Зе маленький серебряный пискарь

                Подарок для моей любимой ведьмочки Машеньки Алехиной
     - Утриш, мазафака, - прохрипел Рауль Дюк, откинувшись на заднем сиденьи " Большой красной акулы " и угодив вихрастым затылком в упрямый лоб белесого мудака, который появится позднее в идиотической роли рожденного олигофреном Человека - паука, дебиловатого пэтэушника, но с ништяковой соской Кирстен Данст, а с такими сосками простительно почти все, можно даже простить пидора Диму Билана, крутящего жопой перед дважды выродком Эрнстом ( дважды, потому как жид и пидор ), да только хренова Кирстен не вопрется в помойные шоу на " Первом ", она не сучара Шугарпова, отсосавшая по полной и вновь тупящая дальше некуда, дрочащая на малявы англоязычных фанатов, бля, надо бы подсказать тупой овце, чтоб кончила еще на северокорейских хакеров, уже выславших дурилке письмо с пожеланиями самоубиться и не позорить игры разума спортивным мудизмом, а пробиться в полуфинал Рима, где маленькая и светленькая покажет результат, упакованный в конфетную обертку суперсока с трубочкой. - Реально утриш.
     - Ты не говори так - то, - бормотнул, пузырясь доктор Гонзо, курчавый полинезиец и адвокат, - сам не понимаешь, чего говоришь - то.
     - Ой, бля, - простонал Человек - паук, выпадая в осадок, не в силах объять ничтожным умишком сраного трешера и опойки грандиозность полета на х...й, куда он и летел третий год, пища и гнуся о всякой дичи, смеша меня время от времени явной неадекватностью восприятия скорбной действительности, когда " Бегемот " мастырит туры, а русачки сосут, как Шугарпова, хотя, у той лавэ немеряно, у этих же одни понты и пробитое днище афористических стихов, добиваемых пристяжью с упорством лошадей, истинных пони, пытающихся взлететь к вершинам духа, бросившим еврюгу Бродского на подпольный сейшн в Висбадене, с веселой Бонни Роттен в окружении благостных карликов, строгих и собранных лилипутов, толстых обоссанных старух, жадно внимающих святым словам министра культур - мультур, с искренностью обнаружившим махонький червячок совести в душе патриарха, он там шевелился и вздыхал, вспоминая бессмертный подвиг политрука Чубайса, разгромившего немцев и пару сотен церквей во имя справедливости и зондеркомманды СС, открывшей разгромленные церкви по воле Сената и народа дистрикта " Русланд ", уже придумавшего себе все пути отхода к дальнейшему развитию аж до тридцать пятого года с товарищем Николаевым, шатающимся по Смольному в поисках капитана Гаттераса, но нашедшим - по обету перед бурундуками - только неприятности на свою мускулистую сраку патриота в виде оплывшерылой тети Вали, стадиона стадообразных статистов - старлетов ( не знаю, бывают они мужеского роду ? ), взявших красно - белый кубок за вымя Корейки и буженины, на смех и ржач " Лиону ", не говоря о " Манчестер Юнайтед " и даже сити или ситэ, это кому как удобнее.
     - Глуп еси, - реготнул Рауль, возвращаясь упруго в реальность, плюя сушняковой слюной на башку хитчикера, повстречавшегося им на дороге в Вегас. Он стоял, изнемогая за высокой за волной пустынного ландшафта Невады, думал о конях и усах, вспоминал год девяностый, юного Залдостанова, уже тогда секси и с попкой, как рядом с визгом притормозил кабриолет с сидящими там странными людьми, словно ниоткуда выскочивший с дорог благословенной Франции. Не стану углубляться в кощунственные подробности, тем паче, что ночью были подогнаны оргии принявшему литературный дар с привычным достоинством ленинградскому инженеру, скажу лишь, что по отъезду кабриолета Человек - паук прихрамывал и ходил несколько враскоряку три месяца, будто вновь пережив веселые деньки в юговском доме отдыха с невероятно активными албанцами, благосклонно оценившими свежий туз новоприбывшего православного сатаниста и борца за аборты головного мозга еще до рождения. Но мой разум не в силах описать происходившее, стыд и срам закрывает мои утомленные очи, поэтому я и начал сразу с Рауля Дюка и доктора Гонзо, отвлекся токмо по воле пославшей мя жены, своей тупостью направившей свататься к ее же тезке, которую я не могу отчего - то не именовать уменьшительно - ласкательно, трепеща от нежности, что, впрочем, не помешало оценить навязчивый футфетиш как говно.
     - Чево ты там глаголил - то ? - Заговорил на каком - то странном языке адвокат, чеша и теша колом, вынутым из " бардачка ", лохматую голову, венчающую пузатое тело наркомана и юриста. - Утриш, бля ?
     - Ну, - закуривая сломанную сигарету в длинном мундштуке проговорил невнятно Рауль Дюк, неожиданно выкидывая блондинистого хитчикера за борт " Акулы ". Тонко вскрикнув, кувыркаясь тот полетел под откос, коими так славятся хайвэи Запада. - Это по - нашенски, по - американски ежели, разлом. Самый натуральный разлом, раскумар и табуреточный приход. Не какая - нибудь говенная волнишка от мельдония, а реально конский приходище.
     - Не знаю, - сомневаясь и дрожа голосом завел доктор Гонзо мотор и газанул, - я чота сразу окуклился, оплыл и стек к педалям. Типа, отъехал, но не совсем.
     - Вот что с людями качественный продукт делает, - глубокомысленно заметил Рауль Дюк в никуда, в воздух, со свистом проносящийся через открытый верх " Большой красной акулы ", несущейся за мечтой всякого взыскательного человека, любящего вкусности красивых девок и даже одного мужчины, опускающего гадов не столь весело, как я, но упорно и ответственно, как и подобает совчелу валяющейся под тем же откосом хайвэя поэтессы целиком из говна.
     Не желая заканчивать сказочку грубым словом почвенной речи, скажу, просто так и ни к чему, люблю я тебя, Машенька. Видит Бог. Люблю и иногда - обожаю.