Антидепрессанты

Ночь плавно опустилась на город, окутав его своими одеяниями ноктюрна, ласково раскидывая свои ледяные лапы, обнимая высотные дома и тёмные переулки.
Я торопился, последний автобус вот-вот уйдёт, оставив меня в самом центре всей этой чёрной бетонной паутины, где каждый лишний шаг сродни ментальному крику, просящего о неприятностях.
Затянувшись в последний раз, я скривился от горечи остатков табака и выбросил окурок на мокрый от дождя асфальт, присев чуть позже на едва державшуюся от старости лавку.
Вдалеке птичьим щебетанием кричала и выла полицейская сирена, а последовавшие за ней выстрелы заранее говорили о том, что показывают по каналу новостей. Я прислушался, засовывая руки в карманы и поёживаясь от зябкого и пронизывающего холода, попутно обсуждая что-то с собой.
Лицо как всегда выражало лишь вселенскую усталость от сегодняшнего дня, который уже успел изрядно так заебать...
Смех компании, даже не смех - гогот.
Глаза быстро скользнули в сторону переулка, где шла большая компания в спортивках и с алкоголем. Их глаза хищно выискивали до кого бы доебаться — повезло же мне попасть сегодня конкретно в этот район.
Я посчитал их и улыбнулся - их число особенно умудрилось радовать.
11 — почти апостолы.
Автобус был чертовски вовремя, едва я повернул голову, как его фары осветили окутанную тьмой остановку. Водитель был всё тот же.
По сути это единственная профессия, в которой у всех один и тот же лик: огромные мешки под глазами, на сухую выбритое лицо, полное морщин, и сами глаза, смотря в них невольно не понимаешь - смотришь ли ты в потухшие глаза убитого Христа, либо же в глаза мёртвой акулы.
До меня уже донеслись первые крики со стороны «районных апостолов», но створки побитого жизнью автобуса закрылись, спасая по сути мою физиономию от ****юлей.
Почему-то почти всегда он ассоциировался у меня с бункером, почти всегда. Я прошёл чуть дальше, к местам сзади и уселся на своё обычное место, только потом обращая внимания на обстановку внутри.
Одна из ламп была сломана, если приглядеться, то можно было увидеть остаток отпечатка чьего-то ботинка. Видимо его пытались смыть, да получилось это в итоге дерьмово.
Вместе со мной сидели еще парочка таких же зевак и бомж, который просто хотел согреться. Видимо совсем недавно оказался на улице и не знает, про подвалы или теплотрассы, всем остальным тонкостям ему еще придётся научиться собственной шкурой. Я задержал на нём взгляд, он словно почувствовал это и посмотрел на меня, заставив быстро отвести глаза.
Прислонившись головой о разрисованное тегами стекло, я поднял усталый взгляд на улицы, горящие неоновым и холодным светом.
Я ненавижу этот город, но люблю его.
Он сломал мою жизнь, но сделал меня тем, кто я есть сейчас.
По сути все мы должны благодарить каждое дерьмо, на которое мы когда-то умудрились наступить, ибо благодаря нему мы стали теми, кем мы являемся сейчас. То же самое работает и в обратную сторону с добром и удачей, если ты наоборот не удался у матери.

«ОСТАНОВКА СЕМЕЙНАЯ»

Вывески, рекламы, разбитые и, едва горящие фонари, одинокие и тёплые очаги в окнах домов, в которых есть лишь две крайности — любовь или бытовуха, хотя рано или поздно эти понятия сливаются в одно. Если, конечно, жители не прикончат друг друга во время сожительства, как правило в таких домах свет не горит.
Я невольно улыбнулся, вспоминая свой первый опыт жизни вместе. Скажем так поговорка «То ли я дурак, то ли лыжи не едут» уместна как никогда.
А ведь изначально всё начиналось просто отлично, даже излишне.
Мы оказались в какой-то сказке, не хватало только сраного волшебного единорога, который какает бабочками на заднем плане нашей ахуенно большой любви.
По сути мы просто нуждались в том, в чём нуждались все остальные люди - «человеку нужен человек». Искали свой идеальный вариант, успев разочароваться уже в сотый или тысячный раз в очередной человеке-киндер-сюрпризе, но вместо игрушки внутри венерические заболевания и дерьмо, вперемешку с ложью.
В этом плане мы были идеальными, мы хотели одного и того же из-за чего в день нашего знакомства мы очень и очень хорошо потрахались, а что дальше?
Дальше цеплялись друг за друга, как за спасательный круг, которыми по сути и являлись, но вот проблема жизни в том, что одного желания недостаточно. Я, блять, хочу сейчас рома, желательно с колой и что? Скажешь, что я смогу пойти и купить его? Чертовски верно, но вот денег хватит разве что на дешёвый портвейн или вино в пакете, лучше уж антифриз.
Как и всегда желания стало недостаточно и нас поглотила бытовуха, как я уже говорил ранее, и наш радужный единорог накрылся огромным медным тазом с гравировкой в виде рукоприкладства, сожительства, алкоголизма и пары огромных рогов, которых мы умудрились наставить друг другу в таком количестве, что Влад Цепеш нервно покуривает, вспоминая как мало по сравнению с нами он поставил своих кольев.
Потом очередные бары, очередной человек-псевдодруг, который сидит рядом и задорно хлопает тебя по плечу лишь потому, что ты оплачиваешь ему выпивку и сигареты.
Забавно то, что как раз-таки именно эта остановка стала отличным выбором для стоянок задорных девиц в коротких юбках, которые жмутся друг к другу, как воробьи, и покуривают, чтобы сбить привкус спермы или чего еще.
Но те, что стоят часто оказываются самыми невезучими и страшными, пока всех остальных уже оприходывают в машинах и в переулках, возможно, что моя бывшая в их числе.

«ОСТАНОВКА МОЛОДЁЖНАЯ»

Уже начали мелькать знакомые улицы, по которым я гулял в юности.
Ох, какие воспоминания! Школа - ёбля мозга, которая продолжалась на протяжении волшебных одиннадцати лет. Первые сигареты, бухло, секс и рвота в учительском сортире, в которой начал медленно тонуть шприц.
Меня всегда заставлял дико гоготать сам факт того, что тебе втирают пока ты сидишь за этой чертовой партой в белом сарафанчике, как снежинка на детском утреннике. Все эти вещи, призванные уберечь или научить «уму-разуму»...
Единственное что меня учило за весь мой двадцативосьмилетний жизненный путь — это район, это проблемы, которые нужно было только решать, забавно лишь то, что они появлялись само собой, порой так же и решались.
Писать-читать? Спасибо, блять, удружили! Теперь я могу грамотно пояснить за шмот, низкий вам поклон.
Честно, я всегда чувствовал, что отличаюсь от других.
- Костя, - говорили мне они, - почему ты не хочешь участвовать в школьной самодеятельности? Ведь это общий праздник для всех и ты тоже должен внести свою лепту в него! Ведь это повлияет на твоё будущее! - заявляли мне тогда.
И что? Что-то изменилось? Баллов на экзаменах добавили?
Лицемерные ****и, которые вынуждают тебя социализироваться, хотя я бы назвал это заменой шляпки на шурупе. Ведь так проще! Проще управлять толпой тупых и одинаковых детей, с полным отсутствием как индивидуальности, так и полового диморфизма до четвертого или пятого класса.
Ты можешь одиннадцать лет пахать в этом аду, возможно свалив пораньше, но самое интересное тебя ожидает в последние два года, когда перед тобой «открыты все двери»! Или как там ****ят директора на последних звонках?
Восемнадцать лет, отличный возраст для того, чтобы позволить выбирать человеку, который толком даже не работал, сидя на шее у родителей, куда идти дальше. Молча аплодирую прямо в автобусе, под удивлённые взгляды других зевак.
Но херня в том, что все двери и дороги ведут к одному — смерти, это даже радует.
Автобус наконец выехал из-за угла, проезжая мимо моей бывшей школы.
Как всегда столько же личинок, которые бухают прямо там.
Особенно радует картина, когда без четыре месяца выпускники сидят в компании девчонок из шестых или седьмых классов. А руки почти у всех из парней лежат либо на их жопах, либо на сиськах, которые только начали появляться — ну хотя бы не пацанов мелких лапают, а то была бы забавная аналогия с католическими священниками.
Интересно кстати то, что чаще всего пока ты мелкий в школе, то все ровесницы достаются старшим, ну а тебе достаются ****юли, а потом всё меняется — эдакая армия, где дедушкой ты можешь почувствовать себя всего два или от силы три года.

«ОСТАНОВКА КУЛЬТУРНЫЙ ЦЕНТР»

Ох, культура. По большей части люди обращают внимание на культуру лишь когда кто-то там из писателей, поэтов, актёров или же музыкантов, написавших когда-то «ту-самую-музыку-из-рекламы» дохнут.
Культура заменилась теперь модой, тенденцией, которые теперь куда сильнее определяют то, что тебе скажет человек на улице или за какую музыку тебя от****ят, а за какую позовут на вписку, чтобы отлично набухать, а потом трахнуть толпой.
Вдруг стало модно быть «борцами против системы», чаще всего сидя дома на жопе. Вдруг стало модно быть не таким как все, а учитывая, что мода изначально очень сильное влияние имела как раз-таки на прекрасный пол, то их это затронуло в некоторой степени даже больше, чем нужно.
Вдруг малолетки стали гнать права женщин в мире, стали шоплифтерить, самовыпиливаться от Синих Китов и красить в экстремальные цвета свои три волоса на подмышках, которые только начали расти.
Я, порой, думаю, что таких вот существ производят на «не-таком-как-все» станке, в каком-нибудь «не-таком-как-все» заводе.
Культура умерла почти сотню лет назад. Умерла за ненадобностью, как тамагочи, которого ты забыл покормить, обрекая умирать в куче своего дерьма, несчастного и побитого.
Я даже не хотел смотреть в окно, зная, что там происходит. Но, преодолев себя, я всё-таки открыл глаза, смотря на тёмные улицы, на которых источником света являются лишь жестяные бочки с огнём, у которого греются бомжи. Мой еще не бородатый попутчик смотрел на них, как котёнок, который впервые оказался на улице и вынужден взаимодействовать со своими собратьями.
Никаких влюбленных парочек, никаких семей, решивших погулять по ночному городу. Едва мы проехали очередной поворот, как открылся вид на то, как толпа лысых парней пинала парочку патлатых, которые уже начали захлёбываться кровью, пытаясь прикрывать лица и открывая почки для смачного удара армейскими сапогами. Ведь они даже не хотели ограбить их, просто начали бить. Если вторым повезёт, то отделаются переломами и гематомами, но не факт.
Завыли сирены и полицейский «бобик» пролетел мимо автобуса, казалось бы на помощь бедолагам, но это было бы слишком радужно.
Как я и предполагал он проехал дальше, оставив лишь гадкое чувство тревоги, которая начала с улыбкой цепляться когтями за нутро.

«ОСТАНОВКА ГОРОДСКАЯ МЭРИЯ»

Пока мы проезжали мимо, я решил помолчать, боясь даже думать о чём-либо, подождав пока автобус не проехал еще и остановку «Соборную».
К сожалению, последнее о чём я хочу думать так это об этом. Да и всегда есть шанс того, что кто-то подслушает тебя, даже в мыслях, это угнетает, как угнетает камера наблюдения, пока ты пытаешься выссать уже хрен знает какую бутылку пива у забора.
Я вспоминаю как же много тут стоит добрых дядь в погонах, которые спокойно смотрят как малолеткам продают наркоту, но едва им что-то не понравится, как из тебя начнут выбивать всю жизнь резиновыми дубинками, лишь потом, возможно, забрав в отделение, где всё снова и снова повторится. Ну а дилеров в любом случае не тронут, они же платят очень неплохую долю за своё дело, блять, словно оказался в каком-то нуарном фильме.
Поколение потребителей, поколение бесплатной рабочей силы на самообеспечении, чёртовы муравьи. С самого рождения всё сводится не к исполнению твоей заветной мечты, не к твоему счастью или к каким-нибудь высоким целям, как в поэзии, а к поискам отличной работы, удачи в карьерных начинаниях, лишь для того, чтобы стать тем самым большим муравьём слева в триста тридцать третьем ряду.
Запертые в улье, вынужденные вечно пахать, вынужденные жить ради общества, ради других, запертых и страдающих. В мире никогда не было индивидуальности, забудь о ней, как о страшном сне, есть лишь человечество, есть лишь КОРОЛЕВА-МАТКА, а ты даже не винтик в этой машине, ты молекула, вынужденная бесцельно двигаться вместе с остальными, не в силах что-либо изменить.
Остаётся лишь надеяться и молиться, что моя Тurris eburnea выдержит.

Я почувствовал, как снова начал ментально уноситься куда-то, всё снова стало чёрным и гадким. Доктор ведь говорил мне принимать таблетки, почему я забыл? Почему я снова забыл?
Начав рыскать по карманам, я быстро принял одну из них, затем еще и еще, они такие вкусные... Синтетическая оболочка впивалась в дёсны, застревала между зубами, но вкус какой же вкус...
Я встал попытавшись добраться до выхода, мир начал меняться, я уже знал это и старался держаться.
В автобусе стало невыносимо светло, стёкла вдруг прояснились, а ночное небо со звёздами сменилось на лазурный небосвод, обрамлённый ватными облаками, я уже слышал как створки автобуса напряглись, приготовившись открыться и ослепить меня сиянием... Сиянием свободы.
В конце концов, это всего-лишь моё воображение...

«ОСТАНОВКА ГОРОДСКОЕ КЛАДБИЩЕ»

Моя остановка.