Клавдия часть 2

    КЛАВДИЯ    Часть 2  Молодость.
 
Только-только в мае забрали в армию Василия, а в начале июня закончила школу МТС семнадцатилетняя Клавдия со своими подругами и получила распределение в Андреевское отделение МТС. Только успели обустроиться на новом месте в барачном корпусе общежития, как грянула война.
 И забилась в слезах Клавдия Семёновна, переживая за Васеньку, как он там, да что? И Маркела забрали в ополчение, остались они вдвоём с Николаем младшеньким. Вот как ни отлынивал ранее Николай от работы,а пришлось впрягаться.
 Клавдия с подружками уж и в Можайск ездили, заявление в военкомат подавали, рвались в армию, родину защищать, а их остудили, нет девочки, вы теперь на месте вдвойне нужнее. Ребят-то механизаторов всех позабирали. Осталась одна девичья бригада. 
С утра до ночи проводили безвылазно в поле, поочерёдно убирая урожай, а ночами прильнув к радио слушали сводки с фронта, которые становились всё тревожнее и тревожнее и передвигали флажки по карте, что висела на стене.
А когда враг придвинулся, очень быстро близко к ним, по распоряжению председателя колхоза, перегнали технику глубоко в лес, а сами по домам разошлись, так приказано было. Радио теперь, с большими перебоями слушали в подполе, куда спрятали самодельный, Николаем сооружённый приёмничек.
 В электрическом и радиоделе Николай мозговал, в школьном кружке занимался. 14 лет ему всего, а ростом длинногачий, в отца пошёл, черноволосый, тоже в отца, с вьющимся чубом и рано пробивающимися усиками. Клавдия ростом тоже высокая 1,75,что для женщины немало, а Василий у них в мать, низкорослый и крепенький, как боровичок.
Кругом уже фашисты стоят, в Борисове недалеко от них бои тяжелые шли, там где школа их находилась, в Андреевском тоже постоем немцы стояли, а у них в деревне нет. Приехали было сначала, но по избам походили, сплошь беднота, да темнота. Назначили старосту, да разнарядку на продовольствие выдали, и отбыли.
Вот от деревни еженедельно и везли оброк немцам на санях, куда же денешься. А Николай постоянно в леса бегает. Там мирное население соседних, занятых деревень в землянках прячется, вот он им что из еды и подносит. Он хоть и высоконький, но хитрый и осторожный, везде проскользнёт.
А Клавдию мать прятала, строго настрого нос высовывать запретила, мол словно и нет её здесь. А то вон, уже несколько соседских девок и ребят угнали в немецкий плен.
Зимой погнали фашистов от Москвы, ну и их места в округе освободили, только прежде чем ушли, полютовали они здорово. Если раньше не трогали дома, жили в них, а хозяева, кто в лес не ушёл на них работали, да в хлевах жили, то сейчас жилые дома, уходя спалили.
 Осталось в соседнем селе только несколько хлевов, уцелевших, тех где люди жили. Не тронули их, обгорелая школа, успели жители во время потушить, да полуразрушенная церковь. Колокольню снесло прямым попаданием снаряда во время начальных боёв.
Потом наступило тяжёлое полуголодное, полное напряжённой работы время, всё для фронта продовольствие отдавали, на собственные нужды мало оставалось. От Василия письмо только в начале сорок второго получили. Выжил он, воевал, на бронепоезде. Как-никак машинист.
А Маркел пришёл домой по весне, после ранения. Ранен был под Москвой, ноги по колено лишился, вот культя протез деревянный кожей обшитый после госпиталя. Далее в бои не годится, а опять в сельсовете работать и с одной ногой можно.
Клавдия в Андреевском, снова на тракторе, приедут в деревню, поля обработают и снова назад, а на завтра в другой деревне работают. У них их целых пятнадцать на попечении. Так и работают девичьей бригадой, почти до конца войны одни без мужиков оттрудились, а там молодая смена ребят подросла и обучилась.
А дело-то молодое, не смотри что тяжело, не смотри,что впроголодь, а и танцульки под гармошку устроят, и частушки споют, и просто грустную песню заголосят. С Можайска машина приезжает, которая фильмы крутит. Все в центр на площадь магазинную сбегутся.
 Тут им  хронику документальную крутят, а то и фильм какой одушевляющий привезут. Оно и ладно, сводки-то всё лучше и лучше идут, глядишь и война скоро кончится, вернутся свои, заживём...
А как война кончилась, да стали возвращаться мужики, видно стало, как прорядились их ряды. В одной только их деревне в двадцати дворах вдовы остались, вой стоит повсеместный. Но жить дальше надо. У кого девчонки так и сгинули в плену, нескольким повезло, вернулись, не сразу, а где-то в 46.
А ведь не только вдовы, но и девки свои подросли, которым нет, как нет женихов, где их брать-то. Ну председатель, из тех, что посообразительнее отправил на агронома, на зоотехника учиться, миром мол оплатим ученье, а вы обязуетесь вернуться. А как не вернёшься, если ты словно крепостной к деревне приписан. Дали временный документ на время учёбы, поневоле возвратишься. Возвращались, да не одни, а с мужьями.
 Всё прибыль работничков в хозяйстве. А вдовы тоску свою бабью с оставшимися чужими мужьями избывали, не все конечно, некоторые так и жили одни, а иным видимо тяжело совсем детей одним подымать, вот и прислонялись отдушину, да плечо временное ища. Да кто ж за это осудит.
А деревня-то это жизнь вся на виду, ты не увидишь, так тебя доглядят, так что жёны всё о своих мужьях и их подругах знают, но не ропщут, понимают. Счастьем, как рассудила Клавдия Семёновна, в ответ на вопрос Клавдии о изменах отца, делиться надо.
Бабы не виноваты, что такое на долю их выпало, а отец их не обделяет, семью не обездоливает, оно и ладно. А Николаю-то уже 18, тоже тот ещё кобель, бабы его нарасхват, а он и рад, только зубы скалит, да ходит, как кот объевшийся сметаны.
Василий после войны остался работать, вернее распределение получил, в Одинцово. Там и жену себе приискал из села близкого к Одинцову. Свой домик у них, хозяйство немудреное, правда она его всё больше справляет, а он в разъездах постоянных.
Весной 46 -го Николая в армию забрали, Клавдия у себя в Андреевском с парнем познакомилась. Видный такой, красавец, одетый по городскому с иголочки, шляпу носит на залом немного. Чуб густой на лоб спадает. Ростом повыше неё, фикса во рту золотая сверкает, и постоянно спичку грызёт, в зубах гоняет.
 А портсигар серебряный достанет, щелчком из него папиросу выбивает. Фасонится. Парень явно не деревенский, не из их краёв, но появился у них в селе у татарина живёт. А татарин-то человек непростой, говорят краденое хранит да сбывает. К нему правда ночами к дому частенько легковушка подъезжает, но соседи нос свой в их дела не суют ,остерегаются.
А Витька Шерстнёв, так парня то звали, живёт у него, как так и надо и в ус не дует. Правда периодически пропадает дня на три-четыре и снова появляется. Ухаживает он за Клавдией широко, напористо, то коробку конфет принесёт,у них вон в магазине подушечки слипшиеся, да Лондрин из сладкого, другого и нету.
То обновку мелкую из одежды поясок кожаный, платочек необычный, лёгкий и прозрачный, газовый, как он сказал. То перстенёчек с камушком ей преподнёс. Да всё это с шутками-прибаутками, присказками , да поговорками и обязательно на виду у всех.
Клава, она с ребятами строгая да неприступная, вольностей не позволяет, а он замуж её зовёт. Съездили к отцу с матерью, у него родни не оказалось, детдомовский он рос, ну благословили и Клавдия согласие дала. Летом и расписались, а жильё им здесь же в общежитие, отдельный флигель, как молодой семье выделили.
Стали жить они. Он и денег даёт немало и по-прежнему не говорит, кем и где работает, просто уезжает якобы на работу периодически. Ну может секретное что, нельзя говорить. Мебель справил, машину ей швейную купил, да не какую-нибудь электрическую. Невидаль по тем временам. Приёмник ламповый приобрёл и пластинки модные покупал.
Часто подруги у неё собирались со своими дружками. Потанцевать, винца лёгкого выпить, повеселиться. А Виктор только приветствует это. Сам тоже выпьет, но не до безобразия. А уж по части баек и анекдотов, он кладезь просто.
 В 47ом родила Клавдия сына, назвала Владимиром, мол Владимир Викторович Шерстнёв, звучит, это ж победитель мира, знаковое имя-то. А ещё через год вторым сыном разродилась, Вячеславом Викторовичем. Полгода Славику было всего, когда пришли за Виктором и взяли его под белы рученьки в тюрьму.
Клавдию потом по допросам и милиции затаскали, половину добра, что муж покупал конфисковали. Шубу, шапку меховую, сумку модную дамскую и украшения разные. Мебель и домашнюю утварь не тронули. Оказалось муж её вором-гастролёром был, вот какая секретная работа.А она ни сном ни духом не подозревала, дома-то вещей никаких не появлялось чужих, а покупать и шубу и шапку и прочее в Москву ездили.
Разве, что украшения да, дарил он ей, но деньги -то приносил немалые и регулярно, она и думала зарабатывает и покупает жену порадовать. И ведь любил он её, правда любил, никогда не обижал, не унижал. Как поверить, что он плохой человек. Хотелось бы, да не укладывается в голове. Дали срок ему немалый, десять лет. Не одиночкой он был, а в банде состоял, а барыга их татарин, тот и вовсе на все пятнадцать загремел.
Тут уж Клавдии тяжело пришлось с двумя малыми детьми, да мать выручила. Перебралась она к Клавдии жить, помощницей . Всё одно говорит, с Маркелом житья не стало, пьёт он всё больше, да безобразит, я у тебя поживу. За детьми присмотрю и тебе работать можно будет. Выберемся. Так и стали жить , детей поднимать.