Скирматия. Глава 2. Виконт Артанский

II. Виконт Артанский

В дверь тихонько, но уверенно постучали.

— Входите, — сказал князь. Дверь медленно отворилась, и в комнату князя вошёл виконт Артанский. Это был человек лет пятидесяти, крепкого телосложения, с коротко стриженными волосами и с короткой аккуратной бородой. В противоположность князю он был наполовину седой, что делало его немного старше, чем он был на самом деле. Когда-то виконт был жгучий брюнет, а теперь казалось, что волосы его серого цвета из-за сильных вкраплений металла седины. Виконт молча коротко поклонился.

— Проходите, виконт, — сказал князь, вставая со своего кресла и выходя из отрешённости, в которой он пребывал до момента прихода виконта. — Рад вас видеть, дорогой виконт, присаживайтесь, — сказал князь, указывая на кресло перед его рабочим столом, — сейчас подадут завтрак.

— Благодарю, князь, — коротко сказал виконт. — Вы вчера позвали меня к вам, хотя на следующей неделе у нас назначена обычная встреча. Мой доклад о состоянии дел ещё не полностью готов, но я могу уже сообщить некоторые итоги…

— Я вас позвал, друг мой, обсудить другие важные вопросы. Не только деньгами живёт княжество, — прервал его князь.

— Тогда, каков вопрос, Радимир? — спросил виконт, переходя на менее формальный тон. Он, несмотря на долгое знакомство с князем и множество пережитых совместных событий, в разговоре по службе держался с князем формально и не забывал принятых приличий. В дружеской же беседе они давно общались менее формально и были скорее друзьями, чем повелителем и вассалом.

— Политические дела, Роберт.

— А что у нас произошло в политике? — сказал виконт, немного удивлённо. — До меня не доходило никаких вестей. Герцог Герский здоров и всё так же весел, правда не всегда его веселью есть причины, но это не выходит за рамки общественного приличия. Граф Тартенский пока так и не женился, хотя ему уже минуло тридцать лет в прошлом месяце. Князь Таницкий успешно подавил бунт и повесил всех заговорщиков, но это уже не новость. Вы ему даже поздравление отправили. Наконец-то кончатся эти шайки на нашей границе, о которых приходилось нам постоянно думать!

— Дело касается моего сына Всеслава. Ему уже 17 лет и надо подумать о его будущем. А я не из графов Тартенских, которые из поколения в поколение думают о семье в последний момент. Не все, кстати, успевали ею обзавестись. Отсюда все смуты в их графстве! В общем, хочу женить его.

— Женитьба наследника — дело важное. Тут важно не прогадать, иначе можно обрести смут большем, чем в Тартенском графстве за последние сто лет! — сказал виконт, немного усмехнувшись.

— Вот и я о том же! — ответил князь. — Мой брат, Велимир, граф Марицкий, прислал мне письмо.

— И что он пишет? Не отвоевал ли он у маркграфа Поленского те два баронства вашего деда, которые он всё грозился вернуть в родное графство, когда в последний раз приезжал сюда?

— Не отвоевал. Более того, брат оказался большим дипломатом и заключил мир с маркграфом.

— Вот как! Вот это уже новость! Об этом будут говорить ещё как минимум месяц, если, конечно, за это время граф Тартенский не решится жениться, — сказал виконт, приходя во всё более хорошее настроение.

— Хватит шутить, виконт, — сказал князь строго. Виконт перестал улыбаться.

— Должно быть дело серьёзное, что ваша светлость была так задумчива, когда я вошёл, — ответил подчёркнуто вежливо виконт Артанский.

— Роберт, только не обижайтесь. Сейчас мне не до шуток! — сказал князь примирительно. — Я позвал вас обсудить важные вещи, а вы, как я погляжу, будучи в превосходном настроении, вздумали над всем шутить!

— Ну, моё хорошее настроение вызвано хорошими новостями, — ответил виконт. — Я вас слушаю, Радимир. Что ещё пишет ваш брат?

— Вот так-то лучше, друг мой. Пишет он много чего — пять станиц исписал! Пишет, что разочаровался найти новую Розалинду, которая в юности пленила его сердце, и решил больше не жениться. В связи с этим просит моего разрешения в обход меня сделать наследником Всеслава и отпустить его пожить в Марице, чтобы получше познакомиться с графством, которым ему в будущем управлять.

— Неожиданное предложение. Зачем ему понадобилось обходить вас в наследовании? Ведь в любом случае после вас ваш сын всё унаследует.

— Вот и Велимир так пишет. Мол, всё равно, мой сын всё унаследует, но пока у него будет время познакомиться с управлением графством. Короче, графу скучно, и он хочет позаимствовать у меня одного сына.

— Что-то много новостей за раз от вашего брата. Обычно, от него не дождёшься серьёзных дел, а тут сразу и мир с маркграфом и предложение сделать наследником вашего сына. Кстати, вы не рассказали, на каких условиях был заключён мир. Граф уступил вотчины вашего деда? Мне кажется, после такого предки ваши по материнской линии должны завертеться в гробах — они ведь столько воевали за эти два баронства!

— Он не уступил их, — сказал князь. — Не полностью уступил, — добавил он после небольшой паузы.

— Как так не полностью? С маркграфом либо уступаешь, либо не уступаешь и воюешь, — сказал виконт.

— Вот тут я ещё больше удивлён! — сказал эмоционально князь. — Много фактов и не понятно, где подвох. Но давайте по порядку, а то мы перескакиваем с одного на другое. Граф договорился с маркграфом, что уступает ему два спорных баронства, но при этом одно баронство маркграф даёт в приданное за его дочерью, на которой должен жениться представитель нашего рода. Сам мой брат, тоскуя по Розалинде, жениться не хочет, но выражает крайнюю заинтересованность, чтобы этот долг исполнил мой сын.

— О как тонко! Да вы недооценивали вашего брата — он тонкий политик! — улыбаясь, воскликнул виконт. — А что маркграфу всё равно за кого отдавать дочь?

— Маркграфу, я думаю, всё равно, за кого отдавать дочь физически, но не всё равно, за кого отдавать дочь политически. Как я понял, он предложение исполнить договор вместо графа моему сыну воспринял охотно, так как ясно, что при этом раскладе мой сын не будет проводить в баронстве ни минуты, а будет просто получать небольшую сумму ежегодно. Маркграфу одни выгоды. Мир подписан, свадьбой скреплён. Одно баронство он получает навсегда, второе передаёт за дочерью. Это получается, что мы, женившись на его дочери, не получаем приданного и передаём ему же ещё и одно баронство! — сказал князь с возмущением.

— Послушайте, князь, не надо сгущать краски и преувеличивать ваши родовые потери! Вы прекрасно знаете, что ваш дед и прадед, и прапрадед не сумели успешно отражать натиск маркграфов, а дед потерял баронства полностью и окончательно. С тех пор у вас были только права на эти земли, но даже жители этих земель забыли, что исконно они принадлежали Марицу, а не Полену. И вот сейчас ваш брат каким-то чудом договорился о возврате в виде приданного одного из баронств, в обмен на формальный отказ от прав на второе баронство. Хорошее приданное. Не скажу, что замечательное, но хорошее.

— Согласен, в таком виде предложение не плохое, — сказал князь успокаиваясь. — Но оно становится хорошим по другой причине.

— Какой? — спросил заинтригованный виконт. — По мне так предложение уже хорошо!

— Если бы я был виконтом Артанским, я бы тоже счёл предложение хорошим, но в таком виде оно просто неплохое, — сказал князь, снисходительно улыбаясь. — Маркграф обещал, что в случае, если у него не родится сын, он сделает свою единственную дочь наследницей всего маркграфства! — сказал князь с довольным выражением лица.

— Вот это новость! — сказал виконт. — В таком случае это не просто хорошее предложение, а отличное предложение! Да ваш брат просто талант! Надо было его привлекать к переговорам с князем Таницким! — воскликнул виконт, потом вдруг резко успокоился, немного помолчал и продолжал. — А разве у маркграфа нет кузенов по мужской линии, которые могли бы претендовать на его престол?

— Есть, — ответил князь. — И поэтому это просто хорошее предложение, а не отличное. Да у него нет братьев, даже нет двоюродных братьев, но есть троюродные. И все они его вассалы в его маркграфстве, что с одной стороны хорошо — не будет вмешательства внешних сил в борьбе за престол, но и плохо, так как им лучше знакомо маркграфство, их там знают, наверняка, у них найдутся друзья и сторонники. В конце концов, они могут вывести из подчинения целые области маркграфства, которые потом придётся покорять, — сказал князь и сделал паузу. — Но в целом предложение очень заманчивое.

— Главное, надо понимать, куда заманивают, — сказал виконт. — Маркграф не из тех людей, кто просто так делает щедрые предложения. Сначала рука его дочери с приданным в виде возврата баронства, как бы вы там это ни называли, потом обещание сделать дочь наследницей. Тут у любого голова пойдёт кругом! Можно сгоряча наделать глупостей!

— Вот и я думаю, что где-то тут подвох. Но как же хочется получить раз и навсегда маркграфство! Пусть и ценой брака с дочкой этого паршивого маркграфа!

— Князь, как можно так говорить, это же ваш будущий сват! — сказал, смеясь, виконт.

— Да уж сват! — сказал князь усмехаясь. Казалось, что к мысли этой он ещё не привык и напоминание о предстоящем родстве вызывает у него раздражение.

В дверь постучали, и после одобрения князя вошёл Первуша и ещё двое слуг, которые принесли несколько подносов с разными блюдами. Среди блюд не было каких-то особых экзотических яств — только то, что росло на княжеских полях, бегало по княжеским лесам и паслось на княжеских лугах. В большой глубокой серебряной тарелке была отварная картошка с зеленью, только что сорванной с огорода, которой хватило бы, чтобы накормить пять-шесть воинов после долгого перехода. На блюде подали большого зажаренного целиком петуха, который был перед отправкой в печь хорошо ощипан, выпотрошен и вымазан соусом для получения аппетитной и ароматной корочки. Рецепт соуса был придуман ещё несколько сотен лет назад и с тех порт сохранялся в семье князя в неизменном виде. На отдельном подносе были поданы свежие овощи и фрукты. В небольшом серебряном кувшине был свежий квас.

— Ставьте на стол, — сказал князь строго. Слуги поставили на стол петуха, картошку и овощи. Первуша разложил на столе два комплекта приборов, наложил в тарелку каждому картошки и овощей, расставил на столе два серебряных кубка и наполнил их квасом из кувшина. На треть пустой кувшин он поставил в центре стола, слегка поклонился и спокойно вышел из кабинета.

— Ну вот, мой дорогой виконт, нам наконец-то принесли наш завтрак! — сказал князь, воодушевляясь. — Иной князь приказал бы пороть слуг, которые так долго несли ему завтрак, а я ограничился только строгим тоном. Вот скажите мне, Роберт, не слишком ли я мягок? — спросил князь, философски прищурившись и посмотрев куда-то в сторону, как будто хотел спросить ещё чьего-то мнения. И не дождавшись ответа собеседника, он отломил ножку от петуха, наложил себе картошки с овощами и продолжил.

— Мне часто говорят мои соседи, что я слишком мягок со своей дворней, и поэтому у меня везде всё сделано как-то не до конца. Еду приносят поздно, забор на ферме местами покосился. На прошлой неделе к нам приезжал барон Ротвиль с супругой. Он, видишь ли, ехал к графу Ларгу через мои земли и захотел отдать дань вежливости. Мало того, что я ему разрешил проехать через моё княжество, так он ещё решил, что его присутствие в моём доме должно меня обрадовать! Навёз с собой всякого сброду: своих слаборазвитых сыновей, умеющих только пялиться на моих служанок, причём, не разбирая хорошеньких и дурнух. Свою жену — уж и не знаю, зачем он её везде с собой таскает! Ей явно не идут на пользу все эти поездки, которые устраивает её недотёпа муж по разным богатым родственникам. И кроме того ещё и слуг десять человек с собой привёз. Ну да ладно, я не о том. Так вот мой слуга Нежданка — вы его знаете, он вас всегда встречает у ворот — встречая их, наступил в лужу и обрызгал эту малахольную баронессу. Барон в ярости дал ему затрещину, а я, когда подошёл, лишь прогнал его прочь. Вот как после этого соседям не судачить о моей мягкости?

— Послушайте, Радимир, вы же прекрасно знаете ответ на свой вопрос! Ума не приложу, почему вы так беспокоитесь о мнении своих соседей? — прервал его размышления виконт. — Какое вам дело до мнения этих необразованных бестолочей?

— В принципе, никакого, но немного иногда надоедает быть мягким. Вот в этой ситуации я должен был либо прогнать барона, чтобы ему неповадно было бить моих слуг, или велеть поколотить Нежданку. Я же избрал средний путь: и барона принять, и слугу не наказывать.

— Я понял, князь, вы сейчас расстраиваетесь, что не велели поколотить барона, который к вам нежданно нагрянул и ещё позволил себе ударить вашего слугу, — сказал виконт улыбаясь.

— Да уж я бы его с удовольствием поколотил! Но! — сказал князь, повышая тон. — Я не забыл ещё Скирматский кодекс, который велит быть добрым к гостям, добрым к слугам и беспощадным к врагам! Вот если бы он мне что-то высказал на счёт моего слуги, да ещё был понаглее, то я бы имел все права его прогнать, но эта алесанская сволочь слишком жалок, чтобы до конца проявлять свою натуру и наверняка держит в уме порядки в моём роду, что мы не нападаем первыми. Вот и получается, что я вроде как и правильно поступаю, но всё равно тошно как-то на душе, — сказал князь и замолчал. — Чувствую, что мои соседи хотели бы поживиться за мой счёт, но вынужден бездействовать и ждать их нападения, если они, конечно, осмелятся, — продолжал князь.

— Радимир, да кто на вас осмелится напасть? — задал вопрос в воздух виконт. — Вы при вступлении на престол пятнадцать лет назад наглядно показали, чего вы стоите в бою! Князь Таницкий до сих пор так научен войной с вами, что всегда первым поздравляет вас по каждому поводу и старается вести себя со всем возможным благоразумием. Княжество ваше с тех пор пребывает в постоянном мире. Ваши дети растут в мире, подданные вас любят. Вот чего вы добились своей миролюбивой политикой!

— Это да, — сказал князь тихо. — Мир — это, конечно хорошо. Подданные меня любят — это тоже хорошо. Но скирматы во всей Скирматии имеют властителей не скирматов, а алесанов!

— Радимир, вы преувеличиваете, — сказал виконт мягко. — Есть много скирматских династий, в первую очередь ваша, князья Таницкие, князья Гарицкие, князья Миленские и можно ещё привести десяток знатных династий и бесчисленное множество домов поменьше.

— Так-то так, да только князья Таницкие по поведению своему уже давно не скирматы, а типичные алесаны. Называть их династию скирматской у меня язык не поворачивается.

— Но, князь, — упорствовал виконт. — Есть алесанские по происхождению династии, которые уже давно стали скирматскими по духу своему. Например, герцоги Герские — ваши предки, насколько я знаю, всегда были в мире с ними и всегда в дружеских отношениях. Они много раз вступали в брак девушками скирматского происхождения и теперь ещё надо посчитать, чьей крови у них больше: алесанской или скирматской — сказал виконт.

— Согласен, — сказал князь. — Герские герцоги с нами в последние два столетия дружны.

— А вот, например, граф Маленский, — сказал виконт. — Про него все скажут, что он добрый и благородный человек. И его отец, и дед были такими же благородными и добрыми людьми. В их владениях крестьяне одни из самых счастливых, а вассалы одни из самых преданных.

— Согласен, виконт, не все алесаны плохие, — сдался князь. — Вот вы, например, самый благородный и честный мой вассал.

— Не будем обо мне, — сказал виконт. — Вот герцог Швацкий — тоже представитель древнего алесанского дома, а славится исключительно своими добродетелями. Помогает беднякам. В его владениях им всем нашлось занятие и у них есть средства к существованию.

— Согласен, согласен! Убедил, — сказал князь. — Не все алесаны плохие, как и не все скирматы хорошие. Один князь Таницкий чего стоит! Давай допьём этот прекрасный квас! Я предлагаю тост. За добрых людей и чуму на дом плохих! — сказал князь, настроение которого существенно улучшилось. Подобный разговор у него с виконтом Артанским происходил не впервые. Обычно они происходили, когда князя обуревали всяческие думы о судьбе княжества и благополучии его детей. В эти моменты князь подсознательно переводил проблемы насущные на давнюю вражду алесанов и скирматов. И был склонен сыпать обвинениями на всех врагов его дома и дальше обобщать их на всех алесанов, хотя к этому не было никаких причин кроме поутихшей в последние столетия вражды между алесанами и скирматами. В эти моменты к нему на помощь и приходил его друг и по совместительству казначей виконт Артанский и примерами взывал к разуму князя, убеждая, что не все алесаны плохие. Вместе с этим убеждением князь успокаивался, и текущие проблемы его княжества не казались ему неразрешимыми. Настроение князя улучшалось, и он был готов разрешить все проблемы разом.

— Как я рад общению с вами, виконт! — сказал князь уже вполне весело и беззаботно. — Вы всегда находите столько хорошего вокруг нас, хотя я почему-то в этот же самый момент вижу только плохое. Ну да ладно, бодрость духа приподнята, а значит можно приступать к делам!

— А сейчас это была разминка? — шутя, спросил виконт.

— Ну да. Можно и так сказать. Это я просто ныл. Не люблю себя, когда нападает желание поныть, но ничего не могу с собой поделать. Не могу же я ныть в другом месте? — задал риторический вопрос князь. — На людях я должен быть сильным, уверенным, жёстким — но я же человек и иногда и на меня нападает хандра. И только с вами я могу делиться своими переживаниями. Спасибо вам за это, мой друг, — сказал князь и приподнялся со стула, чтобы посмотреть в окно. Княжич Всеслав продолжал свои упражнения. Князь вздохнул и сел.

— Я принял решение, — сказал князь, немного улыбнувшись. — Я отправлю Всеслава в Мариц и женю его на дочке маркграфа Поленского. Это будет ему в любом случае полезнее, чем упражняться с утра и до вечера.

— Что? — виконт сделал удивлённое лицо. — Я не ослышался, князь, что вы решили согласиться на предложения вашего брата?

— Да, решил согласиться. Полностью и безоговорочно. Оно меня вполне устраивает. Мой сын в таком случае сможет со временем объединить три короны: княжескую Домица, графскую Марица и маркграфскую Полена. Земли хоть и на удалении друг от друга, но всё же это лучше, чем просто Домиц.

— И вы сможете пережить, что сватом будет маркграф, которого вы ненавидите всей душой? — спросил виконт, усмехнувшись.

— Маркграф уже стар. Ему пятьдесят шесть лет. Так что, будем надеяться, недолго мне быть его сватом. Брачная церемония должна будет состояться либо в Марице, либо в Полене. В конце концов, это их договор и я к нему имею только династическое отношение, но никак его стороной не являюсь. Мне, как правителю удалённого княжества правила приличия позволяют не ехать и сослаться на занятость в своём княжестве. Так что, надеюсь, мне не придётся лично общаться с маркграфом.

— Вот будет потеха, если маркграф решит навестить родственника и приедет к вам погостить на месяц-другой! — засмеялся виконт.

— Не смей и думать! — вскрикнул князь. На лице его отразилась смесь мимолётного страха и ненависти. — Нечего шутить такими вещами. Я его не потерплю в своём доме! — негодовал князь, как будто маркграф уже и вправду едет к нему.

— Да я просто пошутил, князь! — оправдывался виконт. — Просто, такая ситуация возможна и надо всё предусмотреть, прежде чем принимать решение. Вот вы, например, подумали, как отнесётся к этой новости виконт? — спросил виконт Артанский.

— Мой сын, виконт Мазицкий, должен будет обрадоваться такому решению. Он в отличие от меня с маркграфом не знаком, а только наслышан всяческих историй про него…

— Которые не очень приятные, — перебил князя виконт Артанский.

— Всё же это всего лишь вторичное знание и у него отвращение к маркграфу выработалось не в такой же мере, как у меня.

Виконт Артанский пожал плечами и сделал гримасу, выражающую сомнение по этому поводу.

— Мне кажется, вы плохо знаете своего сына, князь. Вам кажется, что он только занимается верховой ездой, стрельбой и фехтованием и не проникается заботами своего рода, но он не так прост, как вам может казаться.

Тут уже князь удивлённо поднял брови.

— Как это так я не знаю своего сына? — спросил он. — Я никуда не отлучаюсь из княжества последние пятнадцать лет. Он рос у меня на виду. Я учил его садиться на коня. Я подарил ему его первый меч. Я научил его стрелять из лука…

— И вы удивляетесь, что ваш сын так много времени проводит в занятиях по верховой езде и тренировкам с мечом? — спросил виконт Артанский, перебивая перечисления князя о его занятиях с сыном.

— Что вы хотите сказать, виконт? Извольте объяснить! — сказал князь гневно. Он знал, что скажет виконт. Он уже и сам давно понимал, что в воспитании сына он не сильно преуспел.

— Вы подали ему прекрасный пример хорошего воина, когда он был маленьким, и только что закончилась война с князем Таницким. Он всю жизнь стремится быть похожим на вас, — продолжал говорить виконт. — Быть таким же хорошим воином, как и вы. И раньше вы в этом ему помогали. А сейчас вы сокрушаетесь, что он занимается только верховой ездой и упражняется с мечом. И совершенно не хотите видеть, что у вашего сына есть и другие способности. Насколько я знаю от его учителей, у него успехи по всем наукам в той или иной степени. Вы же науками интересуетесь лишь отчасти, соответственно не поощряете его интерес. Вас беспокоит, что Всеслав не интересуется хозяйством княжества. А кто ему доверил хоть что-то в княжестве? Как он может интересоваться тем, чего даже не попробовал?

— Что ему доверить? Назначить на службу? — спросил князь и сделал паузу. — Так он же наследник! Как он может служить? Издавна повелось, что княжьи дети не служат. Они управляют княжеством или его частями. Но чем бы он ни управлял, он должен всем сразу заниматься. Находиться при мне, когда я занимаюсь делами, и перенимать мой опыт по управлению княжеством. Я мог бы его послать наместником в какую-то область, но княжество небольшое и нет больших городов кроме Домица, а там не может быть наместника. Хоть я там и не живу, но и наместника не назначаю — столица всё же.

— Вот мы и вернулись к вашему решению послать княжича в Мариц к вашему брату, — сказал виконт. — Множество новых знакомых, новых событий. Это будет для него хороший опыт и позволит ему принимать самостоятельные решения. Тем более что там-то ему граф наверняка что-то доверит полностью. Он не такой консерватор как вы, — сказал, улыбаясь, виконт.

— Да уж консерватор! — воскликнул князь. — Я, на мой взгляд, придерживаюсь современных взглядов. У меня в доме даже излишне свободное поведение! Я предоставил Всеславу полную свободу действий. У меня в доме никого не тиранят, и каждый может свободно высказывать своё мнение. Вот распустил я всех! Вот это — да! — опять горячился князь. — Мне бы со всеми построже — тогда бы ценили…— сказал князь с некоторой тоской и после небольшой паузы уже тише добавил: — свободу, что имеют.

— Ну, князь! Радимир! — в свою очередь воскликнул уже виконт. — Будет вам сокрушаться! Вы же знаете, что все домашние вас любят и ценят то, что вы создали в вашей семье и княжестве! То, что вы принимаете за… — виконт запнулся, подбирая слово, — …называете «распустил» — это просто несовпадение того, что вы хотите от своих домочадцев и того, что они хотят делать в жизни. Но раз уж вы решили им это разрешить, то зачем об этом сокрушаться? — вопрос был риторическим, князь в течение речи виконта молчал, а виконт продолжал.

— Вот и правильно сокрушаться совсем не о чём. Всеслав станет хорошим воином, а позже хорошим князем. Не таким, как вы, а по-своему хорошим. Что тоже не плохо. Вот если бы вы были похожи на своего отца, а ваш отец на вашего деда, то было бы совсем неинтересно.

— Ладно, не надо приплетать моих предков! — сказал князь. — Они были хорошие люди со своими достоинствами и недостатками.

— Вот и я о том же! — поддержал князя виконт.

— Мысль ваша, Роберт, ясна, — сказал князь. — То есть вы поддерживаете решение отправить моего сына к Велимиру?

— Конечно, поддерживаю, — сказал виконт. — Я и сам вам в прошлом месяце советовал согласиться отправить виконта наместником в Дебрец, но вы тогда и слушать этого не захотели.

— Сравнил! Дебрец и Мариц, — опять оживился князь. — Маленький захудалый городишко и столицу графства.

— Ладно, Радимир, не буду спорить, — сказал виконт, не желая вдаваться в длительное убеждение князя в своей правоте. Обычно ему удавалось убедить князя, но это стоило определённых усилий, а он и так уже их потратил сегодня достаточно. — Главное, что вы решились отправить сына к графу. Для него это наилучший вариант, — закончил спор виконт.

— Вот и хорошо, что вы такого же мнения, что и я, — сказал князь.

— Так вы, князь, считаете, что вашему сыну придётся по душе женитьба на дочери маркграфа? — спросил виконт.

— Думаю, да,— сказал князь. — Мой сын, как я уже сказал, не знаком лично с маркграфом и не имеет такого предубеждения против него, как я с братом. После свадьбы видеться с тестем ему будет не обязательно. Он будет наследником графа и сможет жить в Марице. Кроме того я ему расширю надел и помимо Мазица дам ему ещё пару городов. Ему будет, где проводить время, и хозяйство, которым можно заняться.

— Вы, друг мой, благородный князь, всё меряете хозяйственной меркой, — сказал виконт, — а сын ваш молод и, возможно, подойдёт к делу со свойственной молодости вспыльчивостью и откажется жениться на невесте, которую он даже не видел. Тем более что в вашем роду такая практика отсутствует. И вам и вашим предкам всегда разрешалось самим принимать решения о своей свадьбе.

— Я знаю, что у нас в роду не принято принуждение к браку. Однако это не мешало моим предкам часто принимать верные решения по вопросу брака, и их браки были полезны для семьи, — возразил князь. Виконт в ответ лишь пожал плечами и выразил на лице нечто среднее между сомнением и задумчивостью, как будто он решил заново повспоминать историю рода князей Домицких и сам найти нужные ему примеры.

— В самом деле, в нашем роду все наследники были очень ответственны и при выборе невесты учитывали текущую политическую ситуацию, — продолжал размышления князь.

— Да, я сейчас не смог вспомнить хотя бы одного случая в вашем роду, когда бы наследник женился на неугодной невесте. Много такого было у соседних родов. Хотя…— виконт немного помедлил, стараясь получше вглядеться в лицо своему другу, и определить стоит ли ему перечить. Иначе разговор может кончиться очередной длинной дискуссией, а виконт уже порядком подустал от всех княжеских новостей. — Хотя были случаи у побочных ветвей вашего дома или младших сыновей, когда сыновья отказывались думать о долге и женились наперекор всему.

— Это бывало, — согласился князь. — Но все эти случаи были с теми, кто был десятый в списке наследников и не мог и мечтать стать князем.

— Но всё же, — не унимался виконт, — если невеста не понравится наследнику…

— Говорят она красавица, — сказал князь. — Но дело не в этом. Мой сын женится, так как это пойдёт на пользу нашему дому. В крайнем случае, женится ещё на ком-то, кто ему по душе — у нас не ограничено количество жён. В нашем роду этим правом не пользуются, но возможность такая есть, и были прецеденты. Я лично не буду его винить, если он так поступит.

— Раз она красавица, то виконту будет проще смириться с долгом, — сказал виконт Артанский. — Когда вы намерены ему сообщить эти новости?

— Сегодня после обеда. О, кстати, скоро уже обеденное время! Заболтали вы меня, виконт! Всего-то хотел обсудить женитьбу сына! — сказал князь шутя. — Останетесь на обед, виконт? — спросил князь после небольшой паузы.

— С вашего позволения я поеду домой — у моей дочки сегодня день Рождения. Хочу побыть немного в семейном кругу, а то всё у вас, да у вас, — пошутил в свою очередь виконт и улыбнулся.

— Вот уж на службу пеняет! Да я самый нетребовательный сеньор — у вас полно свободного времени, — ответил шуткой князь, и друзья рассмеялись.

— Я бы с удовольствием остался на обед и посмотрел, как вы сообщите сыну своё решение, но действительно меня ждут дома на обед. Спасибо, князь, за любезное предложение!

— Хорошо, друг мой, передавайте приветы и наилучшие пожелания вашей супруге и семье. Особенно дочери. Поздравьте её от меня, — сказал князь.

Князь и виконт встали со своих мест, пожали друг другу руки и виконт с поклоном удалился.

Князь остался в кабинете один. Немного походил взад и вперёд. Выглянул в окно. На лугу, где занимался верховой ездой его сын, уже никого не было.

— Первуша! — позвал князь. Вошёл слуга.

— Милостивый князь изволил звать меня? — сказал он с поклоном.

— Мой сын уже закончил занятия? Где он сейчас? — спросил князь.

— Да, ваша светлость, его милость виконт изволили закончить занятия и сейчас, наверное, переодевается и отдыхает перед обедом, — ответил Первуша с улыбкой.

— Хорошо. Обед уже готов?

— Да, ваша светлость, обед почти готов и будет подан в обычное время.

— Хорошо. Можешь идти. И позови кого-нибудь убрать посуду с моего стола.

Князь сел в своё кресло, закинул ноги на небольшой специально предназначенный для этой цели табурет, подпёр лоб руками и погрузился в задумчивость, из которой его вывел виконт Артанский несколько часов назад. Просидев так минут пятнадцать, князь встал, поправил одежду и направился к двери. В кабинет как раз входили слуги, чтобы убраться.

— И не забудьте протереть стол, — сказал им князь, проходя мимо и не задерживая на них взгляд.