Медицина

     Маленькая иконка Святого Пантелеймона над дверями, из трёх одна работающая лампа дневного света на потолке, высокие специальные медицинские кровати, на которых, когда сидишь на краю, то можно поболтать ногами, как в детстве, большие окна за белыми матерчатыми жалюзи, из-под которых дует, будто и нет там стеклопакетов вовсе. Светло-лимонного цвета стены…
     Лежу в больничке, вторую неделю уже. Вчера двоих выписали. Сразу после капельниц с «облегчённой химией». (по-быстрому… под вечер..., не дожидаясь предсказуемого побочного эффекта. Видимо, чтобы они дома исторгали содержание своих желудков и не нарушали больничного умиротворения, стерильности и покоя… Путь родственников изводят…). Скучища смертная, в общем!
        До истошного крика санитарки Оли «На ужин!»  еще есть время. Тут, ещё, как назло, у меня телефон «загнулся» так, что и не поболтаешь не с кем «с воли». Лениво перебрасываюсь ничего не значащими фразами с другими обитателями нашего «села Степенчиково». Всё наше общение сводится к одному – кого поселят на освободившиеся места?
На первое место пришел «плановый» полковник, а второе?..
А это и вправду важно. Важно понимать, что нас ждёт – либо ужасные бессонные ночи с криками, кровью, невыносимым запахом и загаженными  полами в палате и туалете, либо здоровый сон под сопровождение дружного мужского храпа. А происходит обычно  так:
Время приёма плановых больных часам к четырём заканчивается. А «плановые» - это те, что ложатся по предварительной записи с вещами, полотенцем, тапочками, чистые и умытые (у некоторых даже уже почти забытая пижама есть), которых обычно приводят адекватные родственники. Если успел кто-то из «плановых» занять освободившуюся койку, то, скорее всего, нас ждёт новый, интересный собеседник, который на какое-то время скрасит наши унылые вечера. Если нет, то тоже неплохо. Но бывает и по-другому:
Распахиваются обе створки входной двери, и в палату,  в сопровождении медсестры и санитарки (как двух ангелов-хранителей из «Мытарств блаженной Феодоры»)  из реанимации поступает «космонавт» (как мы называем) – весь в трубках, с капельницей на колёсиках, мычащий что-то невнятное и в одном памперсе, под простынкой.
 Тут дальнейшие события могут развиваться тремя путями – либо «космонавт» оказался тихим и не буйным, и спит себе, уткнувшись в стенку. Обычно таких сопровождает нанятая сиделка, или кто то из родственников, которые следят и немедленно реагируют на каждый его вздох и движение, даже ночью.
 А бывает, что «космонавт» уже через пару дней приходит в себя, ему приносят вещи и он становится полноценным обитателем нашей палаты.
 В праздничные и после праздничные дни частенько «по-скорой» в реанимацию везут бомжей после инсультов, которых потом транзитом тащат к нам. Это, конечно, конец спокойной жизни. Тогда палата обычно превращается в «филиал ада»!
Возможны самые неожиданные действия со стороны вновь поступивших. Они могут срывать с себя катеторы и капельницы, заливая всё в округе кровью, орут ночью, требуя обезболивающих и засыпают только после того как обгадят всю постель, а все остальныё должны выбежать или выкатиться в коридор, ожидая пока не проветрится помещение. С испражнениями, вообще беда… Бывает, что не под себя гадят, а прямо на пол по дороге в уборную и никогда, никогда! не попадают в унитаз.
 Некоторые буяны пробуют выброситься в окно или дерутся с медсёстрами (один раз даже полицию в помощь вызывали). И так далее… И так далее… И так далее… Надо отдать должное санитарочкам, что к обходу врачей ( а обход в девять!) всё и всегда было вычищено и приведено в полный порядок.
До ужина никого больше не поселили. И во время - никого. Все обитатели нашей палаты затаились в тревожном ожидании… Каждый тихо занимался каким-то своим делом, боясь высказывать свои предположения, что бы, не дай Бог!, не сглазить.
Ровно в шесть двери палаты распахнулись…

Новенький был абсолютно голый (с реанимации доставляли только так), прикрытый простынёй и с одной капельницей, подсоединённой к катетору. Он интеллигентно поздоровался, заезжая в палату и осмотрелся вокруг, незатуманеным взором. Напряжение обитателей палаты мгновенно спало. Послышался дружный выдох и все весело «загалдели», выспрашивая у, слава Богу!, адекватного соседа подробности его попадания в больницу. Не потому, что это было им интересно, а просто, чтобы скрасить вечер.
Игоря Моисеевича (так звали новичка) положили рядом со мной на освободившуюся ранее койку. Ему было на вид около шестидесяти. Он оказался очень интересным человеком и мы проболтали с ним до позднего вечера.  Во-первых, Моисеич был сварщиком пятого разряда, что само по себе было необычным.
- Слушай, сварщик Беринштейн! Разве так бывает!? – Поинтересовался я.
- Знаешь, в Израиле тоже не все министры. – Спокойно ответил он на вопрос, видимо уже не в первый раз.
Обстоятельства попадания к нам были тоже неординарны. Этот скромный еврейский человек оказался ещё тем «ходком». Оказывается, что инфаркт (кстати, это вообще не наше отделение, просто мест у тех не было) у него случился прямо в постели у любовницы. Скорую вызывала она и сопровождала в больницу, тоже она. Законная жена, с его слов, была в полном неведении о месте его нахождения. Всю его одежду, деньги, телефон в реанимации отдали сопровождающему пациента, то есть опять же любовнице. Позвонить по чужому телефону, чтобы предупредить кого-нибудь, что он уже в палате и попросить хотя бы привезти ему одежду он тоже не мог, так как не помнил ни одного номера, а всегда пользовался именами из телефонной книжки. Одна надежда, что любовница сама начнёт справляться о его судьбе и вскоре придёт с визитом.
Моисеич рассказывал, что был дома, так как почувствовал себя неважно ещё почти три недели назад и на работу выйти не смог, надеясь получить больничный с первого дня недомогания. Но для того, чтобы получить этот больничный надо было, как минимум попасть к врачу. Вызвал дежурного и тот направил к своему. Он получил талончик через три дня и пришел к терапевту. Та бегло осмотрев его, отправила к кардиологу. Ещё через три дня получил талончик к нему. Пришел (к этому времени усилилась отдышка и головные боли) – кардиолог сам «на больничном». Очередной талончик удалось получить только на следующую неделю и то в другой филиал поликлиники. Жена Сонечка, сначала по мере сил сопровождавшая мужа по врачам, не смогла так долго ждать и наготовив котлет укатила в Одессу к родственникам на свадьбу. «Свято место пусто не бывает» - тут же появилась она – коллега по работе (инженер из планового отдела). Посмотрела на бедственное положение (котлеты то давно кончились) и увезла к себе «в гости»…
«Соня! Соня то не знает! – Всё больше и больше накручивал себя Моисеич. -  Она просто с ума сойдёт, когда узнает! Спохватилась уже наверное. А я трубку то не беру…» - Всю ночь не мог уснуть Моисеич. Несколько раз вставал и по-долгу стоял у окна, смотря на луну и держась обеими руками за голову.
Ночка опять выдалась не спокойной. Под утро у Моисеича стала заплетаться речь, потом перекосило лицо и повисла правая рука. Тревожная кнопка… Дежурный врач поставил инсульт… Моисеича снова отвезли в реанимацию…

- Тридцать пятая, Беринштйн ваш!? - Крикнула сестра, прямо с поста утром.
- Наш! Наш! – Отозвался я.
- Передачка ему. Вчера ещё с кардиологии доставили. Еле нашли. Забирайте.
 Я положил пакет на его койку.
В пакете настойчиво зазвонил телефон.
«Надо взять» - Подумал я. – «А, вдруг это его Соня».

-Алло.
- Игорь Моисеевич, это сестра врача Клюквиной Вас беспокоит. У вас совесть есть или нет!? Вы помните, что у Вас запись на сегодня! – Орали во весь голос на той стороне…

В 9.12 этого утра Беринштейн Игорь Моисеевич скончался.