня по тем ценам на две «Волги», а что осталось? На две бутылки водки, и то палёной. И спросить не с кого. Вот и не знаю, что дальше делать. Хорошо хоть пенсию платят».
Вот что я о нём вспомнил. На обратном пути мы ехали молча, да и о чём говорить? Он переживает за свою родину: непаханое поле, брошенные дома и уехавших в город детей, оставивших родительский дом на произвол судьбы.
Но, оказывается, не так всё и плохо. Проведённая в своё время мелиорация до сих пор даёт плоды. Это дороги, это расчищенные некогда поля, которые в эпоху санкций против России могут принести свои плоды.
Хочется верить, что будет преемственность в трудовых традициях села. И на заросших недавно полях появится новые тракторы. А такие же, как мой знакомый, труженики будут вновь кормить родину произведённым у нас, в России хлебом, мясом, молоком. Спасибо вам, труженики родной земли, за то, что вы были, есть и будете.