Свет далекой звезды. Книга 4 Глава 9

СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ

Книга 4: "Ландыши растут не только на Земле"

Глава 9. Мир, у которого нет будущего

   Свет проснулся рано. Он лежал, любуясь точеными чертами лица Замиры. Он внезапно вспомнил слова Би Рослана о Весне, его осуждающий взгляд. Однако и сейчас, и прежде, на Земле, он ни разу не ощутил угрызений совести. Потому что был уверен - Весна отпустила его; дала свободу и телу, и душе.
   - Но уверенность это одно, - думал охотник, убирая легким движением пальца прядку волос со щеки парсиянки, отчего та улыбнулась во сне, - я должен своими глазами убедиться, что Весна счастлива там, куда ее забросила злая воля разумных кузнечиков. Настало время спросить с них и за Весну, и за сына, и за мириады тех людей, чьими судьбами они распоряжались, словно фигурками на шахматной доске.
   Охотник тут же улыбнулся; обычно он не ставил перед собой таких масштабных задач, не говорил так напыщенно. Наверное эта ночь, словно заполненная  волшебством парсийской поэзии, живым воплощением которой была Предводительница, заставила его перейти на высокий стиль в беседе с самим собой. Он чуть сменил положение руки, на которую опирался и этого хватило, чтобы Замира тут же открыла свои глаза.
   - В них точно можно утонуть, - снова перешел к поэзии охотник, ласково улыбаясь парсиянке.
   А та - как и подобает настоящей женщине, хоть и совсем юной, сначала повредничала, начала новый день с претензий, точнее с предсказания, в которое тут же сама и поверила.
   - Не думай, что отделаешься от меня насовсем, - чуть надула она свои губки, - так и быть - слетай, куда тебе нужно, и тут же возвращайся.
   Свет теперь засмеялся - тихо и успокаивающе. Эта мысль - что ему есть куда вернуться, что кто-то будет ждать его - радовала его. И тут же в голове мелькнула другая, еще более волнующая мысль:
   - А ведь ты не единственная, кто ждет меня, кто будет рад видеть меня - и здесь, и на Земле.
   Замира что-то прочла в его глазах: недаром в ней проснулся дар, которым так хорошо владела тетушка Зохра. Правда старая волшебница не могла прочесть ничего в глазах Света, ну так и у парсиянки были свои преимущества - те, что дарует близость мужчины и женщины. Она было нахмурила насурмленые брови, но тут за дверьми опочивальни, в которой главным богатством было огромная кровать, раздался неясный шум. Это - понял Свет - шли от нового правителя Рагистана; шли с приглашением на завтрак.
   В зал, который отличался от вчерашней пиршественной комнаты так же, как кровать в опочивальне шахиншаха от обрывков ветоши, на которой ночуют бродяги, они вошли вместе, чуть ли не под руку. Охотник ожидал увидеть первым делом укоризненный взгляд Би Рослана. Но старый историк так вчитался в волшебный ящичек, который теперь не отпускал из рук даже ночью, что увидел охотника, только когда тот уже расположился за столом.
   Свет едва не присвистнул, увидев великолепие, которым провожали его друзья; прежде всего Анатолий, уже входивший в новую для себя роль правителя. Охотник даже успел подумать, прежде чем бросить взгляд на хозяина стола:
   - Неужели мы все это съедим?
   А тот словно понял, потому что кивнул, широко поведя рукой. Свет только теперь отметил, что завтракать без них не начинали. Лазаренко между тем действительно сказал, в ответ на не прозвучавший вопрос:
   - Старались для тебя, Свет. Неизвестно, кто и когда тебя накормит в следующий раз.
   - Ну уж точно не кузнечики? - подумал Свет, расхохотавшись к общему удивлению
   Он не стал описывать ту картину, что родилась сейчас внутри него  - как он садится на траву на залитом солнцем лугу и вместе с гигантскими разумными инсектами чинно грызет толстые стебли травы. Даже присаливает и перчит - чтобы лучше жевалось. Почему-то он не стал рассказывать друзьям об этой расе; решил, что не стоит множить и рассеивать по свету даже саму мысль об этих бездушных созданиях, возомнивших себя вершителями судеб. Вслух же он сказал:
   - Тогда мы точно не успеем к футбольному матчу.
   - Ну, без нас не начнут, - резонно заявил Лазаренко, и махнул кому-то за спиной охотника, сидевшего прямо за ним.
   Слуги - к изумлению охотника - понесли еще и горячие блюда, ухитряясь размещать большие подносы там, где сам Свет не нашел бы места даже для маленькой чаши. Горячий, пропитанный ароматами специй пар ударил вверх от каплунов, покрытых тонкой хрустящей кожицей. У оленины, запах которой был еще более умопомрачительной, никакой шкуры, конечно не было. А мясо буквально таяло во рту, и исчезало с подносов прямо на глазах. Потом пошли другие перемены, в которых охотник сразу отметил - вместе с лукавой улыбкой Замиры - волшебный запах пирогов.
  - И когда только успела? -  удивился Свет, понимая, что без парсиянки здесь не обошлось, - ведь не отходила от меня ни на шаг.
   А Замира, прижавшись  к нему горячив боком, прошептала:
   - Я тебе и с собой завернула.
   Вот разнообразие фруктов, которые сменили горячие блюда, охотника совсем не удивило. Он знал, откуда взялись эти непривычные для Рагистана деликатесы - из обоза мурганского владыки.
   - А ведь где-то там и Алия с подружками, - невольно подумал он, сильнее прижимая к себе  локоток парсиянки, - любой другой на моем месте задержался бы на пару дней, или даже на месяц, неделю, год...
   Он внезапно рассердился на себя - за такие мысли, за расслабленность, которую давно - еще с детских лет не мог себе позволить. Впрочем, кому, как не ему, можно было откладывать все на потом - даже свое маленькое человеческое счастье. Ведь впереди была череда лет, столетий.. Если, конечно, верить заклинанию Тагора.
   Наконец - к удивлению и Света, и его сотрапезников, все блюда на столе опустели.
   - Теперь можно и зрелищ, - Анатолий на правах хозяина первым поднялся со своего стула, который пока ничем не отличался от прочих.
   Би Рослан, почти не притронувшийся к еде, тут же отреагировал - выключением компа. Он и здесь ухитрился прочесть несколько страниц текста. Но зрелище, а точнее футбол, как оказалось, было его страстью, сравнимой с изучением исторических хроник. Он засеменил к двери, а следом с улыбками последовали Свет с Замирой, потом новый хозяин дворца и его гости.
   Ристалище, которое по привычке так и продолжали называть, между тем уже заполнилось. Решетка, что прежде не позволяла бежать с арены невольным гладиаторам, тоже было на месте. Теперь она служила преградой для мячей. А иногда - и для особо ретивых болельщиков; особенно в дни каких-то знаковых матчей. Сегодня был как раз такой - ведь победители должны были получить награду из рук нового правителя. Весть о том, что славный герой, сам некогда блиставший на арене,  будет теперь править городом и страной, уже облетела город -  ранним утром, с криками глашатаев. Свету об этом рассказал сам Лазаренко, пока небольшой кортеж - пешком, что само по себе было необычным - добирался до ложи, где когда-то наслаждались кровавыми зрелищами рагистанские шахиншахи.
   - Ну и правильно, - кивнул на ходу охотник, - нечего мне лишний раз мелькать перед глазами горожан. Пусть сразу привыкают к Анатолию.
   Еще землянин успел доложить, искоса поглядывая на широко шагающего Света, что послал за своей семьей.
   - И это тоже правильно, - похвалил правителя уже вслух охотник.
   Сам он, впрочем, думал сейчас совсем о другом. Он ждал знак; того мгновенья, когда придет пора действовать. Что это будет за сигнал, он не имел ни малейшего понятия, однако в том, что знак непременно будет, охотник не сомневался. Так же отстраненно он встретил овации, которыми встретили победителей горожане; громкий голос глашатая, объявлявшего о сегодняшней игре, наконец начало действа под названием футбол, к которому был совершенно равнодушен. Он постарался сделать  заинтересованное лицо, даже отвечал на какие-то реплики Би Рослана, который в приступе болезни, которая начинается с первым свистком судьи и заканчивается с финальным, то и дело вскакивал, дергая охотника за рукав. В другой рукав вцепилась парсиянка. Она не смотрела на поле; не отводила взгляд от лица охотника, и тот часто поворачивался к ней, даря очередную улыбку.
   Почтенный историк рядом охнул в восхищении; руки Замиры сжали локоть уже совсем сильно, когда Свет понял: "Вот оно!". Мяч, посланный ногой игрока вертикально вверх, быть может пересек какую-то невидимую границу; а может, до дальних уголков необозримого космоса донеслось нетерпение Света. Время вдруг замерло - точно так же, как в тот далекий день, когда охотник обрел друга, обиталищем которого было межзвездное пространство. Замерло, когда мяч достиг высшей точки, и собрался уже назад, к земле.
   Звездный странник был уже здесь.
   - Ты звал меня, друг? - незримое дыхание космического гостя заполнило все вокруг, но лишь Свет был способен сейчас и услышать эти слова, и даже увидеть - то мерцание, посредством которого отделялись друг от друга частицы времени, которое все-таки двигалось. Частицы столь мелкие, что в человеческом языке даже не было им названия.
   - Звал, - охотник мягко, но решительно освободил руку от пальцев Замиры.
   Он заглянул в ее глаза; оставил на щеке прощальный поцелуй, и шепнул ей: "Я вернусь!", - в полной уверенности, что парсиянка услышит эти слова - как только время опять потечет с обычной скоростью.
   - Звал, - повторил он, - звал друга, единственного, кто может мне помочь.
   - Если ты говоришь о тех, за кем летел ты, пронзая пространство энергией сталенита, и кого убрали с твоего пути, то я не знаю, где они сейчас. Эту информация от меня скрыта.
   - Кем скрыта? Тем, кого ты называешь своими создателями?
   - Да, ими.
   Свет представил, что его невидимый собеседник, сейчас объявший всю планету, кивнул и чуть поморщился - говорить в пустоту, не видя перед собой никого, было не слишком приятно. И на арене тут же материализовался светлый сгусток, весьма отдаленно напоминавший человеческую фигуру. Охотнику было достаточно и этого. Он еще раз погладил по нежной щечке парсиянке, и спрыгнул в проем, который сам же когда-то прорубил лезвием меча в решетке из толстых прутьев. Он мягко спружинил подошвами на песке, не обращая никакого внимания на игроков, застывших с поднятыми к мячу головами.
   Странник был сейчас одного роста с охотником; его очертания беспрерывно менялись, словно звездный друг охотника никак не мог подобрать форму, подобающую первому настоящему контакту с разумным существом и Свет невольно дал себе обещание: "Когда-нибудь, мой друг, я помогу тебе обрести тело, которым ты будешь гордиться!". Наконец  метание энергетического сгустка на поле завершилось, и напротив охотника утвердился ногами на песке великий князь древних славинов Владимеж. Свет загнал поглубже мысль о том, что Странник вполне мог подглядеть этот образ в его мыслях. Загнал не для того, чтобы забыть - просто сейчас любое, самое малейшее неприятие действий собеседника могло разорвать тонкую нить доверия, что протянулась между ними.
   - К тому же, - не стал прятать он следующую мысль, - Странник вполне мог видеть самого Владимежа - семьсот лет назад.
   И образ его предка кивнул, подтверждая сразу два предположения охотника. А Свет продолжил о главном, вполне логично заметив:
   - Если они - те, кого ты называешь создателями - скрывают от тебя что-то, значит, сами они об этом "чем-то" знают?
   - Да, - выдохнул Странник устами Великого князя, и тут же добавил, увидев нетерпеливое движение Света, - но туда, к ним, я тебя не проведу.
   - Почему? - в голосе охотника не было отчаяния, только терпение взрослого, объясняющего несложную задачку ребенку, - ведь мне от них нужно только одно - узнать, где находятся Весна с моим сыном.
   -  И Волк, - лукаво улыбнулся Странник.
   - И Волк, - согласился Свет, - сам понимаешь, обещания нужно выполнять. А я обещал Волку, что обязательно вернусь за ним.
   - Немного не так, - поправил Странник, показывая, насколько он всеведущ, - ты просил своего пса обязательно дождаться тебя. А это несколько иное обещание. Но не это главное. Главное - ты забыл об индексе опасности, о той единице, что несет гибель миру, когда-то породившему меня.
   Свет ненадолго задумался, а потом все-таки пообещал:
   - А если я не трону ни одного жителя этого мира даже пальцем. Если я узнаю, что мне надо, и тут же покину его - с твоей помощью, конечно.
   Теперь задумался Странник, а вместе с ним князь Владимеж. А следом Великий князь кивнул, показывая, что Звездный Странник согласен:
   - Если ты обещаешь это...
   - Обещаю, - твердо заявил охотник, - мне больше от них ничего не надо. Пусть живут.., точнее пусть доживают свой век спокойно.
   - Хорошо!
   Странник опять начал трансформироваться. Несколько мгновений - и перед восхищенным Светом стоял настоящий "Харлей-Дэвидсон"; мотоцикл-мечта, который, как оказалось, может мчать и сквозь космические пространства. Естественно, только конкретно этот мотоцикл. Охотник осторожно, словно в первый раз, шагнул к "Харлею" и оказался в удобном кресле. Руки сами оказались на рукоятках руля. Мотоцикл, словно настоящий, взревел, исторгнув из выхлопной трубы и сизый клуб дыма, и горечь сгоревшего топлива. Свет успел подумать - останется ли этот выхлоп после того, как он вместе со Странником ринется пожирать парсеки? А потом - то ли его нетерпение передалось другу, то ли сам  Странник горел желанием изведать новых впечатлений - но правая рука охотника сама крутанула ручку газа до отказа, в то время, когда левая уже отпустила сцепления.
   "Харлей" утробно взревел и рванулся вверх, изящно обогнув мяч, который наконец продолжил свое падение. В следующее мгновение вокруг охотника были только звезды и самый настоящий космический ветер...
   Это длилось вечность, и в то же время самый краткий миг, что только можно было представить. Быть может это состояние и Света, и Звездного Странника объяснялось тем, что их скорость догнала само время; формула Эйнштейна перестала работать. Звездные гонщики щедро делились сейчас с космосом океанами энергии, черпая оттуда же не меньше. И все же этой безумной гонке должен был наступить конец. И он наступил - у ничем не примечательной звезды, у желтого карлика, вокруг которой медленно вращалась такая же неказистая  планета.
    Главной, и единственной достопримечательностью этого космического тела было полное отсутствие всяких достопримечательностей - по крайней мере на первый взгляд. А взгляд сейчас у Света стал таким, что он мог увидеть планету всю; и каждый, самый мелкий камушек в отдельности. Вероятно, своим зрением, а точнее восприятием сущего делился с ним Странник, и охотник с благодарностью принимал эту помощь, в то же время закрепляя навык такого восприятия. Он словно готовился сейчас к тому мгновенью, когда попытается сам выйти в просторы космоса. Пока же пара странников замедляла движение и по спирали снижалась к безжизненной поверхности. Свет вдруг почувствовал какое-то неудобство - это Странник, открывавший сейчас перед ним величайшую тайну всех времен, словно смущался такой неприглядной картиной этой самой тайны. Древнейшая могущественная цивилизация заперла себя под слоем камня. И пусть под ним откроются сокровища, которые не смогли бы описать все сказки Шехерезады, охотник готов был посмеяться над ними. Потому что разумные инсекты лишили себя главного - живого солнечного света!
   Под ними скользнуло какое-то темное пятно, нарушившее монотонную однообразность ландшафта. Свет принял эту высоченную гору за застывший когда-то в незапамятные времена гигантский вулкан, жерло которого было скрыто внизу тенью. Именно к этому отверстию на теле планеты оказывается и стремился Странник. Наконец он, так и не поменявший формы, заскользил колесами по идеально гладкой поверхности, с которой когда-то жадное пламя выжгло все неровности. Это Свет представил себе древний катаклизм - ему, а не конечностям гигантских кузнечиков отдавая дань за качество спиральной дороги. Эта дорога вела "Харлей" к гигантским воротам. У них мотоцикл и остановился, не достигнув передним колесом считанных миллиметров до неизвестного материала створок, покрытых замысловатой вязью.
   Свет соскочил с седла, и в тот же миг раздался беззвучный хлопок, словно воздух, которым охотник вполне свободно дышал, устремился в образовавшуюся пустоту. Свет тоже ощутил стеснение в груди; он понял, что его друг пропал, растворился в просторах космоса, исполнив данное охотнику обещание.
   - Спасибо, - послал он теплую волну вслед Страннику, в полной уверенности, что этот сигнал догонит адресата.
   Еще он с доброй улыбкой понял, что Странник - могучий и бесконечно мудрый во многих областях знаний, сейчас, как мальчишка, сбежал, чтобы не выслушивать упреки от потомков своих создателей. А может - не видеть их конфуза и страха, когда перед ними предстанет охотник.
   - Особенно страха, - он еще шире усмехнулся, занося ногу для размашистого пинка в дверь, - я обещал, что не буду наказывать этих нелюдей. Но ведь им самим знать об этом необязательно. Пусть подрожат за свои шкуры. Если, конечно, они умеют дрожать, и если у них есть эти самые шкуры.
    Анатомии высших инсектов Свет не знал, и знать особенно не торопился. Носок сапога наконец ткнулся в створку. Огромная и толстая - охотник почувствовал это при контакте - створка даже не шелохнулась. Тогда он навалился плечом, с таким же нулевым результатом. С нарастающим раздражением он постучал по дверям кулаком. И этот удар, совсем не сильный, принес результат. Прежде чем шагнуть в отрывшиеся без всяких звуков двери, он поднес руку к глазам и понимающе кивнул - это кольцо Дао на пальце, а точнее металл, из которого оно было изготовлено, послужило сейчас ключом.
   Двери закрылись за спиной Света - так же бесшумно - но темнее внутри длинного коридора, продолжавшего наружную спираль, не стало. Источников света не было видно; казалось воздух, сразу показавшийся чужеродным, а потому неприятным, светился сам. А вокруг не было ничего, кроме гладких стен серого цвета, смыкавшихся аркой метрах в десяти над головой и пола - тоже серого, только темнее тоном. Пол был не таким гладким; скорее шершавым - для лучшего сцепления - и охотник едва удержался от того, чтобы нагнуться и погладить его, оценить, за счет чего хозяевам удалось достичь такого эффекта. Однако впереди ждали другие чудеса, и охотник ускорил шаг.
   Следующая дверь преградила путь не скоро. Свет был уверен, что все эти километры, пока он углублялся по серпантину вглубь материковой тверди, его внимательно изучали; или пытались изучать. Эта дверь открылась так же легко - после единственного прикосновения кольца. А за ней охотника ждала целая делегация. Он уже видел разумное насекомое, там, на Земле, но сейчас опять внутренне содрогнулся - настолько омерзительным показались ему эти покорно склонившие головы кузнечики. Стоящий впереди всех отличался чуть более интенсивной окраской головы, с которой на охотника глянули огромные фасетчатые глаза. Свет мог бы сказать, что сейчас на него плеснуло тысячелетней мудростью, вот только... ему показалось, что мудрость эта какая-то однобокая. Словно этот инсект, очевидно выделявшийся среди всех других, всю свою несомненно очень долгую жизнь посвятил одному занятию, не желая, или не имея возможности познать другие области бытия. Голос, прозвучавший в голове охотника, частично подтвердил это:
   - Приветствую тебя в Древнейшем из Миров, Свет с далекой звезды. Совет Мудрейших ждал этого круга, когда ты появишься перед ним. Готов ли ты прикоснуться к мудрости Совета?
   Очевидно он ждал какой-то - хотя бы показной - почтительности к неведомому пока Совету. А охотнику вдруг захотелось пошалить, расшевелить этот погрязший в многовековой сонливости  муравейник; если только можно было так назвать обиталище гигантских кузнечиков. Он почти по-настоящему, широко зевнул и сказал вслух, хотя был уверен, что этот инсект прочел бы его мысли легче, чем запись на листке книги:
   - Это вы так гостей встречаете? А где же музыка, где парадные покои, девушки с опахалами. Наконец - где стол, уставленный яствами. Или вы кроме сена ничего не едите.
   Последними словами кузнечик был явно уязвлен. Потому что открыл свои жвала, и проскрипел, параллельно возмущенному воплю, заполнившему голову охотника:
   - Какое сено!? Никакого сена мы не едим! Нектар, что вкушают все - и Мудрейшие, и Наблюдатели, и остальные, Низшие - та самая амброзия, которой мы поделились с твоими богами, с олимпийцами. Ее, и только ее потребляем мы, когда отрываемся от познания сущего.
   - Какой-то коктейль из необходимых питательных веществ и витаминов, - так же вслух  произнес Свет с еще более саркастической улыбкой, - на вкус наверное  неимоверная гадость. А чего-нибудь вроде жареной кабаньей ноги у вас не найдется?
   До инсекта дошло, что охотник просто издевается над ним; он враз успокоился, и величественно кивнул:
   - В Древнейшем из Миров есть все, что только может представить разумный.
   Голову  при этом он горделиво задрал к сводчатому потолку. Скосив огромный глаз на охотника и убедившись, что улыбка все так же блуждает на его губах, он опять принял первоначальный - непроницаемый, лишенный всяких эмоций - вид и произнес.
   - Следуй за мной, - потом, уже поворачиваясь, - можешь называть меня Главным Наблюдателем.
   - Ага, - продолжал говорить вслух, совершенно не стесняясь задеть какие-то чувства хозяев Свет, - собственных имен вы не имеете. Раз есть главный, есть и рядовые. Их вы, наверное, по номерам различаете. Кстати, как там мой старый знакомый, одноногий Информатор? Номер-то ему вернули?
   На этот вопрос хозяин предпочел не отвечать. Он остановился перед другой дверью, на которой тут же проявилась голограмма. Огромный плоский глобус - земной, вырисованный с фотографической точностью, вращался на ней, как раз показывая бескрайние просторы Сибири.
   Инсект, прежде чем шагнуть в открывшуюся дверь, недовольно проскрипел:
   - Прежде этот мир на двери можно было назвать живым; он менялся, показывал каждое изменение на далекой планете в режиме реального времени. Теперь на Земле Информатора нет и это (он ткнул жесткой лапой в голограмму) - обычная картинка.
    Свет даже не стал пытаться различить - было ли в этом скрипе осуждение его лично; ведь именно охотник вышвырнул единственного на Земле информатора, а по его мнению - обычного шпиона.
   - И правильно сделал, - пробормотал он, опять вслух, - давай, главный над наблюдателями неизвестно за чем, рассказывай, куда ты меня привел.
   - Меня называют Главным Наблюдателем, - прозвучал в голове охотника голос, лишенный теперь всяких эмоций, - а место это называется по вашему Земным раем. Здесь собрано все лучшее, что создали твои предки.
   - Мои предки жили на другой планете, - возразил охотник, наполняя мертвую до того тишину огромного пространства звуками своего голоса.
   Главный Наблюдатель лишь хмыкнул, и Свет понял - его видения об атлантах, о Тагоре и его отце, направляющихся в неведомое будущее - туда, где когда-то появятся города и государства, и маленькая деревушка на берегу Русинки - были истиной. А еще он сейчас догадался, что катастрофа, постигшая Атлантиду, и множество других, подобных ей и еще более разрушительных, не были следствием безрассудства стихии. Нет - это было отрежиссировано, и очень талантливо исполнено. Кто-то - а именно вот такой же кузнечик, что стоял перед ним, а может и этот самый, баловался тем, что играл потихоньку роль божества. И Главный Наблюдатель понял его, отшатнулся. Будь его метаболизм хоть немного похож на тот, которым обладали теплокровные, он бы сейчас смертельно побледнел от ужаса.
   Но охотник стоял, внешне ничем не проявляя своей ярости, и ужас, мелькнувший в огромных глазах разумного насекомого постепенно истаял. Главный Наблюдатель повел лапой - величественно, как он сам очевидно считал - по этому пространству, ограниченному куполом, верх которого терялся в клубившейся дымке. И остановил ее на двери; ближайшей, у которой они стояли.
   - Назначение этих дверей, точнее того земного чуда, что скрывается за ним, должно быть понятно самому примитивному существу, - выражение морды инсекта не изменилось, но охотник был готов поклясться, что сейчас это чудище вовсю усмехается, - ты можешь развлекаться столько времени, сколько хочешь.
   - А ваши мудрейшие будут ждать, вместо того, что бы заниматься своими важными делами, - вернул усмешку Свет, - или им все равно нечего делать?
   - Мудрейшие будут ждать тебя, - не стал углубляться в скользкую для себя тему Наблюдатель.
   Он шагнул к двери, с обратной стороны которой красовалась голограмма глобуса и исчез. А Свет отправился вдоль ряда дверей, в уверенности, что каждый его шаг, каждое движение скрупулезно фиксируется. Понять назначения помещений, что скрывались за дверьми овальной формы действительно было очень просто. Приближение живого существа, в данном случае охотника, оживляла на каждой из них свою пиктограмму. Свет поневоле еще раз ухмыльнулся: "У них что, письменности нет?".
   Первая дверь предлагала окунуться в мир, который кратко можно было назвать мечтой обжоры. На двери тут была изображена картина веселого пира, копия какого-то шедевра земной древности. Свет чуть поморщился - человек на голограмме был чудовищно толст и буквально впихивал в себя что-то несомненно вкусное, чем было завалено все пространство вокруг этого Гаргантюа и Пантагрюэля в одном флаконе. Свет этой двери открывать пока не стал - он еще не забыл вкуса пирогов, добрая порция которых к тому же лежала сейчас про запас в заплечном пешке. Пропустил он и вторую дверь, на которой мускулистого парня повалили на ложе и пользовали сразу несколько красавиц - таких разных, что объединяло их лишь одно; отсутствие изъянов в шикарных фигурах и безупречных лицах.
   Третья дверь тоже предлагала блаженство, но несколько иного рода.  Свет догадался, что эти легкие облака, на которых потягивался, явно довольный жизнью, очередной красавец,  навеяны не алкоголем, или хуже того, наркотиками. Но вот чем? И он открыл эту дверь. Охотник шагнул внутрь, и тут же и все пространство - ничуть не меньшее, чем главный зал - заполнилось музыкой без слов. Чей-то неслышный голос ненастойчиво предложил ему раздеться... И вот уже он - ничуть не хуже сложением и выражением мужественного лица героев древних мифов - мягко взлетел к потолку, который мог оказаться полом, или вообще стеной. Казалось, здесь на работают законы гравитации. А еще - оптические, потому что Свет не видел сейчас тех невидимых, но очень умелых и нежных рук, что начали массировать каждую жилку его тела. Он почему-то сразу уверился, что эти руки женские; что они вливают с каждой секундой бодрость и силу, а потом расслабленность и сладкую негу, для того, чтобы...
   Свет разом очнулся, когда на пальце запульсировало огнем кольцо. Знак мастера Дао словно кричал: "Опасность! Просыпайся Свет, или ты уже никогда не проснешься...". Он одним рывком нырнул вверх - именно там сейчас был пол, чтобы укрепиться на ногах. А потом ощупал себя, обнаженного руками, и внутренним ощущением. Ничего, на первый взгляд от него не убыло, и ничего не приросло. Единственно, что он понял - это не с ним щедро делились энергией; нет - и волшебный сон, и бодрость, переходящая в бесконечно долгий сон - все рождалось за счет его собственной силы и энергии. Будь сейчас на его месте обычный человек, любой другой, не наделенный энергией звезд, под сводчатым потолком скорее всего плавал высушенный труп.
   - А то и вообще разлетелся бы сухой пылью, - раздраженно подумал охотник, натягивая одежду.
   Впрочем, он быстро успокоился, потому что понял - никому другому оказаться  в этой волшебной мышеловке, а точнее душеловке не грозило. Быть может, весь этот комплекс был придуман и сооружен для одного единственного человека - для него.
   - Ты угадал, - голос, прозвучавший за его спиной тоже принадлежал инсекту, но был, в отличие от скрипучих слов Наблюдателя, живым.
   Этот голос у Света не вызывал отторжения. Пусть это был враг, но враг, наделенный эмоциями, умевший не только наблюдать и бояться, но и любить и ненавидеть, страдать и сострадать.
   - И опять ты прав, - прочел его мысли  незнакомый инсект, которого от наблюдателя отличало какое-то подобие одежды, - я единственный в нашем мире, который мы предпочитаем называть Древнейшим из Миров, который когда-то имел собственное имя. Тогда меня звали не Первым из Мудрейших, как сейчас, а просто Хрюном.
   - Хрюн? - едва не заржал во весь голос Свет, - так звали тебя отец с матерью?
   - Да, - не разделил его веселья Мудрейший, - и друзья, и единственная подруга - тогда они у нас еще были.
   - И что же случилось?.. Почему ваш Древнейший из Миров - вот это все, - охотник обвел рукой зал, в котором они оказались - тот самый зал с единственной дверью, за которой скрывался персональный рай Светослава Русина.
   - Ну, Древнейший - это тоже не название, а скорее, наше желание. Были, а может, и есть миры и подревнее, - пожал плечами совсем по-человечьи гигантский кузнечик, - а почему мы все потеряли? Никто теперь не скажет. Знали бы - повернули бы все вспять. Наверное первый шаг мы сделали тогда, когда поверили - мы самое лучшее, мы - самое совершенное, что сотворила природа. И что мы будем такими в вечности.
   - Ну, не вы одни так думали, - проворчал совсем спокойно охотник, - были такие уроды и до вас; будут и после.
   Инсект на "уродов" не обиделся. Он уставился с выжидательной миной на страшной морде. Даже жвалы, размер которых заставлял вспомнить о тех же тиграх и львах, до того непрерывно шевелившиеся, замерли.
   - Ага, - почему-то довольно подумал Свет, уверенный, что Хрюн не пропустит ни одной его мысли, - ждешь, когда я тут начну все крушить, и начну с того, что оторву твою безобразную башку?
   Инсект все-таки вздрогнул, а потом... улыбнулся, опять таки постаравшись придать этой нехитрой гримасе что-то человеческое.
   - Нет, - ликующе провозгласил он, - ты не будешь тут все громить. И не только потому, что обещал это Анализатору, которого ты называешь Звездным Странником. Даже если бы не обещал, все равно ты не стал бы бить яйца в наших яслях, крушить хитин нашей молоди, я уже не говорю о нас, кого люди называют стариками. По твоим меркам мы и сами скоро вымрем. Ты не такой! В крайнем случае выяснишь, кто именно виноват в твоих бедах, и покараешь избранных. А все другие могут не беспокоиться!
   - А как же индекс единица? - прищурился Свет, понимая, что Хрюн сейчас говорит правду.
   - Не знаю, - помрачнел совсем ненадолго Мудрейший.
   Впрочем, его не зря называли Первым из Мудрейших; он тут же выдвинул вполне логичное объяснение:
   - Может быть, с твоим приходом, умрет то, что мы называли Древнейшим из миров, но родится на его обломках что-то новое? То, что снова вернет нас к звездам, - инсект даже закатил громадные глаза в блаженстве, - в запаху травы, к самке, которая прячется за этой травинкой...
   Свет фыркнул, представив себе травинку, за которой могла бы спрятаться самка, достойная того же Хрюна, но блаженного выражения с лица Мудрейшего не согнал.
   - Да, - пророчествовал Хрюн, - так будет. Я еще смогу почувствовать, как стекает со жвал липкий сок из стебля, который только что прокусил.
   - Если это так, - все-таки вторгся в его грезы охотник, - не достоин ли я тогда награды. Я ведь попрошу немного. Покажите, куда вы дели Весну и сына... и Волка.
    Физиономия гигантского кузнечика стала какой-то виноватой; потом это выражение сменилось решительностью, и Хрюн зацепил крючьями лапы за рукав охотника.
   - Пойдем, - потянул он Света к двери, - реши сам - кто прав, а кто виноват?
   За дверью был совсем другой коридор. Здесь дверей было много, очень много. Но лишь у одной из них наподобие часовых стояли два инсекта. Они оба склонились, насколько позволили им вывернутые наизнанку ноги и жесткая головогрудь, и беспрепятственно пропустили Мудрейшего и его спутника внутри помещения. Свет шагнул  в огромный - больший, даже, чем центральный, зал и замер. Атмосфера в этот терявшемся в невообразимой дали помещении была сродни той темной дымке, что тянуло в Москве от Мавзолея. Это был некрополь - тысячи, а может быть миллионы жизней, положенных на неведомый алтарь. А у самого порога в каком-то полусне шевелился один полуживой инсект - одноногий знакомец Света.
   - Это были добровольцы, - с грустью в голосе простер вперед лапу Мудрейший, - те, что выбрали стезю Хранителей. Они хранили мудрость миров; всех, до которых добрался наш разум.
   - И что, - ужаснулся охотник, - они так и сидели здесь всю жизнь, не видя ни солнца, ни ветра, ни грозы и не снега?
   - В нашем мире не бывает ни гроз, ни снегопадов, - без всяких эмоций заметил Мудрейший, - а для них... для каждого из нас высшим благом было и есть служение Древнейшему из миров. Весь наш мир ушел в глубины планеты. И первым был построен именно этот зал. Он тогда был совсем маленьким. И среди первых Хранителей был мой отец... Тогда мы называли так одного из родителей.
   Но не это главное. Для нас сейчас важнее, что именно здесь, у одного из Хранителей мы могли узнать, куда были направлены люди, которых ты разыскиваешь. Увы - как видишь, этой информации уже нет.
   Свет шагнул вперед. Он еще не был заполнен отчаянием. Да и вообще - такое понятие ему было неведомо. Он чувствовал - где-то здесь все равно таится разгадка тайны. Охотник остановился у первого ряда Хранителей. Мертвый инсект так и не закрыл огромных глаз. Безучастный взгляд был устремлен вперед, сквозь остановившегося перед ним человека, сквозь стены и саму вечность. Свет не был уверен, что прежде, когда это существо еще дышало и питалось посредством какой-то трубки, которая и сейчас тянулась к ему из-за спинки сиденья, этот взгляд не был таким же безучастным, устремленным в никуда. Слабое движение руки охотника, которая даже не достигла плеча мертвого кузнечика, заставило гигантское насекомое осыпаться мельчайшей пылью. Следом так же беззвучно образовались бесчисленные ряды конусов из праха, в котором упокоилось невероятное количество информации. Какая-то из этих кучек раньше хранила сведения о Весне, о Владимеже.
   За спиной охотника послышался какой-то скрип. Это одноногий инсект наконец понял, что уже не один в огромном зале, полном мертвецов. Свет повернулся, чтобы увидеть, как этот Информатор - именно так он представился охотнику в красноярской тайге - попытался вскочить на ноги перед самым высоким своим начальством. Увы, нога, та самая, что он держал в верхней лапе, подвела. Не удержавшись на одной такой несуразной, на взгляд любого человека, конечности, инсект грохнулся бы опять на пол, тем самым несомненно разметав несколько скорбных куч. Но Свет уже был рядом. Он подхватил кузнечика под свободную лапу, отметив, насколько тот легок и тверд, словно сухая доска.
   Сил шарахнуться от непонятного существа, которое Информатор скорее всего не узнал, у него не осталось. Так что он невольно привалился к плечу охотника, не отрывая взгляда от  Мудрейшего. И опять охотник отметил свою полную неосведомленность о физиологии насекомых. Могли ли они плакать? Этот, одноногий, умел.
   - Может, на Земле научился? - почти пожалел этого инвалида Свет.
   Впрочем, для жалости сейчас не было времени. Охотник постарался не упустить ни единой мысли  из тех, что метались сейчас в голове инсекта.
   - Смерть... высшее наслаждение. Выше, чем служение Миру. Или забвение - полное, необратимое, хотя бы на Свалке Миров...
   Гигантский кузнечик поднял высохшую ногу, которую десятилетиями хранил старый эвенк Чегарен и замахнулся ею, попытавшись запустить ею то ли в собственное начальство, то ли на ту самую  Свалку...
   Рука охотника оказалась быстрее. Он выдернул сухую конечность из слабой лапы Хранителя, и осторожно уложил инвалида обратно на пол. Судьба этого несчастного существа его мало волновала - в конце концов, у него есть сородичи, пусть и заботятся. А вот что такое Свалка Миров? Чем-то жутковатым повеяло на него от этого словосочетания; неприятным, но в то же время таившим какую-то надежду. Охотник перевел взгляд на Мудрейшего, который даже не попытался поднять свою лапу навстречу удару. Свет невольно пожалел одноногого - вряд ли он теперь нужен кому-то в этом мире. А потом спросил двух других, тех, что с нескрываемым любопытством смотрели на него. И было это любопытство, - понял охотник - а также немалая порция злорадства в двух парах огромных глаза, связаны именно со Свалкой Миров.
   - Пусть будет с большой буквы, - вслух заметил охотник, - если вам так больше нравится. Что это за миры, и почему они оказались на свалке?
   - Это один мир, - ответил Мудрейший, все так же скаля жвалы, - и он примечателен лишь тем, что оттуда нет возврата.
   - Это я уже слышал, - возразил Свет, - именно так называли Землю.
   - Нет, - недоуменно покачал громадной головой Хрюн, - ничего подобного мы не говорили.
   - Но все-таки я слышал о таком мире, - продолжал настаивать охотник, - и именно в контексте возвращения земного корабля на родную планету. А поскольку возвращались туда два корабля, речь шла не о "Белке", на которой летел я, а о "Стрелке"...
   - Возможно, - задумчиво подумал теперь Мудрейший, - думаю именно так и было. Загнать твоих близких на Свалку. А следом туда полетишь ты... Сам полетишь...
   Он тут же спохватился; его физиономия приобрела виноватое выражение. Но Свет лишь отмахнулся. Сейчас ему было не до обид.
   - И что это за мир? - спросил он уже в другом помещении.
   Это было полутемное помещение, в котором единственным предметом мебели был трон со спинкой странной вычурной формы. Охотник оценил спину Мудрейшего, который на несколько мгновений замер, очевидно обмениваясь мыслями с отсутствующими здесь сородичами. Второй инсект, которого Хрюн называл Главным Наблюдателем, пока ни разу не вмешался в разговор. Двери открылись, и два безликих, точнее одноликих - так они были похожи друг на друга - кузнечика внесли еще один тяжеленный трон; теперь уже с прямой спинкой. Видно было, что к этому предмету инсекты относились с благоговением, если не сказать больше - словно на нем когда-то сидело их божество. А теперь, не дожидаясь, когда эти прислужники с поклонами выйдут, на нем умостил свой крепкий зад охотник.
   - Обычное дерево, - оценил он жесткую поверхность; потом сам себе возразил, - обычное в моем мире, или на той же Земле, - в этом же, Древнейшем из Миров, деревьев давно нет. А возить мебель за тридевять... ноль-прыжков...
   Свет усмехнулся, и Мудрейший ответил на первый вопрос охотника с видимой обидой; очевидно, этот трон для инсектов действительно был очень дорог. Главному наблюдателю не принесли даже табуретки, но он скорее всего и не ожидал такой любезности. Потому что слушал слова Хрюна с почтительным вниманием, без всяких признаков раздраженности.
    - Свалка Миров, - повторил Мудрейший, - планета, легенды о которых старше нашего мира. Сейчас никто не скажет, как удалось выяснить хоть что-то об этом мире. Никто из наших сородичей оттуда не вернулся. Ради эксперимента мы засылали туда других  разумных. А вместе с ними и совсем диких. А еще - зверей, птиц, гадов. Насколько я помню, с той же Земли несколько стад динозавров перевезли туда. Кое кто из Совета мудрейших считает, что именно там, в этом мире, находится центр энтропии Вселенной.
   - Почему?
   - Потому что там жизнь не подчиняется основным законам бытия. Время течет много быстрее обычного; энергия, поглощенная из космоса, не исторгается обратно. Она копится столь долго, что мир этот должен был уже вспыхнуть не хуже Сверхновой, и прихватить с собой в Ничто половину Вселенной.
   -  Но все же этот мир живет?!
   - Да, - нехотя согласился Мудрейший, - редко, очень редко, из него вырываются разумные. Скорее Свалка сама извергает его нам в напоминание - чтобы мы не забывали о ней. На моей памяти лишь один такой появился в Древнейшем из Миров.
   - И что де он рассказывал? - подался к нему охотник.
   - Ничего интересного, - Мудрейший не стал пожимать плечами; из у него просто не было, - разумные живут, плодятся. Иногда воюют, но никогда - до полного взаимоистребления. И, да! Развития, которое Свалка должна была достичь за миллионы лет, так и не случилось. Словно кто-то, или что-то тормозит прогресс.
   - А вы, стало быть, подкармливаете его, - усмехнулся Свет, - не даете скучать. Академика Котовского с Земли тоже туда отправили?
   - Туда, - сокрушенно кивнул Мудрейший.
   - Ну тогда мне о вас нужны только координаты этой самой Свалки.
   - Увы, - Хрюн вздохнул еще сокрушенней, - они тоже осыпались прахом там, в зале Хранителей.
   Но Света теперь ничто не могло смутить.
   - Зато их наверняка знает тот, кого вы называете Анализатором.
   По тому, как потупили глаза оба инсекта, охотник понял, что Звездный Странник действительно знает о Свалке Миров; больше того - он явно использовался для каких-то операций, связанных с этой Свалкой. И скорее всего, не очень благовидных.
   - А что они делали благовидное? - задал охотник себе вопрос, и тут же ответил на него, - ни-че-го!