Проходимцы эпилог 1й и 2й частей

«Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве,
Пожелай мне удачи…»
(Группа «Кино»
Виктор Цой)

     …Полуразрушенная Пальмира светилась в лучах восходящего солнца.
     Ветер под утро совсем унялся, и, казалось, вечный покой и умиротворение вновь возлегли на древние и новые развалины этого города.
     Было так тихо, что шебуршание лап юркой ящерки, снующей среди полузасыпанных песком камней, казалось громким скрежетом...
     Возле одного такого камня, прислонившись к нему спинами, сидели четыре человеческие фигуры, закутанные в серые-желтые бесформенные накидки. Вернее, сидело трое. Четвёртая фигура полулежала – и, казалось, тоже была высечена каким-то неизвестным скульптором из камня. Высечена когда-то, давным-давно. И вот только сейчас её вытащили на поверхность, чтоб она увидела солнечный свет…
     В декабрьском прохладном глубоком небе невидимый самолёт неспешно рисовал белую ровную дугу – от горизонта до горизонта.
     - Дверь закрыл, но – зыбко всё, – вдруг прошептала ожившая скульптура. – Замка-то нет. Придётся замок этот искать. Да и того ещё, кто двери любитель открывать почём зря… Мать его!..
     Полулежащая фигура привстала – и тут же со стоном привалилась к чуть тёплому каменному блоку.
     - Да-а, неслабо меня приложило там. Чуть было не раскрылся. Да с такой птичьей фамилией!.. А уж сколько раз помирал – и не сосчитать… Ох, эт не по городам и весям шастать… Удружил мне Юрка! Манул, брат, ты-то сам как?
     - Да что старому монаху сделается… На, брат, попей. Полезная вещь. Только у нас в монастыре и умеют делать такое.
     Одна из фигур выпростала руку из под серо-желтого покрывала и протянула стонущему человеку тыквенную фляжку.
     Тот отпил. Крякнул. Отпил ещё. Потом понюхал. И удивлённо посмотрел на своих спутников.
     - Нам же алкоголь нельзя?
     - Не беспокойся, Бродяга. Это не алкоголь. Это – сома. Его ещё Индра людям даровал…
     - Ну. Раз Индра, тогда, что ж – я не против ещё пары глотков.
     - А больше там уже и нет. Она появляется в этом сосуде только тогда, когда в ней есть нужда. Вот как сейчас. В строго определённом количестве. Хотя в наших подвалах её бочек сто хранится – никак не меньше. А на каждой бочке – по вот такой тыквенной фляжке лежит…
     - Надо же, я и не знал про ваши закрома…
     - О них вообще почти никто и не знает. Такой вот обычай – если можно так сказать…
     Люди в накидках помолчали.
     Потом все резко и одновременно встали.
     На западе, почти у самого горизонта, лёгкое облачко вдруг начало деформироваться – будто кто-то защипнул верхний клубящийся белыми волнами край и потянул вверх… Через пару долгих минут вместо облака вдали колыхалось что-то знакомо ажурное, устремлённое в небо…
     - Ну, вот и подсказка от Хранителя.
     - Значит, в Париж нам. Ну что ж – «увидим Париж – и умрём», да?
     - Типун тебе на язык, Бродяга. Думай, что говоришь.
     - А что думать-то. Там сейчас что ни неделя – то взорвут что-то, то стрельбу из автоматов устроят, то людей машинами давить начнут. Романтика!.. Ну, ладно, ладно… Шучу. Ну, держитесь за меня. Поехали-и-и…

     Прилетевший откуда-то из-за дальних холмов снаряд разнёс вдребезги тот самый древний камень, у которого всего минуту назад стояли четыре фигуры в серо-желтых, под цвет пустыни, накидках.
     Испуганная ящерица быстро юркнула в расщелину между древним алтарём неизвестного бога и полуобгорелой кривой танковой башней, непонятно каким образом очутившейся на этом месте…
     Последний декабрьский день 2016 года начинался очередным артиллерийским обстрелом терпеливых тысячелетних руин…