Беседы

Игорь достает пластиковый контейнер с закуской и поддевает крышечку.
- Ты закусывай, закусывай. Круазье, хоть и дорогой, но, кажется, поддельный. Ты буженинку бери, там, под колбаской ее не видно.
А коньяк действительно, пованивает, так же, как и прошлогодняя буженинка.
- Чтобы я еще раз в трезвой памяти поперлась 3 января в центр города! Да будь я трижды проклята с этими распродажами! И откуда только у людей деньги берутся после Нового Года? Еще говорят, мы плохо живем. Отлично мы живем! - восклицает сестра.
- А у тебя откуда деньги? Че ты туда поперлась-то? Там и распродажи-то никакой нет, одно название.
- Ну, не скажи. А я разве Новый Год отмечала? Я в гостях была! У меня дома только бутылка шампусика и бутырброд с сыром! Если уж совсем грустно станет.

- И, вот, объясните мне, девчонки, по-трезвому, какого *** я туда поперся? В самую жару, после полудня, обливаясь пОтом, по этой "романтической" тропинке в гору? Эй, романтики, водички холодненькой не плеснуть вам на голову? А они б не отказались. Ну, допустим, жил там когда-то некий князь или граф, *** его разберет. Начал от скуки пописывать, отчего впоследствии был признан. А когда ему, значит, к вечеру надоедало сидеть под кактусом с блокнотом в руках, то вырывал он страничку и У Е в горы, чтобы там, в тишине и спокойствии, любуясь морской гладью, тихонько под карликовой сосной и присесть. У него, может, болезнь такая была. Ну, не мог он под горой. Отчего очень страдал и терял аппетит. А тут, под сосной, пожалуйста вам, сколько хочешь! Доктору своему потом об этом с гордостью рассказывал. Я вижу, многие сюда за этим же и приперлись. Но, товарищи, на дворе 21 век, медицина продвинулась далеко вперед, и вообще, гениями вас потом за это уж точно не признают. Даже если ваш листочек из музейного блокнотика того самого графа! В общем, вот что я вам скажу: будь я трижды проклят, если еще хоть раз попрусь в самую жару после обеда по этой самой, прости господи, "графской" тропе!

- Ой, а пойдемте гулять! Ну, что мы все время дома сидим! Смотрите, солнышко там какое и снежок!
Мы с Игорем с минуту молча смотрим моей сестре в глаза.
- Иди, - говорит Игорь. - Вот тебе 500 рублей, магазин сама знаешь где. Да что б одна нога здесь, другая там.
- Не, ребят, ну, правда. Я гулять хочу!
- Оль, - говорю я, - ты только что слушала, рассказ о чем? Минус 25! Те же яйца, только в профиль.
- Точно! Пойду, яйца поставлю вариться на салат, - и убегает.
- Давай, по-быстрому, пока ее нет, - торопится Игорь, - Ведь, действительно, коньяк кончается, а не барское это дело, в такой мороз по магазинам бегать. А она у нас самая трезвая. Будем!

А Сашка меня опять на выставку тянет. Вот, что значит, - завязал!
- Что на этот раз?
- Бенуа.
- Название красивое. Чем прославился?
- Диссидент с 1926 года.
- По сей день?
- По сей день не дОжил. Скончался на пики славы. У него еще брат, Альберт был. Оба пописывали.
- Ладно, поехали.
Сашка надевает очки. Ходим, ходим, жалом водим. Смотрим эскизы декораций прошлого века.
- Саш, мне твои эскизы гораздо больше нравятся.
- Спасибо, конечно, но это - классика.
- Ладно. Но я в соседний зал. Там Вася Плошкин. Он котиков рисует. Очень раскрученный бренд. Правда, какой он художник, я так и не поняла.
Сашка, раздосадованный, ухрамывает от меня в другой конец зала. Ну, прости меня, мой завязавший друг. Вчера сестра, Игорь, а сегодня; на тебе - Бенуа. Хоть плачь. И буфет безалкогольный.

"Будем пить безалкогольный коктейль из разноцветных трубочек! И из пиццы чтоб расплавленный сыр тек, как в рекламе! " Я опять перечитываю твои письма, Светка, и они возвращают мне способность ощущать. Да, да, именно - не текст, а вот эти самые бумажки, не те, что лежат в целлофановом пакете где-то в шкафу, среди детских книжек, а те, что почему-то всегда попадаются под руку в самый нужный момент. Ощущать - как закат. Можно просто смотреть на закат, а можно закрыть глаза - и ощущать.А можно смотреть и видеть, - уже как следствие ощущения. Это гораздо сильнее.

" .... я увидела совсем не тот Кавказ, как мы с тобой в походе. Это - кипарисы, лестницы, горы - снизу, на фоне розовых облаков. Красный шар над морем, сбоку, быстро уходящий за горизонт. Это молнии каждую ночь, без дождя и грома, наверху, в горах, чьи верхушки объедаются облаками. Это - какие-то горящие глаза и гортензии (похожие на флоксы), на которые я страшно обиделась за то, что они не пахнут. А еще - бамбук! Самый настоящий! Оказывается, раньше была такая казнь - приговоренного клали на ночь под росток бамбука, за ночь он вырастал, и пронзал преступника насквозь. Только у меня тут бамбук растет очень медленно, я каждое утро его проверяла! Видно, климатические условия не те. Так что, жертв и разрушений нет!"

- Нет, ты только подумай, до чего мерзкая баба! И кто ее только главнюком назначил! Хочет, чтобы из оркестра ноты к потолку летали! А законы гравитации нам нипочем! Ну, мы тросики прицепили, на магнитиках, на тебе, сверху рабочие сцены тянуть будут, а как еще? А она говорит, "а без тросиков можно?" Можно, епть! Три шамана из Занзибара и два черных мага из Якутии и обязательно что б бубны из музея Дарвина были! Ладно, хватит дурость обсуждать, иди работай, - изрекает Игорь.
- Да я это, в буфет хотела сходить...
- Ладно, ходи, только делай вид, что гайку ищешь, и ключи из кармана не вынимай, пусть звенят.
Иду в буфет, и по дороге думаю, что не плохо было бы, если бы в конце спектакля ноты взлетали вверх, оркестранты пускались в пляс, вспоминаю, что все это уже было в каком-то кино, и на повороте сталкиваюсь с какой-то пожилой дамой. Матерь божья, это ж Сашкина мать!
- Деточка, а ты что здесь делаешь? Неужели работаешь?
- Представьте, Зинаида Павловна. И вы, я слышала, тоже, - улыбаюсь.
- Небось, уже гадостей про меня наговорили? Ну, ничего, переживем, сработаемся. Удачного тебе дня.
"Какая милая женщина", - думаю я. "Надо Сашке позвонить, как он там, небось, все по выставкам бродит, как в лабиринте. выбраться не может." Даже увольняться расхотелось. И вообще, осталось в прорубь нырнуть, яйцами побиться, и - лето!