Сломанные идолы

Высокий статный молодой мужчина в элегантном костюме, идеально на нем сидящем, шёл по центральной улице одного из самых захолустных подмосковных поселков городского типа. Он катил за собой чемодан, не менее стильный, чем его костюм, и так же контрастирующий с окружающим пейзажем. С первого взгляда на этого человека можно было понять, что он не здешний. Однако он столь любовно рассматривал обшарпанные дома, раздолбанные машины и безвкусно одетых людей вокруг, что единственным логичным предположением было то, что он вернулся на родину после долгого отсутствия.

Люди, встречавшиеся ему по дороге, - полные женщины в потертых полуплатьях-полухалатах, лысеющие мужчины в спортивных костюмах времен СССР, - смотрели на него с неприязнью, однако он не замечал этого, витая в собственных мыслях. Они ненавидели его за успешный вид, за этот дорогой костюм, за счастливую полуулыбку, которой он не мог сдерживать.

-Степанов?! - раздался вопль на всю улицу. Он обернулся.
-Котов! - радостно воскликнул он, увидев на другой стороне улицы молодого человека своего возраста в таком же спортивном костюме, как и все мужчины этого посёлка. Это был его бывший одноклассник.
-Мать твою, какими судьбами, ё-моё! - вскричал тот, перебегая улицу.
-Да вот такими, вернулся на родину после двух лет на туманном Альбионе, - сказал Степанов, когда тот подлетел к нему и пожал руку, чуть не оторвав ее.
-Туманное чё? - спросил Котов с недоумением.
-Из Англии, в общем, - засмеялся Степанов.
-Ты никуда не спешишь? Хотя нет, не отвечай: мне всё равно, я тебя в любом случае не отпущу, пока мы не посидим где-нибудь и не поговорим, как в старые добрые, - категорично заявил Котов. Степанову ничего не оставалось, как смириться: вдобавок, он страшно переживал из-за одной приближающейся встречи, и воспользовался случаем, чтобы оттянуть ее.
-Ну, рассказывай, как там в Англии? - спросил Котов, как только они сели за столик одного из самых фешенебельных (если это слово вообще может быть уместно, когда речь идет о поселке городского типа) заведений.
-Знаешь, скучно. У англичан есть две крайности: одна - полная отмороженность, сухость и замкнутость, другая - безбашенность, тусовки, наркотики. Но к первой принадлежат девяносто процентов.
-Но ты-то, надеюсь, обе успел испробовать? - с интересом спросил, очевидно, уставший от подмосковной обыденности Котов.
-Честно говоря, да. Но жалею об этом: слезть с наркоты потом было не так просто.
-Скучал по Рашке-то?
-Спрашиваешь? От тоски по ней и подсел на эту дрянь. Как тут у вас, что нового? Уверен, за два года моего отсутствия все в корне изменилось. - Он часто строил фразы так, как это делают эмоциональные люди, однако произносил их с такой спокойной интонацией, что этот контраст привлекал внимание. Известная английская сдержанность в нем сочеталась с русской эмоциональностью.
-Зря ты так уверен. Все по-старому, только хуже. Слышал, наверное - кризис, цены растут вверх, зарплаты - вниз, людей увольняют. Меня вот сократили, полгода уже работу не могу найти.

-И на что же ты живешь? - удивился Степанов.
-Ну, как тебе сказать... Ты ведь никому не разболтаешь?
-Только не говори, что ты стал киллером,- усмехнулся Степанов.
-Обижаешь, все гораздо проще: барыжничаю понемногу.
-И чем же?
-Гашиш, в основном, реже - порошочек. А что, интересует?
-Нет, говорю же - еле слез с этого, так что больше ни грамма. И много ты получаешь?
-Даже с вычетом доли местных ментов на жизнь хватает, - улыбнулся Котов.
-И какие у тебя планы на будущее? Ты же не будешь этим всю жизнь заниматься? - спросил Степанов.
-Да, не знаю, на самом деле. Хочется, знаешь, дом большой и красивый, тачку подороже, отдыхать ездить за границу. А на зарплату инженера разве хоть что-то из этого можно получить? Конечно, если подвернется какая-нибудь хорошая и честная работа с высокой зарплатой, я соглашусь. Но в чудеса уже давно не верю.
-То есть сам ты искать не будешь? Она должна сама подвернуться? - усмехнулся Степанов.
-Да тут ищи-не ищи, а результат один, - махнул рукой Котов. - А ты чем заниматься думаешь?
-Не зря же я два года учился на программиста в Англии: надеюсь начать карьеру в Москве - вдруг повезет.
-В этом ты молодец: к своим целям надо стремиться. А на личном как? - Степанов вдруг резко изменился в лице, как будто его полоснули ножом. Но он быстро взял себя в руки.
-Мне самому интересен ответ на этот вопрос. Ты меня как раз перехватил по дороге туда, где я бы его узнал.
-О, так ты шел к девушке?
-Да, можно и так сказать,- он достал из кармана коробочку, открыл ее, и взору Котова предстало великолепное кольцо с бриллиантом.
-Обалдеть! Откуда у бедного студента такие деньжищи?! - воскликнул он.
-Пришлось работать во внеучебное время, а иногда и в учебное. И голодать время от времени.
-Вот это романтика! Не ожидал от тебя такого. Сильно влюбился, значит? - хитро прищурился Котов.
-Ты даже не представляешь, насколько. Я раньше о таких чувствах читал только у Шекспира и был уверен, что это сказки для дураков, причем средневековых. И вдруг это случилось со мной.
-Давно, кстати?
Степанов вдруг снова насторожился, как будто у него пытались выведать государственную тайну.

-Давно, уже и не вспомню, когда. Но все очень... Очень сложно.
-Почему?
-Мы друг другу не подходим. Вообще.
-Как это? Разница в возрасте, что ли?
Степанов опять напряженно задумался.
-Она самая.
-Ну и что? Парень, мы же в двадцать первом веке живем! Кого это останавливает?!
-Да просто... Дело не только в этом.
-А в чем? Я из тебя как будто клещами все вытаскиваю! Что за тайны, покрытые мраком?- засмеялся Котов.
-Не хочу сейчас рассказывать. Как-нибудь потом. Ты не обижайся, ладно?
-Да я и не думал! Мне вообще все эти шуры-муры чужды: у нас с бывшей женой все было до жути скучно. Даже интересно послушать такие истории. 
Степанов сделал большой глоток кофе и уставился в окно в глубоком раздумье.
-Эй, ты что расселся? Его Джульетта ждет после долгой разлуки, а он тут в окно пялится! Давай, быстро беги предложение делать! - поторопил его Котов.
-Это не предложение, это просто кольцо, - загадочно улыбнулся Степанов.
-А почему нет, если ты так влюблен?- удивился Котов.
-Я же говорил - мы совсем не подходим друг другу.
-Постой-ка... Ага, она замужем? И поэтому ты не можешь жениться и корчишь такие страдальческие мины? - спросил Котов с таким радостным видом, как будто выиграл миллион долларов в телевикторине.
-Ну вот, ничего от тебя не скроешь, -улыбнулся Степанов. -И, вправду, лучше я пойду, пока ты не выведал все мои секреты.
-Смотри, главное, мужу не попадись, - издевательски хихикнул Котов.

Они пожали друг другу руки, и Степанов удалился быстрым шагом.
Он шел по улице широкими шагами, с идеально прямой спиной. И все бы было хорошо, если бы не его трясущиеся, как у наркомана, руки.
Его внутреннее состояние также можно было сравнить с наркотическим опьянением. Однако он не соврал: он действительно давно завязал с наркотиками - дело было в адском волнении. Ему казалось, что его сердце проваливается куда-то вниз, вместе с желудком и легкими. В голове он ощущал странную вибрацию, которая мешала думать. Дышать было чертовски тяжело, но он не сбавлял шаг. Он ждал этой встречи более двух лет, которые казались ему бесконечным адом.
Вот он, тот самый дом, где он вырос. Ему знакома каждая трещинка, каждый из по-разному расшатанных балконов, на которые жители дома уже давно боятся выходить. Тот самый подъезд. Он помнил, как вечерами подолгу стоял на крыльце, ожидая, пока она через всю квартиру несется к домофону, топая своими громоздкими тапочками.
На этом самом крыльце он замер. В ближайшие часы или даже минуты решится его судьба. До этого момента он был настолько уверен в правильности своих действий, что даже не думал о возможном негативном исходе последующих событий. А сейчас он неожиданно представил его и понял, что совершенно к нему не готов. Однако его рука сама нащупала заранее приготовленные ключи в кармане и открыла подъездную дверь. Словно забыв о существовании лифта, он бросился к лестнице. Казалось, он пробежал девять этажей за секунду. Он позвонил в звонок: не хотел напугать её, открыв дверь ключами. В гробовой тишине подъезда он услышал, как она бежит к двери. Всё в тех же старых грохочущих тапках, что и четыре года назад. Он услышал, как она вскрикнула - видимо, посмотрела в глазок. Через минуту дверь открылась. Перед ним предстала женщина лет тридцати пяти (на самом деле ей было больше, но она она выглядела моложе своих лет) - красавица с длинной каштановой косой, густыми бровями, правильными чертами лица. Больше всего на ее лице выделялись светло-голубые аквамариновые глаза с таким глубоким, мудрым взглядом, что от него порой становилось страшно: возникало ощущение, что его обладательница знает о тебе больше, чем ты сам.

-Серёжа...
-Эльмира...
Она молча уставилась на него. Это была не радость после долгой разлуки: скорее, шок от того, что этот человек, который, сам того не желая, сделал ее жизнь записками сумасшедшего, исчезнувший на долгие годы, все-таки действительно существует и снова собирается в неё ворваться. Для нее он был как гигантские волны океана, которые сбивают с ног, швыряют лицом об песок и в довершение ударяют в спину, со всей силы вдавливая в морское дно, - но делают это все не специально, а лишь по воле природы и по законам физики, не имея целью ей навредить. И каждый раз её страшно тянуло навстречу этим волнам, хотя она знала, что её ждёт неминуемый удар и вкус солёного песка во рту.
Он же, как истинная волна, не мог противиться зову природы, и раз за разом поддавался стихии, которая давала ему силу, и мчался навстречу ей, не думая о том, какие моральные увечья приносит ей то, что для него естественно и подарено ему самой природой.
Он не обнял её - даже не прикоснулся, словно боясь её обжечь.

-Я...я скучал...- промолвил он, внимательно всматриваясь в ее глаза и пытаясь понять, что она чувствует на самом деле. Она будто бы не слышала этого и отвела взгляд.
-Наверное, устал? Проходи на кухню, я заварю чай, - сказала она. Затащив свой чемодан в квартиру и оставив его в коридоре, он послушно прошёл на знакомую до боли кухню. Здесь она испекла для него столько пирогов, прочитала ему столько книг, рассказала столько историй, что он никогда бы не смог сосчитать.
Серёжа хотел начать разговор, рассказать о своей жизни в Лондоне, об успехах в учёбе, о смешных привычках англичан, о проблемах с соседями по общежитию, вечно курившими травку, но почему-то не мог. Он просто молча смотрел, как она скользит по кухне туда-сюда, подготавливая все для чая, и не мог поверить, что снова её видит. Эта маленькая хрупкая спина, тонкие ручки и ножки создавали ощущение полной беспомощности их обладательницы, однако это было обманчивым впечатлением: Эльмира была настолько сильной морально, что мало какой умудрённый опытом мужчина мог бы с ней сравниться. Серёжа любил ее силу и словно заряжался от неё каждый раз уверенностью. И вот сейчас: он смотрел на неё и чувствовал её присутствие физически. Он ощущал его даже тогда, когда был в Лондоне, испытывал некоторое напряжение, которое сейчас, рядом с ней, увеличилось в сотни раз.
После того, как Эльмира налила чай и, наконец, села, она неожиданно сменила тон, окинула его строгим, отталкивающим взглядом, и спросила:
-Зачем ты вернулся?
-Ты знаешь...- начал он.
-Нет! - взорвалась она. -Я знаю только то, что ты должен был учиться, а вместо этого ты снова здесь, в этой никому не нужной деревне!
Серёжа вскочил со стула, упал перед ней на колени и схватил её руку.
-Я пытался. Клянусь, я изо всех сил пытался не думать о тебе. Я не спал ночами напролёт, пахал на работе как проклятый, сидел целыми сутками за учебниками, господи, да я даже на наркотиках сидел, и все равно перед глазами было лишь твоё лицо. Я думал, все эти четыре года думал, как нам избавиться от этих чувств, которых не должно быть. Но в тот момент, когда я получил диплом и должен был продолжить учиться в магистратуре, меня осенило: разве могли появиться эти чувства, если бы они были неправильными? Разве бывает в природе хоть что-то случайно? Ты никогда не думала, что все, что зарождается само по себе, не может быть неестественным? Почему мы должны бояться осуждения каких-то незнакомых нам людей и уничтожать в себе то, что возникло естественным путем?
-Серёжа, не забывай, кто мы друг другу, - её аквамариновые глаза вспыхнули смесью страха и злости.
-Я помню, мама, - ответил он, произнеся последнее слово через силу.

-Не называй меня так, прошу! От этого ещё тяжелее,- простонала она.
-Прости, но ты сама меня вынудила. Ты знаешь, что ты для меня гораздо больше, чем мать. Ты - это всё. Я - часть тебя, не способная существовать отдельно, поэтому меня так и тянет к тебе постоянно.
-Ты должен бороться с этим. Религия... Религия должна помочь.
-Какая религия, Эльмира?! Бога не существует! Как ты можешь верить в него после всего, что с тобой случилось? Разве он бы позволил моему биологическому отцу тебя изнасиловать? Тебя, у которой и грехов-то никаких не было?
Она вскочила со стула и подошла к окну. Он так и остался стоять на коленях.
-Прости, тысячу раз прости! Я не должен сметь даже заикаться об этом.
-Нет, это хорошо, что ты об этом говоришь. Это и есть тот корень, из которого проросли наши ненормальные чувства. Я так сильно любила тебя, так оберегала, потому что всегда боялась, что ты будешь несчастным из-за того, что зачат не по любви. А у тебя не было отца, не было друзей, я заменяла тебе всех. Поэтому ты так и зациклился на мне. И чего я в итоге добилась? Ты все равно несчастен, но причина во мне.
-Причина не в тебе, а в твоём отсутствии! Когда я чувствую, что ты далеко, в моей груди как будто крутится колесо с острыми шипами, которые раздирают все вокруг. А сейчас, когда ты рядом, мне впервые за эти четыре года удивительно хорошо и спокойно. Пойми же, мы больше не должны быть друг без друга! Вот,- он достал из кармана коробочку с кольцом и поставил на стол. Её глаза расширились от удивления. - Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Да, знаю, звучит как бред сумасшедшего, но это возможно. Мы можем поехать туда, где нас никто не знает, и зарегистрировать брак в любом загсе. Никто там не будет уточнять наличие родственных связей между нами, и, даже если впоследствии это выяснится, брак уже не смогут расторгнуть. Представляешь, как все будет прекрасно, когда мы станем мужем и женой?
Я понимаю, как тебе тяжело и страшно, но подумай хотя бы раз не об окружающих, которым и дела никакого нет до нас, а только обо мне и о себе самой. Я ведь знаю, что ты этого хочешь не меньше меня. Я же часть тебя: мы часто думаем одинаково, чувствуем, реагируем, и даже многие привычки у нас одни и те же. В конце концов, я был частью тебя и в прямом смысле: какие отношения могут быть интимнее, чем эта близость? Двадцать два года назад я вышел из твоего лона и ты прижала меня к своей груди. Помнишь, что ты подумала тогда?
В ее глазах страх сменился нежностью.

-Что ты прекрасен. Что я буду любить тебя так, что ты никогда не почувствуешь недостатка в чем-либо. Что я убью за тебя, если понадобится.
-А помнишь, как ты впервые  поняла, что любишь меня не только как сына?
-Да, - её голос дрогнул.- Когда самодовольный кретин, с которым я пыталась жить, назвал меня глупой, и через минуту летел с лестницы вниз головой ,- она удовлетворенно улыбнулась. -В тот момент я поняла, что, сколько бы я ни искала, лучший мужчина на свете уже рядом. Ты ведь уже давно был влюблён в меня тогда?
-Да. Я ненавидел его за каждое слово, которое он тебе говорил, потому что в нем не было поклонения. Не просто уважения: ты заслуживала именно поклонения - трепетного, сакрального. А этот идиот видел в тебе просто кусок мяса,- он сморщился с отвращением. -Никто не понимает нас так, как мы - друг друга. Зачем сопротивляться, зачем убегать? Ты любишь меня.
-Это ненормальная любовь. Она стыдная, неестественная. Ты пробуждаешь во мне ужасные греховные чувства. Поэтому я и борюсь с ними.
-Перед кем тебе стыдно?
-Перед...ним,- она посмотрела вверх. -В конце концов, этот стыд в моей крови, я так воспитана!
-Воспитана? Кем? Людьми, которые предали тебя и хотели, чтобы ты убила меня? - он осекся. -Хотя, возможно, они и были правы - я часто думаю об этом. Если бы я не родился, наверное, ты была бы счастлива. За это я бы и вправду отдал жизнь.
-Прекрати. Без тебя была бы не жизнь. Я была бы обычной расфуфыренной дурой, которая думает только о том, чтобы накупить шмоток и удачно выйти замуж. Ты представить не можешь, какой я была до твоего рождения. Меня интересовали только вечеринки, парни, красивые снаружи и пустые внутри, и собственная внешность. Поскольку папа был готов давать мне неограниченное количество денег, о них я могла не думать. Я, конечно, училась в институте, ходила на пары, сдавала экзамены, но делала это нехотя, без интереса. Вместо реальных жизненных ценностей в моей голове правили стереотипы. Я думала: круто быть богатой, хорошо выглядеть, встречаться с богатым и красивым мужчиной, быть в центре внимания. Но то, что случилось, изменило мое мировоззрение полностью.
Знаешь, когда он... делал это со мной, я думала, что умру. И хотела, чтобы это случилось быстрее. Я не верила, что в жизни так бывает: пять минут назад я шла по вечернему парку на каблуках в красивом дорогом платье после вечера с подругами в шикарном ресторане, слушала пение птиц и стрекотание сверчков, дышала свежим летним воздухом и думала - как же хорошо жить! И вот я уже лежу на земле под ним, умирая от боли и унижения, с забитым черноземом ртом. И никто, никто меня не спас: ни эти многочисленные красавцы-ухажеры, ни деньги, ни авторитет моего отца. В голове была одна мысль - убей, убей же меня скорее!  Но он не убил, и это стало самым страшным испытанием. Полиция, где меня допрашивали о подробностях этого кошмара, родители, которые не знали, как со мной разговаривать. Я не могла спать, есть, не могла общаться с друзьями. Наш прежний стиль общения теперь казался мне невозможным: обсуждать последние сплетни, шмотки, парней, машины было для меня невыносимым. Я даже думала покончить с собой, потому что жить как раньше было невозможно. А потом у меня начал расти живот и я узнала о тебе. Я не знала, что думать: ты был плодом самого ужасного кошмара в моей жизни, ты мог быть похож на него, мог стать таким же. Все эти мысли мучили меня, но, когда я пришла к родителям и сказала обо всем и они, не думая, собрались записывать меня на аборт, я пришла в ярость: как они могут так легко избавиться от своего родного существа? В тот же день я собрала вещи и уехала из своей родной Москвы сюда, в этот маленький, никому не нужный городок.

-Получается, по сути, я тебя ещё и разлучил с родителями.
-Да, но ты дал мне гораздо больше. После того, как я сходила с ума много месяцев подряд, жалела себя, не понимала, за что мне все это, твоё маленькое личико было для меня божественным откровением. Знаешь, что я подумала, когда увидела его впервые? Что я не жалею о том, что он сделал со мной. Что все эти страдания того стоили. Звучит как бред сумасшедшего, но это правда: если бы можно было вернуть все назад и спросить меня, готова ли я пойти на эту жертву, чтобы родился ты, я пошла бы. Потому что это счастье гораздо больше и важнее того несчастья. Ты - самое прекрасное, что я могла создать в своей жизни, я горжусь тобой.  Я сейчас смотрю на тебя и понимаю, что вложила в тебя всю себя, и уже больше ничего не могу вложить, понимаешь? Это как художник, который смотрит на картину и понимает, что она идеальна, и если он добавит что-то ещё, то испортит её. Я - Пигмалион, который создал прекрасную Галатею, и сам же ее возжелал. Я не хочу портить тебя, уродовать ту красоту, которую создала. Поэтому мы больше видеться не должны: я хочу, чтобы ты уехал сейчас. Пожалуйста, хотя бы попытайся найти ту, что тебя достойна, - она говорила чётко, с расстановкой, но не могла скрыть дрожащего голоса. После этого монолога она встала и ушла в другую комнату, закрыв за собой дверь. Он простоял на коленях еще около пяти минут, тупо смотря вперёд, после чего встал и вышел из квартиры. Кольцо осталось лежать на столе.

Выйдя из подъезда, он замер на том же самом месте с теми же мыслями: сценарий своей дальнейшей жизни при этом исходе он не продумывал. Идти ему было решительно некуда. Он достал телефон и набрал номер Котова.
-Что? Она тебя послала?! С таким кольцом! Ну и дура! - воскликнул он.
-Ещё раз скажешь что-то подобное про неё, убью, серьёзно.
-О, эти влюблённые... Никогда не хотят слышать правду. Ладно, бери свои шмотки и приезжай в отель "Эсмеральда" на Лесной улице. Ты же не против, если я закажу нам девочек?
-Нет, мне сейчас вообще все равно, хочу забыться.
-Тогда беру две бутылки виски. Встречаемся там через полчаса. Я рад, что ты вернулся, дружище!
-Увы, я не могу сказать того же,- грустно проговорил Сергей и положил трубку.
Через сорок минут он был уже пьян. В люксе маленького придорожного отеля было две комнаты, в одной из которых уединился Котов с одной из "девочек", в то время как в другой остались Сергей, юная проститутка Даша и бутылка виски, которая стабильно уменьшалась.

-Знала бы ты, как мне сейчас плохо,- простонал он уже не в первый раз.
-А я знаю, - грустно ответила она.
-Это вряд ли: мой случай особенно тяжёлый.
-Так все говорят. А на самом деле вопрос всего один: хочет человек с тобой быть или нет. Так что ничего тяжелого нет.
-Есть обстоятельства, которые мешают человеку делать то, что он хочет.
-Да нет их, в том-то и дело! Когда чего-то хочешь больше всего на свете, разве что-то может помешать?
-Поэтому ты работаешь проституткой?
-Почему - поэтому? - она напряглась.
-Потому что хотела быть с тем, кого любишь.
-На самом деле, потому что была влюблённой дурой. Но виделось мне это именно так - как благородное самопожертвование.
-Расскажи,- заинтересовался он.
-Было бы что рассказывать. Влюбилась в парня, а он оказался сутенером. И, конечно, именно в это время у него случились проблемы с законом, и их можно было решить только деньгами, которых у него не было. И он стал просить спасти его таким традиционным для него способом - а у меня, конечно, не было своих мозгов, чтобы подумать, я своего любимого Гоги спасала. Вот и спасла, - а себя погубила.
-И что с ним теперь?
-С ним-то все хорошо. Твой друг с ним сегодня договаривался насчёт нас.
-Что?! Он - твой сутенер?- воскликнул Серёжа.
-Да, и по совместительству гражданский муж.
-И он... Ему не... Противно, что ты с другими?
-Ему приятно каждый вечер пересчитывать деньги, когда я возвращаюсь домой. Ты бы видел его лицо во время этого.
-И все же... Если он именно с тобой, это не просто так. Или с другими... Работницами он тоже...?
-Нет, только со мной. Это сложно понять - да ты и не поймёшь. Он просто повёрнутый извращенец. У тебя на лице написано, что ты правильный от макушки до пяток, поэтому тебе не понять его ненормальных суждений о жизни и любви.
-Мне не понять одного - почему он не боится, что он для тебя - то же самое, что клиенты?
-Потому что он знает, что это не так. Знаешь, я - как женщина- повар в столовой, которая весь день на работе готовит вкусную еду, а потом приходит домой и готовит для мужа то же самое, только получается в сотню раз вкуснее. Понимаю, что для тебя это странное сравнение,- она засмеялась.
-Да уж, мне это непонятно. Но не думай, что я тебя осуждаю - вовсе нет. Скорее, просто пытаюсь понять.
-Я вижу, что у тебя очень мягкий характер, ты бы и не стал осуждать. Тебе нужно быть более жестким, иначе тебе будет тяжело в жизни. Кто тебя воспитывал? Мама и папа?
-Мама. Отца у меня никогда не было.

-Так я и думала! И ты был единственным ребёнком у неё?
-Да.
-Ну вот, поэтому и рос как цветок в теплице.
-А ты? Ты не единственная в семье?
-Нет, у меня есть две сестры и брат. Нас тоже воспитывала мама, но я всегда была такой, что лезла везде, всем интересовалась, вот и наполучала шишек.
-Почему ты не уйдёшь от него? Из-за денег?
Она засмеялась.
-Ожидаемый вопрос, но нет. Я могла бы сказать, что из-за любви и, возможно, это даже не было бы полной ложью. Знаешь, как это бывает, когда у тебя есть вещи, которые тебе необходимы, но ты их не замечаешь?
-Старая-добрая сказка про надоевших друг другу мужа и жену после долгих лет брака?
-Не совсем. В этой сказке все заканчивается либо разводом, либо осознанием безумной любви друг к другу и хэппи эндом. Здесь все иначе. Когда этой вещи (или человека) нет в твоей жизни, ты чувствуешь не страдание, как в романтических мелодрамах, а раздражение. Типа - какого черта его нет, когда он должен быть здесь? А когда он рядом, ты его не замечаешь, ты сосредоточен на других, более интересных и важных вещах. Это как любимая обувь: ты её разнашивал месяцами, она подходит тебе идеально, ты не обращаешь на неё внимания, когда в ней ходишь, потому что она удобная, и если вдруг ты видишь, что она порвалась, то бежишь чинить её, потому что она под тебя подогнана, а новую придётся ещё разнашивать.
-Но почему это происходит?
-Потому что ты полностью уверен, что знаешь человека вплоть до каждой клеточки его души. Каждый день - новый, а человек все тот же. Он не меняется. Ты бы стал перечитывать одну и ту же книгу каждый день, зная её наизусть?
-Человек - не книга.
-Да, потому что книга статична, а человек развивается. Но что, если он все на той же ступени? Что, если он не движется вперёд?
-Я... Не знаю. Та, кого я люблю, настолько прекрасна внутри, что ей и не нужно развиваться.
Она расхохоталась.

-Какой же ты смешной! Типичный влюблённый мальчик. Расскажи мне о ней. Хочу немного погреться о тепло чужой любви, раз со своей не вышло.
-Знаешь, что? Я приехал сюда с единственной целью - забыть о ней хотя бы на одну ночь. Я передумал: давай займёмся этим. Больше не могу о ней говорить.
-Нет, это тебе все равно не поможет.
-Девушка легкого поведения мне сейчас говорит “нет”? - засмеялся он.
-Я знаю таких, как ты: ты будешь думать о ней всю дорогу и потом ещё и начнёшь страдать от чувства вины перед ней.
-О, поверь мне, она бы хотела, чтобы я делал это с другими. Правда, не уверен насчёт её позиции относительно проституток.
-Серьёзно? У вас настолько свободные отношения?
-Скорее, запутанные. Мы не понимаем, кто мы друг другу.
-Это странно. Как можно не понимать?
-Точнее, понимаем, но она не хочет этого признавать.
-Так заставь её! Ты же мужчина, черт возьми!
-Она имеет надо мной слишком большую власть для этого.
-Почему ты позволяешь ей доминировать над собой?
-Потому что... это моя мать.
-Что?! Ты совсем пьяный? - она внимательно всмотрелась в его лицо.
-Нет, к сожалению.
-Ты... Это точно не шутка?
-Это самая горькая правда в моей жизни.
Она молча уставилась на него, как бы пытаясь осознать то, что только что услышала.

-Ты знаешь, первой моей мыслью было назвать тебя чокнутым извращенцем и врезать тебе по лицу, но потом я вспомнила, кем я работаю и с кем живу.. и каких только извращенцев не повидала.. В общем, я попытаюсь сделать то же самое, что сделал со мной ты - понять и не осуждать.
-Спасибо.
-Блин, как же ты умудрился... Как это вообще началось?
-Началось с того, что я родился, - засмеялся он.
-Ага, ты ещё с Адама и Евы начни свой рассказ. Ты ещё ребёнком стал к ней испытывать что-то?
-Самое смешное, что я не помню. У меня очень странные провалы в памяти: я помню только некоторые моменты из своего детства, которые связаны с ней.
-Как это?
-Я не знаю. Все очень странно: я помню всю школьную программу настолько чётко, что могу пересказать тебе учебник "окружающий мир", который читал во втором классе. Но не помню ни учителей, ни других детей, ни друзей, ни игр - ничего. Только её - причём не чётко, а как большой собирательных образ - такую добрую, заботливую, тёплую. Как будто она всегда была рядом.
-Так... И с какого возраста твоя память становится нормальной?
-Где-то с шестнадцати лет, когда я перешёл в новую школу из-за того, что мы переехали в другой район.
-Шестнадцать лет - как раз время бурной сексуальной активности у мальчиков.
-Ты что, я был таким скромным! Я только в семнадцать начал встречаться с девушкой.
-Серьёзно? Ты же очень симпатичный, почему до этого не встречался?
-До этого, может, и встречался, я же ничего не помню, - засмеялся он.- А в тот период я был безумно погружён в науку - читал сотни книг, решал задачи, строил какие-то приборы  и механизмы дома.
-По-моему, мы немного отвлеклись от темы. С ней-то что?

-Так это она меня и вдохновляла на все это. Покупала мне книги, помогала делать все эти штуки, смотрела со мной документальные фильмы и обучающие видео из интернета. Я был тогда безумно счастлив: каждый раз нёсся из школы домой как сумасшедший, зная, что дома меня ждёт она и мы вместе будем собирать прототип космической ракеты.
-Типичная история про маменькиного сынка-ботаника. Лучше расскажи, как ты начал...испытывать к ней влечение... Хотеть её?
-Это зародилось как-то само собой. Мы всегда общались не как обычные мать и сын - не было этого ощущения, что она - главная, а я её слушаюсь и подчиняюсь. Эльмира никогда не указывала мне и, тем более, не приказывала. Она направляла, учила, давала советы, училась вместе со мной. Так было во всем: мы всегда все делали вместе, сообща, как партнёры. Мы вместе убирали квартиру, готовили, читали друг другу вслух, смотрели фильмы. Я всегда испытывал восхищение и трепет по отношению к ней, но не как к матери. Парадокс: я никогда не чувствовал, что она - моя мать, и при этом она была лучшей матерью на свете. Она никогда не ругала меня, не запрещала мне ничего. Я был абсолютно свободным - мог пить, курить, даже наркотики употреблять. Но мне не хотелось: в чем прелесть пробовать то, что не запрещено? Но при всей этой вседозволенности я умудрился захотеть то, что мне было недоступно - её.
-А девочки твоего возраста? Они не привлекали тебя?
-Они были тупыми. Даже те, которые были, как ты выражаешься, ботаниками. Дальше своего носа, дальше школьной программы, они не видели. А она учила меня всему: несмотря на то, что мы массу времени посвящали физике и механике, мы также читали классическую литературу, смотрели старые черно-белые фильмы, - даже на парашюте летали. И это все при том, что у нас никогда не было денег. Короче говоря, я был нереально счастлив в то время.
Но как раз тогда, когда мне исполнилось семнадцать, она сказала, что я засиделся дома и мне пора начать проводить время со сверстниками. А они мне ну вообще не были интересны - типичные имбецилы из сельской школы, которым интересно только пиво и секс. Я и на переменах-то был готов повеситься от их разговоров о подробностях строения женского организма. А Эльмира всегда была возвышенной, глубокой. Каждое явление, которое ее интересовало, она исследовала до самых корней, каждую мысль развивала так далеко, как моим сверстникам, да и большинству людей, не снилось. Она не боялась думать, делать догадки и собственные выводы. Она всегда во всем шла до конца. Во всем, кроме наших с ней отношений.

Он закрыл глаза. Алкоголь одурманивал его, мешал думать. Он почувствовал, как проваливается куда-то, к горлу подступила тошнота. Ему потребовалось неимоверное усилие, чтобы заставить себя открыть глаза и перестать падать вниз.
-Прости, мне, кажется, нехорошо. Я отойду ненадолго в ванную.
-Окей, - она выглядела очень озабоченной чем-то. -Так, значит, говоришь, она любит тебя?
-Да, а почему ты спрашиваешь?
-Неважно: иди, потом договорим.
Он зашёл в ванную и открыл кран. Из зеркала на него смотрело пьяное опухшее лицо с замутненным взглядом. Он провёл в ванной довольно много времени, будучи убежденным в том, что его непременно стошнит. Однако этого не произошло и он, слегка покачиваясь, заплыл обратно в комнату. То, что он там увидел, повергло его в шок настолько, что он моментально протрезвел. Вместо проститутки Даши на диване сидела Эльмира. Он осознал всю неловкость ситуации: на столе перед ней стояла опустошенная бутылка виски, рядом с которой лежала пачка презервативов, принесённых Дашей. Самой же Даши нигде не было. Из соседней комнаты доносились стоны проститутки Оли (или Светы, он плохо помнил). Эльмира молча посмотрела ему в глаза, и снова из-за глубины ее пугающего аквамаринового взгляда он не смог догадаться, о чем она думает и что чувствует. Но она быстро ему это растолковала.
-Что ты творишь?! Я говорю тебе о том, как горжусь тобой, как не хочу мешать тебе развиваться, а ты после этого идёшь в этот дешёвый бордель и напиваешься как свинья! - слово "свинья" она произнесла с особым ударением.

Он даже не пытался что-либо возразить. Он знал, что не в состоянии сейчас сказать нечто убедительное - да чего уж там, хотя бы членораздельное. Неожиданно уверенными и твёрдыми шагами он быстро преодолел расстояние между ними и поцеловал её в губы. По-настоящему. Впервые. Он сделал это настолько настойчиво, что она опешила и даже не сопротивлялась первые несколько секунд. С его мягкой, интеллигентной натурой он бы никогда не позволил себе сделать такую грубую вещь. Её сделал виски, достав из глубин его подсознания одно из самых страстных желаний.
Следующие несколько секунд она также не сопротивлялась, за что впоследствии корила себя не одну сотню раз. Но в тот момент она думала, что почти наверняка это их единственный поцелуй, и, раз он все-таки случился, ей не хотелось, чтобы он закончился так быстро. На самом деле она просто придумала себе оправдание, которое в ту секунду показалось ей очень обоснованным.
Наконец, она мягко отстранила его, и посмотрела на него глазами, полными слез. У неё было чувство, что её изнасиловали снова. Только на этот раз это сделала она сама.
Он смотрел на неё звериными блестящими глазами. У него были необычные глаза - зеленые с как будто инкрустированными янтарными жилками, которые делали его взгляд горящим. Причем, когда он испытывал сильные эмоции, эти жилки загорались сильнее, словно по ним шел электрический ток.
Ей нравилось то, что он похож на неё и одновременно не похож. Нравилось, что она знала его как саму себя и в то же время постоянно поражалась новым качествам, которые неожиданно открывала в нем. И в то же время она боялась его, чувствовала в нем что-то дьявольское. Не для всех, а только для неё: она видела в этих горящих электрических прожилках свою смерть.

Несмотря на то, что алкоголь все ещё пытался блокировать его привычную сдержанность, он опешил, осознав, что только что совершил. Однако из этого ступора его вывел вопль - нет, не ее. Это был Котов, стоявший в дверном проёме в одних трусах. Сзади него промелькнула любопытная круглолицая девушка в нижнем белье.
-Да ты... Да вы... Чертовы извращенцы! - его лицо сморщилось в ужасной гримасе, выражающей отвращение. -Эльмира Айдаровна, как вы могли?!
Она закрыла лицо руками. Серёжа переводил выпученный взгляд с Эльмиры на Котова и совершенно не знал, как реагировать. Вдруг она резко подорвалась и бросилась вон из квартиры. Серёжа, в ту же секунду забыв о Котове, бросился за ней.
-Стой, пожалуйста! Не убегай от меня опять! - кричал он ей вслед. Она круто обернулась.
-Ты видел? Ты видел его лицо?!
-Успокойся. Не ему нас судить. Это человек, продающий наркотики, ничего не знающий о чувствах.
-Пусть так. Но что бы тогда сказали люди, не замаравшие себя такими вещами? С каким презрением бы они на меня посмотрели?
-Зачем ты смотришь на него, на людей? Почему ты не видишь меня, моё счастье в глазах, когда ты со мной?
-Потому что мне нужно видеть, как отражается мое падение в их взглядах. Я не хочу быть слепой, а ты ослепляешь меня. Ты...ты мучаешь меня! - простонала она.
-Послушай, давай мы сейчас спокойно доедем до дома и там поговорим. Я сейчас быстро сбегаю в номер забрать свой телефон и мы поедем, хорошо? Жди меня здесь, никуда не уходи.

По дороге наверх он услышал звуки лифта и мужской кашель: это был уезжающий Котов. Дверь в номер была приоткрыта. Телефон Сережа, вроде бы, забыл на столике у дивана. Когда он зашёл в номер, из ванной выглянула то ли Оля, то ли Света (он так и не вспомнил).
-Привет! - с лучезарным видом сказала она. Было видно, что это наивное милое создание, не отягощенное глубокими размышлениями. -Ты почему вернулся? Надумал тоже со мной поиграть? - ее обнаженная нога игриво выглянула из-за двери ванной.
-Нет, - с недоумением произнес он и стыдливо опустил глаза, стараясь не смотреть на нее.
-А что тогда тебе надо? Времени у нас мало, скоро придёт Гоги.
-Гоги?
-Наш отдел продаж, - засмеялась она. - Вы с ним беседовали сегодня.
-Ааа, вспомнил. Так это он с Дашей… живет?
-Да, а откуда ты все знаешь?
-Не суть. Тут телефон лежал на столике, ты не видела?
-Нет. Может, он завалился куда-то во время вашего...вашей страсти? - она сделала хитрую гримаску.
-Это вряд ли, потому что страсти у нас не было. Слушай, а Гоги когда приедет?
-Ну... я не знаю, когда точно: он звонил недавно и говорил, что уже подъезжает. А что тебе от него нужно?
-Похоже, что твоя...ммм... коллега забрала мой телефон, так что я бы обратился к нему с этим вопросом.
Она задумчиво оглядела его с ног до головы.
-Ладно, если честно, не приедет он. Мы это говорим на всякий случай, для безопасности. Я вижу, что ты безобидный парень: давай, поедем к ним домой вместе, одного тебя они навряд ли пустят.
-Спасибо, это было бы здорово. Только сначала мы завезем домой кое-кого. Ты собирайся, а я тебя подожду в холле отеля.

Он быстро побежал на лестницу, где Эльмира должна была его ждать, но, как и следовало ожидать, она убежала сразу же, как только он исчез из ее поля зрения.
В такси они ехали молча. Он очень понравился Свете-Оле и она постоянно бросала на него томные взгляды, но он не замечал их. Она же со своими звериными повадками не знала, как словами показать человеку, что он ей интересен, поэтому надеялась, что услуга, которую она ему оказывала, будет им замечена и расценена верно.
У него в голове творилось черт знает что. С одной стороны, он понимал, что бился в одну и ту же стену уже много лет безрезультатно, с другой - то, что произошло сегодня, было чудом для него: она не оттолкнула его, значит, шанс всё-таки был. Хотя в случае с ней о шансах он думал меньше всего: как ныряльщик из глубины мчится навстречу проблескам солнечного света, зная, что там он вдохнёт кислород, так и же и он тянулся к Эльмире. Поэтому, в то время, как его мозг говорил, что, возможно, этот поцелуй унизил ее так сильно, что она с ним больше не заговорит, душа его пылала от счастья, вспоминая ощущения, которые он впервые испытал.
Такси довезло их так быстро, что он не успел опомниться. После жизни в большом городе многое здесь казалось ему странным и непривычным. В домофон Света-Оля пропищала: "это я!", не уточнив, что с ней был гость. Ей молча открыли.
Когда они вышли из лифта, она остановила его и приложила палец к губам. Он послушно остался, а она проследовала в коридор. Через минуту Света-Оля вернулась за ним и отвела его в квартиру. Он сразу ощутил контраст между обшарпанной квартирой Эльмиры и этим шикарным дизайнерским лофтом. Все было настолько новым, блестящим и каким-то вкусным, что некоторые предметы интерьера хотелось съесть. При этом все было лаконично: ничего лишнего. Идеально подобранные цвета, ровные линии, специально визуально расширенное пространство - там явно поработал дизайнер, причём не из дешёвых.

Он замялся на пороге, не зная, снимать обувь или нет. Все вокруг было таким выхоленным, что снять хотелось. Но его раздумья на эту тему прервал появившийся пузатенький бородатый мужчина небольшого роста, лысеющий, с каким-то растерянным и безразличным взглядом. Серёжа сначала опешил: когда Даша рассказывала о своей несчастной любви, он представлял себе высокого брутального красавца, а не такого маленького странноватого человечка.
-Гоги, не бойся, это...- замялась Оля-Света.
-Сергей,- подхватил Серёжа. -Я к Даше буквально на минуту, за своим телефоном.
-Привет, очень приятно,- Гоги сразу протянул ему руку. У него был ужасно смешной писклявый голос, который на контрасте с Дашиным резким казался ещё более забавным. -Ты ведь ее клиент?
-Если говорить о финансовой стороне вопроса, то клиент, а, если о фактической, то нет,- скромно улыбнулся Серёжа.
-Для меня главное, чтобы ты был доволен, а труд моих подчиненных - оплачен ,- Гоги расплылся в гостеприимной улыбке, которая казалась действительно искренней. -Проходи, не стесняйся.

Они прошли в единственную в квартире огромную комнату (похоже, что она объединяла в себе около пяти обычных), и Серёжа увидел Дашу. Она сидела к нему спиной на диване: перед ней на столике лежало несколько пачек пятитысячных купюр, калькулятор и ноутбук. Сама она разговаривала по телефону.
-Меня не интересует, что ты там расслышала или не расслышала, - яростно шипела она в трубку.- Ты согласилась, а потом не сделала то, на что согласилась. Ты понимаешь, что я теряю деньги из-за этого?! Да мне плевать на твои принципы! Ты - гребаная проститутка! И даже в этом ты умудряешься быть бесполезной! Ты хотя бы знаешь, сколько у меня таких, как ты, дур, желающих работать на твоём месте? Причём покрасивее и поумелее тебя!
-Даша! - укоризненно сказал Гоги и, подойдя к ней, забрал у неё трубку. -Я сейчас, один момент,- извинился он перед Серёжей (Светы-Оли для него, как будто, не существовало), и удалился в другой конец квартиры-комнаты. Даша, обернувшись, увидела Серёжу и воссияла.
-Какие люди! Я уж думала, не придёшь. Ну, рассказывай, как прошла встреча?
-Это ты ей позвонила?
-Нет, написала. От твоего имени, - ее огромные синие глаза блеснули шаловливой искоркой.
-Зачем, Даша?
-Оо, ты запомнил мое имя! Это так мило и необычно. Как зачем? Я хотела, чтобы у тебя появился ещё один шанс с ней объясниться. Что она сказала?
-Ушла. И больше не хочет видеть меня, - вздохнул он.
-Ничего, это пройдёт.
-Ты мне телефон отдашь?
-Отдам. А ты мне окажешь услугу?
-Какую?
-А вот он тебе сейчас ответит,- показала она на приближающегося Гоги.
-Слушай, брат, ты не мог бы меня выручить? - пропищал он, глядя на Серёжу какими-то невероятно трогательными грустными глазами, автоматически вызывающие желание помочь их обладателю.
-А что нужно? - вежливо спросил Сережа.
-Мне очень надо отъехать на пару часов, а Даша тут одна будет с клиентами договариваться насчёт других девочек. Сам понимаешь, женщину одну оставлять опасно: мало ли, какие маньяки попадутся. А ты тут просто посидишь, для устрашения, так сказать. Я могу тебе даже заплатить за это.
-А ты сам почему не можешь остаться?
-Да там какой-то больной приковал одну и из моих девочек к кровати и грозится ей перерезать горло, если мы не вернём деньги за ее услуги.
-Какой кошмар ! Надо полицию вызвать! - воскликнул Серёжа.
Гоги усмехнулся.
-Да, я уже вызвал почти полицейских - специально обученных людей. Они его быстро лишат большинства функций организма. Так ты останешься?
-Да, хорошо. Удачи тебе, надеюсь, с девочкой все будет в порядке, - сказал Сережа ему вслед.
-Эй, Аська! - Оля-Света сразу побежала к входной двери. -Ты чего бездельничаешь, я не понимаю? Я тебе отпуск, что ли, дал? - писклявый голос Гоги взял новую высоту. -Поехали, я тебя по дороге подброшу к одному клиенту.
Сережа не мог не уловить резкую смену тона Гоги с вежливо-интеллигентного на грубо-повелительный. Он явно не церемонился с теми, кто, по его мнению, был ему должен. И, очевидно, мало переживал за девушку, которой угрожали перерезать горло.

Как только входная дверь захлопнулась, Даша, инфантильно валявшаяся на диване, моментально сорвалась с места. Она бросилась к Серёже и схватила его за предплечья, вперив в него свои огромные синие глаза, сверкавшие бешеной энергией.
-Пожалуйста, помоги мне!- воскликнула она в отчаянии.
-Что случилось?- удивился он.
-Я хочу сбежать от него. Сейчас,- тихо и твёрдо сказала она.
-А моя помощь в чем заключается?
-Ты должен проводить меня до поезда с чемоданами. Я все это сама ни за что не утащу.
-А почему ты так резко решила сбежать?
-Поняла, что я для него - не больше, чем очередная выгодная сделка. Он - бизнесмен до мозга костей, и все делает по расчету. Сначала я ему понравилась как любовница: молодая, искренняя, не затасканная, как все эти шалавы, к окружению которых он привык. Потом я начала обслуживать его: убираться, стирать его вещи, готовить. А потом до него дошло, что я еще и умная, и он подключил меня к своему бизнесу. Я выгодна ему по всем фронтам, а чем выгоден мне он? Он платит мне не больше, чем рядовым проституткам, хотя я менеджер, без которого он бы зарабатывал в разы меньше. На квартиру я прав не имею, он может вышвырнуть меня в любую секунду. Я больше не та влюбленная дура, которая готова была броситься за ним на край света, не думая о последствиях. И я действительно бросилась, и до сих пор нахожусь на нем.
Я попросила его сделать меня менеджером, который не обслуживает клиентов, а только договаривается с ними насчет других. Он отказался. Как и всегда отказывался, когда я плохо себя чувствовала и просила разрешить мне не работать. В общем, мне противно, не могу больше с ним находиться. Заберу все деньги и уеду.

-Все? А как же... зарплата других?
-Ничего, ещё заработают. Я заслужила: я была много лет их менеджером, а денег мне платили как обычной шлюхе. В конце концов, я и его терпела за просто так.
-Нет уж, его деньги можешь забирать, а девушкам оставь. Не зря же они страдают с этими клиентами.
Она рассмеялась.
-Боже, какой же ты... воздушный! Как сахарная вата! Ты думаешь, он им хотя бы копейку заплатит?
-Я не буду тебе помогать воровать деньги у людей, которые их зарабатывают таким унизительным путем, - спокойно и твердо сказал он.
-Да каким унизительным? Девки удовольствие получают, за которое им еще и платят.
-Хочешь сказать, ты получала удовольствие каждый раз?
Она закатила глаза.
-Допустим, не получала. Но я - не все. Большинство этих швабр уже столько повидали, что им без разницы, сколько, с кем и как. Уж поверь мне.
-Я не стану тебе помогать их обворовывать, даже если ты мне это подтвердишь документально, что вряд ли возможно.
-Хорошо! Времени и так мало, и ты еще его тянешь. Вот, возьми тысячу долларов и запиши номер Аськи, отдашь ей. Аська - это белобрысая дура, которая…
-Да, я понял, о ком ты.
Так, совершенно неожиданно, он получил пять тысяч долларов, которые должен был самолично вручить пяти проституткам после отъезда Даши.

Она была безумно взвинчена. Бегала по квартире туда и обратно, все время что-то забывала, возвращалась, клала в чемоданы или выбрасывала оттуда. Сережа молча наблюдал за ней. Он испытывал к ней душевное притяжение, чувствовал их похожесть, поэтому трепетно относился к ней и ее истории. Сейчас он радовался, что Даша, наконец, решилась освободиться от своих оков, и верил, что в будущем у нее все получится. При этом он видел, как ей тяжело покидать эту квартиру, в которой она прожила столько лет, и этого мужчину, которого когда-то любила. Он прекрасно понимал, каково это - оставлять свой дом и любимого человека. Только в своем случае он каждый раз был уверен, что рано или поздно вернется, поэтому понимал, что ей должно быть еще тяжелее.
Даша, метавшаяся по квартире, действительно чувствовала внутреннее потрясение, которое мешало ей сделать этот финальный шаг. Но присутствие Сережи почему-то действовало на нее успокаивающе: как девушка с потрясающей интуицией она чувствовала, что он - человек с чистой душой, поэтому его одобрение придавало ей огромной уверенности.

Наконец, не осталось ни одной вещи, которая могла бы стать для Даши очередным поводом потянуть время. Она замерла рядом с Сережей и чемоданом и направила прощальный взгляд на квартиру, в которой, как она думала, проведет остаток жизни. Он с пониманием и состраданием смотрел на нее. И вдруг совершенно неожиданно она уставилась ему в глаза, и он испугался. Это был сумасшедший взгляд, полный силы, отчаяния и готовности абсолютно на всё. Ему казалось, что этот взгляд способен его сломать, и он отвел глаза.
-Ну что, мне вызывать такси? - спросил он обыденным тоном.
-Да, - резко сказала она после долго молчания.
-Ты уверена? - решил уточнить он.
-Да уверена, блин! Что ты тянешь время? Быстрее! - со злостью сказала Даша, сверкая своим ужасающим взглядом. Он поспешил выполнить ее просьбу.
Такси, которое было мало популярно в городе из-за низкого уровня жизни его обитателей, примчалось через пару минут. Выйдя из подъезда, Даша сразу начала озираться по сторонам, но никого не было вокруг. Они оба сели на заднее сиденье, на расстоянии друг от друга, и молча стали смотреть каждый в свое окно. Но через некоторое время он почувствовал, как ее рука сильно сжала его руку. Он посмотрел на нее, но она продолжала глядеть в окно, сжав зубы. Он тоже сжал ее руку и отвернулся к своему окну.
На вокзале прощание было недолгим: они приехали практически к отправлению поезда. Даша старалась выглядеть невозмутимой.

-Ну, что, удачи тебе с твоей материнской любовью, - усмехнулась она.
-Тут удача не поможет, - он усмехнулся в ответ.- А вот тебе она бы не помешала с твоими планами. Ты, главное, иди намеченным путем и не давай всяким легким соблазнам тебя с него увести.
- Но-но, преподобный отец, мы, все же, не на исповеди! Давай хотя бы обнимемся на прощание, - на этот раз ее взгляд был искренним и чистым и не давил на него, как до этого. Он сердечно обнял ее.
- Спасибо тебе! Без тебя я бы не нашла сил это сделать. Когда я увидела, что с таким искренним и хорошим человеком, как ты, сделала любовь, поняла, что такой меркантильной злобной стерве, как я, не так сложно выпутаться из этой истории.
-Я рад, что моя история хоть кому-то пошла на пользу. Прощай, Даша!
Когда шум уходящего поезда исчез где-то вдали, он неожиданно понял, что его телефон так и остался в квартире Гоги. Но ему уже было все равно: с одной стороны, его бодрило теплое чувство от того, что он помог Даше изменить свою жизнь, с другой - безумное желание увидеть Эльмиру. Он знал, что она сейчас на работе в школе, поэтому решил приготовить ей ужин дома. Накупив два внушительных пакета продуктов, он пришел в ее квартиру. Эльмиры действительно не было дома. Сережа так сильно увлекся готовкой, что только спустя три часа, когда помимо первого и второго был готов еще и десерт в виде ее любимой шарлотки, он посмотрел на часы и понял, что Эльмира уже давно должна была быть дома. Он подумал, что она задержалась в школе, проверяя контрольные работы учеников, и решил встретить ее там.

Когда Сережа вышел из подъезда, из машины, припаркованной рядом, вышел мужчина лет пятидесяти, и направился к нему быстрым шагом. Он показался ему удивительно знакомым, но Сережа не мог вспомнить его имени.
-Сергей? - спросил он четко поставленным голосом. Сережа сразу решил, что он, должно быть, преподаватель из школы, где работает Эльмира.
-Да, это я.
-Твоей маме стало плохо на занятии, ее на скорой отвезли в больницу.
Сережа побледнел.
-О боже, в какую?!
-Поехали, я тебя отвезу.
Оба быстро направились к машине.
-Садись сзади, передняя дверь не открывается.
Сережа сел на заднее сиденье. Незнакомец резко надавил на газ и, нарушая все скоростные режимы, понесся по городку.
-Как это случилось, вы видели?
Он посмотрел на Сережу в зеркало заднего вида. И снова этот взгляд показался до боли знакомым.
-Да. Шел по коридору, вдруг из класса хлынула толпа оголтелых детей, наперебой орущих, что учительнице плохо. Захожу в класс - она на полу лежит.
-Она дышала?
-Да, и пульс был.

Внезапно от тревожных мыслей о состоянии Эльмиры Сережу отвлекло осознание того, что они выехали из города в противоположную сторону от Москвы. Больниц в ближайшие сто километров по этой дороге не было. Он понял, что они с Эльмирой попали в очень неприятную историю. Но предпринять он ничего не мог, так как она, очевидно, была у этих людей. Когда водитель свернул на проселочную дорогу, его опасения усилились.
-Куда вы меня везете? - спросил, наконец, Сережа.
-Мать хочешь увидеть?
-Да.
-Вот твое желание едем исполнять.
Они подъехали к небольшому дачному поселку, в котором в это время года практически никто не жил. Незнакомец заехал на участок самого дальнего дома с внушительным забором, находившегося на отшибе.
-Выходи, - скомандовал он Сереже. Тот вышел из автомобиля. За забором не было видно вообще ничего. На небольшом участке был только двухэтажный ничем не примечательный дом, обитый сайдингом, типичный деревенский туалет и колодец.
И тут его охватил страх. Он знал, что в этом доме находится она, и они с ней могли сделать все, что угодно. Возможно, она лежит там на полу, связанная, избитая или даже изнасилованная (при этой мысли у него все сжалось в голове). Но он быстро пришел в себя. Она с детства приучила его не терять дух в сложных ситуациях, внушила твердое осознание того, что, как бы все ни было плохо, его волнение это только усугубит, а сила воли, напротив, поможет все исправить. За несколько секунд он оглядел участок на предмет разных возможностей для побега. Она была только одна - ворота: сплошной железный забор огибал весь участок.
-Что озираешься? От страха уже забыл про мамочку? - усмехнулся незнакомец. - Иди вперед.

Сережа поднялся на небольшое крыльцо и дернул за ручку деревянной двери. Она была открыта. Они оказались в небольшом предбаннике, в котором ничего не было, кроме шкафа и двух стульев, стоящих вдоль стены. Сережа сразу понял: в этом доме никто не живет. Они взяли его в аренду.
Он услышал мужские голоса и быстрым шагом пошел в комнату, откуда они доносились. Он был готов в любой момент броситься в драку, хотя догадывался, насколько это бесполезно, да и опыта и навыков у него никогда не было. Но было главное - адреналин и решимость.
Распахнув дверь, он увидел странную картину. В большой светлой комнате с типичными деревенскими кружевными занавесками стоял массивный дубовый стол, окруженный такими же стульями-креслами. В стороне, у стены, стоял длинный диван с цветочным принтом, на котором сидели двое крепких мужчин с незапоминающимися лицами, которые весело переговаривались. За столом сидела она - целая и невредимая - устремив невидящий взгляд прямо перед собой. Как только он зашел, мужчины замолчали и уставились на него, при этом не совершая никаких действий. Эльмира при виде его изменилась в лице: ее взгляд ожил, но в ту же секунду загорелся ужасом. Она надеялась, что его не найдут, хотя это было глупой надеждой.
Вслед за ним зашел незнакомец. Он закрыл дверь и встал около стола в паре метров от Сережи, который остался стоять у двери.
-Ну, здравствуй, сынок, - усмехнулся он.

В эту же секунду Сережа понял, почему этот человек показался ему таким знакомым. Взгляд с янтарно-горящими прожилками в глазах, приподнятые уголки губ, как будто он всегда приветливо улыбается, скулы - все это он видел в зеркале, когда смотрел на самого себя. Когда Эльмира рассказывала про этого человека, она не упоминала его внешних черт, и он представлял его отвратительным толстым бесформенным чудовищем с мутным взглядом и растрепанными грязными волосами. В реальности же он был прекрасно одет, волосы были зачесаны назад, а взгляд был таким думающим и, очевидно, настрадавшимся, что в нем невозможно было угадать маньяка-насильника. Он не был сумасшедшим, не был пьяницей: он все делал по своему четкому холодно продуманному плану, и не собирался от него отклоняться. Это пугало их еще больше.
Эльмира молчала и не двигалась. Можно было подумать, что от ужаса от впала в ступор, но это было не так: она делала то же, чему учила Сережу когда-то - отметала все чувства, стараясь максимально сконцентрироваться на происходящем, чтобы в нужный момент не растеряться. Появление Сережи ей даже помогло: как волчица, охраняющая своего волчонка, она приобрела мотивацию.

Как и в момент, когда этот человек делал с ней это, она не чувствовала страха. У неё было ощущение злого рока от всего происходящего. Как будто она и все, что с ней связано, были когда-то прокляты, и это проклятье проходит лейтмотивом через всю ее жизнь.
-Просто скажи, что тебе нужно. Ты же видишь, мы не сопротивляемся, не убегаем, - спокойно и обреченно сказала она. Незнакомец неожиданно изменился в лице: бешеное остервенелое выражение пришло на смену насмешливому. Его рыжие огненные жилки в глазах, казалось, начали метать огонь.
-Что мне нужно? - злобно прошипел он, оперся на стол и наклонился к Эльмире, заглядывая ей в глаза.- Нужно, чтобы папаша твой сдох. Только не просто сдох, а сделал это несчастным и опозоренным. Лёгкой смерти он не заслужил.
Серёжа при приближении незнакомца к Эльмире тоже быстро подвинулся к столу, готовый в любой момент на него наброситься. Но в эту же секунду два инфантильных спутника незнакомца вскочили с дивана с не меньшей готовностью с ним расправиться.
Незнакомец будто не заметил всех этих передвижений. Он уставился Эльмире в глаза в надежде увидеть страх и любовь к отцу, но не увидел ни того, ни другого.

-Что он тебе сделал? - так же спокойно, с оттенком безразличия, спросила она. К нему вернулось саркастически-издевательское выражение лица.
-А вот здесь самое интересное, дорогая моя. Твой старый ублюдок всегда думал, что ему позволено все, притом безнаказанно. Поэтому, когда он преподавал в университете, где училась моя сестра, он не принимал отказов от студенток, которые ему нравились. И, когда он позвал ничего не подозревающую девчонку на дополнительные занятия тет-а-тет и она отказалась с ним спать, он просто взял ее силой, - его лицо начало дергаться от предельного напряжения внутри. -И теперь знаешь, где она? В гребаной психушке. Мой маленький невинный ангел умрет среди сумасшедших старух из-за этого ублюдочного извращенца. А ты думала, наша с тобой встреча была случайной? - злорадно усмехнулся он.
-То есть, ты - не ублюдочный извращенец?- трясясь от ярости, спросил Серёжа.
-О, сынок, дерзишь мне? Нехорошо, - и тут его тон вдруг сменился на искренне-серьёзный.- Я - не ублюдочный извращенец. Я делаю то, что делаю, не ради удовольствия, а ради мести.
-Почему ты мстишь за счёт невинных?- спросил Серёжа.
-Потому что в ней течёт кровь ублюдка, а, значит, и она в чём-то такая же, как он. Ну рожа у тебя,- он расхохотался. - Ангел в чистом виде. Небось, считаешь себя святым? А, между тем, ты - наполовину я, хочешь ты этого или нет. Смотри, я - это твоё полуотражение, мой мальчик. И ты это ещё ощутишь. Прямо сейчас,- он загадочно улыбнулся.
-Что ты хочешь сделать с ним?- спросила Эльмира, подавляя тревогу.
-Дорогая, я ничего делать не буду. Это он будет делать. С тобой,- сказал он серьёзно.
-Что?!- воскликнула она в ужасе.
-Смотри, сынок, правила игры просты. Ты просто трахаешь ее перед камерой, а потом я отправляю эту волшебную запись твоему любимому дедушке. Необычная у нас семья, не так ли?- улыбнулся он. -У старика уже давно шалят нервишки, не думаю, что он выдержит такой впечатляющий фильм.

Эльмира и Серёжа многозначительно посмотрели друг на друга. Обоих охватило странное, ни на что не похожее чувство ужаса, смешиваемого с желанием. Злой рок в ее понимании превратился в судьбу. Он же не позволял себе думать ни о чем, пытаясь угадать ее решение по глазам, но, как всегда, их аквамариновая глубина лишь сбивала с толку и пугала. Сжав зубы, она тяжело дышала, глядя на него прямо и очень серьёзно. Но он не видел ответа в ее глазах. Наконец, он повернулся к незнакомцу. Электрические жилки встретились и переплелись между собой.
-Ты - больной маньяк. Этого не будет, - твердо сказал Серёжа.
-Ну, в таком случае эти ребята не зря здесь. Они задушат вас, медленно, тоже перед камерой. Конечно, это будет не такой красивой местью, как домашнее инцестуальное порно, но тоже неплохой вариант. Сергей (вот же совпадение, да?), принеси-ка камеру и начнём уже съёмки нашего хоррора. Жаль, ведь мог бы получиться милейший фильм.
Сергей быстро удалился и через минуту вернулся с небольшой камерой на штативе.

-Ну что ж, ребята, начинайте, - сказал незнакомец и оба амбала решительно направились к Эльмире и Серёже.
-Стойте,- громко сказала она и посмотрела на незнакомца.- Я согласна, и он тоже.
-Оо, я всегда знал, что в тебе есть что-то извращенное: ты - настоящая дочь своего папаши, - удовлетворенно улыбнулся незнакомец. -Вперёд: диван перед вами, наш оператор настроил камеру.
Все дальнейшее для Серёжи выглядело как во сне. Хотя физически он ощущал все невероятно остро, в голове у него постоянно возникали галлюцинации и он проваливался в небытие. То ему представлялось, как он ещё зародышем находится у неё в чреве и ощущает ее матку вокруг себя и пуповину между ними, то он видел маленькую девочку с ее лицом, которая от него убегала, а он догонял ее, то ему казалось, что он вселился в тело незнакомца и это тот сейчас занимается этим с Эльмирой. В его голове возникали флэшбэки из прошлого, когда она учила его, мальчика, что-то собирать, их редкие ссоры и обиды. Одним из самых ярких был момент, когда он увидел ее в старости и себя рядом с ней в маленьком ветхом домике у океана в окружении природы. Но все эти галлюцинации возникали рандомно, резко сменяя друг друга и не позволяя погрузиться в себя полностью.

Серёжа старался быть предельно нежным и осторожным, боясь сделать ей больно или не угадать ее желаний. Эльмира не только не сопротивлялась, но и помогала ему, полностью погрузившись в происходящее. Ей уже было не страшно и не стыдно: она знала, что это самое ужасное, что она делает в своей жизни, и хуже уже не будет. И она была готова за это отвечать перед кем бы то ни было.
Сережа будто бы проживал чужие жизни и разные варианты своей, и это все было настолько реалистично, что ему начало казаться, что он под действием наркотиков. Присутствия незнакомца и ещё двоих людей они в принципе не замечали: для них сейчас ничего не существовало, кроме этого момента.
В его сознании за этот час будто бы пронёсся ураган, сметя все, что в нем было до этого. Его мировоззрение, ощущение реальности, чувства - все поменялось. Он был в полной прострации. Когда все закончилось, ему стало дико страшно. Он много раз представлял этот момент, но это было так туманно и ирреально, что не могло иметь ничего общего с произошедшим сейчас. Тогда он был настолько опьянен желанием и настолько уверен в его правильности, что совершенно забыл про моральную сторону всего этого и про свои чувства. Нет, он не разлюбил ее и не разочаровался в своих целях, но впервые усомнился в своей правоте. С трудом контролируемого животного желания больше не было, и это раскрыло ему глаза. Этот пронзающий страх перед провидением так его одолел, что он был в силах лишь крепко прижимать к себе ее горячее голое тело и в ужасе смотреть в пустоту, ожидая чего-то страшного. Он не боялся незнакомца: более того, он вспомнил о нем только тогда, когда услышал рёв мотора отьезжающей машины. В этот же момент она совершила движение, пытаясь освободиться от его объятий. Ему стоило титанических трудов ее отпустить, но дело было не в страсти, а в общем грехе, который сплотил их. Он боялся, что, как только она отдалится от него хотя бы на шаг, его поглотит огонь возмездия за то, что он сделал. Но этого не произошло.

Она, так же глядя куда-то вдаль, в пустоту, неспешно оделась. Они не смотрели друг на друга - не из-за неловкости или отвращения, а потому что находились теперь по одну сторону баррикад. Одна война была окончена. Теперь началась другая.
Так же молча выйдя на дорогу, они поймали такси до города. Родная квартира показалась обоим чужой и непривычной, как будто в последний раз они были здесь в прошлой жизни. Она заварила чай и они выпили его, не говоря ни слова. Обоим не лез кусок в горло. Вдруг ни с того ни с сего она его спросила:
-У тебя есть деньги?
Он вздрогнул и встрепенулся, как будто его неожиданно разбудили.
-Да, конечно, возьми у меня в сумке. Можешь взять все, мне они сейчас не нужны.
Серёжа настолько был погружён в свои мысли, что даже не спросил, зачем ей сейчас деньги.
-Я скоро вернусь, - сказала она, оделась и ушла.

Больше он ее никогда не видел.

Через пару дней, когда Сережа понял, что она уже не вернётся, он бесцельно бродил по улицам родного городка, пьяный в хлам. Его футболка была в грязи (видимо, неоднократно падал по дороге), джинсы были порваны, на лбу красовалась ссадина (то ли получил ее от собутыльников, то ли ударился при падении). Когда он проходил через очередной пустой дворик в кромешной тьме (с освещением в его родном городке все обстояло не очень хорошо), навстречу ему выступила мощная фигура в спортивном костюме, похожая на орангутанга.
-Эй, парень, сигаретки не найдётся?- спросила она фальшивым тоном.
-Не курю, но, думаю, вас другое интересует. Хотите - забирайте все, мне плевать.
-Так даже неинтересно,- с искренним огорчением произнёс орангутанг и издал мощный свист. Через пару секунд из-за его спины возникло ещё двое. Они моментально повалили Серёжу на землю и начали его обыскивать.
-Где гребаные пять штук баксов, мать твою? - спросил первый тип, не участвовавший в обыске.
И тут Серёжу пробило воспоминание о зарплате проституток, которую он обязался передать, и об Эльмире, которая ее забрала, сама не ведая, что это за деньги.
-Нету, - расхохотался он, икнув.- Пропил все к чертовой матери.
-Ну тогда поедем, развлечемся,- сурово изрёк главный тип.
-Я с радостью, давно не развлекался,- сказал Серёжа , встал с земли и послушно проследовал за своими похитителями.
Они ехали совсем недолго, около пяти минут. Его вывели из машины около какой-то девятиэтажки и потащили в подвал. Там его ждали знакомые лица. Это были Гоги и Даша. Орангутанги швырнули его на бетонный пол перед ними.

-Хмм, вот и ты. Наш умный мальчик, который умеет добывать денежки не хуже нас,- сказал Гоги ласково-издевательским тоном.
Серёжа просиял пьяной улыбкой.
-Гогии! Давно не виделись! Мне понравилось у тебя работать: весело и прибыльно, что немаловажно. Что, возьмёшь на постоянку? - спросил он. Гоги резко изменился в лице: его глаза загорелись злобой.
-Ублюдок, ты мне зубы не заговаривай, - прошипел он. -Где гребаные деньги?
-Ик...да говорил же...ик… нет их больше! - добродушно изрек Сережа.
-Ты хочешь, чтобы их из тебя выбили? Подумай, может, все-таки вспомнишь, где они? - сдерживая ярость, произнес Гоги.
-Ик...максимум, что вы из меня выбьете - это...рублей десять мелочью...ик...но с такими хорошими людьми я готов и этим поделиться!
Тут Гоги не выдержал и подал знак своим орангутангам. Один схватил Сережу под мышки, слегка приподняв с пола, другой замахнулся на него бейсбольной битой, - все по классике жанра. Но до встречи биты с Сережиным лицом Даша успела броситься к ее обладателю.
-Стой! - крикнула она. Орангутанг послушно остановился. Она повернулась к Гоги. -Милый, ты не видишь, в каком он состоянии? Бросьте его здесь на ночь, утром протрезвеет и еще раз поговорите. Он и имя-то своё сейчас не вспомнит, а вы у него про деньги спрашиваете!
-Помню...ик...я и твое помню - Даша, - с гордостью улыбнулся Сережа.
-О, может, еще вспомнишь, как украл у нее пять гребаных штук баксов, когда я оставил тебя ее охранять в моем доме? - прорычал Гоги.
-Я? Украл? - Сережа за секунду протрезвел и уставился на Дашу. Она посмотрела на него умоляющим взглядом. Он понял: ее никто не возвращал и не держал силой. У нее просто не хватило решимости уехать: она не села на тот поезд, а вернулась домой, и к возвращению Гоги разобрала свои чемоданы обратно. А потом поведала ему слезливую историю о том, как негодяй Сережа обокрал ее.

Он мог бы сейчас разозлиться на нее за эту ложь и все рассказать Гоги. Он, как честный человек, ненавидящий вранье и притворство, был склонен к этому по своей природе, но к Даше у него были особые чувства. Хотя он знал, что ее прагматичная любовь к Гоги не имеет ничего общего с его возвышенными чувствами к Эльмире, кроме страшной зависимости, он был уверен, что понимает ее. То ли это была наивная вера в лучшее в людях, то ли - действительно интуиция и понимание, но ему казалось, что добрая в душе Даша из-за потребительского отношения к ней Гоги надела на себя маску черствости, жесткости и циничности, которые изначально ей не были свойственны. Поэтому у него даже не возникло мысли о том, чтобы сдать ее сейчас.
-Украл...сигареты...виски...проститутки… - забормотал он, после чего опустил голову на грудь и засопел.
-Ну, я же говорила! - радостно воскликнула Даша. -Ребята, пошли уже домой, спать хочется.
-Даш, я тебя не узнаю. Ты обычно за деньги готова глотку кому угодно порвать, а тут - “пошли, пошли”! Не покрываешь ли ты его часом? Может, это твой любовник? - Гоги грозно надвинулся на нее. Даша звонко рассмеялась.
-Золотой мой, ну какой любовник? У меня таких “любовников” целая клиентская база, и ты всех их знаешь. Ты серьезно думаешь, что у меня на кого-то еще хватит сил? Я и сейчас за наши деньги этому придурку готова глотку порвать. Но понимаю, что, если мы это сделаем, то их точно не вернем. Так что предлагаю самый логичный вариант - подождать, пока он придет в адекватное состояние и нормально его прижать к стенке.
-Хмм, ну ладно. Узнаю свою девочку, - улыбнулся Гоги. -Реваз, ты, само собой, останешься здесь, будешь караулить дверь подвала. Начнет орать и звать на помощь - бей. Но, думаю, он вряд ли будет в состоянии.

Сережа, первые минуты две притворявшийся спящим, очень быстро вжился в эту роль и засопел уже по-настоящему. Через несколько часов он проснулся от того, что его изо всех сил трясли чьи-то маленькие руки. Это была Даша.
-Вставай же, алкаш, у нас мало времени! - шипела на него она.
-Зачем? Куда? - спросонья бормотал Сережа.
-Туда, где тебе голову не оторвут! Забыл, что я тебе говорила про отношение Гоги к деньгам?
-Да твое отношение не лучше, судя по всему…- он так и продолжал лежать, укоризненно глядя на нее.
-Ну ладно, - она отпустила его. -Да, я меркантильная тварь. Прости, что тебя подставила. Но я же пытаюсь сейчас все исправить! Ты это хотел услышать?
-Нет. Я хотел, чтобы ты сама себя не губила, а ты...Да, черт бы с тобой!
-Вот именно! Какое тебе дело до меня? Вставай сейчас же и пойдем! На этот раз я буду тебя провожать.
-Нет, Даш, все правильно. Я ведь не отдал девочкам деньги. И не могу их теперь вернуть. Так что пусть делает со мной все, что считает нужным, он прав. Да и мне уже терять нечего.
-Ну и дурак же ты! Самоотверженный дурак! Ты деньги мне потом пришлешь, как только заработаешь. Они же искалечат тебя, ты ходить не сможешь остаток жизни! Ты и меня подставляешь. Чем дольше я тебя тут уговариваю, тем больше шансов, что Гоги проснется и заметит мое отсутствие. И, если он узнает, где я была (а он узнает), он и меня убьет, и тебя.
-Хорошо, пойдем. Но деньги я обязательно тебе пришлю, - твердо сказал он, поднимаясь. Теперь у него появилась новая цель в жизни: вернуть долг. Это стало первым и единственным, что его беспокоило помимо отношений с Эльмирой.
Когда они вышли из подвала, Сережа услышал громкий смех где-то недалеко. Это Реваз, которого оставили его охранять, разговаривал по телефону, пытаясь изобразить невнимательность на случай, если нагрянет Гоги (на деле Даша просто ему хорошо заплатила). Такси уже ожидало их. Как и в прошлый раз, оба сели на заднее сиденье.
-Вот, держи, - Даша протянула Сереже деньги. -Это тебе на первое время, потом вернешь. Я тебя знаю, ты не обманешь.
-Спасибо тебе.

Ему было невыносимо страшно. Еще несколько часов назад смерть от рук людей Гоги, пусть и медленная и мучительная, казалась ему прекрасным избавлением от всех несчастий. Он хотел быть благодарным Даше, но не мог, потому что жизнь сейчас пугала его гораздо больше, чем смерть. В душе было гнетущее, ноющее чувство воспоминаний об Эльмире и обо всем, что произошло. Чтобы отвлечься, он стал прислушиваться к радио, которое работало в машине. Там были новости: он их всегда ненавидел и старался пропускать мимо ушей, но сейчас специально прислушался, чтобы отогнать все мысли. Вдруг его сердце будто остановилось.
-”...московский бизнесмен татарского происхождения, владелец крупных строительных компаний Айдар Шалимов скончался от сердечного приступа в возрасте 65 лет”, - сообщило радио.
Он вспомнил, что, еще будучи подростком, нашел у матери старый паспорт, в котором значилось: Эльмира Айдаровна Шалимова (в новом она была Эльмирой Сергеевной Степановой). Это был его дед. Незнакомец добился своего.
Сережа отвернулся к окну и крепко сжал руку Даши. Она сжала его руку в ответ.

***
пять лет спустя

Бородатый мужчина лет тридцати (на самом деле он был моложе, но растительность на лице и тяжелый взгляд состарили его) сидел на холодном песке на берегу океана. Погода была пасмурной. Вечерело. Он смотрел вдаль, на бесконечно несущиеся волны, и витал в своих мыслях. Рядом с ним на песок опустилась женщина - молодая и красивая кудрявая брюнетка с карими глазами и заботливой нежной улыбкой. Она посмотрела на него долгим влюбленным взглядом и протянула ему потертое и помятое письмо. Он с удивлением взглянул на нее своими зелеными глазами с электрическими янтарными прожилками, взял письмо и снова уставился на мрачный горизонт.
Красавица прижалась к нему и положила кудрявую голову ему на плечо. Он нежно погладил ее руку.
-Милая, холодно, иди в дом, - сказал он. -Я скоро приду.
Она поцеловала его и послушно пошла в сторону одиноко стоящего среди природы небольшого ветхого домика. Как только он поглотил маленькую стройную фигурку, мужчина открыл письмо.

“Мой любимый!

Когда ты прочитаешь это, меня уже не будет на свете. Я неизлечимо больна и очень рада, что ты не видел меня такой. Знаю, ты никогда бы не посмотрел на меня с отвращением, как бы я ни выглядела, но твой восхищенный любящий взгляд всегда приносил мне огромную радость, хотя я всегда и старалась ее подавить.
Я много думала о тебе эти годы, впрочем, как и всегда. Но на этот раз я все переосмыслила. Ты прав: наши чувства никогда не были греховными и развратными. Я прочитала множество книг о запретной любви между матерью и сыном и узнала, что когда-то такая любовь даже одобрялась и поощрялась обществом. Но, увы, меня воспитывали в совершенно другой среде. Думаю, разница между нами в том, что твои чувства появились тогда, когда твое мировоззрение лишь формировалось, поэтому оно аккуратно построилось вокруг них, не противореча им, а лишь поддерживая. Мое же уже давно и довольно жестко было сформировано, поэтому вступило в страшную войну с любовью к тебе. Это уже было не исправить: даже если бы мы вернули все сейчас, я поступила бы точно так же. Эти чертовы понятия - часть меня, и они въелись в мою душу, хотела я этого или нет.
Я никогда не была на исповеди в церкви и даже сейчас, на пороге смерти, не хочу этого делать. Но я хочу исповедаться тебе, моему самому родному и важному человеку. Этой правдой я хочу дать тебе власть простить меня или навсегда возненавидеть, потому что я сделала ужасное по отношению к тебе и к нам обоим.
Когда я уехала от тебя, я буквально сходила с ума. Я потеряла всю свою внутреннюю силу: я была уничтожена. Мне казалось, что я утратила даже свою личность, уже не была собой. Ничто не могло привести меня в равновесие: я целыми днями сидела в комнате и молча смотрела в стену. И, словно по сценарию какого-то злого гения, у меня снова начал расти живот. И тогда в каком-то бешеном исступлении я схватила деньги, которые взяла у тебя, пришла к врачу и убила нашего ребенка. Я убила его. Убила. Убила. Убила…”.

В одну секунду он побагровел, и все его тело задрожало крупной дрожью. Он вскочил, скомкал письмо и отшвырнул его от себя. Вдруг ноги его подкосились и он упал на колени. Прилив ярости и отчаяния пронзил его насквозь впервые в жизни, и в следующую секунду побережье сотряс страшный, звериный рев, ни на что не похожий. Выбившись из сил от собственного крика, он в беспомощности упал навзничь. Он не чувствовал своего тела и не хотел его больше чувствовать. Над ним нависло грозное серое небо, с каждой минутой становившееся все темнее. Его душевная пустота увеличивалась с космической скоростью и, наконец, достигла размеров вселенной, как вдруг… на фоне неба нарисовалось прелестное личико маленькой девочки со светло-голубыми аквамариновыми глазами и таким глубоким взглядом, что было невозможно догадаться, о чем она думает.

Несчастный словно ожил за одну секунду и снова почувствовал свое тело. Вселенная пустоты отступила от него. Он поднялся, сел в свою первоначальную позу и трепетно и нежно взглянул на ребенка. Девочка смотрела на него понимающим, мудрым взглядом, не говоря ни слова. Вдруг она отошла от него, вернулась со скомканным письмом в руках и протянула его мужчине. Немного помедлив, превозмогая себя, он взял бумажный комок из ее миниатюрных фарфоровых ручек, разгладил его и продолжил чтение.

“...Я не прошу меня простить: и я сама никогда не прощу себя за это. Моя жизнь - череда грехов и наказаний за них и, возможно, после смерти меня ждет главное наказание. Я не боюсь его, а, скорее, жажду: даже эта болезнь, которая приносит мне неимоверные физические страдания, дарит при этом огромное духовное облегчение.
Я могла бы написать: “Возможно, ты даже обрадуешься моей смерти после того, что я тебе написала выше”. Но я знаю, что ты не сможешь разлюбить меня даже после такого, потому что твоя душа слишком прекрасна для этого мира. Поэтому просто скажу: пожалуйста, не позволяй себе страдать из-за моей смерти: знай, что я, наконец, обрела покой, а это то, о чем я мечтала многие годы.
Я хочу поговорить о тебе. Я не надеюсь, я знаю, что ты найдешь или уже нашел женщину, которая будет с тобой до конца. Знаю, как ты будешь оберегать ее, как она будет счастлива с тобой. И, увы, знаю, как ты сам будешь несчастен за тысячью стен, имитирующих благополучие, которые ты построил в своей голове, потому что еще давно решил, что любишь лишь меня и любовь к кому-то другому - предательство. Но ты не прав.

Любовь находится не в других людях, она в тебе самом. И ее величие не зависит от них и от их присутствия. Любовь в тебе - едина, и она огромна. Ты распространяешь ее на мир вокруг, на природу, на места, которые тебе дороги, на животных, даже на вещи, которые что-то значат для тебя. Твой взгляд, любующийся прекрасным закатом, счастье, которое ты при этом испытываешь, даже тогда, когда в твоей жизни все плохо, - проявление этой любви в тебе. И я хочу открыть тебе одну вещь: ты волен сам растить эту единую любовь или, наоборот, убивать ее в себе, а также направлять на разные вещи и явления и, конечно, на людей. Я видела эту прекрасную, огромную любовь в тебе, и я всегда ей восхищалась. Это были не просто чувства ко мне: это была удивительная способность любить, которая в тебе укреплялась с детства.
Знаю: после моего исчезновения ты стал намеренно заглушать в себе эту любовь к миру, так как думал, что без меня в ней нет смысла. Но это противоестественно, и поэтому ты сам страдаешь от этого сейчас и не можешь быть счастливым. Я хочу, чтобы ты убрал эти стены, воздвигнутые тобой, и позволил этой любви вырваться навстречу миру - в том числе, этой женщине, которая заслуживает ее. Не бойся: этим ты не предашь меня - моя доза твоей любви всегда будет оставаться неизменной.
Наша с тобой связь прекрасна еще и тем, что мы - одно целое, ты помнишь? Я есть в тебе: ты сам говорил, что чувствуешь это. И в твоих детях я буду, почти так же, как и ты сам. Просто посмотри в их глаза, и ты увидишь меня. Я буду с тобой всегда”.

Его руки дрожали. На этот раз он бережно сложил письмо и убрал в карман. Девочка все это время внимательно смотрела на его лицо и словно сканером считывала каждую эмоцию, которая на нем появлялась. Он посмотрел на нее так, как будто увидел впервые в жизни. С самого ее рождения он всегда знал, чьи аквамариновые глаза на него смотрят, постигая то, чего он сам о себе не знал. Но сейчас ему на мгновение показалось, что это действительно она, так сильно они были похожи. Развеяв все мысли, он обнял ребенка своей огромной рукой и оба обратили свои взгляды вдаль, к горизонту. Неожиданно он почувствовал облегчение и свободу.