Душица

Началось это, когда Валера поступил на первый курс иняза. Он начал университетскую жизнь в почти идеальном образе подростка из дешевого сериала: неутомимая энергия, незамысловатое, но располагающее чувство юмора, несколько тысяч карманных от родителей на каждый месяц и блестящий вырез улыбки на ухоженном лице. Само собой, с юных лет он имел определенный успех у девушек. Валера, сообразительный мальчик, зацепился за это. Долгими испытаниями самого себя он навострил свою чуйку до невероятного уровня — как опытный водитель, ощущал, где нужно чуть сдать назад, где легонько повернуть, а где можно вдавить в пол.
Валера быстро освоился в диком котле первокурсников и сцапал девушку с самыми грустными глазами. Он таскал её за талию по улицам, кафешкам и барам почти полгода, а потом ему наскучила тоскливая покорность. Были еще какие-то нелогичные и случайные связи, и в конце концов Валере пришлось признать: на самом деле, его ладони потели только при виде обособленной ото всех рыжей девушки с чуть косящими милейшими глазками, Олеси.
У неё был чуть кривоватый нос и слишком тонкие губы, сидела она постоянно на задних рядах на манер совы, ссутулив плечи и кидая горящий взгляд налево и направо, при этом очаровательно взмахивая густой копной огненных волос. Тем не менее, Олеся присутствовала на всех студенческих тусовках, заигрывала со всеми и ни с кем, почти никого не подпускала и обворожительно смеялась на пустые попытки.
Один раз, уже на третьем курсе, Валера пришел на пары слишком рано и застал её в аудитории одну: ноги на парте, кусает маленькими зубами карандаш, чуть косящие зеленые глаза смотрят насмешливо. Завязался какой-то нелепый разговор. Тут Валера впервые попал в пробку. Он не знал, как её объехать или проскочить. Он говорил:
— На лекциях Игоря Палыча всегда скучно.
А она отвечала:
— А я не бываю на его лекциях.
Он говорил:
— Правильно. Бесполезная трата времени.
А она хмурилась понарошку и отвечала:
— А почему сразу бесполезная? Может, мне стоит чаще ходить на его лекции? Может, он на самом замечательно преподает, а ты просто сноб?
Как бы то ни было, он, пыхтя и через сто метров заглушая двигатель, каким-то образом вывел её погулять. Хоть он уже пытался познакомиться из чистого интереса к личности, заставил купить бутылку вина, потом они оказались в подлеске.
Вино быстро опустела, а впалые щеки Олеси разгорелись. Она громогласно хохотала, постоянно пускалась в какой-то сатанинский пляс и отдергивалась, когда Валера пытался её коснуться. В конце концов, они набрели на большой, поросший, как неухоженной бородой, куцыми кустиками, светлый овраг, где под дырявой крышей берёзок опьяневшая Олеся умудрилась найти смешное растеньице с крошечным бледно-фиолетовым хохолком.
— Душица! — заплетающимся языком сказала Олеся.
Это слово стало роковым для Валеры.
— Понюхай, — сказла Олеся, — просто понюхай это, как же чудесно.
Они упали в мокрую траву и он наконец коснулся Олесиных чудных волос. А потом, через сцепление тонких рук, через терпкий аромат душицы и мутный туман вина они каким-то образом занялись любовью — прямо на земле, под грустно шумящей берёзкой. И Валера сразу ощутил, что здесь что-то не так.
При первом движении он почувствовал, будто ухнул в какой-то другой мир. Вокруг всё заполыхало, руки взбухли венами, и Валера мог поклясться, что вокруг запели какие-то потусторонние голоса. Через несколько секунд его вставило, как от ядреной плюхи, и всё превратилось в первобытную пляску, в испытание огнем, от прерывистого дыхания Олеси стучало эхом по всем деревьям, и эндорфины водопадами полились в мозг.
Когда они оторвались друг от друга, Валера едва дышал. Его мутило и кружило, и сквозь пелену на глазах он видел счастливую Олесю; она лежала на спине и смотрела на облачка.
— Или меня так от вина вштырило, — пропыхтел Валера сипло, — или ты ведьма какая-то.
Тут Олеся посмотрела на него искоса и рассмеялась. Тогда бедный третьекурсник понял всё до конца.
Он не мог поверить в свою чудесную догадку и чуть ли не бегом добрался до бабушкиной хрущевки. В квартире, в пузатом советском шкафу с деловито хлопающими дверцами он откопал старую книжку, что он читал лет в семь. Это была история про ведьм, в истюханном зеленом переплете. Он дрожащими пальцами стал листать страницы, и какое-то время в квартире были слышны только его ругательства и тихая возня бабушки на кухне под успокаивающее бубненье диктора из радио.
На следующий день Валера зашел в довольно популярный клуб в центре, и в фиолетовом мерцании стал бешено оглядывать всех присутствующих. Через час мучительных поисков ему несказанно повезло: вот она! Сидела на угловом диванчке, облепленная, как заботливой пчелкой, представительным пареньком в черной рубашечке. Густые черные волосы, зеленые глаза, и та же показная манерность — заманить, но не подпустить до конца. Громкий смех. И неприкосновенность.
Когда по счастливой случайности паренек в рубашке перебрал и отправился осваивать унитазы клуба, Валера не замедлил подсесть и познакомиться. Впервые у него дрожали колени и отказывал голос, но вымуштрованная харизма работала на автомате. Обмен незначительной информацией друг о друге, пара шуток… Но Валера слишком поверил в себя. Ничего не вышло, ровным счетом ничего, девушка допила коктейль и беззаботно упорхнула, оставив за собой в воздухе душистый след.
Путем проб и ошибок Валера выяснил всё, что нужно.
Черные или рыжие волосы, самого сочного оттенка, зеленые или схожие по цвету глаза. Родинки на лице. Мастерский флирт. И ни в коем случае, ни при каких условиях не дают коснуться своих густых волос. Вокруг них всегда что-то шло не так: официант мог разбить бокал, сам поражаясь своей неуклюжести, лампочки перегорали, девушки ломали каблуки. Когда они выходили покурить, то откуда-то неизменно к ним приходили мурчащие коты и ластились об ноги.
Всё это Валера узнавал постепенно, мучительно и терпеливо, проводя в барах, клубах и на музыкальных площадках почти всё своё время. Тайное знание будоражило его до дрожи костей, он ночами не мог уснуть и, конечно, совершенно забыл об обычных девушках. Привычный секс оказался серой рутиной по сравнению с той феерией, что он однажды испытал.
Гордая уверенность в себе и пробивной характер сделали своё дело. Валера, наконец, понял самое главное. Он забрел в тот же самый подлесок, подошел к тому же самому оврагу, обуреваемый воспоминаниями, и увидел то же самое растение. Не веря своему счастью, нарвал столько, сколько смог найти, дома одну часть оставил сушиться, другую перемолол в миске до густой кашицы, оставшееся положил в нагрудный кармашек рубашки.
И в другой раз фортуна улыбнулась ему. Какой-то бар на самой окраине, пропахший смолой и махоркой, рыжая женщина с обворожительными гладкими, чуть округлыми руками. Привычная беседа. Только теперь Валера был пронизан хмелящим запахом душицы. И женщина, представившись Алисой, увела его в свою квартиру, не сводя блестящих болотных глаз, и где-то в деревянном двухэтажном домике годов пятидесятых постройки, на отвратительно скрипящей кровати почти трезвый Валера снова окунулся в иной мир.
И не один раз. И с каждым разом это было что-то новое. Из глубин памяти всплывали самые яркие и теплые образы. По-новому гудели голоса, обстановка вокруг окрашивалась то в депрессивные и готические узоры, то в слепящие глаза цветы. Видимо, это была разница характеров ведьм. А она была! Все они отличались каким-то острым, гибким умом, разговор заводили в самые неожиданные стороны, и окутывали все вокруг странной мистикой. Валеру завораживала домашняя обстановка: какие-то терпко пахнущие травы, цветочки, обязательные добрые коты и вводящая в транс музыка.
Жизнь его круто повернула: отец наконец отдал ему машину, и он стал колесить по городам, просто для того, чтобы узнавать новых и новых ведьм. Валера погружался в эту мистику с головой, глотал её залпом и не мог напиться. Он едва высиживал до конца пар, каким-то чудом сдавал зачеты и почти не готовился к экзаменам.
И так длилось несколько лет: он уже закончил универ, потерял из виду Олесю, девушку с грустными глазами и всех старых друзей, оставил родителей и колесил по России, пахая на подработках. Одинаковые бетонные пейзажи. Бар в центре или около того, чтобы было больше шансов. Потом:
— Привет, я Валера.
— Доброго вечера. Настя.
— Зависаешь? Волосы у тебя шикарные, поэтому и подошел.
— Какой медовый голосок, юноша! Ну рассказывай, чем занимаешься.
Он видел, как раздувались их ноздри. Да, все вещи пропахли душицей. Валера научился с помощью эфирных масел делать из неё духи, сначала отвратительно резкие, потом, как пришел опыт, все более приятные. Весь передний кармашек его сумки занимали мутного цвета бутылочки с этой божественной жидкостью, он спал, пропитанный её запахом, и привык к нему настолько, что не мог дышать свежим воздухом.
Валера узнавал о ведьмах всё больше, посвящался в их ритуалы, видимо, принимаемый за своего, за какого-то душистого инкуба.
Однако где-то под Псковом что-то пошло не так. Он простудился и вдруг слег с невероятными осложнениями аж на две недели, не мог вставать с постели. Потом, выздоровев, отправился в Москву и там сломал ногу, просто вылезая из машины. В травмпункте врачи, закостеневшие за годы практики, смеялись до потери сознания, записывая результаты рентгена. Валера злился внутри себя. Он только тогда начал обращать внимание на перемены, происходящие вокруг.
Он не мог пройти по переулку, потому что все бродячие собаки, скалясь и срыгивая глухой лай, окружали его и пытались цапнуть за ноги. Лестницы подозрительно скрипели и тряслись, машины едва успевали тормозить на светофоре, а один раз зеркало в баре просто разбилось, когда он случайно толкнул локтем раму. Пришлось вывалить немаленькую сумму.
Поначалу Валера не связывал это со своим увлечением и продолжал охмурять ведьм, но со временем несчастья стали все более острыми, а болезни, из ниоткуда поражавшие его — тяжелыми. И когда после сношения с ведьмой его поражала не просто усталость, а какое-то бешеное, сушащее адским пламенем похмелье, он, с трудом преодолевая в себе гордость, стал признавать, что навлекал на себя порчу. В последний раз, в Петербурге, Валера просто не смог завершить акт до конца, потому что его замутило — он с горящими от стыда щеками бросился в туалет и обильно проблевался.
Он вернулся в родной город и там окончательно захворел животом. Его тошнило, когда он ел жирную пищу, рвало наизнанку, а потом кололо внутри острыми иглами.
Визит к врачу был неотвратим.
Шатаясь, он вошел по своей очереди в приятно пахнущий кабинет, сел на стул перед деловой девушкой-гастроэнтерологом в очках и стал описывать:
— Не могу больше. Живот, вот тут, под желудком — режет постоянно. Ем жирное, острое — рвет. Иногда по ночам просыпаюсь, как будто ножом колют.
— Так, — обеспокоенно сказала девушка, — давайте взглянем. Раздевайтесь по пояс, ложитесь на кушеточку.
Валера покорно распластался, и девушка приступила к осмотру, щупая живот тонкими пальцами. Он видел только её склонившуюся голову в медицинской цилиндрической шапочке, сквозь которую были видны густые волосы.
Господи! Они были рыжими!
Валера, тяжело сглатывая, впервые вгляделся во врача. Зеленые глаза. Постоянно убирает случайно выпавшие прядки. Нет, господи, только не здесь.
— А так больно? — улыбаясь, спросила девушка, и надавила на самое хворое место в торсе. Валера ухнул.
Он же по привычке перед выходом душился. А чем он душился? Да господи, конечно же, той самой травяной мочой! Душица!
Теперь падение было неотвратимо. Ведьма продолжала улыбаться и коснулась ногой в чулке его торса. Валера что-то пропыхтел. Девушка проверила, закрыта ли дверь, и набросилась на больного, вцепившись в его губы мертвой хваткой. Валера, слабо сопротивляясь, схватился за край кушетки. В тряске его начало куда-то уносить, с пугающей неотвратимостью. Но не могло же все так кончиться. Он же был всегда точен до ужаса. Он был водителем первого класса. Он знал, где остановиться, где сдать назад, где вдавить в пол. Не может быть, что сейчас пламя, которое пожирало изнутри его живот, доберется до горла. Не может быть, что этот комок застрянет навсегда или прорвется в мозг. Не может быть, что он по привычке опять надушился этой мерзостью.
Всё вокруг истлело черным огнем, языки его лизнули сердце, и оно остановилось навсегда.