Продолжение Зрелость главы 6-10

    Глава 6 Учимся, притираемся,осваиваемся.


Одно дело сказки , где закрыл книгу на" и жили они долго и счастливо "и пошёл. Другое дело жизнь, здесь встречаются два мира, две вселенные со своим багажом за плечами, своими привычками, своим миропониманием и наступает пора притирания друг к другу, совмещения миров и взаимопроникновение или отторжение.


 Это ,как говорится, строго индивидуально. Но само оно не происходит и во многом зависит от окружения. Когда-то в самом начале нашей с мужем жизни, на издевательства его родных, я попросила его, если я стану делать то же самое скажи мне только два слова "вспомни себя".
Вот и пришло время проверки меня на вшивость.


Конечно сразу замечаю перекосы в Наталье ;как нежелание
что-то делать, лишний раз выйти из их комнаты, но толкую для себя это её смущением, а отнюдь не ленью или отвращением к нам. Начинаю постепенно приучать её раскрепощаться в отсутствие Жени.


Так ,позвав её к завтраку, завожу разговор о том, о сём, в основном рассказывая смешные или интересные случаи из Жениного детства и она за смехом и расспросами начинает постепенно оживать, привыкать к общению со мной.


Заметив,что она не умеет готовить, просто единственный ребёнок, живший за маминой спиной, и не привлекавшийся к домашним делам, ради одной цели, лишь бы выучилась и выбралась в люди, я не осуждаю и не порицаю её за это, а стараюсь во время готовки усадить её опять же на кухне, привлекать; то порезать что-то, то почистить, то украсить и так постепенно заинтересовывая процессом.


В основном она ранее скучала, так как после окончания училища идти работать в школу не хотела. Вообще в училище пошла не по призванию а по настоянию матери. Хотя училась ровно, старательно.


 Сама Валентина, в силу травмы головы, полученной от отца алкоголика,окончила всего шесть классов и пусть у неё нет законченного образования, но она всю свою жизнь посвятила созданию условий комфортной жизни для своего ребёнка и сама трудилась не покладая рук на двух работах.


Дочку она не упрекала и не вынуждала немедленно трудоустраиваться, надеясь, что та захочет найти себе должное применение.
А там Наташа и забеременела, так что снова не трудоустроилась. Женя ещё тоже доучивался последний год.


Вот и вышло, что у нас два взрослых неработающих рта, но они не особо обременяли, по крайней мере с этой стороны дети от меня упрёков не слышали. Главное было помочь им притереться друг к другу и не утратить интереса к жизни, постепенно приучая к быту. Что я и делала ненавязчиво давая, то одно ,то другое поручение.


Для более близкого знакомства между родителями, то есть нами старшим поколением, с тем чтобы не тянуть одеяло на себя, а действовать согласованно, мы стали устраивать совместные прогулки в сквер или в лес на пикник. Ведь общаясь лучше понимаешь друг друга. И в конце концов это ради наших детей.


В мае мне позвонила Лидия Викторовна, с просьбой зайти на почту. Я пошла. Как всегда она начала с того, как хорошо я выгляжу, что мол посвежела, помолодела и кажется пришла в себя. Я со смехом перебила её " давай уж сразу переходи к делу. Понимаю не просто так звала".


Она рассказала, что Ирина Викторовна уволилась, после того, как муж её попросил оставить работу. Во первых ездить ей от Нагатинского Затона далеко и неудобно из-за пересадок, во-вторых он не хочет её исчезновений на весь день.
-Ну это вполне понятно и объяснимо, а от меня-то что нужно?


А меня оказывается Лида зовёт идти к ней замом. Я ответила:
- Лидусь, не обижайся, но ещё Ирине я говорила, что просто помогать всегда пожалуйста, а взваливать на себя такую ношу ни-ни. Поэтому собственно тебя и сосватала на это место.
-Да, я знаю-ответила Лида,- ну тогда хотя бы совет, кого мне взять. Валентина слишком высокомерна и боюсь испортит отношения с коллективом, а Лиза слишком хитра и изворотлива и любит подсиживать, поэтому я в растерянности. А привлекать человека со стороны, пока он с коллективом сработается, сама понимаешь.


- А о Татьяне Анастасенковой ты не думала? Не смотри, что она почтальоном работает. У неё средне-специальное образование. Девочка она хваткая и исполнительная, к тому же без подвоха, прямая и открытая. Да резкая, да взрывная, но по хорошему и если нужно отлично умеющая поладить с любым человеком. Да и опыт руководящей работы имеет. Недаром в цеху на кондитерке мастером была.


Лида поблагодарила за совет и так и поступила, направив Татьяну на ускоренные курсы полугодичные. Так Танюшка моя из почтальонов стала с моей лёгкой руки заместителем начальника, а со временем и начальником отделения связи.


А Наташенька вживается в нашу семью и скоро мы все замечательно ладим, вот только маленький штрих не даёт мне покоя и я не знаю, как сказать ей поделикатнее, чтобы не обидеть.
Ей конечно очень нужны витамины и Валентина сумками таскает ей фрукты. Всё понятно и без претензий.


Только я из своих средств не могу позволить того же детям в больших количествах и когда Наталья усаживается на кухне с тарелкой вишни, черешни, винограда или чего-то другого, а дети сидя напротив, провожают в её рот каждую ягодку голодными глазами и давятся слюной, у меня душа с телом расстаётся. Я жду не дождусь времени, когда дети уедут.


Наконец Володя уезжает в лагерь, а Ванечка в Серпухов и я вздыхаю спокойнее. Но видимо каким то образом Наташа почувствовала, что у меня сменилось настроение и задала вопрос, что происходило со мной и почему.
На заданный вопрос пришлось отвечать и я как могла аккуратно объяснила ей, что не нужно поглощать вкусности перед давящимися слюной детьми, лучше съесть в своей комнате, а потом выходить, а так получается, что она тихо издевалась над ними.


Я конечно по смыслу передала сейчас, то что сказала, на самом деле выражалась аккуратнее и деликатнее, мне не хотелось, чтобы она подумала, что упрекаю её в нехватке средств из-за того что мы вынуждены кормить ещё и её. И кажется мне удалось правильно донести мысль, так как она не обиделась и всё правильно поняла. Больше такого никогда не было.


Первое время Наталья не называла меня никак, ловила взгляд и тогда обращалась. С Ольгой, Динариной мамой у нас установилась шуточная форма общения, мы называли друг дружку, она меня “мама Вера”, я её “мама Оля”.


 Нужно было как-то приучать Наталью, хоть к какому-то обращению, преодолевать эту ненормальность и после долгого раздумья я решилась заговорить на эту тему.
Я сказала ей, что надо как-нибудь ко мне обращаться с именем, ведь если я отвернувшись стою, то спиной не вижу, а ей что же ждать стоять, пока я изволю заметить? Это же унизительно для тебя, говорю. Я не требую называть меня мамой, ты сама выбери удобную для себя форму, хоть по имени отчеству, хоть просто по имени но на вы, как удобнее.


И тут она вспомнила, как мы с Ольгой обращаемся друг к дружке и сказала, а можно я тоже буду “мама Вера” называть.
 Да, пожалуйста, главное найти как взаимодействовать, а не форма обращения. Это вторичное. Так и повелось мама Вера,
 а внуки потом баба Вера.






















                Глава 7 Разные события.


Какие ещё события и перемены случились? Умерла Галя Зеленевская, умерла от цирроза печени, допилась значит. И сразу встал вопрос с устройством Наташи и Максима, так как мать их Ольга всё тот же образ жизни вела. Младшему сыну Гали дела до племянников нет, Игорь муженёк её гуляет не просыхает, старшие давно с этой частью семьи не знаются.


 Дети фактически голодные и холодные беспризорники, а у нас
 с Татьяной свои дети, свои мужья пьющие и тянуть чужих детей материально мы не можем. Пришлось нам с ней в собес за помощью обращаться, как быть-то.


Вот служба опеки за Ольгу и взялась. Нет материнства её не лишили, просто оформили детей в интернат, с тем чтобы она их содержание частично оплачивала и навещала, доказала, что матерью быть может , ну и с тем, чтобы дети жилплощади не лишились. Это было как раз краевое время, перед грядущими потом переменами. Ольгу оформили горничной в гостиницу Севастополь, на Каховке и постоянно соцработник её контролировал, да ещё она обязана была проходить лечение в стационаре.
Так обустроились эти малыши.


Ольга, Динарина мама, замуж вышла, за одноклассника моей Ирины. На четыре года её моложе, но ходил он за ней как привязанный и никого ему больше не нужно. Уж она и гнала его, и как только не пыталась отвадить бесполезно. Настоял на своём Андрей,вышла она за него замуж и как оказалось навсегда. Так вот бывает, брыкаемся, и чуть свое счастье не упускаем, хорошо, если оно настойчивое попадается..
А сама Ольга это такой человек, с которым всем легко и светло,где она появляется, там смех не умолкает.


 Работает она в 1-ой Типографии, бывшей Сытинской, начальник отдела, хотя никаких учебных заведений не кончала, кроме школы, но она вроде меня всего своей сметливостью добилась. И трудолюбием огромным.
Да ещё и вроде моей Иришки способна к языкам. Английским в совершенстве владеет, немецким и эстонский выучила, по работе необходимо было.


 Самое своеобразное в ней, это её способность материться, причём не грязно, а как-то со вкусом.
После пяти минут общения, ты вообще не замечаешь, что она выдаёт матерные тирады, настолько они естественно и кстати в речь вплетены.
Когда кто-то пытается сделать ей замечание, не ругайтесь мол, она с милой улыбкой отвечает, “малыш, ну что ты, я и не ругаюсь, я на нём разговариваю!”
 И всё, человек полностью обезоружен. Вот такая она Ольга наша, причём грязь её речи абсолютно не липнет к  ребёнку, девочка не матерится совершенно.


 С Ольгиной бабушкой наша жизнь оказалась тесно связана, точнее моего Володи. А ещё точнее то, как мы пытались спасти её от смерти. У Володи, как и у меня, обоняние очень острое было, а он тогда ещё не очень мог внятно объяснить, чем ему пахнет. Так к примеру если пахло горелым, он кричал “ мама, плохо пахнет”.


Поначалу я не понимала, о чём он говорит, а потом однажды принюхавшись, почувствовала запах дыма и побежала искать по подъезду, от кого. Бегу по лестнице, а она уже дымом затягивается и на шестом гуще всего. Я к дверям, из их двери пахнет. Звоню никто не открывает, а бабушка полуслепая, никуда не ходит. Значит беда. Стала соседей звать.


С седьмого этажа плотник прибежал Сергей, топором дверь отжали, открыли. Дыма полно из ванной валит. Взломали, а бабушка там факелом пылает. Набросили одеяло, загасили, скорую вызвали. Быстро приехали, увезли её. Это в 85 году, в начале было. А в больнице она скончалась на второй день. У неё ожог 90 % тела был, так что несовместимо с жизнью сказали.
Случилось так, что она газовый утюжок разогревала, потом его тряпкой взяла и пошла в ванную, что-то на доске гладить и дверь задвинула на защелку за собой, а то что тряпка от огня загорелась, сослепу не заметила.
 Вот сначала занавеска, а потом она и занялись огнём. А стены не успели, Вовин нос тревогу поднял.


С тех самым пор, к его “плохо пахнет” я прислушивалась сразу и пятерых благодаря сыну от большого пожара спасли. Такой вот он был..... Правда не всегда благодарили, иной раз алкоголики и обматерят спасённые, да бог им судья.

Снова пришла Танюшка Мирзоева с просьбой на два дня приютить её детишек. Муж её возвращается с отсидки, вот она и разменяла квартиру, чтобы не жить с ним в одной и не терпеть более издевательств. Так детишки побудут, пока её перевезут и обустроит она всё. Нет вопросов, нам это не сложно.


А дети выросли как. Полинка смуглая и тёмненькая в отца, а Юрочка светленький в мать, а черты лица отцовы. Интересно гены распределяются.
Но ребята оба хорошие, Полинка озорная, глазками стреляет, а Юра обстоятельный, серьёзный. Младше сестры, а ведёт себя как старший, защитник растёт.


Квартиру Танюшка выменяла однокомнатную, да и что ещё из двушки выменяешь! А мужу комнату в Бирюлёво, в старой пятиэтажке. Себе с детьми здесь в Чертаново , просто в глубине микрорайона, ближе к лесу, от дороги шумной подальше. Она довольна, я тоже за неё рада.
Таня к концу второго дня уже и забрала детишек. Подруги помогли, всё быстренько сделать. И опять на годы разбежимся, жизнь такая, в каждом дому по кому и всё ускоряется, сильно меняется, некогда отдышаться иной раз.


Вот и мы со дня на день ждём прибавления. Я когда последний раз в роддоме лежала, так там детей уже не пеленали по старинке, а в конвертики упаковывали, ручки наружи, ребёнок не скован. Малышу хорошо и маме удобно. Я тогда внимательно конверт рассмотрела, как он сделан и дома себе такой же сшила, Ванечку в нём держала и подругам передавала. Вот и сейчас для Наташи такой же изготовила. И шапочку и носочки и пинеточки малышу навязала. Накупили всё необходимое. Ванночку нам вернули обливную. В общем всё как положено. Кроватка ждёт, коляска наготове стоит, дело за мамочкой.


Женя работает уже автослесарем, заодно военкомат его направил на водителя обучаться. Он и доволен, платить за обучение не нужно.


Отметили скромно Женино семнадцатилетие 8 сентября, Наташино 20- летие 15 сентября, 17-го Иришку навестили, а 26 сентября, поехала и Наталья в роддом.
Отвезли её в третий роддом, к Очакову ближе.


Ехать туда, я вам скажу, то ещё приключение. Дорога в одном месте в гору почти отвесно идёт. И там много народа, студентов на какой-то факультет ездит.
 Автобус внизу часть пассажиров высадил. Студенты все пешком быстрее автобуса поднялись, а он натужно воя заползал.
Я думала мы с Женей, как горох ссыплемся, нет удержались. Наталью-то скорая утром рано увезла, а мы часов в 12 туда ехали, Женя сначала её отвозил сопровождал, а потом за мной приехал. Очень мне хотелось рядом быть, невмоготу дома.
Да, когда сама рожала, так не переживала, теперь поняла, каково моей матери было.


Холл там большой, свободный, а мне тесно. Постоянно на улицу выхожу, брожу вдоль фасада, смотрю на окна, за каким девочка наша, гадаю.
Родила она в 14-40, мальчика 4900 весом и 54 сантиметра ростом. По сравнению с моими гигант. Порвалась конечно, слишком крупный плод, но в остальном всё нормально прошло, а я как услышала, расплакалась от радости и облегчения.

Палаты там на две мамочки и два детских места, то есть дети с первой минуты рядом с матерью. И это намного лучше. Мама видит дитя и не волнуется, а заодно привыкает, так что к выписке Наталью ничему и учить то не нужно было, всё там освоила и страх, как за ребёнка взяться её не мучил.


Разве что купать показала как,там-то только обтирания были, а в остальном она отличная мать оказалась, словно опытная.
Кормит грудью, молочка хватает, животик малышу прихватит, так опыт есть, тёпленькое к животику потуже примотали, газики спустили и он спокоен.


Всё как у всех. Отец с матерью на второй день после выписки пришли, посмотреть то хоть можно. Я смеюсь, а почему нельзя, вы свои не сглазите.
Особенно на отца смешно смотреть было, он словно и не верил, что это его дочка, его солнышко уже на свет дитя произвела, он то её всё маленькой числил, а тут женщина перед ним.


























                Глава 8 Новые заботы.


Вроде всё спокойно, с детьми управляемся, с домашними делами справляемся. Мне с почты позвонили, не могу ли месяц ночи подежурить, заменить ночного уходящего в отпуск. Я и согласилась. Всё равно ночами сижу вяжу допоздна, не всё равно где вязать. Дети спокойно себя ведут, вполне можно и подзаработать.


Вот и стала ночи на почте проводить. Там до утра практически делать нечего, только караулить. Утром машины с газетами принять, проверить целостность упаковок и расписаться, всех дел-то. К шести почтальоны уже на местах и ты домой бежишь, детей кого в сад, кого в школу проводить.


Вот во время одного дежурства от скуки журнал листаю “Техника-Молодёжи”, и на последней странице натыкаюсь на письмо. Девушка молодая пишет. И так пронзительно, что жить она больше не хочет и не может, нет света в её жизни и смысла она не видит. И имя внизу Ира. Меня как ножом по сердцу полоснуло, всё своё временно спрятанное наружу плеснуло, чуть не захлебнулась. А в голове мысль одна, спасти, непременно спасти, может ещё беда не случилась, может удастся отвратить.


Села и написала письмо в редакцию, с просьбой переслать ей.
Всю боль свою выплеснула изложила, всю пустоту душевную и горечь от необратимости произошедшего. Может в пустоту послала, а может дойдёт до адресата.


Но вот октябрь пролетел и я опять дома ночую, а там перемены. Наталья измотанная ходит, как муха сонная. Оказывается она уже неделю ночей не спит, Андрюшка беспокоится.
 Я днём ей говорю, давай закручивай мне его, пойду с ним гулять на два часа, а ты поспишь пока. Так и сделали.


Я с ним два с половиной часа на сквере провела, Вову из школы встретили, домой как раз к кормлению пришли. Наташа хоть чуть-чуть, да отдохнула. А  вечером слышу, опять он капризничает. Снова говорю, давай его ко мне, посижу с ним, тебе до конца выспаться нужно, в себя прийти. И забрала. Ночь с ним друг на друга таращились, кричать я ему не давала, тетёхала, ну да не привыкать.


А потом и Наташа отдохнула и он успокоился, больше не бутетенил. Видимо усталость от одного другому передавалась, он и вёл себя неспокойно. А стала мать спокойной, молоко качественней пошло и ребёнок угомонился.


Наташа с ним много занималась, физкультурой, массажем, он креп быстро и весёлый был. Стал всех узнавать, радоваться. А Женя вовсе на него глядя светился, как солнышко.
Вроде живём спокойно, за исключением Саши. Он дома всё реже появляется, всё чаще на работе в подвале пьяным ночует. Но я стараюсь держаться, хотя иногда уже срываться начинаю, всё-таки страх и напряжение в душе нарастают.


А тут, как гром среди ясного неба 1 декабря прозвучал, умерла Нина. Пошла в магазин, покупать молоко, чек пробила, подошла получать, протянула продавщице и рухнула замертво. Тромб оборвался, мгновенная смерть.


Все домашние дела по боку, детей на Наташу оставила, не маленькие уже и мать её поможет, а сама в Марьино. Там помощь нужна.
Два дня крутилась с готовкой, с матерью, она сдала сильно, заговаривается. Ладыгин пнём сидит, Мишечка всюду носится, место ищет поближе на кладбище, а ему дальние предлагают.


 Я тогда села и написала заявление от имени матери, мол я старая немощная женщина, заслуженный ветеран труда, прошу выделить место на Щербинском кладбище ввиду того, что посещать дочь на далёком кладбище мне тяжело, ну и всё в таком духе. Отправляйся, говорю, в Центральное бюро. Поехал и всё получилось, дали.


А у нас уже и Иришка там похоронена и родители Иринины, так что все в одном месте всё же лучше, чем по всей Москве разъезжать. Причём в чём смысл я не понимаю, но зачастую кладбища выделяют у чёрта на рогах от твоего жилья, словно в издёвку.
Нам-то повезло, нас агент при оформлении пожалел оттого и рядом выделили, а так на Юго-Западную изначально намечали. А Иринины родители из Тушино, а кладбище им Щербинское выделили. Точно ведь издёвка над людьми.


Но для нас лучше вот вышло. Это потом мать Иринина квартиру свою на двушку в Марьино обменяет, чтобы ближе к могиле мужа быть и к дочери. Сын-то хорошо обустроен, жильё от Комитета безопасности получил в центре, в нём работал.


На третий день поехали все хоронить, а я дома с матерью осталась, она отчего-то вдруг упёрлась, что не поедет хоронить и всё тут. Никто ничего понять не может, а она на всех чуть не с кулаками. Вот я с ней и осталась, одну не бросишь.


Сидим, всё готово, только ждать их возвращения. На кухне сидим, а мать говорит, говорит, на Нину жалуется, вот ведь сволочь какая, кошельком в меня швырнула и ещё что-то. Я обрываю-, Мам опомнись, Нины нет больше, на кого ты злишься?


Она словно в себя пришла, заплакала, а потом снова взгляд колючий, отрешённый и снова жалобы на дочь. Не поняла я тогда что у неё уже отклонения начались давно, думала это сейчас, от горя.  А ведь Нина мне на неё последнее время много жаловалась, на странности, но считала, ссорятся и друг дружку по привычке оговаривают.


Похоронили Нину, помянули, разъезжаться стали. Я понимаю, что нужно мать домой брать, здесь-то она никто и ничто, чужая, а как? Уговариваю её, а она ни в какую, я здесь живу, здесь и останусь. Саша на похоронах был, слава Богу, но и он убедить её не мог.


 Так одни и уехали, но понимаем, что брать всё одно придётся. Ладыгин долго её терпеть не будет. А внуку она не нужна. Это ведь одно лебезить “бабушка любимая”, когда подлизаться нужно, да что-либо поиметь. Совсем другое за старым человеком ходить. Мол ты сын, ты и расхлёбывай. Так оно и вышло.


А Саша говорит, значит решать нужно, как размещаться будем. Да как, говорю, Володю к себе заберём, вчетвером опять в большой комнате будем, а матери маленькую обустроим, что ей одной в средней делать, а ребятам втроём, где ютиться?


Так и сделали. Приготовили ей комнату заранее, а после Новогодних праздников, третьего января 91-го года, Ладыгин её и привёз, мол принимайте свой скандал, я наелся.
 А она злая и больная совсем, и через три дня после переезда, скорую вызывать пришлось, у неё инсульт приключился.


Слегла она и прибавилось у меня хлопот, выхаживать мать нужно, а у неё и простуда вдобавок к инсульту. Правда хорошо, что это микроинсульт оказался, так что подняла я её на ноги в итоге. А то время, что она лежачая была намучилась.
 Она ж для меня неподъемная в ней весу 81 кг, а во мне 56, но я управлялась.


Поставлю её на свою ногу и так скользя везу её на ноге до туалета. Потом обратно. Измучилась, зато быстрее после сообразила. Взяла стул, вырезала сиденье, обшила его дополнительно сверху дерматином, снизу ведро. Вот и высаживаю её.


 Высадить оно легче, чем волоком таскать. Три месяца поднимала и подняла. А Саша с первого дня, как её привезли, вообще дома появляться перестал, ретировался. От силы раз или два в месяц домой явится. Такая вот полоса жизненная пошла.
















                Глава 9 Иришка.


В январе, как раз когда слегла Сашина мама, пришло письмо от Иры, той самой девушки из Горького, позднее Нижнего Новгорода, на чьё письмо в Технику Молодёжи я среагировала так остро. И у нас завязалась переписка. Впоследствии в марте она приехала ко мне.


Девушка из очень хорошей семьи с любящими и оберегающими её родителями, но как часто это бывает у нас, в семьях с поздним ребёнком, к тому же единственным ,утратившим меж собой понимание, на почве излишней опеки и зачастую страха друг перед другом, когда родители вместо того, чтобы открываться перед своим ребёнком, закрываются перед ним, словно стыдясь себя, а ребёнок боится идти к ним со своими бедами, считая что его не поймут.


Именно это случилось у них. Девочке дали образование, но строжили в других вопросах и она чувствовала себя ущербной в сравнении с более раскрепощёнными и продвинутыми подружками, не встречая понимания своих страхов и опасений у родителей.


Она уже работала учителем в школе, но в силу замкнутости в одном коллективе и неумении знакомиться с людьми, строить с ними отношения, решила, что она никому неинтересна. К тому же обладая сильной наследственной близорукостью, винила родителей даже в том, что они её произвели на свет.
 Отсюда и депрессивное состояние и нежелание жить прозябая.


Одной работы ей не хватало, для полного осознания своей нужности и востребованности в жизни, а круг родителей с престарелыми друзьями и более никакого общения, не предполагал изменений личного плана. И знакомится кое-как и кое с кем она боялась. А решив знакомится по переписке не могла определиться, что за человек ей пишет.


Вот мы и стали с ней переписываться, а я осторожно помогать ей прежде всего не винить, а научиться понимать своих родителей и наладить с ними отношения, а уже потом объясняя ей, как не нарваться в переписке на ловца приключений и на что обращать внимание.


Она настолько доверилась мне, что переслала два письма от претендентов, с тем, чтобы я высказала своё мнение. Претенденты :один капитан из Владивостока, весьма легкомысленный и развязный тип, по слогу чувствовалось, что ему только поразвлекаться от скуки.


Второе письмо сдержанное, скупое на слова, но достаточно информативное от лесничего из Брянска.
Я посоветовала ей списаться со вторым человеком и предложить ему встретиться для очного знакомства на нейтральной территории, хотя бы и в Москве.


Обоим будет неплохо посмотреть город и заодно получше узнать друг друга, а потом решать нужны и подходят ли они друг другу.
 Так и случилось, что в марте Ирина следуя моему совету приехала в Москву для встречи с Сергеем.


 Расскажу сразу, чтобы не возвращаться к этому потом. Три дня они провели в Москве гуляя, осматривая музеи, побывав в театре. У них нашлось много общих интересов, они подходили друг дружке по темпераменту. Побывали оба у меня, познакомились. Потом три месяца переписки и ещё две встречи.  А летом свадьба в Горьком и переезд Сергея туда же.


Позднее ему дадут жильё и работу под Горьким, к тому времени уже снова переименованном в Нижний Новгород.
У них появится свой дом, а у неё работа в местной школе. С родителями сложатся отношения чудесно, за что её мама потом искренне меня поблагодарит и пришлёт в подарок любовно собранные ею стихи Высоцкого, в собственной подборке переплетённые ею, чему я буду очень рада.
 
У Иры с Серёжей родится дочка и она будет слать фото и письма вплоть до 2004 .года, когда жизнь закружит и меня и её и мы потеряем связь. Но главное было сделано, человек не ушёл из жизни, а наоборот зажил со смыслом, а более ничего не нужно.


Тем временем быт наш всё усложнялся. С самого начала, чтобы не лишать детей самостоятельности мы обговорили вопрос питания, тогда они и сказали, что хотят питаться вместе. Единственным условием с моей стороны, было, что одну треть зарплаты они отдают на питание в общий котёл, а две трети на их личные нужды. Думаю я не завысила планку и трезво оценила вклад в общий котёл.


Не отбирать же всё. Им нужно учиться управлять расходами, учиться самостоятельности.
Я слишком хорошо помнила свою невозможность купить себе что-либо из-за неимения денег, которые отбирались целиком.
Теперь тоже было трудно приобрести себе что либо, но уже по причине того, что постоянно требовалось покупать одежду и особенно обувь детям, кормить всех, а продукты не только пропадали с прилавков, но и постепенно дорожали,так что в скором времени, я снова забыла, что значит приобрести обновку для себя и довольствовалась тем, что имею. В этом плане моему мужу сильно повезло, жена попалась не требовательная к роскоши или обновам.


А ртов напротив всё прибавлялось. Саша отдавал зарплату не всегда, поэтому мне приходилось вкалывать вязанием вдвойне. Теперь уже я вязала не шапки и шарфы, как вначале, а свитера. И ухитрялась за месяц вывязывать восемь-девять штук, что мало кому удавалось. Но когда нужно, стараешься изо всех сил.
Свитера из ровницы, на крупных спицах, с рисунком,двухцветные. Половина пряжи овечьей, половина козьей.


У Саши к тому времени шли постоянные задержки по зарплате по два-три месяца, а деньги за приработок в магазине он все пропивал. Наташин отец, как оказалось тоже пил и тоже запоями, но в отличие от нашего, никогда не касался зарплатных денег, эти нёс в дом все до копейки, а пил только на халтуру. Он слыл хорошим слесарем-сантехником, по установке оборудования, поэтому очень востребован и имел отличный левый доход.


 В пьяном состоянии, он в отличие от нашего не впадал в раздражённо-агрессивное состояние, а крался тихонько к постели, чтобы не нервировать жену, со словами, “я спать, спать”. Она бывало в сердцах его и тряпкой хлестнёт, на что он только улыбался и отвечал, “я посплю Валюш, извини”.


Вот так суровый и требовательный в трезвом состоянии он превращался в свою противоположность пьяным. Наш тоже, только наоборот, трезвый милейший человек, а пьяный злобный и нетерпимый.
С этим уже пришлось столкнуться и Наталье и это её напрягало, а меня заставляло испытывать перед ней неловкость и вину, словно я была виновна в его поведении.


Пенсия матери в 93 рубля, не явилась для нас подспорьем, так как с первого дня за ней приезжал внук, Мишечка, резонно заявив, что раз Саша сын , он должен кормить мать.
О том, что Саша практически не кормит своих детей он не думал. Обязан и всё. Так мол распорядилась бабушка.


Я не спорила, иногда бывало, что сама практически сидела на хлебе и воде, маленькие дети ещё ничего не смыслили, а старшим отговаривалась, что наелась, пока готовила и пробовала.


















                Глава 10 Раздражение нарастает не только во мне.


Так что нечему удивляться, что недоедание, недосыпание, напряженный уход за больной женщиной, постоянное ожидание прихода или не прихода мужа, не сказывались благоприятно ни на моём характере ни на самочувствии и постепенно внутри нарастало раздражение и недовольство, которые искали выход.


Я старалась сдерживать их, но иногда это кончалось криком на расшалившихся детей или даже шлепками. Шлёпала я их своей сумкой, плашмя по попе, и они просто возненавидели эту зелёную сумку.


 Каждый раз после такого взрыва я рыдала в ванной от бессилия и злости на себя самоё, но срывы повторялись периодически. То дети порвут расшалившись обои, то распотрошат подушки, то разобьют что-либо швыряясь друг в дружку подушками, а у меня нет сил спокойно их остановить и я срываюсь. Плохо жить в постоянном напряжении, тревоге, нехватках и ожидании новых передряг.


В апреле приехал освободившийся из тюрьмы брат. И снова не один, а с молоденькой девушкой, очень милой и весёлой. Это была очередная его невеста Инна. Я пробовала осторожно поговорить с ней, объясняя ей, что за подарок мой брат и что её может ждать с ним, но она, как и все предыдущие была просто очарована и ослеплена им, а значит глуха ко всем предупреждениям.


К тому же она была из многодетной, но бедной и пьющей семьи, откуда надеялась вырваться посредством замужества.
Знакомая картина ещё по собственному примеру и я поняла, что все мои внушения и предупреждения пройдут всуе и отступила.


Они поженятся, уже в тюрьме, где он будет находиться под следствием, а через полгода он сядет на срок в колонию. Всё выйдет, как я и предупреждала. Только теперь он сядет на 6 лет.
А она прождёт его полсрока, потом встретит настоящего парня, разойдётся с братом и создаст хорошую, полноценную семью. Мы с ней останемся в дружеских отношениях и она будет воспринимать меня, как маму.


Бабушка наша поднялась уже к концу апреля, выходила я её и кажется на свою голову, так как бабушка сразу стала усиленно следить за нашей с Наташей нравственностью. Ей пришло в голову, что мы изменяем своим мужьям.


Часто по ночам она стала врываться в наши комнаты и искать под кроватями спрятавшихся мужчин. При этом, то что она будит и пугает детей, её не волновало. А я пока ещё не понимала, что у неё начался старческий маразм. Я ранее ни у кого его не наблюдала воочию, поэтому мне думалось, что она сознательно хулиганит.




Вот именно этим летом, после того, как дети вернулись с отдыха, один из Серпухова, другой из лагеря, и случился тот самый пресловутый Путч. Он явно давно назревал и предпосылки к нему были, но как обычно само событие грянет как гром среди ясного неба.


Можно представить в каком и без того взволнованном и неспокойном состоянии находилась я тогда.
 К тому же и заболевшая очередным бронхитом, с которым даже вылежаться толком не могла.
Естественно, как ни рвалась я к Белому дому, как ни хотела быть со всеми, не могла этого сделать в силу нездоровья и невозможности оставить детей на обезумевшую старуху и Наташу с ребёнком.


 Слушала радио, смотрела телевизор, металась по квартире. Слышала идущие по Варшавке, но невидимые за домами танки и плакала и делала сумбурные записи в тетради. Испытывала смешанные чувства страха и надежды на лучшее.


Переживала за защитников Белого дома, где были и мои знакомые, ловила жадно все новости из радиостанции, внезапно появившейся тогда, “Эхо Москвы”
А телевизор неожиданно ослеп и оглох.  По всем каналам “Лебединое озеро”.


Прекратилось вещание и лишь по радио мы узнавали все новости. Видимо растерянность царила в телецентре или приказ путчистов не знали мы тогда. Зато возникла “Общая газета” издававшаяся усилиями нескольких редакций и её жадно расхватывали и зачитывали до дыр. Женя приносил мне её.


 После гибели трёх человек, после страшной последней ночи,  случился перелом, когда  стало ясно- победили. Трясущиеся руки путчистов, невнятные речи, блуждающий взгляд. Это запомнилось очень ярко.
Прилёт четы Горбачёвых и всего последующего, что наблюдала вся страна принёс полную эйфорию, надежду на новую жизнь.


Речь Ельцина со словами прощения перед погибшими, за то, что “мы вас не уберегли”, вознесла его в полном смысле на пьедестал в глазах людей. Так с народом говорили впервые в его истории. Мы не привыкли к извинениям и выражению сочувствия, настолько это было ново.


Стыдно было идти к победившему Белому дому, ведь тебя не было среди защитников, но сердце пело от гордости за сопричастность. Ведь когда в 89-ом  мы были на митинге у Белого дома, а ранее на Манежке, я помнила то единение, то  чувство локтя и открытость и чистоту лиц.


  А то, что случится потом, то что все наши ожидания окажутся химерой, то что всё переиначат и растопчут в голову не приходило. И того что это практически случилось только в столице, а глубинкой не было ни принято ни востребовано мы тоже тогда не знали. Полагали, что это порыв всей страны......