Откос

Из личного архива Светланы Ивановны

В свои неполные 17 лет Вася Счастливый, с фамилией замечательной и редкой, твёрдо решил «откосить» от службы в армии. На этот случай  в запасе было два варианта: болезнь почек и психическое заболевание. По вечерам, тусуясь у районного кинотеатра, где собирались подростки и обменивались «богатым» жизненным опытом, Вася узнавал  много нового, например, как симулировать заболевания для «откоса». Опытные старшие ребята, сумевшие получить белый билет, были отменными советчиками.
В подъезде дома, где жил Вася, многие ребят, достигших совершеннолетия и не попавшие в тюрьму или на зону, уже сумели определиться в жизни. Но Вася ещё колебался между разными вариантами, прощупывал почву, осторожно примеривался, полагаясь на свои способности.
Родители Васи, Владимир Петрович и Светлана Ивановна, имели иные взгляды на жизнь. В их понимании служба в рядах Российской Армии была почётной обязанностью и гражданским долгом и, когда сын заявил, что «в армию сейчас только идейные идиоты по своему согласию идут», то со стороны родителей встретил шквал упрёков. Отец тут же  энергично и восторженно начал рассказывать о своей армейской жизни. Он отслужил в Германии три года ещё в конце 60-ых. Владимир Петрович даже полез на антресоли и достал  старый, покрытый пылью чемодан, вытащил оттуда вместе с самоучителем по чешскому языку почётную грамоту за участие в подавлении «контрреволюционного» переворота в Чехословакии и гордо тряс этим «историческим документом» перед Васиным носом. Мать же, со своей стороны, трезво заявила, что «не служить в армии очень стыдно. А если Вася будет настаивать, то у неё просто нет ни связей, ни таких денег, чтобы откупиться».
Через полгода после этого разговора в семье произошли события, которые круто изменили взгляды родителей, а для Васи - определили окончательный жизненный выбор.
Шёл 1993 год. Уже отгремел роковой октябрь, унесший больше сотни человеческих жизней «во имя добра и правды на земле» и рассеял последние иллюзии и надежды на скорое выздоровление после шоковой терапии. В стране царил хаос, беспредел, безработица, а вместе со всем этими жизненными коллизиями, как следствие, - падение нравов. В семье Васи, как почти во всей России, переживали безработицу и безденежье. Мать трудилась одна, и её заработка едва хватало, чтобы худо-бедно прокормить двух здоровых мужчин. Вася не хотел напрягаться по мелочи - подработать или подхалтурить, а считал, что «срубить» надо сразу, по крупному, чтоб и себя уважать, и  от друзей не слышать обидных слов.
Случай подвернулся. Вася «въехал» в криминал. Между делом, в «качалке», где Вася проводил значительную часть свободного времени, образовалась небольшая цепочка по покупке и доставке оружия на одном из московских рынков. Васе отвели роль связного на телефоне. Дело провалилось. Что было тому причиной - оставалось только гадать, но крайним выбрали Васю, то ли, как самого молодого, то ли - по какой ещё, одному Богу известной причине. Счастливого вызвали в эту самую «качалку», которая находилась в подвале соседнего дома, и отделали так, что мать, увидев Васю, едва узнала сына. Она закричала, а затем медленно по стенке грузно осела на пол…
Васю уложили на диван в гостиной. Он долго молчал, а позже сказал: «Вызовешь «Скорую» или милицию, то всем – кранты. Перестреляют всех, дело серьёзное». Вася сообщил об этом с такой непоколебимой убеждённостью, что мать поверила сыну сразу и безоговорочно. Последние её сомнения развеялись тогда, когда в доме вдруг стало очень тихо: прежде к Васе вечно приходили друзья, а вот теперь все куда-то исчезли и даже молчал телефон. Помощи ждать было неоткуда, и Светлана Ивановна, положившись на Господа Бога, быстро взяла отгулы на работе, чтобы дома ухаживать за сыном. Она ничего не ела и почти не спала, а только бесконечно курила, пила чёрный кофе и вздрагивала от каждого случайного телефонного звонка и шума, подъезжавших к их подъезду машин.
На третий день приятель сына, принимавший непосредственное участие в этой истории и благополучно вышедший неповинным, привёл в дом троих упитанных парней. Краем уха Светлана Ивановна услышала, что это какие-то «братки» из Ореховской группировки, которые смогут помочь «в случае чего»… Но об этом «случае» мать не могла и думать. Дальше её мысли не шли, обрывались. Именно тогда Светлана Ивановна  решила, что если случится самое страшное, у неё остаётся только один выбор: вначале она восстановит нарушенную справедливость и отомстит за сына по - своему, по- матерински, а уж дальше будь, что будет. Мать накормила «ореховских» и немного успокоилась. Больше в дом никто не приходил.
Через две недели Вася поднялся с постели, воспарял духом и, переговорив с одним из знакомых парней, прошедшим огни, воды и медные трубы, начал проводить разборку с теми, кто прямо или косвенно был виновен в его унижении и своего добился. Его зауважали, и он королём стал ходить по родному бульвару, радушно улыбаясь и не помня былых обид. Вася умел прощать.   
Светлана Ивановна работала в одной из центральных гостиниц Москвы, многочисленные окна которой выходили на набережную Москвы-реки и здание Правительства, в народе окрещённого Белым домом. А потому, вся новейшая история России, можно сказать, проходила перед глазами работницы отеля среднего звена. Она хорошо помнила августовские события 1991 года, время ГКЧП, танки, разрывающие грохочущими гусеницами асфальт Кутузовского проспекта, ночные костры и баррикады у Белого дома, лица добровольцев, исполненные отваги, надежды и решимости защитить молодую демократию. И после… Растерянные и мятущиеся группы людей на Новоарбатском мосту, опять танки и трупы, много трупов на набережной … Это было уже в 1993-м. Но прежде, чем происходили хоть сколько-нибудь значимые события в стране, была подготовка этих событий, так называемое, преддверие. Однажды из уст одного из сослуживцев Светлана Ивановна услышала фразу: «Наша гостиница - это маленький макет нашего государства». Это стало откровением для Светланы Ивановны и заставило внимательнее присматриваться к людям и анализировать происходящие события. В стенах гостиницы текла жизнь, тесно связанная с политикой страны. Перед «бархатной» революцией в Грузии номера отеля были переполнены гражданами грузинской национальности.  То там, то здесь в коридорах этажей звучало гордая фамилия Гамсахурдии... Теперь  место мятежных грузин заняли выходцы из Чечни. Они вели себя как хозяева, как завоеватели: откровенно хамили обслуживающему персоналу, выезжая, не оплачивали за проживание, устраивали на этажах и буфетах шумные сходки и собрания. Светлана Ивановна, хоть и не разбиралась в большой политике, догадывалась даже о большем: шли тайные переговоры и даже вербовка и ещё, что «бархатом» уже не отделаешься, надо ждать более серьёзных событий. И оказалась права.
В конце 1994 года началась война в Чечне. Страна, как «молох», требовала молодой и здоровой крови. Продолжалась массовая поставка оружия в Чечню, теперь уже официально, во всём чудовищном блеске проявилась бездарность наших генералов, позволивших технике войти в Грозный без поддержки пехоты и, как следствие начавшейся войны, «груз-200» с телами тех солдат, парней, не сумевших отмазаться от службы в армии. Мысль о том, что может ожидать сына в ближайшем будущем, если он окажется «там», на «той» войне, не давала Светлане Ивановне покоя ни днём, ни ночью. Она, наконец, сняла розовые очки и выбросила их в корзину вместе с другими иллюзиями, ставшими теперь ненужными и мешавшими дальше жить, работать и мыслить.
Вскоре, Вася после предварительной медкомиссии по призыву, сообщил матери, что им вместе надо съездить в районный психоневрологический диспансер. Светлана Ивановна лишь поинтересовалась у сына, о чём пойдёт речь у врача. Вася коротко ответил: «Суицид» и неловко, растерянно улыбнулся.
В кабинете диспансера их принял врач, женщина средних лет. Прочитав направление из райвоенкомата, она сразу же обратилась с вопросами к Светлане Ивановне : «Как же это Вы, мамаша, недосмотрели за сыном и ни разу не обратились в диспансер? Ведь попытка суицида имела повторный характер». Светлана Ивановна сидела растерянная, «горем убитая» и мямлила что-то невразумительное. Похоже было, что и у неё с «головой не всё в порядке». А когда врач спросила о наличии у Васи черепно-мозговых травм, Светлана Ивановна тут же вспомнила, как бесчеловечно избили ее сына и начала подробно излагать детали происшествия. Вася, вдруг резко поднялся со стула и оборвал речь матери: «Замолчи, дура!». Светлана Ивановна вздрогнула, но быстро приняла правила игры и даже попыталась заплакать от «такой обиды»…
«Не переигрывает ли он, не сорвётся?» - подумала она, но тут её попросили выйти из кабинета и подождать. Вскоре в коридор вышла медсестра внушительных размеров, на лице её лежала маска печали и доброты и, качая головой, очень доверительно, жалея оскорблённую мать, тихо и категорично сообщила Светлане Ивановне:
« О - хо-хо! Вашего-то в армию не возьмут. Я повидала, знаю». «Почему?» - полюбопытствовала у неё Светлана Ивановна?
«Таких не берут!» - коротко и безоговорочно констатировала медсестра и поплыла дальше по коридору.
«Каких - таких?» - только и хотела спросить Светлана Ивановна, недоумённо пожав плечами, но не успела, медсестра исчезла за дверью другого кабинета.
    Через два дня Васю Счастливого госпитализировали в больницу для обследования и окончательного диагноза. Светлану Ивановну ещё раз пригласили на беседу теперь уже к заведующему отделением, где она честно и откровенно рассказала всё о здоровье сына, не забыв упомянуть  в красках ту самую страшную историю о покупке оружия.
Через месяц Вася Счастливый получил «белый билет» со статьёй 7 «Б». Ни Светлана Ивановна, ни сам Вася так и не узнали, что означает такая статья в военном билете. Для их жизни эта подробность уже не имела значения.

Послесловие
Счастливый Вася погиб через десять лет после описываемых событий в автомобильной катастрофе, не помогла  фамилия. Видно, от судьбы не уйдёшь. Нет в живых  и Владимира Петровича. Его старый чемодан с самоучителем по чешскому языку и похвальной грамотой по-прежнему пылится в антресолях. Светлана Ивановна доживает свой век одна.
Теперь часто, мысленно возвращаясь к событиям далёких лет и отчётливо осознавая, что у любой истории нет сослагательного наклонения, Светлана Петровна всё же, думает, а что, если тогда, в те девяностые, она поступила бы по другому, проявив жесткость, решительность, а не пошла на поводу у сына, не  поддержала его игру с судьбою и отправила  служить в армию… Возможно,  и  жизнь Васи сложилась иначе? Страшная война, от которой они всей семьёй старались убежать, сама по себе прошла бы мимо. А они, Счастливые, продолжали жить радостно и счастливо, оправдывая свою замечательную и редкую фамилию…
Никто не даст ей теперь ответа.
Да и война с тех пор, почему-то, не заканчивается...