Возвращение

Августовским вечером, когда воздух запаха сырой рыбы, тяжёлых водорослей и аптечного йода заполнит комнаты, мой первый, твёрдый в этой влажной взвеси шаг-рывок станет началом большого путешествия домой. Только я сама к тому времени утрачу возможность ходить, обернувшись большой серебряной рыбой. Кто-то разглядит в тех очертаниях русалку: прозрачная, молочная кожа в капельках солнца - следы веснушек, водянистые глаза, не то сиреневые, не то голубые, не то лазоревые, с плёнкой розовых век, и волосы, струящиеся, как растительность Большого Саргассова моря.

Останется ли во мне что-либо человеческого к той минуте, когда преодолев порог дома и растворяя перед собой двери тонкими руками-плавниками, моё существо устремится в горы, сказать сложно.
На высоте, покорённой лишь птицами и самолётами, кристаллами тончайшего льда обрастут крылья, чтобы резать воздух, превращая его в волшебную пудру. И когда закат взорвется шафрановыми брызгами, уставший путник, с лицом, похожим на кору самого старого дерева в мире, посмотрит в небо и закричит что есть мочи, так, что камни, лежавшие неподвижно тысячи лет, устремятся ввысь и на секунду зависнут, с грохотом обрушившись.

В тот день маленькая девочка, спрашивавшая, а что там за теми горами, вернется к себе домой и это будет её самый счастливый в жизни день. Ветер и солнце обнимут её, вода утолит жажду после большого пути, огонь усыпит. Столько лет ждавший её протянет к свернувшейся рыбке руку, сухую и тёплую, как столетнее дерево.

Художник посмотрит на то, что получилось и отложит резец в сторону, чтобы наконец-то уснуть, но прежде просыплет в пруд горсть хлебных крошек. Сбоку ему улыбнётся румяное горячее солнце.