Жемчужинка для Константина. Глава вторая

Накануне, приблизительно за час до окончания рабочего дня, они с Анатолием Александровичем пошли покурить на "черную" лестницу, приспособленную под курилку. Площадка их этажа была полна народа – в этом офисе курили многие. Поэтому они ушли выше по лестнице, почти на следующий этаж, и  удобно устроились на ступеньках.

Когда все разошлись, они не стали спускаться на свой этаж – ну зачем портить себе удовольствие беготней? Поэтому пришедшая следом группа сотрудников их не заметила. Это были IT-шники по профессии, а, по призванию, местные "ходоки" - наглые, бесцеремонные, циничные мальчики-мажоры, уверенные в том, что все женщины на свете мечтают принадлежать им.

Трое из них приходились сыновьями директору. Правда, офисные барышни действительно считали их красавчиками, альфа-самцами, сходили от них с ума, бегали за ними, жестко конкурировали друг с другом за их внимание и не замечали, глупые, что эти мужики их попросту презирали. Пустоголовые девицы и Ниночку воспринимали, как новую конкурентку. За тот месяц, что она проработала в фирме, она уже пронаблюдала за ними, сделала для себя выводы и старалась всячески избегать любого общения, кроме, разумеется, сугубо делового, с этим малоприятным народцем.


IT-шники прикурили и разговорились:

- Ну что, эта новая замша главбуха, говорят, прописалась?

- Да, Ритка от злости скоро лопнет, такой она им зашибенный торт притаранила. - ответил один из них голосом, показавшимся Ниночке весьма сексуальным и волнующим.

- И где эту крокодилицу взяли?

- А … их знает. Говорят, главный привел свою.

- Свою любовницу? - уточнил сексуальный голос.

- Да брось ты, Костян, не свисти. Ты прикинь, сколько ему лет, какую дозу Виагры с водкой и какую телку ему надо, чтобы у него хоть что-то шевельнулось?

-  Уж точно не эту. - ответил тот, которого назвали Костяном. - Сама старая, толстая, морда страшная, тряпки с Черкизона сидят, как на корове седло, духи отвратные, сама тошнотная. Бездомный пес в голодный год не позарится.

После того, как мужчина высказал свое мнение, у девушки  его голос ничего, кроме отвращения пополам с возмущением, уже не вызывал.

- А вдруг он извращенец, и его заводит эта? - задал вопрос другой голос.

- А ну его, кто его заводит. Нужно поскорее заставить эту кикимору выписаться. - ответил Костян.

- Как? Бабы пробовали, так Ольгу уже вышибли, а Ритка чувствует, что ее очередь - следующая.

- Чем чувствует? - спросил еще один голос.

- А … ее знает, чем она там чувствует.

- Вот стерва. Видно хорошо дает, что он так млеет.

- Юрок, включи мозги. - ответил Костян. - Да не дурак же он от такой уродки млеть. По мне, так она для секса вообще непригодна. Сиськи-то небось висят до пупа, а ляжки наверняка все в целлюлите. Наверное, родня она ему, вот и трафит он ей.

- А нам-то это за каким … приболело, что у нее там висит? Ты за Ольгу что-ли мстить собрался?

- Да на … мне та Ольга? У меня таких телок полный курятник.

- А чё тогда-то? Или сам на замшу глаз положил?

- Я другое на нее положил. - ответил Костян.

Мужики загоготали, а говоривший продолжил:

- Не хочу, чтобы эта тошнотная коза  перед глазами мелькала. Бесит меня ее уродство. Такие бабы не то, что с мужиком кувыркаться - эти замухрышки жить недостойны. Таким кикиморам место в гнилом болоте. И чтобы не высовывались!

- Да с чего ты взъелся? Ничего у нее не висит.

 - Салабон, у нее просто сбруя хорошая, а разденется – повиснет. - ответил Костян. - Заикой станешь – не говори, что я тебя не предупреждал.

- А, может, все-таки выставить ее на посмешище, как Аньку из рекламки? Для прикола.

- Ну, Юрок, ты загнул. - возразил Костян. - Анька нормальной телкой была. Ее завалить Серому было по кайфу. А это толстое страшилище я бы даже по приговору суда трахать не стал. Лучше расстрел. Да и не заводит она знакомств.

- Ну, это пока… А на приманку клюнет. Когда ей еще подфартит с мужиком покувыркаться?

- Чего тебе приспичило оприходовать именно эту страхолюдину? - продолжал Константин. - Красивых девок мало? Тебе же самому позор будет, когда увидят, с каким чучелом ты барахтаешься. Ее в голом виде показывать нельзя – только если в этом, как оно называется, ну на Востоке бабы на себя наверчивают…

- А чё? Ну и что, что страхолюдина? -  спросил тот, которого называли Серым. - Прикольно, круто. А если еще под камеру целку ей сломать и показать крупно, так вообще жесть получится.

- Думаешь, она целка? - спросил Юрий.

- Верняк.
- А может был у нее мужик…

- Не свисти, ее шансы нулевые. Ну только если главбух по пьяному делу… - подал голос Костян.

- Да оставь ты деда в покое. Если еще жив, значит эту не имел.

- В кадрах говорят, что написала "разведена". - поделился информацией Серый.

- Врет со стыда. Сто пудов - старая дева, целка. Братаны, ищем кандидата в первопроходцы. Кто самый храбрый доброе дело сделать?  Она эту ночь запомнит на всю жизнь.

Все вновь загоготали. Громче всех хохотал, разумеется, Костян.

Добровольцев не нашлось, но мужики уже возбудились от предвкушения предстоящего им приключения. Из дальнейшего разговора Ниночка поняла, что у кого-то из них на квартире в спальне установлена скрытая камера. При желании поразвлечься, ничего не подозревающую жертву заманивали в эту квартиру, подпаивали до полного раскрепощения, подмешивая в алкоголь какой-то возбуждающий препарат, имели всеми способами, включая противоестественные, а потом видеозапись утех выкладывали в Интернет с вполне определенными комментариями. Адрес файла вывешивали на доске объявлений в холле.

Но и это было еще не все. Они выбрали кандидата в "герои-любовники" сначала жребием, так, как раньше на предприятиях разыгрывали дефицитные товары. Нину выпало "завалить" Серому, но тот отказался наотрез и объявил Костяну, что пора ему уже перестать быть белой вороной, пора заняться делом и нечего косить от бабы, пусть даже страшной, как смертный грех, как от военкомата.

Константин пытался отказаться, но его уговорили, можно сказать, "взяли на слабо". Им было очень весело, они с удовольствием жалели несчастного, давали ему советы, сыпали сальными анекдотами и т.д. Через несколько минут, докурив по третьей или пятой сигарете, мерзавцы ушли в свой офис изображать бурную деятельность.


Нина сидела, окаменев. Нет, она не питала никаких иллюзий насчет своей внешности и привлекательности. Рост 1 метр 56 сантиметров, вес 58 кг, не блондинка и, разумеется, не 90-60-90. Она не была полной, но за счет сочетания невысокого ростика, широкой кости, пышной груди и округлых бедер выглядела пухленькой.

Будь она повыше сантиметров на 10-15, мужчины восхищались бы ее фигурой, а так...

Лицо у нее было не ослепительной красоты, а самое что ни на есть обыкновенное, рядовое. Таких лиц много. Главной достопримечательностью ее внешности были глаза – большие серо-голубые, очень красивые. Вполне себе рядовая женщина, средняя, не очень ладно скроенная, но зато крепко сшитая.

В офис она одевалась строго и элегантно, не забывая об аксессуарах. Очки ей были не нужны.

Ниночка опоздала родиться. Будь ей тридцать лет в пятидесятые годы двадцатого века, а, еще лучше, в веке девятнадцатом, она считалась бы красивой женщиной, но в первой половине нулевых годов века  двадцать первого каноны женской привлекательности были совершенно иными, такими, под которые она категорически не подходила. Нина это понимала, как понимала и то, что не в красоте дело, что миллионы самых обычных женщин обзаводятся семьями, детьми, что просто у нее судьба такая,  и научилась смотреть на мужчин исключительно, как на сослуживцев.
 
Она смирилась с судьбой и, раз уж ей не удалось стать женой и матерью, хотела только одного – прожить свою жизнь достойно. Это смирение помогло ей пережить разрыв с тем прощелыгой, который изображал неземную любовь ради квадратных метров, и бросил ее сразу после того, как понял, что не видать ему квартиры, как своих ушей. Сколько же гадостей он ей тогда наговорил… Почти таких же и теми же словами.

- А теперь эти ничтожества решили поиздеваться надо мной ради забавы. -  тоскливо думала Ниночка. - За что? Просто за то, что я, по их мнению, очень некрасива, особенно на фоне тех девиц, с которыми они привыкли иметь дело? Разве это моя вина? Разве я сама выбирала себе внешность? Почему она стала моим проклятием? Ведь я не урод. Ну, не нравится мужикам, что ноги у меня не из ушей растут, так пусть меня не замечают. Я к этому привыкла и не претендую ни на чье внимание. Но зачем же так жестоко? Я тоже человек. Мне нужна работа. Я не развлекаться сюда хожу, а на жизнь зарабатываю. А теперь из-за их злой воли, я не только хорошо оплачиваемую работу потеряю, но и всю дальнейшую карьеру загублю. Из-за этих выродков не видать мне достойной зарплаты больше никогда. И ничего с этим поделать практически невозможно.

 Нине было так плохо, что не хотелось жить.

Анатолий Александрович молча помог ей подняться, взял за руку, как маленькую, и повел на рабочее место. У дверей бухгалтерии он на секунду остановился и сказал:

- Держись, моя девочка. Ни одна баба в нашем мерзком курятнике не должна даже заподозрить, что у тебя что-то случилось.

В ответ Ниночка согласно кивнула головой, понимая, что дядя Толя сказал ей эти слова не в виде предупреждения, а в качестве поддержки. Он хорошо знал, что достоинство для Ниночки – прежде всего, что она сумеет даже в таком состоянии "держать лицо".

Анатолий Александрович самым галантным образом распахнул перед ней дверь в бухгалтерию и, объясняя "на публику" какую-то бухгалтерскую тонкость, связанную с составлением годовой отчетности, пропустил вперед...

 Когда рабочий день закончился, он проводил ее до самого дома и ушел только тогда, когда за Ниночкой закрылась дверь квартиры. Они не обсуждали случившееся, но она знала, что ее не оставят один на один с бедой.

Продолжение следует...