Space, Smokie? Sweet!

Говорят, как назовешь корабль – так он и поплывёт. Яхта «Беда» из детского триллера «Приключения капитана Врунгеля» хорошо иллюстрирует этот тезис.

У начальника курса была фамилия Шипин. Не то, чтобы он любил злобно шипеть на подчинённых, но, видимо, у его пращуров всё же имелся некоторый дефект дикции, успешно переданный ему по наследству. А может, просто он не любил ходить к стоматологам, чтобы решить проблему с выпавшим зубом. Как бы то ни было, полковник Шипин слегка шепелявил. Причем, когда он был в хорошем настроении и не особо следил за произношением, эта шепелявость усиливалась, порой изрядно затрудняя его собеседникам дешифровку сказанного.

Как-то под Новый год в клубе училища готовился вечер танцев. До начала вечера оставалось еще два часа. В дальнем углу танцевального зала с магнитофонами, усилителями и колонками колдовал курсант Шерстнёв. В отличие от учебного процесса, где он звёзд с неба не хватал, к нештатным обязанностям курсового массовика-затейника Лёша Шерстнёв всегда относился очень ответственно. Всплески его творческой фантазии, в повседневном курсантском быту плохо уживавшейся с требованиями уставов, были незаменимы при подготовке факультетских вечеров, дискотек и выездных культпоходов. А красивый тембр голоса в совокупности с правильными чертами лица и маленькой родинкой над уголком рта завораживающе действовали на большинство неопытных девчонок, видевших Лёшу впервые.

Начальнику курса Шерстнёв, этот неунывающий разгильдяй, нравился, несмотря на свою неважную успеваемость и периодические опоздания из увольнений. Было в нём что-то притягательное, располагающее. Вот и сейчас, прибыв в клуб проверить, как идёт подготовка к мероприятию, Шипин первым делом направился в зал взглянуть на Лёшу.

Тот самозабвенно укладывал бобины с магнитными лентами в порядке, известном лишь ему одному. Разумеется, мелодии для вечера были подобраны со вкусом, с учётом новогодних настроений и, безусловно, все были завизированы и утверждены факультетским комсоргом. Для настройки уровня звука и частот Лёша зарядил в магнитофон одну из своих бобин, из колонок неслась звучная незатейливая англоязычная песенка. Полковник понаблюдал за приготовлениями издали, затем приблизился, неслышный за мощным саундом колонок.

Внезапно увидев возникшего рядом начальника курса, Лёша на миг остолбенел, но быстро взял себя в руки:

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Желая проявить осведомлённость в современной поп-культуре, от которой он на самом деле несколько отстал, Шипин произнёс:

– Ждорово, Шерштнёв! Што шлушаем, «Шпейш» или «Шмоки»?

Неосознанно подстраиваясь под начальство, Лёша тут же ответил:

– «Швит», товарищ полковник!

Возникла пауза. Возможно, из западных ансамблей, популярных у нынешней молодёжи, Шипин только и знал, что «Space» и «Smokie», а о каком-то «Sweet» услышал от Шерстнёва впервые, но благодарности к Лёше за такое просветительство у Шипина почему-то не было. Ему показалось, что курсант Шерстнёв над ним издевается. Но Лёша и сам почувствовал, что сказал что-то не то и не так. Тем не менее комизм ситуации чуть не пробил его на смех. С трудом сдерживаясь, чтобы не заржать в голос и потупив взгляд, он выдавил:

– Извините, товарищ полковник, мне нужно еще перезаписать несколько песен, – и повернулся к рабочему столу с бобинами.

– Шерштнёв!.. – повысил голос полковник, но взял себя в руки. Не надо было заострять внимание на этом инциденте. Давать юному острослову повод для живописания подобного диалога в курилках Шипин явно не хотел. Тщательно подбирая слова, чтобы не использовать свистящих звуков, он добавил: – Ты наши мелодии и ненаши вперемежку! Тогда будет хорошо!

– Понял, товарищ полковник, так и поставлю! – отчеканил Лёша и, отвернувшись в сторону магнитофонов и бобин, разулыбался до ушей.