Пирдуха по - жизни

                Подарок для Анатолия Несмияна
     - А вот однова был случай, - блестя оловянным шишаком гишпанской тонкой работы втолковывал рязанский воевода Ляпунов приведшему в стан с полсотни киргиз - кайсаков атаману Лимону, - поехал раз конь один умом ...
     - Обожди, Прокопий, - суровым тенором встрепенулся атаман, могучий мужчина пяти футов росту, замотанный по периметру поджарого тела полосатым матрасом балтийских поморов. - Это как же ? Конь и поехал ?
     - Дык просто, пан Лимон, - усмехнулся воевода, снимая шишак и обнажая под восточные ветры свою лысую и шишкастую голову, вобравшую все неровности шелома под стойкими ударами судьбоносных пик и дротиков малолетних бандеровцев, - конь - он как ? Он не простой коняга, а морской, по имени Епифан.
     - Аааааа, - раскусил соль беседы атаман, свертывая из пожелтевшей ваты добродушную самокрутку.
     - Ну, - подтвердил воевода, вставая во весь мах. Налил твердой рукой полведра самогону, хлебнул, сколько принял кишечник, а он принял все и еще немного больше, и только собрался продолжить, как в кустах зашуршало. Атаман пригнулся и вынул кривой свой нож, осмотрелся и вонзил лезвие в ногу, застонав и вскрикнув.
     - Ты чего ? - Удивился воевода, колупая образовавшуюся дырку пальцем.
     - Бывал я в Якутии, - бывалошно усмехнулся атаман, скрипя ноздрей, - так там люди борзые, когда бухают, втыкают себе ножи в жопы. У них даже поговорка имеется, - похвастал Лимон своими знаниями, - " весь х...й в шарах, весь рот в рандоле ". Но это сидевшее так говорят, а борзые несидевшие, как ты воевода, - осклабился атаман, пружиня пах, - гутарят иначе. " Весь х...й в шарах, вся жопа в шрамах ".
     - Ты чево, чево ты удумал - ту ? - Пятился к лесу воевода, отступая перед пассионарной решимостью атамана.
     - А ничо, милок, - хрустел Лимон буреломом, - сымай, мил друг, шкары.
     Из кустов выкатился серенький ежик, оглядел блестящими, как оловянный шишак, глазками совокупляющиеся на опушке тела, потно переплетенные конечностями, и громко свистнул, призывая из чащобы товарищей. На свист примчали три енота, два бурундука, голая Лизка Готфрик и сама мадам Гершензон, верхом на китайском утюге, дымившем славной трубой авианосного направления. Они окружили пару верных товарищей, решивших воплотить большую жизнь советского актера Андреева в плетеный из узелков парадигм явного гомосексуализма, и долго дышали, отогревая морозные кусты и замерзшую почву, по которой катались в причудливых позах атаман и воевода, рычанием и стонами не давая покоя польским уланам, пробиравшимся в этот час через кромку леса на Троице - Сергиеву лавру, где, по слухам, Прокопий Кессарийский уготовил припасу на три зимы и две осени, он засолил даже уши камчатских геологов, мудро сложил яйца в корзину без дна и покрышки и ампутировал себе ноги, закоптив и их на священном огне, синими язычками взметающегося из антихристовой звезды, украшавшей пьедестал павших героев во славу православия и Сатаны, разрыл могилу неизвестного солдата и его косточки приспособил гарниром к подметкам памфиловцев, срезанных вострым ножиком еще при жизни самим политруком Клинцевичем под Балатоном Забайкальским. Много всего было в лавре, не было лишь дорог к лавре, но до х...я произрастало лаврового листа на капустных огородах возле лавры, где пан Хотькевич разгромил в селедочной битве Жанну Д*Арк и гетмана Ходкевича, незаконного кузена Юнгвальд фон Юнгинген - унд - Шпацирен - Хилькевича, потомственного иудействующего аристократа и магната конецпольских пределов Дикого поля с баранами, бегающими вдоль, кочевниками, кочующими поперек, и камеными бабами, врытыми в незапамятные времена половцами или бурундаями на долгую память посреди степных равнин.
     - Эгей, - позвала Лизка, отчаянная баба, бросавшаяся в походы голой сракой и видевшая даже от х...я уши, причем, не раз, - харэ разлагаться в боях и походах, товарищи. И это - когда эшелоны, - взвизгнула она, ощупывая соседнего ежа сиськой и ероша щетину на левой щеке. - Чо там с конем ?
     - Е...сь конем, - вспомнил воевода, отпрянув от разгоряченного атамана. - Оно, конечно, поехал конь - ту, но попервоначалу е...ся он за всю х...ню. И на стенах знаки оставлял, и святые стяги поганил, и ковал железо у кассы, и в бункерах прятался, и сосаловку возглашал в чин протопопицы, но потом повстречал некоего незнаемого человека, прикинувшегося маленькой девочкой в фуражке СС, хоть был он не девочкой, не пидором, не лесбиянкой, а самым натуральным кровопийцей.
     - И чо ? - Ахнула мадам Гершензон, падая с утюга и натыкаясь остекленевшим взором на ласково улыбающегося Альфреда Розенберга, просто проходившего мимо, азимутом имея Ревель.
     - Ни х...я, - вмешался атаман, запахивая матрас медной пряжкой. - Ходит теперь в костюме химзащиты и противогазе, ходит и спрашивает : " Вы зачем ? "
     - И ? - Не выдержал самой основной еж.
     - И сказать нам нечего, - пригорюнился лысый воевода, сокращая мозг. - Полное говно потому как все мы.
     - Иншалла, - донесся удаляющийся смешок Розенберга и все пошли к костру, пить вино и есть блины. Праздник же. Просто пирдуха по - жизни, на х...й.