Решение

Часть 1
Док

    Артур Григорян был доктором. И не просто доктором, а потомственным. Его дед был заслуженным врачом-хирургом еще при Советском Союзе. Отец – доктор медицинских наук, профессор. Артуру никогда не приходило в голову выбрать другую профессию. Он с детства жил в этой атмосфере, слушал разговоры и очень часто вместе с отцом и дедом бывал в больнице.
    Поступить в медицинский удалось не сразу. Юношеская самоуверенность и недостаток знаний привели к тому, что сразу после школы вступительные он провалил. Потом – два года в армии. И уже после возвращения домой, понимая, что время уходит и нового шанса может и не быть, он подготовился к экзаменам так, что даже преподаватели улыбались и удивленно поднимали брови.
   Но это было давно. Сейчас же он работал врачом в первой городской больнице. Если быть конкретнее – хирургом первой категории. Работу свою любил, за что его уважали и коллеги и больные.
– Может, чаю, доктор? – услышал он сквозь пелену назойливых мыслей певучий голос Леночки.
Леночка – операционная медсестра. Она всегда ассистировала ему и была крайне преданна и профессиональна.
– А давай!.. – он повернулся к ней. – Что там у нас? Какие новости?
– Да все как обычно, – Леночка ловко наливала чай в большую фарфоровую кружку, которую сама же ему и подарила к какому-то давнему празднику, – в пятой палате Елисееву выписали, в седьмой – Петрова. С утра было две срочные операции. Больные уже в палате. Да, главврач спрашивала про дедушку вашего. Когда, мол, выписывать будете, он ведь уже в порядке. Десятый день лежит у нас.
– Да, в порядке, – задумчиво повторил Артур и отхлебнул глоток ароматного свежезаваренного чая, – но он же одинокий. Совсем одинокий. Ему плохо дома будет…
– Знаю я, – Леночка теперь наливала чай себе, – но наша главная говорит, что у нас не дом престарелых и не благотворительный фонд поддержки одиноких стариков, а больница – тем более муниципальная.
    Больной уже в порядке. Дальше ему показан не стационар, а амбулаторное лечение. Его выписывать нужно, мест и так не хватает. Это она так сказала, – добавила торопливо.
– Понял, – Артур еще раз отхлебнул чай и посмотрел в окно ординаторской.
   На улице уже почти стемнело, лишь сквозь сгущающиеся сумерки были видны очертания голых серых деревьев, что росли рядом с больницей. Поздняя осень постепенно перетекала в зиму. И мелкие редкие снежинки, падающие с неба, были лучшим тому подтверждением и напоминанием.
 «Жалко Деда, – подумал он, – ему сейчас так нужны человеческое внимание и забота…»
– Сегодня в ночную с вами Зина дежурит, – продолжала Леночка.
– Да, знаю…
Артур допил чай, глядя в окно. Леночка тоже допила чай и незаметно вышла из ординаторской. Она умела быть полезной и ненавязчивой. И за это Артур ее очень ценил.
    Артуру Григоряну в этом году исполнялось тридцать девять. К этому времени у него было все, что и положено иметь мужчине в таком возрасте. С точки зрения общественного мнения. Жена, дети, дом. А еще… любимая работа, хобби, любовница…
   Женился давно, сразу после возвращения из армии. Его мнения особо никто не спрашивал. Просто у соседей, тоже армян, была дочь. Родители между собой общались много лет, вот и решили породниться. Возражений они не слушали и не принимали. Да их никто и не высказывал. Молодым было все равно.
  Со временем в семье появились дети. Сначала сын. Артур очень гордился тем, что именно сын родился первым. При всех своих прогрессивных взглядах и образовании он оставался обычным армянским мужчиной.
  Через несколько лет родилась дочка. И только тогда Артур впервые понял по-настоящему значение слова любовь. Когда маленькие детские ручки обнимали его за шею, а нежная кожа лица прикасалась к его порой небритой щеке, он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Папулечка, – шептала дочь ему прямо в ухо. И за эти мгновения он готов был отдать без колебаний всю свою жизнь, без остатка.
  С женой жили мирно. Никогда не ссорились и не спорили. Может, потому, что никаких эмоций и переживаний между ними не было. Сосуществовали вместе, вот и все. Но это не мешало им строить быт, воспитывать детей, решать жизненные вопросы и даже для постороннего взгляда выглядеть идеальной парой.
    Потом начали строить дом. Родители помогали. Еще бы, единственный сын строит родовое гнездо. Отец всю свою профессорскую пенсию отдавал на стройку. Помогал чем мог, в том числе и связями. Когда дом был готов, переехали в него все: и он с женой и детьми и родители тоже.
   Первые серьезные потрясения в его жизни начались тогда, когда в ней появилась Лялька. Светлокожая блондинка с огромными зелеными глазами и тонкой, как тростиночка, фигурой. Невесомость, беззащитность, наивность, детскость, зависимость – вот что излучало все ее естество. И Артур «купился». Не успел опомниться, как оказался полностью втянутым в чужую жизнь.
   Лялька после встречи с ним рассталась со своим бойфрендом, с которым встречалась уже несколько лет, и начала активно принимать его знаки внимания, помощь и поддержку.
   Он сам не понял, как и когда это случилось. Это не было любовью, нет. Скорее похоже на хроническую, затяжную болезнь, время от времени с экстремальными обострениями. Она регулярно испытывала на прочность его доброту, периодически проверяя пределы возможного терпения. А иногда умышленно выходила даже за эти рамки.
  Ей нужно было внимание, преклонение и восхищение. А главное – деньги, деньги, деньги… Подарки, рестораны, поездки, драгоценности, курорты… и так далее и так далее.
   Первый год их общения он терпел. Наверное, потому, что дома никогда ничего подобного с ним не происходило. Ему даже нравился независимый и взбалмошный характер Ляльки. Такая себе «дама с перчиком». Потом надоело и он, как настоящий хирург, решил проблему убрать кардинально, оперативным путем: резко разорвать эту связь. Но не тут-то было! К тому времени Лялька осознала, что толпы богатых ухажеров желающих предложить ей руку и сердце у ее порога не наблюдается. Более того, возраст стремительно перепрыгнул отметку «тридцать» и побежал вперед с возрастающим ускорением.
   Пораскинув своими далеко не глупыми мозгами, она поняла, что за Артура нужно держаться. Более того, выходить за него замуж. А его семья – это не помеха. Всего лишь временное препятствие.
   Поэтому когда Артур сделал все, чтобы закончить эту связь, Лялька, наоборот, предприняла все попытки, чтобы она продолжалась. И победила. Все просто. Она нашла его слабое место и умело манипулировала этим.
   Удивительно, но Артур оказался очень эмоционально зависимым человеком. Его душевный комфорт напрямую соотносился с настроением. А от этого комфорта, в свою очередь, зависела его готовность реализовывать себя, добиваться поставленных целей, быть успешным.
  Лялька же постоянно сталкивала его на «скользкий лед», где временами он был совсем беспомощным. Она заставляла его сомневаться. Сначала «топила», но тут же бросалась «спасать». А еще она умела льстить. Так, как никто и никогда. Артур запутался. Все его методы и способы, которыми он пользовался в жизни, с Лялькой не срабатывали, но затягивали в эти отношения все глубже и глубже.
   Он посмотрел в окно еще раз. На улице уже стало совсем темно. Силуэты деревьев растворились в этой темноте полностью, без остатка. И только маленькие снежинки под дуновением ветра цеплялись за оконное стекло и скользили вниз, заканчивая свой путь на подоконнике, постепенно превращая его в пушистый сугроб.
   «А может, Лялька вообще здесь ни при чем? – подумал Артур, чувствуя, что на душе опять стало муторно и беспокойно. – Может, это у меня тот самый знаменитый кризис среднего возраста, когда мужчина подводит первые итоги своей жизни и оказывается ими недоволен?»
   Это тоже было очень похоже на правду, так как поводов для недовольства у него хватало. Хотелось, например, стать таким же известным, как дед. И ученым, как отец. Или заработать кучу денег и перестать, наконец-то, брать деньги у родителей. Он мог бы, например, повысить квалификацию за границей. Или… хотя бы детей отправить учиться в Европу.
   Его раздражала собственная лень и то, что для своих тридцати девяти он был слабоват и полноват, но спорт отчаянно не любил. Регулярные тренировки требовали усилий, а он не хотел их прилагать. Еще у него было хобби: он писал музыку. Разную. Дело это очень любил. И только в творчестве чувствовал себя по-настоящему счастливым. Все свои песни, пьесы, увертюры он записывал и складывал в стол. Мечтал, что когда-нибудь наступит время, он разберет их, найдет исполнителя, и зазвучит его музыка в концертных залах страны, из радиоприемников и телевизоров. И станет он в одночасье богатым, известным и знаменитым. Хотелось… Очень уж хотелось все это иметь… Но не сложилось. По крайней мере – пока. А время шло, отсчитывая отпущенный срок, напоминая, что оно конечно и невозвратимо… И от этого настроение тоже портилось невероятно.
   Артур вышел в длинный больничный коридор. Скоро вечерний обход, нужно приготовиться. Он поискал глазами дежурную медсестру Зину и, увидев ее в другом конце коридора, направился туда.
– Добрый вечер, Док! – услышал он за своей спиной и оглянулся. Ему улыбалось морщинистое доброе лицо.
– Привет, Дед! Как дела?
Яков Петрович был тем самым дедом, о котором они разговаривали в ординаторской с Леночкой.
   Десять дней назад он поступил в больницу с острым приступом аппендицита. Артур сам его оперировал. Потом во время такого же ночного дежурства, они разговорились. С тех пор Артур ждал этих ночных разговоров. Яков Петрович прожил яркую и длинную жизнь, ему было чем поделиться. Между ними установилось живое, доверительное общение. Они даже клички дали друг другу. Яков Петрович звал Артура Док, а Артур, в свою очередь, называл Якова Петровича Дед.
– Да что мои дела? Они как сажа бела… – улыбнулся Дед. – Ем, сплю, да вот по коридору гуляю. А ты как? Что-то невесел.
– Есть такое.
– Не из-за меня ли? Слышал я, что главная ваша ругалась. Говорила, что долго ты меня здесь держишь. Домой мне уже давно пора.
– Я сам знаю, когда тебе пора, – огрызнулся Артур незлобно.
– Да не кипятись ты. Правду главная говорит. Выписывай меня, я домой поеду. А ты в гости на чай будешь ко мне приходить.
– Уж обязательно приду, можешь не сомневаться! – Артур хлопнул Деда по плечу. – Ладно, иди в палату, обход скоро. А позже придешь ко мне в ординаторскую, поговорим!
– Приду, приду, – улыбнулся ему в ответ Дед, – но ты запомни прямо сейчас то, что я скажу. У любой задачи есть решение. Даже у самой сложной и нерешаемой. Как и у любой проблемы. Пока мы живы, все решаемо. Время помогает. Оно всегда на нашей стороне. Даже если и кажется нам обратное. А уж коль бабка с косой придет, тут разговор короткий… решение и не потребуется. Или совсем все по-другому начнет идти. И решения там иные будут. На том свете.
– Да знаю я, знаю, – Артур улыбнулся, а сам подумал, как здорово и точно «вычислил» его Дед.
  Действительно, ситуация в жизни Артура Григоряна очень накалилась и вот-вот была готова «закипеть».
  Лялька объявила ультиматум: он уходит от жены и женится на ней. Делать этого он не собирался и с ситуацией наверняка бы справился. Все бы ничего, но жена этот его телефонный разговор с Лялькой слышала. Она не сказала ему ни слова, хотя таиться не стала. Кто знает, что у нее на уме и как она поступит дальше? Бомба замедленного действия в собственном доме.
   С деньгами тоже стало сложно. Часть денег на дом он брал в кредит, и теперь этот груз давил на него обязательными ежемесячными платежами. Отец намекал несколько раз на то, что может поговорить с друзьями-коллегами и помочь ему перейти на работу в платную клинику, где врачи-хирурги зарабатывали в разы больше. Но принимать помощь от отца в очередной раз было для него равносильно провалу. Скоро уже сорок, а сам так ничего и не добился. И хотя это совсем не было правдой, но для Артура выглядело приблизительно так…
– Ладно. Потом поговорим, – и Дед уже направился в свою палату, а потом вдруг остановился: – Слышишь?
– Что? – не понял Артур.
– Звук… там, за окном… как свист…
Артур прислушался, но ничего не услышал. Возможно, потому, что в его голове было слишком много разных мыслей. Однако, чтобы не огорчать Деда, он сказал:
– Слышу…
– Это ангелы. Они приходят, если помочь кому-то надо…
– Думаешь? – Артур улыбнулся.
– Знаю, – ответил Дед и медленно побрел в свою палату.
«Ничего он не слышал», – пришло вдруг в голову.
    А Артур посмотрел ему вслед и пошел готовиться к вечернему обходу.




Часть 2
Дед

   Дед шел и думал о том, как коротка жизнь. Еще вчера он был ребенком, но прошло уже без малого восемьдесят лет. И по возрасту Док мог бы быть его внуком, которых у него в жизни не случилось. Еще он размышлял о том, что вокруг так много всякой ерунды, которая заставляет нас грустить и «грузиться», но которая совсем ничего не значит уже через пару лет. Или пару дней. И как важно уметь понять это вовремя…
  Подумал о себе. Воспоминания накатили волной, вспомнилось детство.
Тогда его звали Яшкой. Родился и вырос в семье рабочих на окраине Ленинграда. Был третьим по счету ребенком, но первым мальчишкой. Когда началась война и отца забрали на фронт, ему было всего восемь.
   Короткие серые дни и темные холодные ночи блокадного Ленинграда. Он запомнил их на всю свою жизнь. И когда они остались вдвоем с маленькой сестренкой наедине с голодом, холодом и смертью, он придумал первое правило, которое тогда помогло ему выжить.
  Тем февральским утром он лежал в кровати, завернувшись в несколько одеял и чувствовал, что сил больше нет. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Месяц назад умерла мама, потом – старшие сестры. Остался только он и маленькая Лидочка. Ей было всего пять. Худенькая, почти прозрачная, одетая в старое пальто, она подошла к его кровати и погладила холодными пальцами по щеке:
– Яша… мы теперь тоже умрем, как мама? И как Таня с Полей и Марусей?
  Он открыл глаза и увидел пронзительный детский взгляд, наполненный удивительным спокойствием и мудростью. В нем не было отчаяния. Только понимание и ожидание. Этот взгляд как будто разбудил его. Сначала он сел на кровати. Потом, преодолевая бессилие, встал:
– Нет, Лидусь, нет. Сейчас… сейчас я встану… пойду и принесу хлеба. Мы прорвемся… мы обязательно прорвемся… Смерть пощадит нас…
  И они действительно «прорвались», выжили.
Именно тогда Яков понял: нужно действовать. Делать все, что зависит от тебя. Возможное и невозможное, значительное и незначительное, важное и второстепенное. И тогда шанс, даже если изначально он небольшой, обязательно появится.
   Этот шанс помог им с Лидочкой выжить тогда и потом много раз появлялся в тот самый момент, когда ситуация выглядела крайне безнадежной.
   Поэтому первое правило Якова гласило: действуй! Делай все, что зависит от тебя. Не смотри вперед, не оглядывайся назад. Действуй! Прямо здесь и прямо сейчас. И тогда ты реально сможешь что-то изменить. Потому что даже смерть уважает тех, кто действует.
   Но блокадный Ленинград – это было далеко не единственное испытание в жизни Якова.
Когда закончилась война, он пошел в школу, потом в профессионально-техническое училище.
После окончания училища устроился работать на завод, женился. Трудное было время. Но Якову было с чем сравнить, вспоминая темные холодные ночи и тревожные голодные дни блокады.
   Работал и жил как все. Но судьба снова приготовила ему проверку на прочность. На работе разоблачили «антиправительственную ячейку», и заработала страшная машина «государственного правосудия».
   На самом деле никакой «ячейки» не было. Так, иногда мужики между собой обменивались мнениями о трудностях жизни да сетовали на правительство. Кто и почему написал анонимку, так и осталось неизвестным. Однако зачеркнула она судьбы многих. Кого-то покалечила, сломала и духовно и физически. Кого-то убила вообще…
   Яков тоже оказался в лагере. Жизнь там была отнюдь не сахарной, а что касается «политических», то для них она там и вовсе была порой невыносима. Скудная еда, жестокость сокамерников и конвоиров, мрак и безысходность… Но именно тогда Яков и придумал свое второе правило. Оно звучало так: не направляй свою энергию и силы на те вещи и события, которых ты не в силах изменить. Важно не то, что происходит, а то, как ты к этому относишься…
  «Разве я могу унять стихию? Нет. Я могу ее только переждать. И принять все то, что она принесет…»
   Он зашел в палату, сел на кровать. В груди слева снова заныло. Он уже второй день чувствовал эту тянущую, зудящую боль в левой стороне грудной клетки.
   «Наверное, сердце. Надо у сестрички валидол попросить, – подумал он. – Или лучше покурить? Раньше всегда помогало…»
Курить в больнице не разрешали. Этажом ниже была комната для курения, но она была только для персонала. Врачи ругали больных, если встречали их там.
  Он взял сигарету и спрятал ее в кармане пижамы.
«Нужно успеть до обхода», – подумал. Вышел из палаты и пошел в сторону мужского туалета.
  Там открыл форточку, прикурил, прикрывая сигарету ладонью. Это была старая, еще лагерная привычка. Дым попал в легкие, и боль на несколько мгновений отпустила.
   В темном проеме открытой форточки пролетали снежинки, которых становилось все больше, больше и больше… Постепенно они сливались, превращаясь в сплошную густую пелену летящего снега.
 «Зима… снова зима… Вот и дожил. Последняя зима в моей жизни…»
  Еще одна затяжка. Он завороженно наблюдал волшебный танец начинающейся зимы и задумчиво улыбался.
 За окном послышался едва слышный звук, похожий на свист. «Ангелы здесь, со мной. Они всегда приходят, когда помощь нужна. Знают…» И он снова улыбнулся.
  Третье правило Якова, которое родилось еще в «лагерную пору», гласило: верь в помощь и поддержку высшей силы. Наблюдая лагерную жизнь, он заметил, что более сильным «запасом прочности» обладали в первую очередь люди, которые имели в своей жизни что-то святое, верили в высшие ценности и высшую силу.
  Тогда, в лагерном лазарете, проживая жестокую лихорадку, вызванную корью, он снова стоял на пороге смерти. И именно в тот момент впервые услышал этот свист. Каким-то чутьем понял – ангелы рядом. Никому и никогда не рассказывал об этом. Но всегда верил. И эта вера и это знание помогли ему выжить снова.
   Вернувшись в Ленинград, он обнаружил, что там его никто не ждет. Жена вышла замуж, на работу нигде не брали. Он думал недолго – сел и уехал в один северный город. Рядом как раз начались разработки нефтяных месторождений, рабочих рук не хватало, поэтому на работу его взяли быстро и без особых придирок.
    А когда потом, пять лет спустя, его разыскала бывшая жена, он встретился с ней со спокойным сердцем. Потому что простил. Простил и отпустил. Из головы и сердца. Насовсем.
    К тому времени она осталась вдовой с двумя детьми. Плакала и просила помочь. Он выслушал, посочувствовал и помог. И потом еще несколько лет посылал ей и ее детям денежные почтовые переводы.
   Именно тогда он понял, как важно уметь прощать и сострадать. И это стало его образом жизни. Никогда не носить обиду в сердце, никогда не ворошить прошлое…
– Что прошло, то травой поросло, – любил повторять он. – Зачем его трогать?
   Он докурил сигарету и закрыл форточку. Медленно пошел по коридору обратно в палату, чувствуя, что боль снова вернулась.
«Наверное, нужно все-таки валидол попросить», – подумал он.
– Яков Петрович, а ну-ка в палату бегом! Сейчас обход начнется! – Зина догоняла его по коридору.
– Иду, иду, – он хотел прошмыгнуть мимо нее как можно незаметнее, но она догнала и принюхалась.
– Опять курили? – спросила строго, сведя брови на переносице.
– Зинуль, это я так… сердце прихватило, вот и курнул немного, – начал оправдываться он.
– Знаю я это сердце! Ох, знаю! Ладно. На этот раз промолчу, но в следующий – все доктору расскажу!
И Зина важно пошла по коридору дальше.
  Он хотел сказать ей, что сердце и вправду болит, и попросить у нее валидол, но Зина уже прошла и исчезла в полутемной глубине коридора.
  Снова вернулся в палату, думая о том, что завтра его, наверное, выпишут. И придется возвращаться в пустую квартиру.
   За эти годы он привык к одиночеству и хорошо с ним справлялся. Но сейчас почему-то оно стало невыносимым. Он часто думал о смерти и понимал, что совсем ее не боится. Напротив, он давно был готов встретиться с ней в любой момент. Он помнил ее «лицо», когда дважды она приходила к его кровати. Она бродила по пустым улицам города его детства голодными блокадными днями. Она сидела рядом на нарах в жестоких лагерных буднях.
   Смерть была его постоянным спутником. За эти годы он привык к ней, стал ее другом. Она превратилась в неотъемлемую часть его жизни. Иногда вдохновляла, иногда ругала, но всегда помогала ему держаться, когда, казалось бы, выжить было нельзя.
«Давай, давай… еще рывок. Не сдавайся! Еще не пришло мое время…» – шептала она ему в те моменты, когда уныние серым туманом наполняло душу.
Он всегда узнавал ее. Каждый раз, находясь в промежутке «между мирами», чувствовал присутствие. И уважал ее миссию.
Вот и сейчас он безошибочно понял, что она стоит рядом.
– Пришла? – спросил мысленно, обращаясь к ней.
– Пришла.
– Пора?
– Зима…
– Ты права. Холодно.
– Слышал?
– Что?
– Свист…
– Слышал.
– Ты знаешь?
– Знаю. Ангелы…
– А Док?
– Он не знает.
– Скажи ему…
– Успею?
– Успеешь…
– Не поверит…
– Попробуй…
Она отдалилась и растаяла, а за окном снова послышался легкий свист.
  Лег на кровать, закрыл глаза. Подумал о том, что никогда не падал духом. И как бы не было горько, с улыбкой шел по жизни.
 «Надо сказать Доку, что все его проблемы решаемы. Важно верить в это и чаще улыбаться».
В палате послышался шум. Он открыл глаза и увидел, что начался вечерний обход.
Артур подошел к его кровати:
– Есть жалобы?
– Все в порядке, Док!
– Часа через два попьем чайку.
– Приду.
  Когда палата снова опустела, он лег на кровать, повернулся лицом к стене и укрылся с головой. Полутьма палаты окутывала «мягким одеялом» нежно и бережно. Он ни о чем не жалел и ни о чем не грустил. Ему было просто хорошо и тихо. Так тихо, что даже звуки, которые доносились из коридора, застревали где-то в двери и не проникали внутрь.
   Снова вспомнил свои правила жизни и подумал о том, как часто они помогали ему, по-настоящему помогали.
Первое: действуй! Сделай все, что можешь, прямо сейчас. У тебя есть только одно мгновение, когда ты можешь что-то изменить.
  Второе: прими, если обстоятельства от тебя не зависят и ты не можешь на них повлиять. Важно не то, что происходит, а то, как ты к этому относишься.
  Третье: верь! В высшие силы и добро. Ангелы всегда рядом. Они готовы помочь.
  Четвертое: прости всех, кто принес тебе боль. Не оглядывайся назад. Иди вперед.
   И пятое: улыбайся! И даже смерть подружится с тобой.
– Яков Петрович! Яков Петрович!
Он открыл глаза и увидел над собой лицо соседа по палате.
– Что-то случилось?
– Нет, хотел позвать тебя покурить. Пойдем?
– Зина ругается. Она меня засекла. Не пойду пока.
– Ну, как знаешь…
  Он закрыл глаза и, снова укрывшись одеялом, замер. В памяти всплыло то февральское утро в блокадном Ленинграде. И он вместе с маленькой Лидочкой. Сестра умерла год назад, и он остался в этом мире совсем один.
  «Всем приходится однажды уходить. Все конечно. Счастье, жизнь, любовь, судьба. Зима сменяет осень. А затем наступает весна… лето… Все конечно… – думал он. – Таков закон мироздания».
  Опять вспомнился родной город. Теперь он назывался Санкт-Петербург, или Питер… Но для него всегда оставался любимым и родным Ленинградом.
«Жаль, не съездил туда», – мелькнуло в голове.
– Не жалей!
Он понял – она вернулась.
– Но это же моя родина…
– Сентиментально.
– Я – человек.
– Верно. Человек. Но… Все конечно. Помнишь?
– Помню. Таков закон мироздания.
– Да, таков закон.
– Пора?
– Зима… холодно…
– Слышишь?
– Свист… Ангелы…
– Да, ангелы. Они всегда приходят ко мне…
– Знаю… И не только к тебе.
– Да.
– Скажи ему. Обязательно.
– Успею?
– Успеешь.
   А снегопад становился все сильнее, сильнее и сильнее. Мягкое пушистое покрывало укутывало землю и убаюкивало, как маленького капризного ребенка, напевая ей колыбельную тихим голосом ветра и едва слышным серебристым свистом…

Часть 3
Решение

  Через два часа в дверь ординаторской постучали.
– Заходите! – крикнул Артур, продолжая мыть руки.
– Можно? – лохматая голова Якова Петровича заглянула в приоткрытую дверь.
– Заходи, Дед, я давно тебя жду.
– Так вот он – я. Пришел.
– Чаю хочешь?
– Налей.
  Артур взял свою кружку, когда-то подаренную ему Леночкой, налил чаю и поставил на стол. Яков Петрович пристроился на стуле как раз напротив Артура. Он посмотрел на кружку с чаем, но пить не стал.
 Потом поднял глаза:
– Ну? Рассказывай. Что у тебя стряслось?
– Запутался. Никак не могу найти решение. Так все сложно…
  Дед улыбнулся хитро:
– Знаешь, Док, у любой задачи есть решение. Даже у самой сложной. Как и у любой проблемы. Пока мы живы, все решаемо.
Время помогает. Оно всегда на нашей стороне. Даже если и кажется нам обратное.
Артур встал, налил себе чаю и вернулся на место:
– Все так непросто…
– Это я уже слышал. Рассказывай.
– Ну… хорошо, – и Артур начал свой рассказ.
  Он спешил и немного путался, но в целом рассказал Деду все. Про семью, дом, детей, родителей. А также про работу, музыку, Ляльку и даже про кредит.
   Яков Петрович слушал не перебивая. Часы над дверью в ординаторской показали час, потом два и три ночи, а Артур все говорил и говорил.
    Наверное, впервые в жизни он позволил себе все переживания, сомнения и печали своей души облечь в слова, да еще и рассказать об этом постороннему человеку.
   Артур вспомнил армию и годы учебы в институте. Своих сослуживцев и сокурсников. Рассказал, как сложились их жизни. Постоянно то сравнивал, то обобщал, то приводил примеры, то погружался в философию. Наконец он закончил.
   На несколько минут в ординаторской повисла тишина. И вдруг за окном послышался тонкий, едва слышный свист.
– Слышишь? – спросил Яков Петрович у Артура.
– Что? – не понял тот.
– Звук за окном… свист. Слышишь?
  Артур ничего не слышал. Наоборот, от этого вопроса он разозлился: он тут три часа кряду выворачивал свою жизнь наизнанку, а в ответ на его откровенность прозвучал этот странный вопрос.
  Яков Петрович почувствовал его настроение:
– Не сердись, Док. Просто прислушайся. Я потом объясню. Он замолчал, и в ординаторской снова наступила тишина.
   Артуру с трудом удалось справиться с волной раздражения и досады, что поднялась в его душе. Он глубоко вздохнул, набрав полные легкие воздуха, и наконец-то, при выдохе, расслабился.
Было тихо. И только порывы ветра за окном напоминали о том, что уже пришла зима.
    И вдруг совершенно неожиданно для самого себя он услышал свист. Тонкий, серебристый, похожий на звук ветра. Наверное, в этот момент выражение его лица изменилось, потому что Дед напротив вдруг ожил.
– Слышишь, – сказал он удовлетворенно.
– Что это? – спросил Артур.
– Я же говорил. Это ангелы. Они всегда рядом. Помогают и поддерживают. В любой проблеме. В любой беде. И подсказывают правильные решения. Вот послушай! Они подскажут и тебе…
– Как? Как ангелы могут подсказать?
– Слушай свое сердце. Оно умеет разговаривать с ангелами.
Они снова замолчали. Артур сидел, уставившись на кружку чая, которую он поставил перед Дедом, но которая до сих пор оставалась нетронутой.
– А то, что я тебе рассказал? – спросил он несколько минут спустя.
– А то, что ты мне рассказал, – это обычная жизнь. Все эти проблемы ты сможешь решить. Самое важное решение в твоей жизни и самая важная задача – это поверить в то, что ты справишься. Поверить в свою уникальность и свой талант.
– Это возможно?
– Возможно.
– А как это было с тобой?
– Рассказать?
– Расскажи…
 Стрелка на часах медленно, но неуклонно двигалась.
Яков Петрович рассказал ему и про блокаду, и про лагеря. И все свои правила тоже.
– Знаешь, Док, – закончил он свой рассказ, – решение всегда есть. Оно рядом. Потому что именно в то мгновение, когда у тебя возникает вопрос, ты сам уже знаешь на него ответ.
   Артур слушал и чувствовал, что ему стало легче. Как будто груз, тяжелый и ненужный, сняли с плеч.
Ночь обволакивала сонным покоем и расслаблением.
– Пора мне, Док, пойду я. Тебе отдохнуть нужно… – Яков Петрович встал, посмотрел ему в лицо, улыбнулся. Затем повернулся и медленно пошел к двери ординаторской.
 Артур посмотрел на часы, что висели над дверью. Без пятнадцати пять. Почти утро…
– Доктор, проснитесь, доктор…
Он открыл глаза и как будто вынырнул на поверхность после глубокого погружения в воду.
Рядом стояла Зина и тормошила его за плечо.
– Доктор, проснитесь…
Потер руками лицо и спросил, еще не до конца проснувшись:
– Что случилось?
– Там больной… в четвертой палате…
– Что с ним?
– Он… умер…
– Как умер? Кто умер? – Артур почувствовал, что полностью проснулся.
– Больной… этот… из четвертой палаты…
– Васильев?
– Нет… второй… Яков Петрович…
– Как Яков Петрович? Он же только что здесь был…
 Артур поднял голову и посмотрел на часы в ординаторской. Маленькая стрелка замерла над цифрой пять, а большая – над цифрой три. Пятнадцать минут шестого. Значит, Дед ушел от него всего полчаса назад. Как же так?
– Был здесь? – он поднял голову и увидел удивленное лицо Зины. – Но он не мог… Пойдемте, посмотрите сами… Судя по трупному окоченению, он умер сразу после вечернего обхода.
Артур сбросил остатки оцепенения:
– Идем! – резко встал и решительно вышел из ординаторской. Зина оказалась права. И позже вскрытие подтвердило это: больной умер сразу после вечернего обхода. Внезапно остановилось сердце. Особо разбираться в этом никто не стал: пожилой, больной, одинокий человек. Пришло его время умирать, вот и умер. В больнице это случалось довольно часто. Тем более что иногда смерть приходила за совсем молодыми людьми или даже детьми. А здесь все было ясно и понятно. Диагноз не вызывал сомнений – старость.
  Он вернулся в ординаторскую и долго сидел, уставившись в одну точку.
 «Решение всегда есть. И оно рядом. Потому что именно в то мгновение, когда у тебя возникает вопрос, ты сам уже знаешь на него ответ»,– вспомнил он слова Деда.
   И действительно: те задачи, что ставила перед ним жизнь, были просты и даже примитивны. Найти на них решение было несложно. Но понять это он смог только в тот момент, когда почувствовал дыхание смерти. И увидел все происходящее уже совершенно с другой позиции.
 Он поднял глаза и увидел на другом конце стола фарфоровую чашку с остывшим чаем. Это была та самая чашка, которую он налил для Деда.
 «Значит, он был здесь. Как бы странно это не звучало, но был… Мне это не привиделось и не показалось», – успел подумать.
В это время дверь распахнулась и на пороге появилась Леночка. Начинался новый рабочий день.
– Доброе утро, доктор! – сказала, а потом добавила: – Хотя… я уже слышала новости про больного из четвертой… Надо же, собирались его сегодня выписывать, а он взял да и помер.
И в это самое мгновение Артур вдруг услышал тонкий, едва уловимый свист за окном.
– Тихо! – прижал он палец к губам. – Слышишь? Леночка прислушалась, но ничего не услышала.
– Нет… – протянула она удивленно. – А что там?
 Свист снова повторился. Артур слышал его ясно и четко. Леночка опять не услышала ничего. Это Артур понял по ее лицу.
Она постояла молча, а потом спросила:
– Что? Что там было?
Артур сделал шаг к окну. За ночь на подоконнике образовалась белая пушистая шапка. День только просыпался. Темное небо стало серым, а белые снежинки продолжали сыпать и сыпать с неба.
– Так что там было? – Леночка устала ждать его ответ. Он еще немного помолчал, а потом едва слышно сказал:
– Ветер…
– А-а-а… Ну я пойду… пора.
– Иди.
Леночка вышла из ординаторской, а он продолжал стоять, глядя на то, как начинается новый день.
– Ангелы рядом…
И улыбнулся, понимая, что принял решение.