Богом отмеченные мужчина и женщина

На дворе стоял август 1993 года. По разбитым колдобинами дорогам Пензы ещё ездили старенькие жёлтые автобусы "ЛиАз", да импортные венгерские "Икарусы", прозванные в народе "папа-мама".Заводы, и госпредприятия банкротились с такой скоростью, что вчерашний рабочий сегодня становился безработным, с долгосрочной перспективой "получать зарплату частями". Зато  местный рынок пополнялся новыми разноцветными палатками торгашей-"челночников", дешёвым турецко-китайским контрафактом, и дешёвой-же  рабочей силой. Войдя в этот "рай капиталистического общества", сразу чувствовался запах особой атмосферы, которым был заряжен воздух рынка. А пах он особенно-от дешёвых жаренных пирожков "кис-мяу-гав", до ароматного шашлычного дымка. Иногда казалось, что бОльшая часть жителей города Пензы собралась на только один известный им сабантуй, который сопровождался блатным шансоном, доносившимся из советских "кассетников" и модных музыкальных центров, ядрёным матерком (иногда-с южным акцентом), и непонятным гулом, похожим на шум растревоженного улья.
Так что денег в городской казне на "городское благосостояние" НЕ БЫЛО. Да и слуги государевы тогда кормились не только от оклада. В магазинах, конечно, стали появляться диковинные "заморские" товары, но-с такими ценами, что многим приходилось  планировать походы в гастрономию 2-3 раза в неделю.
В то время я устроился по протекции моего друга к его знакомым, которые, арендовав помещение старого здания, открыли на первом этаже столярную мастерскую. Так что худо-бедно, но был при деньгах, и не заморачивался такими вопросами, как "а что я сегодня буду кушать?". Редко, но случались такие "подработки", что три недели можно было не спрашивать зарплату, которую нам выдавали дважды в месяц.
В один из таких "зарплатных" вечеров, я шёл на остановку. Моя правая рука  сжимала приятно-прохладную бутылочку  "Жигулёвского". Настроение было приподнятое, и я уже строил планы на вечер. Навстречу мне шёл вразвалочку, не по сезону одетый мужчина неоределённого возраста. Несмотря на тёплую, безветренную погоду, он был одет в коричневый засаленный свитер, такие-же, без "стрелок" брюки, старые, давно не чищенные ботинки, и короткую, выгоревшую на солнце, куртку. Голову украшала вязаннвя шапочка с "пумпоном".
Ну, человек и-человек, идёт себе и идёт. Какое мне до него дело? Но... Что-то в нём насторожило, заставило работать интенсивнее моё "серое вещество" в мозговом "блоке памяти". Что-то знакомое... Но-что?... Глаза...  Какие-то они грустные, уставшие что-ли... Взгляд, в котором читалась аппатия и равнодушие одновременно... Если бы не многонедельная "поросль", да глубокая сеть морщин на смуглом, обветренном лице... Толик?! Не может быть! Этого просто не может быть!
Я остановился, чтобы посмотреть вслед прошедшему мимо меня мужчине. Он сделал то же самое. Одновременно.
-Толик?!-Спросил я радостно-удивлённо. Тот обнажил в улыбке свои прокуренные зубы, и неторопясь, раскрылся для объятий, двинулся ко мне. Подойдя, словно опомнившись, опустил свои руки-плети, и, чуть потупив взгляд, произнёс:
-Извини, здороваться не буду...
Только тут я обратил внимание на его конечности: запястья, и внешние стороны обеих рук были покрыты красными пятнами, как при псориазе, с обрамлениями прозрачной, "отжившей" коркой кожи. Заметив мой "вопросительный" взгляд, Толик поспешил "успокоить":
-Не бойся, это не заразно, но всё-равно... Лучше, как китайцы-здороваться поклоном, и-на расстоянии.
-Что с тобой случилось, Толя?
-Потом расскажу... Стесняюсь спросить... Ты деньгами не богат? А то со вчерашнего вечера-на "голяке". Не завтракал даже...
-Да, конечно... А хотя... Давай я тебя накормлю!
Толя непонимающе-удивлённо хлопал ресницами-чего это я вздумал его кормить?  Ведь "только рубль" спросил.
-Ну неужели будем здесь "о жизни" говорить? Сейчас возьмём чего-нибудь посущественней, и ты мне расскажешь.
-Я не против, обеими рукамиз-"за!". Только  долго рассказывать.-Улыбнулся мой товарищ.
-А я никуда не тороплюсь.
...Купив спиртное, сигарет, и с десяток пирожков-"тошнотиков", я направился следом за Толей-вниз, в прибрежную сторону реки Суры, где, как в городе-призраке, стояли частные пустые строения, готовые под снос, или покинутые жителями, что уехали в поисках лучшей жизни.
-Нам туда,-махнул Толя рукой в сторону неказистого, но вполне добротного одноэтажного дома.
-Ну, туда-значит, "туда",-согласился я.
...Войдя во двор, увидел пустую будку, и не вспаханную землю сада-огорода, покрытую мелкими трещинами от сухой погоды и ветра. Через окно была выведена "сливная", сточная, жестяная труба, которая теперь служила дымоотводом "буржуйки".
Так и есть. На деревянном полу большого зала был выложен небольшой настил из двух рядов красных кирпичей, на которых стояла чёрная от копоти и огня бочка, выполнявшая функцию печки.
Из "мебели"-старый кухонный стол зелёного цвета, покрытый толстым слоем краски так, что казалось, что его возраст превышает наш общий, с Толяном, "на двоих". Рядом с со столом стояли три табуретки на аллюминиавых ножках. По бокам комнаты (почти напротив друг друга) "стояли" без ножек на полу два кроватных матраса на пружине. Так что вернее бы выразится, что они "лежали". В соседней комнате, перегороженной старой белой шторкой, тоже находилась кровать, но она была "поцивильнее"-на ножках, и-пошире остальных двух. Несмотря на то, что спальная мебель была старая, и-в разводах от разнообразных жидкостей,выглядела она довольно прилично и "незамызганно".
-Малая комната-наша с Надюшей,-Довольно сказал Толик.
-А Надюша-это кто?
-Это-моя теперешняя женщина.
...На улице солнце заметно пошло на закат-оно скрылось в бело-розовые облака, и застенчиво-робко выглядывало оттуда. С реки потянуло прохладой. К тому времени мой визави съел пять пирожков, и выпил почти половину бутылки водки, при этом оставаясь трезвым. Только глаза заблестели весёлым огоньком.
-Ща приду,-доложил мне Толик,  взял в руки старый топор и гвоздодёр.
-Ты куда?
-Как-"куда"? За дровами. Холодом уже тянет. Не чувствуешь?
-Что-то я не заметил у тебя во дворе дров...
-А зачем мне они во дворе? Вон сколько домов пустующих стоит... Смешной ты...-Толя усмехнулся, и скрылся в вечерних сумерках.

Толю я знал давно. Не с детства, но с юности-точно. Друзьями с ним не были, но знакомыми-да. Даже бились друг против друга, когда ходили "район на район". Наш двор нейтралитет поддерживал, потому как был на "границе" одного района, а через дорогу-начинался другой. Но были и исключения, потому как "смахнуться за идею" всегда хватало. Как говорил герой А. Дюма Портос-"Я ДЕРУСЬ ПОТОМУ, ЧТО ДЕРУСЬ!". И девиз "ОДИН ЗА ВСЕХ, И ВСЕ ЗА ОДНОГО!" действовал всегда. На окрик "НАШИХ БЬЮТ!", срывались все на место драки. Сначала бились, а потом разбирались-"КТО ДА ЧТО". Было и "джентельменское правило-лежачих НЕ БИЛИ. Холодное оружие (ножи, кастеты, палки) не приносили. Нарушивший это негласное правило был изгоем везде-и у "своих", и у "чужих". Был долгое время "нерукопожатен", пока не пройдёт "срок давности". Милиция, конечно, знала о времени и месте массовых драк через своих информаторов, но мы их часто дурачили-брали с собой футбольные мячи, и всё это выглядело, как "товарищеский" матч между дворами. А драка выгдядела, как потасовка между болельщиками-короткая, яростная, и-жёсткая. Били до "первой крови", или -"пока не упал". Конечно, "проигравшая" сторона проставлялась дешёвым портвейном, и тогда заключалась "мировая" на неопределённый срок.
Повзрослев, мы часто теряли связь с большинством товарищей-кто женился, кто уезжал в другие края, а кто-по "зонам-этапам"... Грустно признаваться, но такова жизнь.
Я после армии никуда не уехал, не женился, и не "пошёл по кривой"... Но и досталось испытаний-не приведи каждому...

...В прихожей послышалось хлопанье дверью.
-Толян, ты здесь?-Донёсся прокуренный мужской голос.-Толян, чё молчишь? Спишь что-ль?! Ну и член с тобой, молчи дальше-мне больше достанется...
После недолгой возни в прихожей, в дверном проёме комнаты показалась голова пришельца-такая же бородатая, как у Толика. Только седины больше.
-Ты кто? Как звать?
-Зовусь Зовуткой-заглянул на минутку.-Ответил я.
-Чё, борзый, да?! Отвечай по-добру, када спрашаю!
-Я и так "по-добру". Что надо-то? Толик за дровами ушёл. Я-его знакомец. Придёт-скажет, кто я.
-А то и надо-чё уселся на моей кровати? Зовутка...
Дверь вторично хлопнула, и в комнату вошёл Толя:
-Что бурчишь, Егорыч? Давай помоги огонь разжечь!-С этими словами он вывалил на пол дровишки и доски средних размеров.-Много сегодня "скалымил"?
-Чё "накалымил"-всё в пакете. А чё этот твой гость Зовутка на моём "диване" расселся?
-Какой "Зовутка"?-Не понял Толя.
-А вот эндот-показывает на меня Егорыч.-Прихожу домой, вижу-тебя нет, а эндот чел здеся сидит. Спрашиваю-"как зовут?" А он-"Зовутка"... И буркалами своими меня сверлит. Говорит, что твой знакомец...
Толя рассмеялся:
-Не ворчи. Да, мой старый знакомец. Ещё с ТОЙ жизни. На вот, покури хороших-протянул он из своей пачки несколько сигарет.-Пойдём ко мне в "кабинет".
Он указал мне кивком головы в соседнюю комнату.
-Пошли..
Вскоре из зала потянуло сладковатым дымком. Толик надкусил пирожок, и запил его горячительным. Из горла.
-Егорыч, ты это... Пирожки будешь?
-А чё? Дашь-буду.
-Подойди-возьми. Барин, мля,-чуть слышно добавил Толя, и обратился ко мне-Ты хочешь знать, КАК Я СТАЛ ТЕМ, КТО СЕЙЧАС?
-Да, хочу.
Слушай...

...Шёл апрель, девяносто второго года. Анатолий Пашунин попал под сокращение в связи с "убыточностью предприятия", выпускавшего до развала СССР какие-то супер-пупер важные для страны детали. После смены политического курса Новой России, эти штучки-дрючки стали больше не нужны новому руководству страны. Впрочем-как и многие рабочие огромной страны. И этого завода-в часности. Жены у Анатолия не было-он с ней развёлся ещё в молодости. Глупо получилось. Познакомились на какой-то дружеской вечеринке, понравились друг другу до такой степени, что признались в любви. Это ещё ладно. Переспали-разбежались. Делов-то. С кем по "перебору" не бывает? Так нет. После трёхдневной "свадьбы" у друзей, он чуть работу не потерял. Зато через два дня на пороге его квартиры "нарисовалась" Юля с двумя чемоданами, и объявила, ему, что "я тебя люблю, и буду с тобой жить!". Спустя месяц она объявила, что беременна, а ещё через два месяца сыграли скромную, но настоящую свадьбу. После рождения сына Толик летал, как на крыльях... До того момента, пока "доброжелатели" не указали на "несхожесть" его и сына. И нос не такой, и цвет глаз, и кудряшки-не те... Короче-рогоносец. Не поверил. Пока случайно не увидел,  как Юлю какой-то тип на "Волге"  подвёз до дома. Молнией тогда добежал до  машины, выдернул этого "сруля", и таких "люлей" навалял... Позже оказалось, что это-её начальник. Теперь уже-бывший. Ну, говорит Юля, если у меня начальник-бывший, то и ты тоже-в "бывших".
С тех пор, чтобы жениться...Нет уж! Только без обязательств. И-"когда обоим припёрло". Так что Анатолий был, как вольный ветер-сам по себе и-никому до него нет дела.
Со временем обзавёлся новыми "друзьями", и стал пропадать на "блатхатах" по нескольку дней. Там ему всегла были рады, если приходил с выпивкой и нехитрой закуской. Неделя пролетала, как один день-в радужно-дурноватом кайфе самообмана. После чего наступало временное безденежье вперемежку с тяжёлой похмельной ломОтой.
Так было и в очередной раз. Всего ломало, на виски давило, по голове стучали молотобойцы с такой силой, что внешний шум увеличивался в несколько раз. Руки мандражировали, как пальцы у пианиста. Настроение было ну о-о-о-очень кака...
И в этот самый момент раздался звонок в дверь. Анатолий открыл. На пороге стоял Миша-новый приятель Толика.
-Что, болеешь?
Тот только мотнул головой.
-Ну, это дело поправимо. Я пройду?
...После принятия "на грудь лекарства", Толик испытал какое-то невероятное чувство, близкое к состоянию самадхи у йогинов. Какое-то "просветление" и воспарение над всеми "ничтожно-земными проблемами".
-Подлечился?-Как бы со стороны слышал он Мишин вопрос.
-Да.
-Подпиши.-Придвинул к нему тот какие-то бумаги.
Толик послушно подписал. Дальше-провал... Очнулся только от сильной тряски в машине. Он сидел на заднем сиденьи, в центре. По  бокам-мордовороты в кожаных куртках, бритыми головами, и золотыми цепями на шее, "в палец" толщиной. Этакие очеловеченные церберы.
-Живой?-Спросил один из них. Анатолий утвердительно кивнул.
-Значит так... Ты нас НЕ ВИДЕЛ, а мы тебя ОСТАВЛЯЕМ ЖИТЬ. Скажешь кому, или придёшь назад-ПЕНЯЙ НА СЕБЯ. Квартиры у тебя нет. Так что... Думай сам.
-Чё ты с ним базланишь?! Давай в лес зарулим и-делов-то. "Окоп" себе выроет-вторым "домом" будет. Навечно.-Заржал, как конь, тот, что слева.
-Ша! В лес, так в лес... Только сделаем по-другому.
-Как это?
-Увидишь. Слышь, гони до "тогдашнего" места... Ну ты понял,-обратился к водителю.
-Угу,-ответил тот.
-Жить хочешь?-Спросил Толика.-Если "да"-кивни утвердительно.
Толя кивнул.
-Пей!-Ему протянули "чекушку" с дурно-пахнущей жидкостью.
Анатолий выпил. через некоторое время машина остановилась.
-Выходи!


-Дальше-ничего не помню,-Продолжал рассказывать Толя.-Удар и-темень... Очнулся-лежу на земле, темно, холодно. Голова раскалывается так, что мама-не горюй. Одни звёзды на небе перемигиваются. Слышу-недалеко от меня трасса. Шум проезжающих машин. Пошёл на звук. Ноги "ватные", не слушаются. Как медовухи выпил... Вышел, стою-голосую. Ни один водятел не останавливается...
Ну, пошёл по трассе... Иду, только иногда фарами-фонарями дорогу освещают ненадолго, и-опять тишина... Жутко так... С десяток километров прошёл, чуствую, что устаю... голова сильно кружится, штормит... Вдруг сзади сигнал-резкий такой, долгий... А у меня как бы к земле ноги прилипли-сдвинутся не могу... Всё поплыло. Только слышу-сзади дверца кабины хлопнула, мат-перемат, типа-"ты куда, ..... идёшь?! Места на обочине мало?! Я тебя ...... такого, чуть не задавил!
И-всё. Опять темнота. Очнулся-лежу на "лежаке" в кабине Камаза, еду куда-то. Но зато-тепло. Чувствую-тело всё ноет, промычал что-то. А получился стон.
-Очнулся?-спросил дальнобой. Начал спрашивать-кто да зачем. А я отнекиваюсь-вдруг и вправду меня найдут и "кокнут" за мой длинный язык? Видит, что толку от меня-ноль, ничего не скажу. Ладно, говорит, молчи. Хочешь-чай попей. Термос мне даёт. Ну, я попил. Вижу, мимо мотеля "Золотой Петух" проезжаем, говорю-"останови, приехал." Ну, он остановил. Я ему-"спасибо", и-в первый подвал многоэтажки. Потом-на вокзал-там проще подработать. Вот так и промышлял, пока Егорыча не встретил. До него-то мелкая кража, то-бутылки сдавал. Били несколько раз, но ментам не сдавали. В переходе стою,смотрю-Егорыч идёт. Подходит-"Кто таков? Откуда? Под кем ходишь?" Короче, взял под своё крыло.
-Ага! Если бы не я тогда-посадили бы тебя конкуренты на перо! Сейчас бы здесь не сидел, не разговаривал,-донеслось с соседней комнаты.
-Сейчас я за макулатуру отвечаю. Егорыч с Макаром-за "железки".
-Какие-такие "железки"?-Не понял я.
-Цветмет, чермет. Короче, всё что блестит. И не блестит-тоже их.
-А Макар где?-спросил я.
-Придёт скоро.
-А Надя чем промышляет?
-Надя... Она у нас спец по стеклотаре. Что-то её долго нет... Должна уже подойти.
-Странная у вас община... Вроде как бы и коммунизм, а как бы и-нет.
-Община у нас называется БОМЖ. Бомжи мы.
-Это как?
-Богом Отмеченные Мужчина и Женщина. Просто он любит нас, таких бедолаг. И-наказывает на путь истинный. Не даром сказано-"КОГО ЛЮБЛЮ-ТОГО НАКАЗЫВАЮ!".
-Да, это верно, согласился Толик.
-Идите чаёвничать! Чё вы укрылись в комнатушке? Ласково прошу к нашему шалашу!
-Кто это "ласково просит к своему шалашу"? А мне можно?-Донёсся женский голос из прихожей.
Через несколько секунд появилась женщина средних лет с соломенными волосами, и светло-серыми глазами.
-Наденька моя пришла!!!-Обрадованно воскликнул Толик, и заключил свою женщину в объятия.
На импровизированной печке, в жестяной кружке, закипал, выбрасывая мелкие чаинки вверх, крепенький чаёк, который бодрит хлеще любого кофе, а зеки уважительно называют этот горький энергетик чифирем. За окном давно уже сгустилась ночь, прохлада на улице усилилась, и надо было идти уже домой, хоть и не очень хотелось уходить из тепла. Допив пятую бутылку пива, я начал собираться.
-Толя, провожать меня не надо. Случится-встретимся ещё. А пока... Береги себя, и свою женщину. Пока!
Я положил на стол, не считая, несколько купюр разного достоинства, и, не оглядываясь, пошёл прочь. На "крайний" автобус времени было "с запасом". Я шёл и думал об этих людях. Об этой странной общине, называющей себя бомжами. Богом Отмеченных Мужчин и Женщин.

На следующий день в местной газете была написана маленькая заметка о том, что в одном из заброшенных домов был обнаружен труп мужчины с признаками алкогольного отравления. И что при нём не было обнаружено никаких документов. Сначала подумал, что, может быть, это и был тот Макар, которого  так не увидел. Но я быстро отогнал эту мысль прочь. Пусть он будет живой, этот человек. Что это-не Макар.
Толю я больше не видел, хоть и ходил на то место. Там давно уже не было печки-"буржуйки", как и не было стёкол в оконных рамах. В заброшенном жилище хозяйничал бродяга-ветер...
Редко, но всё же всплывает в памяти эта встреча начала девяностых. И для меня живы эти люди-бичи, БОГОМ ОТМЕЧЕННЫЕ...