Недосказанность

Эта история приключилась в пору увядания листвы, когда одни деревья оголяются за пару дней, а другие неделями стоят с покрасневшими кронами. Хочется их сфотографировать, но все тянешь и тянешь, пока, наконец, одним утром не обнаруживаешь, что и эти красавцы сбросили листву.
Я преподавала американскую литературу в городке К. Обычный университетский город, где вся активная жизнь проходит между улицами с типичными названиями - Бродвей и Девятая Западная или Восточная. Выехав из города, позади оставив торговые центры, попадаешь в одноэтажную Америку. По обе стороны шоссе стоит лес, за которым, в пору увядания листвы, проглядывают типичные серые дома.

***
Четвертый год для бакалавров я читала «Введение в американскую литературу» и ещё пару курсов про писательское мастерство. Чаще всего мои предметы выбирали девчонки в очках с толстыми стеклами или ребята, которым нужен был легкий зачет. Чаще всего они проводили пары, уткнувшись в мониторы своих новеньких ноутбуков, изредка перебирая клавиши и поднимая на меня глаза, когда я, объясняя теорию подтекста в рассказах Хемингуэя, мелом рисовала на доске поднимавшийся над водной гладью айсберг. Почти уверена, что на их мониторах были открыты Facebook или Twitter - справа, блокнот для конспектов - слева.
Этим осенним семестром среди десятка девичьих глаз я заметила ореховые глаза Джона Уилкса, которого помнила еще первокурсником в круглых очках с толстыми стеклами, неизменной толстовке цвета мокрого асфальта и светлых спортивных брюках. Как всегда, он сидел за спинами других студентов, за партой не по росту - нависал над ней, будто бы оберегая от внезапного зла. Джон запомнился мне потому, что на первом курсе был самым нескладным студентом, писавшим такие же нескладные, но лаконичные эссе. На третьей неделе сентября я заметила знакомый уже взгляд «Пожалуйста, пусть эта лекция не заканчивается как можно дольше». Я отпустила студентов вовремя - в 12.15.

*** 
В октябре начались семинары. Мы читали и разбирали Бенджамина Франклина, Генри Торо, Уолта Уитмена, немного Хемингуэя и Сэлинджера. Весь цвет американской литературы, как сказали бы недальновидные критики. Каждую среду мой почтовый ящик заполнялся студенческими письмами, написанными как под копирку «Уважаемая мисс Литтл, отправляю вам свое эссе. Всего доброго….» Студенты шлют письменные работы всегда накануне дедлайнов, никогда - заранее. И ничего с этим не поделать.

***
Наступала пара ясных и холодных рассветов. Рано поутру поверх тумана едва проглядывали верхушки деревьев. Без двадцати семь, как обычно, я насыпала сухой корм в жестяные миски годовалым коту и кошке, близнецам, которых подобрала во Флориде, куда ездила на пару дней на конференцию. Каждое утро заваривала черный кофе, переливала его в термос, разогревала в тостере венские вафли. По дороге в университет, за рулем успевала проглотить этот простой, «не еда вовсе», как всегда говорит мама, завтрак. Сегодня я не собиралась идти на обед, решив зайти в кафе, что на первом этаже университетской библиотеки, и купить средний кофе с чересчур сладким тыквенным сиропом. Почти 14 долларов. Раз в месяц можно себе позволить. Однажды купив такой кофе, можно быть уверенной, что о ланче не вспомнишь - того количества глюкозы, что есть в тыквенном сиропе, хватает чувствовать себя сытой целый рабочий день.
 
- Доброго утра, мисс Литтл, - выходя из библиотеки со стаканом горячего кофе в руке, я встретила Джона Уилкса.
- Доброе утро, Джон. Как твои дела?
- В порядке. Мисс Литтл, у вас будет сегодня время глянуть введение моего реферата? Иду сейчас как раз его распечатывать. - В декабре по предмету «Введение в американскую литературу» студенты сдают реферат и устный экзамен.
- ОК. Можешь подойти после трех?
- В три у нас тренировка. - Джон занимался в волейбольной команде. - Может быть, раньше? Или в другой день?
- Раньше…Тогда, давай обсудим твою работу за ланчем, здесь же, в 12 часов, договорились?
- Годится. До встречи, мисс Литтл! - «А я ведь и не собиралась сегодня обедать», подумала я, когда взглянула на кофе, что держала в руке.

*** 
Ровно в полдень я подошла к библиотеке. Джон сидел на скамейке в холле и читал университетскую газету.
 
- Привет, Джон. Голоден?
- Есть немного, мисс.
- И я слегка. У меня было две пары подряд. Макароны с сыром, пожалуйста. - Сказала я на кассе, когда подошла наша очередь.
- Здесь или с собой?
- Здесь.
- Будете что-нибудь пить?
- Нет. - На полке по соседству с Уитменом и Хемингуэем меня дожидался кофе с тыквенным сиропом. Джон заказал салат с курицей.
- Как тебе тема твоей курсовой работы, Джон? - спросила я, когда мы сели за свободный столик.
- Интересная, мисс, старик Хем мне всегда нравился, в детстве я читал «Старик и море», потом в школе - «Праздник, который всегда с тобой».
- Хорошие книги, несмотря на простой язык и сюжет, тем не менее, в них много того, что критики называют подтекстом. Теория айсберга.
- Да, как раз один из вопросов в моей курсовой «Как создавать подтекст?» Но мне он кажется слишком общим.
- Ваш салат и ваши спагетти, приятного аппетита! - улыбнулся нам официант и забрал со стола номер заказа.
- Что ж, давай сначала поедим, но ты можешь достать введение, я погляжу. - Я пробежала глазами полторы странички. - Смотри, Джон, ты оставил три запасных вопроса, это хорошо. Но что именно ты хочешь узнать в своей работе, в чем твой главный вопрос? Зачем ты проводишь это исследование?
- Да, я думал об этом. Мне интересно, как, какими средствами создавать подтекст. Я бы сам хотел этому научиться. Писать не в лоб, а чтобы намеками, но чтобы было понятно.
- Тогда тебе нужно оттолкнуться от определения подтекста и зачем его используют авторы…Через неделю семинар по Фолкнеру будет вести доктор Терри. Я уеду на несколько дней на конференцию в Чикаго. У вас будет то же задание - эссе.
- Мисс Литтл, а о чем ваш доклад?
- На конференции? Про Уитмена.
- Можно я напишу вам, спрошу, как вы добрались до отеля и устроились и все такое, - Джон отодвинул в сторону пустой бокал, наполовину заполненный неровными кусочками льда и колой.
- Конечно, Джон, ты всегда...вы всегда можете мне написать и спросить что-нибудь по программе, эссе или своей курсовой работе.

Джон остался в библиотеке, а я пошла в офис, где на полке стоял остывший уже кофе с тыквенным сиропом.
 
Чикаго
 
Закрыв за собой дверь, нащупав выключатель на стене, поставив сумку с накупленными книгами, стянув кроссовки - только сейчас я поняла, как же устала. Легла на идеально заправленную кровать, открыла ноутбук, вбила логин и пароль гостиничного вай-фая и одно за другим стали приходить письма. От коллег, администрации университета, от мамы, интересовавшейся, с кем я приеду на День благодарения. Одним из последних было письмо от Джона.
«Дорогая мисс Литтл, надеюсь, вы без проблем долетели и вам достался хороший отель и номер. Удачно выступить на конференции. Джон».
Забавно было читать «достался отель и номер», будто бы не я их выбирала, хотя и провела несколько часов, сравнивая цены, местоположение и отзывы посетителей. Я нажала «ответить». Мой номер находился на 26 этаже и я была в изоляции от суетливого вечернего Чикаго. Я догадывалась, почему он написал, но дальше догадки мысль не продвинулась.
«Дорогой Джон, спасибо тебе за письмо. С отелем мне повезло. Надеюсь, семинар у мистера Терри прошел хорошо. Всего доброго, мисс Литтл».
Перечитала еще раз, несколько раз удаляла и восстанавливала предложение про семинар, думала удалить предложение про отель, но тоже оставила. В итоге решила принять душ и отправить письмо чуть позже.

***
Как только я затолкала чемодан в багажник и юркнула в машину, которая дожидалась моего возвращения из Чикаго на стоянке аэропорта, включила зажигание и в салоне заиграла «Sky full of stars» Coldplay, я выдохнула «наконец-то я дома». На город опустилась молчаливая ночь. Я ехала по пустому шоссе со скоростью 80 км в час, перебирая в памяти прошедшие дни, встречи, ланчи, походы в бары и магазины.
Шоссе блестело в свете фар и я думала о письме, которое так и не отправила, когда ушла в душ.

*** 
На следующий день по дороге в университет зарулила в «Старбакс» за круассаном и чёрным кофе. Моя машина была шестой в очереди к окошку заказов. Можно, конечно, выйти из теплого салона и купить завтрак в самом кафе, но - слишком уж нелюдимой и холодной была улица. Сегодня у меня нет занятий, но я подумала, что лучше показаться на факультете, зайти к своему научному руководителю и передать ему пару чикагских приветов от его коллег из других университетов.
День прошёл незаметно, тихо и спокойно, за исключением того, что я иногда вспоминала о купленной в Чикаго книге про Хемингуэя. Когда я платила семь долларов в букинистическом магазине за вполне приличную книгу, то решила отдать её Джону Уилксу - для курсовой пригодится. Я догадывалась, почему это делаю, но о большем не думала. Я купила книгу в первый же день, ещё до того, как получила от него письмо, на которое так и не решилась ответить. Успокаивала, говорила себе, что когда ты приезжаешь в другой город по делам, не всегда есть время ответить на все письма, которые получаешь, кроме тех, что приходят от мамы. Говорила, что когда тебе 28 и ты работаешь в университете, заводить приятельские отношения со студентами не стоит. Почему? Потому что так прописано в уставе. Потому что так не принято. Потому что так бывает, но быть так не должно. Когда тебе нет тридцати, жизнь, будто торопится, боится опоздать куда-то. Как раньше - Атлантику переплывали за месяц, а теперь на это требуется каких-то десять часов.

***
Ноябрь в Америке каждый раз заканчивается одним и тем же - Днем благодарения. Кампус опустел на неделю. Я уехала к родителям в Йоркшир справлять праздники за длинным столом, на который мама выставила запеченную в электродуховке индейку, несколько салатов - мясной и вегетарианский, ванильный пудинг и яблочный пирог. Я наконец увиделась с братом, его Керри и двумя детишками. Накануне мы сходили в китайский ресторанчик, где традиционная добавка к чаю или кофе - печенье с предсказаниями. Мне попалось «Вы не можете любить жизнь, пока живёте жизнью, которую любите». Несуразица с претензией на глубину.

*** 
- Здравствуйте, мисс Литтл.
- Здравствуй, Джон. Как твои дела? - я встретила Джона в студенческом центре, куда зашла за полуторадолларовым кофе. Обычно его я и покупаю по утрам. Там еще дают карточку, по которой каждый шестой кофе - бесплатный. Мне всегда неловко показывать эту карточку, потому что цена-то смешная - полтора доллара. Но продавец запомнила меня и иногда протягивает мне карточку с зачеркнутыми пятью зернышками и дает мне шестой бесплатный кофе.
- Неплохо, а ваши?
- Тоже. Ездил домой на праздники?
- Да. И вы?
- И я. Как твоя курсовая, Джон?
- Почти готова. Я пришлю вам на днях.
- Договорились. До скорого? - Джон помедлил, как будто нарочно потянул время, как будто ждал, что я или он спросим еще что-нибудь.
- До свидания, мисс Литтл. - И я пошла за кофе, а Джон - по своим делам.

*** 
Он прислал курсовую в среду, чтобы к пятнице я успела прочитать и сказать своё мнение. Это была хорошая работа, складно написанная и оформленная. В пятницу после предпоследнего семинара Джон подошёл узнать, готовится ли ему к выступлению или нужна еще правка. «Работа хорошая», сказала я и посоветовала ему в выступлении кратко напомнить аудитории о том, что такое теория айсберга, подтекст, и подробнее рассказать, как и главное - зачем автор использует его в рассказе «Кошка под дождём».
Все это время я думала, что Джону уже и не зачем давать книгу, что я купила в Чикаго за семь долларов. Заключительное занятие через две недели, его работа готова, а на следующий семестр он выбрал не мои предметы.

***
Где-то между 20 и 29 годами о жизни думаешь, словно о кино. Будто идешь по лестнице через одну-две ступеньки, доказывая себе и другим, даже больше другим, что все можешь, все умеешь, все успеешь, что тебе можно доверять и поручать взрослые дела, тебе можно вверять твою собственную жизнь, но чем заметнее площадка, тем чаще сбавляешь темп и думаешь «пусть ступеньки не заканчиваются как можно дольше». Точно так же думаешь, когда смотришь доброе кино, - пусть оставшиеся двадцать минут длятся час или полтора.