Телефон, 2016

— Привет. Как дела?

Что это сообщение вообще должно значить? Я чувствую всем телом, вот мои «дела».
Чув. Ству. Ю.
Я чувствую голод. Пол под ногами. Холод. Острую боль в застуженном плече. Потом снова — голод. Голод переходит в жжение в солнечном сплетении, оно распространяется по нервам, доходит до рук, до пальцев, и вот уже чешутся изнутри кости, и хочется разодрать вены.
Включил музыку, твой телефон — как кислородная маска. Переключил мелодию. Переключил мелодию. Переключил мелодию. Переключил, переключил, переключил, пере, пере, пере-пере-пере, а, вот, пере-первые три ноты, они идеально ложатся под зацикленную картинку в голове, булькающую несуществующими улыбками; подпрыгиваешь на месте в экстазе мимолетного катарсиса.
Бьешься об угол — теперь болит еще и колено. Сбивается ритм с мелодии, что захлестывала по пояс, по грудь, по шею, ошпаривая лицо поцелуем человека, которого не существует, но который единственный танцует с тобой сегодня на балу, в королевстве площадью десять на два метров.

Переключил мелодию, раздосадованный; вместе с гитарой испаряется призрак.
На его месте — техно и свора собак, которая гонит взбесившегося от страха кабана через лес окутанный красным маревом, и ты охотник, и ты — жертва, и ты закрываешь глаза, но вглядываешься в каждую деталь бойни, чувствуя вкус пороха на губах, прикушенных, растрескавшихся, ведь зима, ведь холод. Вчера мы сидели вместе и улыбались, а сегодня в солнечном сплетении — голод, в солнечном сплетении — тоска. Об ее глухую стену разбивается свора собак, марево гаснет, колени подгибаются.
Пауза.
Под ногами грязный пол, в руках — телефон, с мигающим на дисплее сообщением:

— Привет. Как дела?

Мы только что вернулись с охоты, охотились на несуществующие улыбки.
Несколько прямо сейчас висят у меня под ребрами, сушатся, преют на воздухе.
Лучше так не отвечать, меня могут не понять. Верно?

— Нормально. Музыку слушаю.
— А настроение?

Меня выблевало кабаном из-за слишком резкого музыкального перехода, и я даже не заметила, как кинула тело о зеркало, пытаясь перепрыгнуть обрыв, а ты спрашиваешь про мое настроение.

— Да нормально, вроде. Чуток тоскливо.
— А че так?

Я слишком резко дернула рукой, и наушники выскочили — меня отключили от аппарата искусственного дыхания. Что они хотят услышать? Ах, да. Слова.
Короткие и простые, как щелчки. Кто — они?

— Да просто. Соскучилась по одному человеку. Бывает.
— Давно не виделись?

Семнадцать часов, три минуты и еще пятнадцать лет. Какая разница?

Я чувствую голод по несуществующим улыбкам, а у них нет срока давности.

— Ага.

Ага. Ага. Ага. Ага-га-га-га, просто-заткнись, хватит-мне-писать-ты-отвлекаешь-от.

— Отойду за чаем.

Наушники вернулись на место. Я отойду ненадолго, всего на три ноты. Хочу еще раз посмотреть на улыбку одного призрака. Его не существует, но иногда мне кажется, что если я поверю в него чуть сильнее, если подпрыгну чуть выше, то когда открою глаза, призрак не исчезнет.

Он улыбнется по-настоящему и скажет:

«Привет. Как дела?»