Остров Туле на траверсе Капри

                Подарок для моей возлюбленной Джессики Уайлд
     Магические великие чары, повинуясь законам Меркатора и Мелькарта - Ваала, огибали все неровности старой планеты, минуя телебашни и утонушие подводные лодки они маневрировали на бреющем полете " Фокке - Вульфа ", стремительно облетая Землю и опутывая тончайшей паутиной смыслов по принципу высшей справедливости страны антигитлеровской коалиции, раз за разом тыча мою некогда единственную и неповторимую длинным носом все в то же дерьмо, высранное первого февраля сего года, в проклятую Немезидой дату, когда реки повернули вспять, Потупчик обрела совесть, " Пусси райот " - вкус, а поганец Ургант ощерился тайным знанием приобщения, прекрасно понимая, что место для теннисистки теперь будет всегда в нужнике, раз Марлен Дитрих кончилась, то и Шугарпова пойдет недурно под пивко и орешки арахис. Но с арахисом не все так просто, моя милая Джессика. На самом деле, арахисы - это такие маленькие и ужасные подземные жители. Был фантастический рассказ по этой теме, " Арахисы ", не желая впираться в плагиат я расскажу сегодня историю о фисташках. История для взрослых, поэтому маленькой девочке, сидящей с тобой рядом, не рассказывай, разве, лет через десять, когда придет время.
     - Ты помнишь Барни Брукса - то ?
     Мой дед, вонючий старикашка в обвисших штанах, открыл очередную банку сала, зачерпнул хлебной коркой добрый шмат и отправил в рот, жадно запив картофельным пивом, шумно чавкая прожевал, закрыв ногой дверцу печурки, и снова, икнув, спросил своего стародавнего приятеля, такого же вонючего старика с соседней улицы, чья внучка Маша Захарова училась со мной в одном классе, она сидела через две парты, вечно сопливая девочка с косыми глазами, ковыряющая в носу на уроках мисс Джоунс, не носившей лифчик :
     - Помнишь ?
     - Ну, - подтвердил Абрам Захаров, обсасывая рыбью голову беззубым ртом. - Уж на что говнистый был мужик, но до Познера ему далеко.
     - Уж конечно, - противно хихикнул старый козел, мой дед, раскачиваясь на продранном кресле - качалке взад и вперед перед прикрытым шторой окном, - далеко. Так Барни чего отчудил - то, - покосился на меня поганый старикашка, облизывая белесым нечистым языком свои обветренные губы, - не хочу, грит, внука арахисам продавать, продам, грит, фисташкам.
     Абрам охнул и привалился к спинке кушетки, притащенной дедом с городской свалки на прошлый Хеллоуин, он еще приволок плюшевую обезьянку, портрет Геббельса и обрезанные джинсы, из которых изготовил себе жилетку и с тех пор носил ее с невероятной гордостью, пуская пыль в глаза и глумясь над китайцем А - Со, у которого я таскал рыбьи головы по четвергам, воровал рис по пятницам и драил полы во все остальные дни бесконечной недели.
     - Фисташкам ? - Прохрипел старик Захаров, лезя за воротник клетчатой рубахи. У него там висел амулет, какая - то непонятная штука на веревочке, похожая на засушенного кальмара, старый хрен врал, что это талисман великого вождя Зейгера, властителя севера, играющего на пианине идиота, схожего прической с семимесячным эмбрионом императора Нерона. - Не фундукам ?
     - Фундуки, - пренебрежительно протянул дед, набивая рот табаком, коричневая жижа протянулась струйкой к его небритому подбородку, но гнусный старикашка отер оконечность лица рукавом джинсовой жилетки и загоготал. - Фундуки ! Фундуки - говно, а вот фисташки. - Он снова взглянул на меня, старый подонок, зная, что я трясусь по ночам, ожидая страшных арахисов, что придут и заберут куда  - то, а теперь вот еще и фисташки. - Фисташки, брат, это, сам понимаешь.
    Я выбежал из комнаты с диким криком, дрожа от ужаса, проскользнул через изгородь и спрятался на заднем дворе, между ржавым остовом " Трабанта ", еще того, настоящего, из чугуна, и каркасом от старой стиралки Пака Чжи Муаня, зарезанного Бешеным Диком в сорок восьмом, тогда еще огненные шары видели над Санта - Аной, а Трумен решил, что Советы начали атаку и улетел в Даллас на воздушном шаре, но ветра и пассаты отнесли его в Бостон, где он благополучно и приземлился на газон мистера Кахонаса, венесуэльского дельца, ходившего круглый год в белых штанах в память о своем отце Уго, некогда просравшего все и подчистую.
    Вечером я вернулся в дом, долго ходил по комнате, наконец, плюнул, попав спящему старику на жилетку, собрал свой рюкзачок и навсегда покинул проклятый дом. Мне было десять часов отроду, просто Пушкины всегда растут очень быстро и к полуночи я дорос до самого синего неба. Но это уже другая тема для разговора, к фисташкам не имеющая никакого отношения.