Кровать

   
   Что такое? – Was ist das?
Маслобойка – Butterfass,
Стол – Tisch,
Рыба – Fisch,
Ножик – Messer,
Лучше – besser.

Это не просто стихотворение. Это словарь, это пароль! Пароль, по которому можно распознать российского немца. В каждой немецкой семье знали этот текст. Но, как оказалось, для того, чтобы попасть в Германию, этих знаний было недостаточно. Да, я, конечно, как и все знал еще и фразы из кинофильмов – Гитлер капут, хенде хох, фрау мадам... и еще я умел считать по-немецки до ста.

Так случилось, правила приема в Германию изменились. Когда Роман, наш новый знакомый, с которым нас свела судьба при оформлении документов на переезд, поехал в Ташкент в посольство, то мы передали с ним наше прошение. Но Роман вернулся, открыв визу только на свою семью. Почему? В тех бумагах, которыми мы руководствовались, было написано, чтобы мы, российские немцы, не приезжали в посольство целым колхозом, достаточно того, чтобы кто-то один приехал и привез документы от многих семей. Но, как оказалось, теперь все иначе, теперь каждый должен явится персонально и общаться там на немецком языке.
И вот мы с женой автобусом едем в Ташкент. Путь неблизкий, от города золотодобытчиков Зарафшана до столицы Узбекистана, километров семьсот, я думаю. Автобус идет в ночь. Завтра к открытию посольства мы должны быть там. У нас небольшой тормозок, китайский термос с чаем и в руках у меня учебник немецкого языка. Желтая такая книженция.
Я должен, Д О Л Ж Е Н, знать язык к утру. Другого не дано! Для того, чтобы получить визу, нам нужно было уволиться с работы и выселиться из квартиры. Таковы были условия. И теперь, если визу нам не откроют, то и возвращаться нам будет, получается, некуда и жить не на что.

- Ты там должен правильно произносить букву «р»! - напутствовала меня накануне отъезда соседка, моя землячка еще по Киргизии, сейчас живущая с нами в одном подъезде. У них в семье дома, там еще в небольшом горном киргизском городке, говорили на немецком, на диалекте. Она знала что и как надо.

- Нужно говорить не «ррр», а «ггг»! Например - не кррровать, а кггговать! – разъясняла она.

Фиг с ним, с этим произношением, думал я. Заучивал диалоги про герра Миллера, со страниц учебника, про его похождения по городу, в гостинице, в банке, в больнице... Жена тестировала меня. А спать-то как уже хотелось.

Рядом с нами в автобусе расположилась молодая пара, которая ехала, как оказалось, на самолет из Ташкента в Германию. Надо же такое совпадение! У них все уже было позади. Им повезло, они оформляли документы еще до изменения правил приема и никаких тестов им сдавать не пришлось. С собой они увозили волнистого попугайчика. Тоже член семьи. Смастерили они для него малюсенькую такую клеточку, похожую на уличный фонарь, оформили также и документы на этого Кешу-переселенца. Птичка совсем не чирикала, дремала, наверное. А что ей беспокоиться – Чик-Чирик, он на всех языках – Чик-Чирик!

Я метался по содержанию учебника. Ничего не запоминалось, никакие слова не лезли в голову. И, в конце концов, перед самым приездом в Ташкент, сморил меня сон.

У посольства мы появились часа за два до открытия. Там уже было человек десять, тоже приехавших за визой. Люди, в основном, пожилые, балакающие на дойтч. Меня знобило, то ли от утренней прохлады, то ли от предстоящего испытания.
Пунктуально, точно по-немецки, открылись двери посольства и мы оказались в зале ожидания. Внутри, за закрытыми дверями, принимали посетителей у двух окошек, так объясняли, уже побывавшие там люди. Ситуация складывалась трагическая – из первых четырех человек, визу открыли только одному. И главной причиной отказа было незнание языка!

- Все, конец! – подумал я. – Если их завалили, то чего ждать мне!

- К бабе не подходите! – говорили выходящие, – она завалит. Нужно к окошку, где мужик.

И вот моя очередь. На ватных ногах я вошел за двери. Там милиционер с металлоискателем прозвонил меня. Эти манипуляции привели меня немного в чувства. Милиционер показал, куда мне нужно идти. Пару шагов прямо по коридору и налево. Там, по правую сторону небольшого аппендикса было два окошка. Дальнее окошко было занято, а в первом, свободном, виднелась голова крашеной блондинки лет сорока пяти. Я встал как парализованный. Повернулся назад, стал рассматривать какие-то картинки на стене, тянул время, надеясь, что окошко к мужику вот-вот освободится. Через минуту, наверное, ко мне подошел опять тот же самый милиционер с металлоискателем и пистолетом на боку и настоятельно рекомендовал подойти к свободному окошку. Деваться некуда, от смерти не уйдешь.
Я положил на полочку перед окошком наши документы и сдавленным голосом просипел

- Здрасти!

Блондинка посмотрела на меня улыбаясь,

- Гутен Таг! – ответила она.

Эти слова мне были знакомы из похождений герра Мюллера. Она взяла мои документы и стала рассматривать. Потом что-то сказала мне. Я молчал, ничего не понимая. Потом она еще сказала пару фраз.

- Волнуетесь? – теперь уж по-русски спросила она меня.

Я также, ничего не говоря, кивнул головой.

- Жаль, наверное, покидать Родину? – продолжала она.

- Да, конечно. – разговорился я.

Что-то в наших документах не вязалось. Вызов нам всем на три семьи пришел один. Отец в вызове был основным переселенцем, а мы с сестрой и нашими семьями уже шли прицепом. Отец с сестрой открывали визу на выезд в Киргизии, а мы здесь, в Узбекистане. Блондинка, извинившись, пошла разбираться с нашими документами к консулу. Вечность, она тоже конечна. Блондинка вернулась. Сказала, что все в порядке. Отдала мне документы и пожелала счастливого пути.

Всё.

Я, не веря в произошедшее, прошел по коридорчику, открыл дверь и напрямую через комнату ожиданий, не отвечая ни на чьи вопросы, вышел на улицу.

Весна! Солнышко, молодые светло-зеленые листочки, цветущие деревья, птички... У меня в голове словно включили все датчики чувств. Пройдя автоматически еще несколько метров, я оглянулся. Сзади почти бежала за мной моя, теперь уже, фрау. Она даже не заметила моего перелета через зал ожиданий и, лишь, увидев знакомый силуэт уже в створе входной двери, кинулась вслед.

После обеда нам нужно было зайти сюда еще раз за паспортами. Мы забрели в небольшой сквер, который был неподалеку и я прямо на травку под огромной чинарой улегся спать. Организм уже больше не мог совладать с пережитым. А в голове у меня все вертелся и вертелся вопрос:

- Неужели кровать и по-немецки тоже – кровать?