Печёночный сосальщик...

Пролог:
Печёночный сосальщик - паразит, тип плоских червей, паразитирующих в печени млекопитающих и других классов теплокровных. Развитие их происходит с одним промежуточным хозяином - пресноводной улитки. Попадает в окончательного хозяина в виде стадии, сохраняющей состояние анабиоза - адолескарии. Является возбудителем многих заболеваний.   

Случилось как-то раз, что на одной из трасс Российской федерации легковая машина врезалалась в автоцистерну. Водитель автоцистерны погиб на месте, а водителю легкового автомобиля – Филиппу Абрамовичу Лёхину ампутировали ноги и руки. Он проснулся на больничной койке, рядом сидела расплаканная мать, и почти по всему оставшемуся телу были сильные ожоги. А врачи делали неутешительные прогнозы. Он даже просил сделать эвтаназию, он не представлял, как дальше можно жить с такими травмами. Но, оказывается, эвтаназия противоречит правилам человеческой морали. Тогда он умолял, чтобы ему сделали хотя бы лоботомию, чтобы он не осознавал свою боль. Но тогда его мать сказала, что не будет ухаживать за овощем, который стал овощем по своей воли. Со временем Филипп Лёхин смирился со своим положением. Сделал себе простейшие ручные протезы, которыми можно было отталкиваться на скейтборде. А смирился он со своей судьбой по вполне логичным причинам. Как-то раз он пришёл на выборы. Его заметили представители одной партии и предложили ему проголосовать. А потом на камеру сказать, за какую партию он проголосовал. Официальные люди решили, что если простой люд увидит как инвалид, для которого только лишь придти сюда большой труд проголосует за них, значит, им можно доверять. Позже, для себя, Филипп Абрамович выведет одно преинтересное правило; как бы обычный человек не старался воздействовать на жалость, у инвалида это всегда получиться лучше. И с тех самых пор все его дела пошли на лад, и ему даже было стыдно за то, что он хотел закончить жизнь эвтаназией. Спустя 3 месяца похода по разным инстанциям он всё-таки получил пособие по инвалидности. Но когда он её впервые получил, то даже не обратил на неё внимание, для него это были копейки, по сравнения с тем, что он напопрошайничал. Особенно ему нравился родительский день. Он находил могилки, на которые никто не ходил (желательно самые отвратительные и неухоженные). И начинал плакаться, как его жизнь так наказала – он не может ухаживать за могилкой жены, единственной дочки, мамы и т.д. И тогда ему давали и гостинцы и денежки и всё подобающее к этому. Он начал ходить на разные митинги, демонстрации, и прочие мероприятия. Он всегда мог за счёт своей инвалидности привлечь внимание. И просил лишнюю деньгу, если телевизионщики хотели показать его по телевизору. Ах, где же ещё найдёшь такую страну, где человек живёт не на подачки государства, а на жалости людей? И мама рада, что её чадо знаменито, раз уж его часто показывают по телевизору. Но как-то раз Филипп Обрамович пошел, как ему казалось на обычный митинг, но именно он изменил его жизнь до неузнаваемости. В толпе люди протестовали о выступлении цирка карликов. Мол, это оскорбляет чувства карликов и угнетает права инвалидов на нормальную жизнь, без косящих на них взглядов. Как только Филипп Обрамович узнал,  о чём митинг, он поднялся громче всех, произнёс пламенную речь и выбил из себя крокодиловую слезу. И какими бы уникальными себя не мнили эти протестующие, но ими, оказалось, манипулировать легче, чем стадом баранов. Хотя их можно понять, человек в толпе априори не может быть разумным. И директор цирка всё-таки решил выйти с ними на разговор и приметил самого громкого – Филиппа Обрамовича. Он попросил пройти его в свой кабинет и всю дорогу Филипп говорил, что иметь такое заведение безнравственно.
- Вы торгуете судьбой людей несчастных от природы. Рыдая, сказал Филипп.
- Я 20 лет проработал в театре, и с полной уверенностью могу сказать, что вы отвратительный актёр.
- У-у-у-х. Тяжко вздохнул он.
- Вы себе не представляете, как это утомляет врать людям, у которых мозгов кот наплакал. Продолжил Филипп.
Директор цирка понял его мысль и продолжил.
- Как раз я таки это представляю лучше вас. Но мне нравиться, как вы манипулируете толпой. Что если я вам сделаю выгодное предложение?
- Я весь во внимании!
- Вы выступаете в моём театре как гвоздь программы. И на огромных афишах лозунги… после небольшой паузы директор спросил его:
- Как вас зовут?
- Филипп Обрамович Лёхин.
- Очень приятно, Люцифер Андреевич Аршиновка. Так вот; «Филипп Обрамович; человек, который потерял конечности, но сохранил желание петь». Неплохо звучит.
- Звучало бы ещё лучше, если бы у вас был театр, а не цирк.
- Ой, я тебя умоляю, я переименую «цирк карликов» в «паратеатр» и всё! Смысл не поменялся, но к такой обложке относятся куда толерантнее.
Вообще Люцифер Андреевич оказался очень образованным и интеллигентным человеком. И держал вокруг себя только таких же людей. И его лучшим другом был Феликс Львович Гапонов. Он был бывшим настоятелем церкви. И он знал, как никто другой как управлять людьми, и что сказать помешанным на чём-либо. Он мог оклеветать даже самого чистого человека. Феликс и Люцифер могли часами рассуждать на самые разные темы. Но, а Филипп в это время пел на сцене театра людей с ограниченными возможностями. Воспитанных людей туда приходило на удивление мало. И пел Филипп на аудиторию, которые прямо в театре занимались, как это назвал Маяковский «жуйством». И поэтому Филипп мог петь самые различные песни (в тексты этих песен всё ровно никто не вслушивался), и хардбасс и даже песни «бутырки». И из толпы находился гений, который произнёс бы эту шутку во время его выступлений; «так и хочется пожать ему руку!». И после этой шутки начинался громкий ржач, похожий на рёв морского слона. И всё ровно многие выходили из этого заведения, удивляясь силе духа исполнителя.
Люцифер Андреевич и Феликс Львович сидели в кабинете директора паратеатра. Даже поверить сложно, что всего лишь за год из цирка шапито их творческий замысел превратился в театр. Им даже не надо было экономить или пилить бюджет от министерства культуры, они и сами по себе неплохо зарабатывали. А когда человек настолько богат, у него нет мотивации развиваться. От того Люцифер целыми днями сидел в своём кресле и философствовал на бокалом дорогого коньяка, да болтал со своим лучшим другом, когда тот мог к нему придти между проповедями.
- Знаете, что я подумал на днях, Люцифер Андреевич?
- Не имею представления! Ответил он, наливая в красивую хрустальную рюмку коньяк.
- А что если все мы будем гореть в аду?! Заявил Феликс.
- Что?
- Ну, сами подумайте! 10 заповедей, 7 смертных грехов. Звать имя Господа всуе стало привычкой, и не говорите, что вы хотя бы раз в жизни не крали! А про смертные грехи и говорить не стоит; мы все завидуем, занимаемся похотью, все гневаемся, а уж про то какие все лентяи аж говорить не стоит.
Люцифер знал эту черту в своём друге. Он любил говорить какие все аморальные и ничтожества, а он молодец. Но это была его профессиональная черта попа. Хотя сам Феликс  был тем ещё грешником; как-то раз он побил своего сына только потому что тот пролил чай, пока размешивал сахар. А про то, какой он похотливый и говорить противно.
И по середине их спора привезли Филиппа Обрамовича.
- О, Филя! Радостно прокричал Люцифер. Он презрительно показал жестом секретарше чтобы она ушла из кабинета.
- Вы о чём-то хотели со мной поговорить?
- Да, хотел.
Люцифер радостно поцеловал его в лоб и продолжил;
- Ты ж моё золото. Я хотел поблагодарить тебя за твоё умение.
Люцифер подал ему сигарету, которую он много лет назад привёз из Кубы, а из шкафа достал французское вино.
- Угощайся, на здоровье!
- Так если я угощусь, то здоровья не будет.
- Ну, тогда я закажу тебе блудниц.
- Так мне ж нечем…
- Ой, ты их не знаешь, им будет чем.
После слов о блудницах Феликс Львович начал облизывать нижнюю губу. Люцифер знал, это означает, что Феликс уже визуализирует действо.
- Хотя, лучше просто в знак уважения ко мне выкури хотя бы сигарету.
Филипп согласился, и Люцифер засунул дорогущую сигарету из белого табака в рот Филиппу.
- Ох, балуете вы меня, я же скоро не в одни штаны влезать не буду!
И все трое в голосину рассмеялись. Но их веселье прервал портье театра.
- Вами интересуется журналист «Российской действительности».
Люцифер перестал смеяться и выгнал своих друзей из кабинета, а за одно, снял с предохранителя свой тяжелый крупнокалиберный пистолет и положил его в ящик рабочего стола. Послышался стук в дверь и Люцифер прокричал с недовольством «входите!»
- Здравствуйте, Я журналист «Российской действительности» Николай Скворцов.
- Всё что я из этого понял, так это я гомосексуалист пассив Николай Скворцов и давайте сразу по делу.
- Я смотрю вы не настроены говорить, а зря мне так понравился ваш театр, я так давно не испытывал эстетический экстаз.
- Вы не просто так сюда пришли, насколько я понимаю?!
- Надо же, как вы прямо-таки сразу взяли быка за рога. Я так понимаю, что вы зарабатываете за счёт инвалидов.
- Нет, я показываю людям человеческие возможности после тяжёлых физических травм.
Люцифер сразу смекнул, что у журналиста есть диктофон и он хочет его поймать на слове, однако тот тоже всё уловил и перешёл в наступление.
- Однако знаете, что мне не понравилось. В зале было много шуток про инвалидность вашего театрального состава. И я лично видел всю эту безнравственность со стороны администрации. Она даже не пытается пресекать таких "шутников". А ведь это так безжалостно насмехаться над чужим горем!
Люцифер был уверен, что сейчас этот лицемер выдавит из себя фальшивое переживание за чужую судьбу со своей всё ещё отвратительной актёрской игрой.
- И я как добропорядочный гражданин обязан рассказать, что такое бессердечие царит в одном из самых приличных театров нашего города.
- Ну, пожалуйста. Только скажите мне, если вы хотели сообщить людям, то зачем вы предупреждаете меня об этом.
Люцифер на этот раз применил тактику дурочка.
- Чтобы вы знали обо всех проблемах вашего театра. И, возможно, помогли мне в высказываниях. Одним словом если мне дадите немного наличных, то никто не узнает о безнравственности и неуважении к инвалидам, которое царит у вас в театре!
- А что если я скажу о том, что редактор некой газеты просит взятку за то, чтобы наш славный город не узнал о кошмарах, происходящих в нашем театре.
«В эту игру могут играть двое» подумал про себя Люцифер. И после нескольких часов ожесточённых споров Люциферу всё-таки пришлось отдать деньги. Николай Скворцов вытащил туза – его признавали в обществе и он имел большое влияние в медиаиндустрии. Его смотрело и слушало много малолеток, не имеющих собственного мнения, но готовые встать за слова своего полоумного кумира кровью и спиной. И Люциферу пришлось отдать ему двести тысяч рублей наличными. На следующий день театр работал также в прежнем режиме. Только вот его директор думал, как бы исправить положение. Николай Скворцов хоть и не дурак, но не дай бог расскажет кому-нибудь из своих коллег о том, что любой из них может соврать куш за счёт влияния на общественность. И всё-таки Люцифер решился на то, чтобы выделить побольше денег на улучшение охрану. Люцифер как-никак продумал всё намного лучше, чем казалось на первый взгляд. Что может быть с человеком, который имеет много денег, причём, которые не трудом заработаны? Только ещё больше денег, заработанных без труда. И Николай Скворцов пришёл в кабинет Люцифера через полтора года повторно, и также после концерта Филиппа Обрамовича. После приветствия он резко перешёл от слов к мотивам, по которым он сюда пришёл.
- Такие большие театры как ваш зарабатывают деньги на безнравственности, и я Николай Скворцов лично видел весь ужас вашей Шарашкиной конторы.
- Я ждал, что ты придёшь повторно! Люцифер вызвал охрану и оружие, которое с собой взял журналист, было бесполезно - его избили. Но фортуна никогда не смотрит в глаза человеку постоянно. И на следующий день в газете и в интернете  все только и кричали об горе несчастного актёра театра, который не имеет рук и ног. А куча внушаемых  людей без своего  мнения устраивала митинги, пикеты и петиции. И никто, ни одна живая душа не спросила у самого актёра; устраивает ли его это или нет? На волне всей этой бучи люди и забыли причину торжества. Люцифер, Феликс и Филипп сидели в кабинете, и уже не шутили по поводу инвалидности Филиппа, а пытались решить проблему, которая нависла над ними тяжким бременем.
- Это конец, Люцифер Андреевич! Что нам делать?! Вопросил Филипп.
- Без паники! Я ещё и не из таких передряг выходил! Он уселся на кресло и нервно вводил глаза из стороны в сторону.
Феликс Львович же, как опытный манипулятор  сориентировался в ситуации и предложил красивый выход.
- А давайте так, раз уж пошла такая катавасия, мы выполним их просьбы, только для себя оставим несколько подводных камней. А именно; мы поставим Филиппу механические ноги и руки. И под это дельце откроем мелкий фонд помощи или благотворительный концерт. Скажем, мол, правительство нам выделяет слишком мало денег, а львиную долю театр отдаёт в детдома, и именно поэтому мы не могли помочь всем несчастным, выступающим в театре. За копейки у моего знакомого переделаем чеки благотворительных фондов. И всё!
- Подожди, а разве к нам за сказанное на такую большую аудиторию не дадут в тык люди из правительства? Поинтересовался Люцифер Андреевич.
- Ой, я тебя умоляю! Они высоко сидят и писки каких-то плебеев их не волнуют.
- Подождите, а я смогу выступать после операции? Ведь абсолютно здоровый человек теперь никого не интересует.
- ну, тогда, с тобой мы вот как поступим! Афиши теперь будут вещать; "Филипп Абрамович, человек-машина". Только нам остались последние штрихи в картине. Когда ты будешь выходить из больницы после операции, расплачься от радости, как только можешь, пусти несколько слёз на камеру – репортёры это любят. Напоследок Люцифер Андреевич всем налил дорогого вина. И отправил со спокойной душой Филиппа Обрамовича домой. А им с Феликсом Львовичем нужно было дорабатывать детали плана.
- Вот что я подумал, механические органы с каждым годом становятся всё доступнее.
- Люцифер Андреевич, я не привык к прелюдиям – говори суть!
- Мы сольём Филиппа!
- Конкретнее!
- он прав, что здоровый человек, даже талантливый никому не интересен! И мы найдём другой актёрский состав из инвалидов и обделённых.
- А как же зрители? Разве они примут нас как прежде после такого скандала?
- Этот скандал быстро забудется – примут.
- А другие журналисты?
- Ну, тогда мы или переезжаем, или будем делать вид, что мы заведение куда более высоко уровня, а вы неотёсанные холопы не вникаете в великое искусство, и тогда люди, чтобы не чувствовать себя ущербными будут принимать наши слова за чистую монету.
Они пожали друг другу руки и решили этот план воплотить в жизнь. Во время очередного пикета Люцифер Андреевич и Феликс Львович вышли и высказали всё, что должны. Что как мало в нашей стране тратят на искусство, а ведь искусство – это то, что отличает нас от тупых животных. И после этого пустили пустые слёзы рекой – а как тут не пустишь, экстракт эфирного масла, которым был пропитан носовой платок, из любого выбит скупую мужскую слезу. А потом продолжали говорить, что они, сколько можно отдают на благотворительность. И Феликс Львович показал им липовые счета. И никто не засомневался в их подлинности -  это же была подделка высшего качества. И Люцифер Андреевич как-то по-особенному посмотрел на Николая Скворцова; мол, хотел? – получи! И тогда та же аудитория, что спиной стояла за своего кумира теперь обвиняла его во всех смертных грехах. Как он мог обвинять несчастных работников культуры. И тогда по обоюдному согласию с общественностью было принято решение устроить благотворительный концерт. За один вечер они собрали более чем достаточную сумму. А когда эта история начала распространяться за СНГ откликнулись иностранные специалисты по трансплантологии и фирмы, которые прямо таки посчитали своим долгом поставить Филиппу Обрамовичу лучшие механические конечности за минимальную сумму (конечно же, для того, чтобы потом продвигать свой бренд под таким то добрым делом). И вот Филиппу Обрамовичу наконец-то поставили механические конечности. Перед ним открылись двери больницы, и он уже знал, что делать. Он слегка покачиваясь и спотыкаясь на ровном месте облокотился на перила. И слегка зажмурившись, выдал из себя слёзы и выкрики о том, что он наконец-то может ходить и полноценно работать. Упал на колени перед журналистами, и, обняв ноги неизвестного ему репортёра, сказал, что мир не без добрых людей, и теперь он испытал это на своей шкуре. А через несколько месяцев, после того как он прошёл реабилитацию в медицинском центре Санкт-Петербурга он вернулся домой в родной город. А мама как им гордилась от того, что его показали по телевизору. Она не слушала, что он там сделал, и что про него говорили. Для неё пределом успешности было попасть в телевизор. А действительно, как по-другому ещё может быть успешен человек? Ещё несколько недель после того как Филипп Обрамович вернулся домой, Люцифер Андреевич как работодатель потащил его показывать на всякие передачи про несчастных, и только там, где платят больше. А прибыль они потом поделили пополам. А когда, наконец, настало время, чтобы Филипп вернулся к своим прямым рабочим обязанностям, то Люцифер Обрамович в грубой форме расторг все трудовое договоры и условия работы.
- А куда вы мне теперь предложите идти?
- Ну не знаю, есть много профессий, где механические руки были бы на вес золота. Но здоровый человек в нашем театре и даром не нужен.
И Филипп Обрамович ушёл из кабинета Люцифера Андреевича в сильно подавленном настроении.
- Надо же чего захотел, работу среди убогих. Да я сам бы себе руки рубанул, чтобы у меня была механическая конечность. Возмутился Феликс Львович.
- И не говорите, коллега. Слава богу, нам удалось выйти сухими из воды. Но вот только я об одном думаю, а что если бы, когда этот Николай Скворцов пришёл, и я бы ему также ответил. И про маленькие зарплаты и угнетения и т.п.?! Предположил Люцифер.
- Он бы как-нибудь вывернул это по-другому и всё ровно он бы пришёл к одному – вы мракобес. А с другой- то стороны – на то и щука в реке, чтобы карась не дремал!
- Ох, этот Николай Скворцов та ещё щука!
- Ладно, с этим мы всё порешили, а если другие репортёры на нас налетят как мухи на свои мушиные радости?
- Скажем, мол, даём шанс инвалидам, которых жизнь обделила в чём-то. Например, что ищем среди них талантливых людей и прочее, всё в этом духе. Да и тому же у нас будет положительный пример, которым можно ткнуть в лицо, так что они уже не смогут так сильно давить своим авторитетом. 
Но у Филиппа Обрамовича всё было не так сладко, как хотелось. Его пожилая мама, лежащая чуть ли не при смерти, не хотела обслуживать своего взрослого самостоятельного сына. Так как он больше не инвалид он уже не мог просить милостыню, а потом ему пришёл звонок из нотариуса, ему выдали справку об неинвалидности. И самое главное, что когда он потерял конечности, ему пришлось 3 месяца наводить справки, а как только появились руки и ноги так сразу нашлись и сметы и расходы и прочее, и справку сразу выдали. И после всех испытаний Филиппу пришлось устраиваться на работу. Но никто не хотел брать его на работу, после передач все были уверены, что он скандалист и при  этом так себе работничек. Он устроился грузчиком. Неслыханное унижение деятелю культуры диваны на этажи таскать. И он начал ненавидеть всё подряд. Но во всех своих бедах он винил лишь двоих; Николая Скворцова и Люцифера Андреевича. Дома у него валялась куча пятитысячных купюр, и он уже и не помнил где какая закладка находиться. Он перерыл весь дом и собрал необходимую сумму. В начале, он пришёл к зданию театра и начал кричать, что Люцифер Андреевич нечестный на руку. Конец очевиден; его и не подпустили к ступенькам белого входа.
- Где же ваша мораль и нравственность?!
- Мораль и нравственность устарели! Ответил Люцифер, повернувшись к Филиппу. И посмотрев ему в глаза. Он будто видел его душу, но оно не удивительно. Они на самом деле похожи как 2 капли воды. И таким быстрым пристальным взглядам не на каждого человека хотя бы раз в жизни посмотрят. Он уловил в нём; мы ж с тобой из одного теста. Но жажда крови была сильнее, поэтому Филипп Обрамович решил отыграться на Николае Скворцове. Через взятки инстанциям он узнал его адрес. А дальше нужно было выбрать оружие расправы. Вначале он хотел выбрать мушкет как элегантное и красивое ружьё, но потом передумал, от него будет много шума. И в конце концов его выбор пал на арбалет размером с мелкокалиберный пистолет, и с такой же рукояткой. В течение месяца Филипп Обрамович прорабатывал план мести вплоть до деталей. Но только он не мог до конца продумать момент с ранением от стрелы. Пока ему не пришло в голову; он выстрелит ему в тазовую полость, где находятся важные органы, а потом так как у него арбалет, то стрелу можно будет легко вытащить даже рукой. Да и тело она насквозь не прошьёт, а значит не вызовет лишних вопросов. И наконец, Филипп Абрамович подобрал момент, когда Николай Скворцов работал на дому из-за болезни. Филипп Абрамович открыл дверь его квартиры отмычкой, которую ему смастерил знакомый слесарь.
- Ох, Лидия ты уже вернулась. А я как раз простудился…
- Ну, привет!
-Ты?!
Филипп Абрамович направил на него арбалет.
- Я.
- Благодаря мне у тебя появились конечности, что тебе не нравиться? Я же избавил тебя от инвалидности и вместо возгласов ты вот как меня приветствуешь?!
Николай Скворцов начал испуганно пятиться назад. Но до последнего момента он хотел состроить из себя героя, но он не понимал, что это не та аудитория тупорылых школьников, которым можно вскормить любую мысль и они её с радостью съедят.
- Благодарить? А я тебя просил избавлять меня от инвалидности? Я теперь ни милостыню попросить не могу, ни поплакаться в жилетку. На меня смотрят как на сверхчеловека и ждут подвигов сверхчеловека, на которые я не способен!
- Я же от добра хотел тебе помочь!
- Кого ты обманываешь, ты всего лишь хотел найти повод, чтобы в очередной раз перед своей аудитории сыграть в рыцаря на белом коне.
Николай сжался в комок в углу комнаты, прикрывая голову. Но Филипп Абрамович выстрелил в туловище,  и кажется, попал в селезёнку, ибо кровь лилась, чуть ли не фонтаном. Филипп Абрамович вытащил стрелу, слава богу, она вошла не глубоко, повредив важные сосуды. Филипп Абрамович проверил пульс и дыхание. И только после того как убедился в смерти. И единственное, что Филипп боялся больше всего, если эта некая Лидия придёт не во время и увидит как он заметает следы преступления. Он уже проработал всю историю досконально. Николай пьяным пытался передвинуть комод, который на него упал и в результате несчастного случая он обронил сигарету изо рта, которая подожгла квартиру. Для этого Филипп Абрамович равномерно по всему полу разместил легковоспламеняющиеся материалы. Облил вокруг места несчастного случая спирт. Уложил на облитое место Николая. Рядом с ним окурок. Потом Филипп Абрамович надел другую одежду и тщательно отмыл руки от крови. А потом тщательнейшим образом отмыл полы от крови, чтобы не было несостыковок в истории. И наконец, с грохотом опрокинул комод на Николая и поджёг спирт. Огонь быстро разгорелся. Но Филипп Абрамович успел выбежать из квартиры. На следующий же день он сжёг кровавую одежду и выкинул арбалет. После того, что он сделал, ему было опасно находиться в городе. Он собрал все самые необходимые вещи. И уехал на другой конец нашей необъятной. И в последний момент из поезда он позвонил своей матери  и сказал 3 самых горьких слова;
- Я не вернусь!
Как потом окажется, зря он покинул родину – дело о смерти Скворцова замяли из-за факта алкоголизма, который портил его светлый образ из газетных развёрток и прочих средствах массовой информации. Позже он пошёл в заброшенное здание и на стенах отбил себе ноги и руки, а это было ой как трудно. Врачи надёжно присоединили их к телу. И сделать это было так сложно, что он избавился от конечностей за четыре дня. Каждая конечность отделялась с такой мучительной болью, которую врагу не пожелаешь. С таким же большим трудом ему удавалось остановить кровь из места соединения конечности с телом. Но через несколько дней его мучения закончились, и он снова сел на скейтборд с большими колёсами просить милостыню. И сел он на тротуар. Смотрит, а в конце улицы молодая девушка с широкими бёдрами и в чёрном коротком платье. « Ох, я бы ей, присунул, если бы причиндалы были!» Подумал он. Она же прошла, не обратив на него внимание. «Ах, ты ж шкура подзаборная» Подумал он. Потом прошёл мальчонка лет 8, явно со 2-ой смены. Он пожалел калеку и кинул ему 13 рублей. «Вот же ж жмот, так сэкономил на инвалиде 1-ой группы». А когда он уже собирался уходить, к нему подошла заинтересованная старушка.
- Это ж как вас жизнь потрепала?
Он внутри своей головы включил жалостливо-заплаканный голос;
- Да представляете, несколько лет назад ехал забирать сына из роддома и не заметил другой легковушки, и главное и сын в роддоме умер – не захотел на папку-инвалида смотреть.
Тут уже сам Филипп Абрамович не выдержал смазливости своей истории и начал захлёбываясь рыдать. А бабушка падала ему платок.
- А мать его – жена моя во время родов умерла. Ребёнок ещё пожил немного, а она сразу померла. А оно и понятно ребёнок хоть и слабым был, но тяжёлым – 5 кг 200 гр.
И тут же расплакалась бабушка, щедро подав Филиппу Абрамовичу 500 рублей.
- На, держите, оно вам нужнее!
Так до сих пор и живёт Филипп Абрамович, припеваючи. Кушает хорошо и ничего дешевле паштета из печени кальмаров на хлебушек не намазывает.