Артефакт. Роман. Глава 10

Для некоторых моих читателей,которые по непонятным мне причинам начинают читать  роман с этих станиц, сообщаю, что роман начинается, как и вся литература, с первой главы, а это не она.


Глава десятая. !956 – 1973. Ленинград –Приозерский район, пос Бригадное – Ленинград

 Ленинград принял Семью Микаэля с радушием и распростертыми объятиями. Как никак, указания ЦК КПСС и председателя комитета госбезопасности имели такую силу и значение, что автоматически решали любые организационные вопросы. Детский дом, в который был направлен Микаэль, располагался в старинном особняке какого-то помещика, и кроме самого дома к нему прилегала огромная территория усадьбы с озером и лесом. Сразу за лесом протекала небольшая речка, которую, как и берега озера, к приезду испанских детей почистили от мусора и наносов ила и песка. В самом доме, и в крыльях, сделали ремонт, поменяли и застеклили разбитые рамы, перестелили полы во всех комнатах. Заново переложили все ступени, крыльцо и беседки. Полностью также обновили пирс на озере, а недалеко от него построили большой крытый навес, для  зимнего хранения лодок и принадлежностей: стеллажи для весел и мачт, барабаны для намотки парусов, трубчатые настилы для пайол[103] . Напротив навеса к воде вел новый деревянный слип с тремя вОротами для спуска и подъема катеров и лодок. Территорию усадьбы тщательно вычистили, вырубили старые, опасные возможностью падения, деревья и высадили несколько новых молодых елей, вязов, лиственниц и ясеней, а также два красивых взрослых кедра, привезенных специально из Сибири. Также полностью отремонтировали ограждающий территорию забор и дополнительно усилили его бетонными столбиками с закрепленной на них  оцинкованной сеткой  Рабитца[104] . Микаэль целыми днями носился по территории, высматривая недостатки. Приоритетной задачей он определил подготовку у зиме, которая, как ему объяснили, в этих местах может быть весьма снежной и морозной. он справедливо рассудил, что надо в первую очередь утеплить все здания и проверить систему отопления. Для этого он «пошел в народ». – объехал все соседние деревни, пока не нашел профессионального немолодого печника. Привез его в детдом и поручил сделать тщательную ревизию всех печей. Затем по списку, составленному дядей Петей, подал заявку в отдел образования области на шамотный огнеупорный кирпич, металлические дверцы и вьюшки, а также на металл для настилки на полы перед печками , во избежание пожара. Потом началась эпопея с дровами. Сначала он хотел просто поставить старших воспитанников на заготовку , но первая же попытка стоила ему штрафа в тридцать процентов от зарплаты, наложенного местным лесничим. Тогда он потребовал завести дрова централизованно. Но подошел октябрь, стало холодать, а по ночам на лужах стал образовываться тонкий прозрачный ледок, а дров так и не было. Тогда он поехал в Ленинград и пошел прямо в Комитет госбезопасности, прихватив с собой тот самый приказ о своем назначении и словами, что все органы должны оказывать ему безоговорочное содействие. Разговор получился коротким:
–Вы видите, чья подпись стоит под приказом? – Спросил Микаэль у принимавшего его майора.– Придется мне обратиться к этому человеку напрямую. Через два дня на территорию детского дома въехали две машины с напиленными и наколотыми  березовыми чурками, а следом за ними, полная машина антрацита – лучшего из всех углей, почти не дающего дыма и наиболее жаркого при горении.
[103]  Пайол — съёмный полностью или частично деревянный настил на дно шлюпки. Пайол в шлюпках, лодках служит для создания ровного дна, чтобы свободно передвигаться по шлюпке, и чтобы не замочить ноги, так как вода собирается под пайолом, а в трюмах кораблей –для защиты груза от скапливающегося на дне трюма конденсата и масла,.выполняя роль поддонов.
[104]  Сетка Рабитца – плетеная из металлической низкоуглеродистой мягкой проволоки сетка с ромбическими или прямоугольными ячейками. Если ячейки шестиугольные, как пчелиные соты,, то такая сетка называется уже сеткой Бернарда.

 Тем временем, Броня приступила к работе в Пушкинском доме на набережной Макарова. Она выбрала для себя отдел  взаимосвязей русской и зарубежной литератур. Знание множества языков и прекрасная базовая подготовка, полученная в Сорбонне, давала ей возможность быстро разбираться в сложных вопросах влияний, проникновений и переплетений ,  отечественной литературы и даже языка с литературами и языками, как Запада, так и Востока. Броня довольно быстро заслужила уважение коллег, хотя вначале ее встретили «в штыки». Дело в том, что в закрытом ученом сообществе постоянно бурлили процессы взаимных подсидок,  процветали завистливость и карьеризм. Назначение Брони явилось неожиданностью, прежде всего тем, что ее никто не знал, она была «со стороны», не имела ученой степени, какая – то библиотекарша  с периферии – значит чья-то протеже, значит где-то есть большая волосатая лапа.  В таких сообществах неплохо работает разведка и по институту тут же пополз слушок, что новенькая – то должность свою не за просто так получила. К ней, представьте только,  в село (!), на свадьбу первый секретарь Украинского ЦК,   приезжал со всей свитой и лично ее медалями и орденами награждал. Прикиньте « палец к носу» с чего бы это? Кстати, секретарь этот,  хоть и не первой свежести, но говорят, еще о-го-го!  Наша – то, видать еще та штучка! У нее и в КГБ кто-то есть, «наш пострел везде поспел». Как это,откуда? Я сама в кадрах приказ видела о переводе из Винницы – так там под подписью министра культуры, да, да! Лично! Там и подпись Председателя Комитета. Что значит, какого? Того самого – Глубокого Бурения. И тоже лично!  Броня все это прекрасно понимала, но старалась не особенно реагировать – перемелется – мука будет. На праздник Октябрьской революции в институте состоялось торжественное собрание, на которое приехали  несколько высокопоставленных академиков из Москвы, включая самого президента Академии Наук. Директор института предписал приказом «Фронтовики, наденьте ордена» Оказалось, что фронтовиков в этих стенах было с «гулькин нос», но были.  Броня из принципа явилась на мероприятие в парадной форме лейтенанта французской армии при всех регалиях. На голове красовался не зеленый, как у обычных подразделений, а темно-синий берет альпийских егерей, ибо именно к этим войскам Броня была приписана, поскольку воевала именно в горах. Надо признать, что выглядела она в этом наряде так, что в институте не осталось ни одного мужчины, который бы не проникся полным доверием к этой тетке. Женщины же наоборот, невзлюбили ее еще больше. Кто-то даже написал анонимку в райком партии, где с возмущением сообщал, что эта еврейка Гликман на собрание по поводу годовщины Октябрьской Революции посмела явиться в форме армии капиталистического государства, члена НАТО, что, разумеется, вызвало общее негодование в коллективе. Дальше было довольно смешно: в райкоме сидели не самые глупые люди, справедливо рассудившие, что если человек решает одеть ни с того, ни с сего военную форму другого государства, да еще откуда-то берет награды,  и при этом не состоит на учете ни в психушке, ни в КГБ, значит что-то не так. И куратор  института от Главной Базы занялся изучением вопроса. Работа принесла ему понимание, что не следовало эту работу затевать!  В управлении ему показали копию того самого приказа о переводе Гликман Брониславы Моисеевны с должности директора областной библиотеки города Винницы Украинской ССР на должность начальника отдела института русского языка и литературы (Пушкинского дома) Академии Наук СССР.  И обратили внимание ретивого  исполнителя распоряжений  инструктора райкома на подписи, стоявшие под приказом. А напоследок посоветовали в случае получения еще одной анонимки, обратиться лично к тем, кто решил, что эта дама, несмотря на ее принадлежность к армии врага и многочисленные зарубежные награды, может и должна работать именно здесь и именно на этой должности, и объяснить подписантам, что они не правы в этом вопросе, а правы автор анонимки, инструктор райкома партии и старший лейтенант Городской Бани.
 По инстанции старлей донес информацию до райкома, посчитав своим долгом записаться на прием к Первому, и доверительно сообщил тому, что компетентные органы не рекомендуют предпринимать какие-либо действия по дискредитации товарища Гликман. Первый оказался понятливым и инициативным. Он решил, что «лучше перебдеть, чем  оправдываться». И самолично отправился без предупреждения в институт. Директор института чуть не грохнулся в обморок, увидев у себя на пороге Хозяина района, и стал судорожно вспоминать, какие прегрешения могли вынудить того явиться. Первый положил на стол перед директором листок в клеточку, на котором, явно измененным почерком с использованием, в основном, печатных букв, был создан пасквиль.
– Вот, оказывается, чем занимаются Ваши сотрудники, вместо того, чтобы решать научные задачи. Мало того, что они тратят на это рабочее время, получая не маленькую зарплату так эти, с позволения сказать, интеллигенты, кандидаты и доктора наук, кичащиеся своим воспитанием и ученостью, являются антисемитами, что давно и решительно осуждено партией. Для партии все люди советской страны одинаково дороги, если они участвуют в строительстве коммунизма  и своим честным трудом приближают его светлое будущее. Первый умел говорить так, чтобы его собеседнику или аудитории было нечего возразить.  Да и что можно было возразить против решений партии? Можно было только смиренно покаяться, признав ошибки и упущения. Но первый продолжил:
– Мне не нравится и меня очень настораживает тот нездоровый климат, который сложился во вверенном Вам коллективе. Я не вижу реальной работы партийной организации, хотя создание рабочей обстановки – это, в первую очередь, именно ее задача. Вы, как директор, коммунист и ученый должны понимать, что только здоровые отношения между людьми могут обеспечить эффективное решение задач, поставленных перед нами  съездом нашей партии и сформулированных в его решениях и речи Генерального секретаря. Поэтому, я убедительно прошу немедленно разобраться с этим вопросом, установить кляузника и примерно наказать, а также  совместно с партийной и комсомольской организациями принять действенные меры по недопущению подобных гнусных инсинуаций в будущем.
 Что же касается конкретно товарища Гликман, то, если бы все наши граждане так же смело и честно защищали Родину, вместо  чтоб писать кляузы, не имея смелости поставить свою подпись, то мы бы быстрее шли вперед к нашей цели.– Первый пристально посмотрел  на директора, словно хотел убедиться в эффекте своих слов, и закончил:
– А вам я посоветую, внимательно ознакомиться с личным делом товарища Гликман, чтобы в дальнейшем у нас не возникало подобных ситуаций.
 Директор облегченно вздохнул, проводил Первого до машины, распахнул перед ним дверцу и с любовью помахал вслед. Вернувшись в кабинет, он вызвал к себе секретаря парторганизации и начальника отдела кадров, попросив ее принести личное дело Гликман. Кадровичка, которая и была автором анонимки, радостно  потерла руки, ехидно улыбнулась себе в зеркале, выматерилась, мол, неконец-то эту проб… прищучили, суку! Взяла папочку с личным делом и отправилась в кабинет к директору. Директор, к удивлению кадровички, первым делом стал читать документы в личном деле, вчитываясь в каждое слово каждой бумажки. Кадровичка посчитала, что это напрасная трата времени и,  решив, по – глупости,  ускорить события, полезла  «поперэк батьки в пэкло»:
–Товарищ директор, чего там смотреть. И так ясно же. что это не наш человек. Вы посмотрите, я выяснила, ей постоянно из-за рубежа деньги шлют. Это как понимать? Наши люди не состоят на содержании у капиталистов и «в булочную на такси не ездят!» А эта буржуйская военная форма то ли бундесвера, то ли иностранного легиона и эти побрякушки, которые она прицепила себе на сиськи, и ходит, трясет ими перед мужиками, виляя задницей, – это же позор для всего нашего коллектива! Разве мы можем такое терпеть. Да, и еще одна важная деталь, дополняющая общую картину – у нее и муж иностранец, и ребенок у нее не от мужа, а неизвестно от кого! Товарищ директор, как член партии и честный советский человек я не могу мириться с этими вопиющими фактами, позорным пятном ложащимися на доброе имя нашей организации. И между прочим у нее есть несколько иностранных паспортов, так как она получила гражданство Франции и Израиля, подданство Голландии и Бельгии. Здесь директор прервал ее монолог:
 
 Нидерландов, Евдокия Филимоновна,  Нидерландов и еще Люксембурга, как написано в ее анкете. Но  разве я просил вас давать мне советы? Или, может быть, вы полагаете, что нам надо поменяться кабинетами? Когда  мне понадобиться узнать ваше мнение, я  непременно спрошу. Кстати, я очень внимательно слушал все то, что Вы сейчас говорили, и у меня возникла одна мысль, но мне хотелось бы еще проверить свои впечатления. Петр Петрович!– обратился он к парторгу, скромно сидевшему напротив, вы слышали все, что сказала Евдокия Филимоновна по поводу нашей новой сотрудницы?
– Разумеется, я же не глухой!
–Вот и отлично! Если я не ошибаюсь, то Ваша основная  научная деятельность, как и моя,  связана со структурным анализом текстов с целью установления подлинности их принадлежности тому или иному автору.
–Именно так. Вы же знаете.
– Знаю,  и потому прошу Вас взглянуть на эту бумажку именно профессиональным взглядом, с учетом только что сказанного Евдокией Филимоновной, – и он протянул парторгу анонимное письмо, принесенное Секретарем райкома.  Парторг, седой мужчина с обожженным лицом танкиста, прошедший от Урала до Будапешта, трижды тяжело раненый и дважды контуженый, потерявший в бою под Прохоровкой часть ноги, когда болванка снесла башню его танка, поняв, что именно держит в руках, брезгливо отставил листок на расстояние вытянутой руки, достал из нагрудного кармана пиджака очки. Взял со стола карандаш и углубился в чтение. Время от времени он что-то отмечал в тексте галочками, что-то подчеркивал, и наконец, оторвался от бумажки и гневно произнес:
–Несомненно, Сергей Иванович, несомненно Вы сделали правильные выводы. Конечно, маловато материала для анализа, и хорошо бы все это иметь в письменном виде для чистоты выводов, но и так у меня нет никаких сомнений. Идентичность могу подтвердить с вероятностью девяносто процентов.
 Начальница отдела кадров смотрела на эту сцену непонимающими глазами. Она даже слегка привстала, вытянула шею в попытке посмотреть, что за листок обсуждают директор и парторг. Заметив ее потуги, директор сказал: Петр Петрович, будьте так любезны. Передайте эту мерзость нашей уважаемой Евдокии Филимоновне. Я вижу, что ей тоже не терпиться узнать содержание этой записки. И кадровичка с ужасом поняла, что держит в руках свое творение. Как? Как оно попало к директору? Она ведь была уверена, что в райкоме непременно отреагируют на ее сигнал.
 Директор прервал наступившее молчание:
– Петр Петрович, я думаю, что Вы знаете, как надо поступить?
– Да, Сергей Иванович, я думаю, что собрание соберем послезавтра, а завтра рассмотрим на парткоме. Кстати, Вы ведь тоже член комитета, так что не манкируйте, пожалуйста, как вы иногда стали себе позволять… Я  предупрежу членов комитета, что соберемся в четыре. Вас это устроит, Вы завтра в это время сможете?
–Непременно, я обязательно буду, так как признаю, что Ваши упреки справедливы, но последнее время навалилось столько неотложных дел…
–Сергей Иванович, Вы уж меня старого,  простите, но нет дел важнее выполнения своих партийных обязанностей. Так меня учили, с этим я живу и с этим, надеюсь, помру.
–Ладно, ладно, каюсь и постараюсь исправиться. Кстати, я полагаю, что это вопрос не только партийной организации…
–Согласен, нет возражений. Коллектив должен знать своих героев!
 Кадровичка сидела бледная, покрывшись холодным потом. Она никак не могла понять, что происходит, но чувствовала угрозу в словах парторга. Она сама была членом парткома, что называется, по должности, как и членом профсоюзного комитета. Парторг, похоже, тоже вспомнил об этом и. обращаясь уже непосредственно к ней сказал. Вы слышали, что завтра в четыре заседание партийного комитета?
–Слышала, а какая повестка?
– Повестка… – задумчиво произнес Петр Петрович и вопросительно посмотрел на директора. Тот в ответ утвердительно кивнул. На повестку вынесем всего один вопрос: персональное  дело коммуниста Прохоренко Евдокии Филимоновны. Здесь кадровичке все стало ясно, и она разревелась, размазывая по щекам тушь с ресниц.
– Не надо, товарищи, не надо меня позорить. Она даже не попыталась отрицать свою причастность, хотя, по большому счету, юридически доказать, что именно она является автором подметного письма, без профессиональной графологической экспертизы было невозможно.
Открытое заседание парткома с такой повесткой привлекло в актовый зал почти весь коллектив института. Даже те, кто обычно всячески старался избегать подобных мероприятий, тихонько перешептываясь, рассаживались в зале, готовясь к бесплатному неожиданному развлечению.
 Кадровичку не любили, но обычно старались не ссориться, так как знали – баба она злопамятная и вредная.  Любимое ее развлечение состояло в том, чтобы утром в начале рабочего дня занять позицию за колонной в холле проходной и записывать фамилии тех, кто толкнул вертушку входного турникета, хотя бы на мгновение после того, как репродуктор пропиликал  девять утра.  Точно также она фиксировала и время ухода на обед, и время возвращения и время окончания рабочего дня. На следующий день ее докладная записка непременно лежала на столе у директора, а при распределении премий Евдокия Филимоновна  никогда не забывала напомнить каждому руководителю о необходимости учесть ее наблюдения в отношении сотрудников того или иного подразделения. Однажды она и Броне попыталась прочесть нотацию на тему того, почему, мол, новенькая не наказала своих подчиненных, которые дважды за месяц были ею уличены в нарушениях трудового распорядка. Но Броня сразу дала понять, что не нуждается в услугах новоявленных Павликов Морозовых, рассказала, что делали с информаторами и доносчиками  в концлагерях, и в партизанских отрядах, и посоветовала больше к ней с подобными мерзостями не соваться, короче, можно сказать, что Броня кадровичку «послала». Вероятно, именно здесь и крылись побудительные мотивы обиженной дамы. В институте ходил упорный слушок, что ввиду вредности и паталогической  неспособности  к нормальному общению,  даже муж Евдокии Филимоновны уже давно отказался от общей супружеской кровати, после чего, лишенная тестостерона кадровичка, с еще большей злобой стала кусать всех подряд.  Может это были только досужие бабьи сплетни, но, глядя на  нее, можно было легко в это поверить. Поэтому сейчас многочисленные обиженные с нетерпением жаждали узнать, что же такого натворила эта сучка, что даже несмотря на членство в парткоме и месткоме, против нее открыли персональное дело.
 Парторг открыл заседание, сообщив, что первый секретарь райкома партии самолично приезжал к нему в кабинет, чтобы продемонстрировать анонимное письмо, которое поступило в райком. И автором которого, как выяснилось, была коммунист Прохоренко.
Зал зашумел. Ни для кого такая новость не была неожиданностью. Это укладывалось в общее мнение о начальнике отдела кадров. Неясным пока оставался только вопрос об объекте анонимки.
Взял слово директор. Он подошел к вопросу издалека. Вспомнил о решениях партии и правительства, о постановлениях съездов, привел несколько цитат из выступлений Хрущева. Упор был прежде всего сделан на интернационализм советского народа, на братскую дружбу и равенство всех народов, населяющих нашу страну.  Затем он, по неясным для собравшихся причинам, стал приводить статистические данные о прошедшей Отечественной войне, и вкладе, который внесли люди разных национальностей в дело победы, о потерях, понесенных разными народами. В целом его выступление сводилось к тому, что именно благодаря усилиям не только русских или украинцев, но и белорусов, и казахов, и карелов, и армян, и гагаузов, и менгрел, и евреев, и якутов и всех других советских людей, нам удалось победить врага. Не забыл директор сказать и о том, что в институте работают несколько ветеранов войны, награжденных правительственными наградами, в частности: четверо русских сотрудников, два белоруса и один украинец, два грузина, трое корейцев и,  четверо евреев.
– Вы спросите меня, к чему я это все Вам рассказываю? А к тому, что вероятно,  администрация и партийная организация упустили этот вопрос и недостаточно внимания уделяли тем людям, которые с оружием в руках отстояли нашу страну и весь мир от нацизма. Как вы, вероятно, знаете, мне тоже довелось в составе ополчения защищать Ленинград на Лужском рубеже, где сложили головы двенадцать наших товарищей, двенадцать сотрудников этого института во главе с его тогдашним директором Борисом Аркадьевичем Маргулисом. Это известно всем, об этом говорит  мраморная мемориальная доска  в холле здания. Портреты павших мы можем видеть ежедневно, когда спускаемся или поднимаемся по главной лестнице. Но кто знает о подвигах тех, кто вопреки всему, всем лишениям и тяготам войны остался жив и скромно трудится в нашем коллективе. Знаете ли Вы о том, что  старший лейтенант, кандидат наук Зураб Гогоберидзе командовал танковым взводом, освобождал Прагу и Будапешт и был тяжело ранен в боях за Вену? Кто из вас слышал о том, что наша уборщица,  Екатерина Самусевич, тетя Катя, была связной в партизанском отряде в Брянских и Воронежских лесах, что ее дважды арестовывали фашисты и она дважды сумела бежать. Знаете ли вы, товарищи, что наша новая сотрудница, недавно только пришедшая в институт, Бронислава Моисеевна Гликман была маленькой девочкой-подростком угнана на работы в Польшу, откуда бежала, прошла пешком пол Европы, влилась в голландское подполье, откуда с боями прошла через Бельгию и Францию, свобождала Париж, и закончила войну на броне испанских танков в Германии. Много ли вы встречали людей, которые были бы награждены многочисленными наградами шести стран. А Брониславе Моисеевне вручали высшие награды королева Нидерландов, король Бельгии, Герцог Люксембурга и президент Франции.
 Не думайте, я не отклонился от повестки дня, я помню, по какому вопросу мы здесь собрались. Я хочу зачитать вам подметную писульку, которую, как я уже сказал, передал мне наш секретарь райкома, поручив немедленно разобраться с автором этой дурно пахнущей анонимки. Товарищи, я должен вам напомнить, что прошли те времена, когда по доносам в нашей стране погибло и было репрессировано множество ни в чем не повинных людей. Партия на своем двадцатом съезде дала оценку этим перегибам и сурово осудила такую практику. Вы знаете, что партия не приветствует анонимных писем. Если ты честный коммунист, и тебе известно что-либо о  неблаговидных поступках твоих коллег или знакомых, то, без сомнения, твой долг  человека и коммуниста состоит в том, чтобы вывести мошенника, казнокрада, мздоимца или вора на чистую воду. Честный коммунист, который сообщает о таких фактах, не боится поставить свою подпись под сообщением, не боится встать и сказать вслух перед товарищами. Честный коммунист не пишет анонимных писем с непроверенными, и просто лживыми фактами. К сожалению, наша коллега коммунист  товарищ Прохоренко оказалась не такой, какой я только что описал настоящего члена нашей партии. Она решила быть святее самого Папы римского, точнее мудрее, чем министры и председатель Комитета госбезопасности, приказами которых товарищ Гликман была переведена в наш институт. Товарищ Прохоренко вылила на свою коллегу целый ушат помоев, причем при этом проявила антисемитские выпады и чисто бабские инсинуации на тему семейной жизни товарища Гликман.
 К Вашему сведению, Прохоренко, первый муж Брониславы Моисеевны, отец ее дочери, о которой вы написали и повторили у меня в кабинете гнусные выдумки о том, что она у Брониславы Моисеевны неизвестно от кого…  Как вам только не стыдно! Я не представляю, как Вы сможете смотреть в глаза сотрудникам. Товарищи, мне  неудобно повторять это, но я хочу поставить всех в известность, да простит меня товарищ Гликман, о том, что ее первый муж гражданин СССР Александр Казарян, был расстрелян в гестапо за подпольную деятельность и убийства многих видных немецких и французских фашистов, а дочь Брониславы Моисеевны носит его фамилию. Это я для всех любителей покопаться в грязном белье. Я должен извиниться перед товарищем Гликман за то, что не сумел вовремя разглядеть истинное лицо своей подчиненной. Но, как говорят у нас в народе – «лучше поздно, чем никогда». Она сама  своим доносом с лживыми фактами и позорящими звание коммуниста антисемитскими  и антиинтернационалистскими выпадами обнажила свою сущность. Товарищи, может быть я сумбурно рассказал о том, что произошло, и не сумел на эмоциях высказать все, что следовало. Но я, надеюсь, что меня поняли. Единственное, о чем я еще хочу попросить – это всем вместе аплодисментами выразить нашу глубокую благодарность замечательной женщине, прекрасному специалисту. Кстати, все  ли знают, что Бронислава Моисеевна, хоте пока еще и не успела защитить диссертацию, имеет дипломы двух институтов Сорбонны? А знаете ли вы, что она в совершенстве владеет почти всеми европейскими языками, кроме финно-угорских, а также арабским, ивритом, хинди и армянским. Еще раз попробую закончить мысль, которую начал: наши аплодисменты и наше спасибо Вам, Бронислава Моисеевна. Я надеюсь, что сегодняшние  неприятные события Вы сумеете перенести с тем же мужеством и достоинством, с каким перенесли все утраты  и тяготы военных лет. Директор поискал глазами Броню, и увидел, что она  плачет в задних рядах зала, а вокруг суетятся женщины и ее успокаивают, бросая гневные взгляды и отпуская нецензурные слова в адрес кадровички. 
Коммунисты единогласно постановили объявить  товарищу Прохоренко строгий выговор с занесением в партийную карточку учета. Было предложение и об исключении из партии, но парторг посчитал, что это уже чересчур, и ограничились строгачем. На следующий день директор снова вызвал ее к себе и в присутствии председателя парткома и профорга предложил немедленно написать заявление на увольнение и тут же его подписал, о чем и отчитался в райкоме.
После этого случая отношение к Броне в институте  резко изменилось,. стало очень уважительным. И мужчины, и женщины частенько подходили и просили рассказать о том, как это получилось, что ей довелось повоевать  в разных странах. Женщины чаще всего расспрашивали о Париже и моде, а мужчин больше интересовал Амстердам и Де Валлен[105].
[105]Квартал красных фонарей «Де Валлен» — самый большой и самый известный район красных фонарей в Амстердаме, являющийся одной из главных достопримечательностей города. Он находится в центре самой старой части Амстердама, занимает несколько кварталов к югу от Старой церкви и пересекается несколькими каналами. Здесь расположены почти три сотни крошечных однокомнатных помещений, арендованных проститутками (иногда транссексуалами), предлагающими свои услуги из-за окна или стеклянной двери, обычно освещенных красным светом.



 Броня, разумеется, не могла удовлетворить любопытства ни тех, ни других, так как с вопросом моды в бытность ее в Париже было напряженно. На улицах, в основном. мелькали мундиры немецких военных, а женщины, из соображений безопасности, старались выглядеть, как можно скромнее и незаметнее. Она, разумеется, неоднократно проходила по переулочкам района  Россе Бюрт, частью которого вместе с кварталами Сингелгебид ) и Рёйсдалкаде являлся квартал красных фонарей Де Валлен. Несколько раз они с Ханни даже выполняла там задания и ни для одного гитлеровца посещение этих мест оказалось последним в его жизни удовольствием, а некоторые так и не успели его получить. Дамы ахали и удивлялись:
–И что, полиция этих… не гоняет? Их не сажают, не штрафуют?
–Девочки, и в Голландии, и в Германии, и  во Франции давно поняли, что всякие запретительные меры только загоняют ситуацию в подполье, прячут от общества, но ни в коем случае не способствуют ее ликвидации. Разве у нас нет женщин легкого поведения? Спросите у мужчин, особенно у молодых и не женатых, и они смогут вам рассказать многое. Кроме того, власти многих стран пришли к выводу, что легализация этих услуг, во-первых, снижает риск заражения специфическими болезнями, так как легальные проститутки обязаны периодически обследоваться у врача и иметь соответствующую справку о состоянии здоровья, а, во-вторых, это значительно снижает количество преступлений.
–Бронислава Могисеевна, а преступления здесь причем? Наоборот, то тут, то там, в литературе описываются ситуации, как пьяный клиент зарезал или избил проститутку, или сутенер расправился с « пытавшейся его обмануть и утаить деньги. девочкой».
–Так это в литературе или в прессе. А в реальности наличие проституток и публичных домов резко уменьшает количество изнасилований и убийств на почве насилия. Ну, зачем надо нормальному мужчине нападать на незнакомую женщину на улице, рискуя, прежде всего, оказаться в жандармерии и тюрьме на долгие годы, тем более, что его выбор жертвы весьма случаен, он, как правило, не успевает рассмотреть ни  ее лица, ни фигуры, ни даже определить возраст. Я недавно читала в газете, что, кажется в Ярославле, не помню точно, изнасиловали старушку семидесяти пяти лет. Как вы думаете – это извращенец, обожающий именно таких женщин? Я предполагаю, что та сволочь, которая это совершила, просто в темноте не разобрал, с кем имеет дело. Разве не предпочтет любой мужчина красивую, ухоженную девушку со справкой от врача, неизвестной  случайной даме, которой может оказаться такая старушка или больная сифилисом, опустившаяся, неделю не мывшаяся пьяная бомжиха. А кроме того, нельзя исключить, что дама сможет постоять за себя. Например, в США и Израиле стало в последнее время модным иметь при себе какой-нибудь небольшой пистолетик, типа «Дерринджер» или бельгийского Браунинга, или Вальтера. Есть еще и испанские модели. Я слышала, что и у нас выпускают подобное оружие. но, увы, нам оно недоступно. Я бы очень не позавидовала тому страдальцу, который решит, что в моем лице он обретет желанную добычу. Боюсь, что одной сломанной рукой он не отделается. Мне доводилось и шеи ломать, не только руки.
–Это как, Бронислава Моисеевна?  Неужели правда?– Недоверчив хмыкнул кто-то.
–Тех, кто сомневается, приглашаю в любое время попытаться на меня напасть, но очень не советую, могу отправить на тот свет.
 После подобных разговоров авторитет Брони рос, как на дрожжах. А ее непосредственные подчиненные, работавшие над вопросами связи русской и индийской литератур, просто не могли сдержать своего восхищения:
– Представляете, она с хинди переводит прямо с листа. Я и значки-то эти разобрать толком не могу, а для нее, что хинди, что еврейский, что армянский – все съедобно! И помнит столько всего! Даже странно, что не остепененная.
Пожалуй, это был единственный вопрос, в котором Броня чувствовала себя немного не в своей тарелке. Рядом с ней и даже в ее подчинении работали кандидаты и доктора филологических, исторических и даже математических наук. Была у нее в отделе  и одна член-корреспондент – пожилая бойкая тетенька еще дореволюционной закалки, выпускница Смольного института. Она считала своим долгом несколько раз в неделю непременно проводить с Броней «занятия» по воспитанию мужа и ребенка:
–Деточка, она всех называла деточками, включая и директора института, поверьте мне, я родила четверых детей, и у меня было столько же мужей и еще больше любовников. Ах, эти мужчины! Скажу я Вам, что нынче они уже совсем не такие, как были раньше, когда я крутила им головы, как хотела. Нынешние не умеют даже поклониться как следует, а об «поцеловать ручку» даже не помышляют. Нет, не уговаривайте, ни одного из современных «ловеласов» я бы даже в плохом сне в постель  к себе не впустила. Могут и не мечтать! – она при этом изображала на лице такое отвращение и такую решимость, будто действительно у ее постели толпой стоят и, отталкивая друг друга, пытаются на нее накинуться эти самые распутники-Казановы, Дон Жуаны и Ловеласы[106] – Вот, что я Вам, деточка, скажу, с мужчинами надо быть строгой и неприступной, но самое главное – это понять, когда надо уступить!  Мужчина непременно должен быть победителем, это у них в крови природой заложено. Убить мамонта, прикончить  соседа по пещере, завоевать женщину. Мужчине не нужен ручной мамонт, добрый сосед или послушная женщина , которая безропотно соглашается на его домогательства. Вот когда он, несмотря на  долгое преследование добыл пищу для семьи или племени, когда весь израненный прикончил злобного соседа, когда, наконец, вопреки воле всех  родных, свернул шеи остальным соискателям и навалился на избранницу – тогда это доставит ему удовлетворение и радость. Поэтому и надо четко уметь провести грань между необходимостью и достаточностью сопротивления.
[106]Ловелас–Сэр Роберт Ловела;с (правильно Ла;влэйс, англ. Robert Lovelace) — персонаж эпистолярного романа Сэмюэла Ричардсона  «Кларисса Гарлоу, история молодой леди», «Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов») написанного в 1748 году, красавец-аристократ, коварно соблазнивший 16-летнюю главную героиню.
В переносном смысле — распутник. Имя нарицательное для волокиты, соблазнителя и искателя любовных побед и приключений (шутливо-иронич.). Аналог более поздних выражений с тем же значением: Дон Жуан и Казанова.



Броня не могла не признать, что ее добровольная «наставница» на самом деле отнюдь не выжившая из ума старушка, и что она не зря выбрана в Академию Наук. Ее рассуждения, хотя иногда и отличались экстравагантностью, и от них веяло некоторой заплесневелой старомодностью, но,  в целом, были весьма логичны и здравы. Можно было спорить, не соглашаться, но отвергать с ходу было глупо. Так и в науке. Дама частенько подкидывала Броне неожиданные повороты в исследованиях. Как-то однажды Броня  рассказала дома Микаэлю о соображениях коллеги по поводу нынешних и прошлых мужчин. Микаэль долго смеялся и острил по поводу недоступности тетеньки, а потом схватил  Броню и заявил, что дама права, и  он хочет немедленно, сей момент, почувствовать себя завоевателем и победителем, а Броня должна быть умницей и понять, что ей предназначено покориться. Броня ничего не имела против, но в это время, неожиданно. в комнату влетела Арусь  с радостным криком:
:–Мама! Папа! А я сегодня в школе целовалась с Павликом! В него все девочки наши  влюблены, а я – нет. Просто мне приятно, что он им всем предпочел меня. Все девочки теперь мне завидуют.
 Совершенно ошалевший Микаэль, уже приготовившийся покорить жену, выпустил из рук совершенно ошалевшую Броню, которая была уже наполовину, в верхней части одежды, подготовлена к покорению, и переспросил:
– Аруся, доченька, покажи папе, как ты с Павликом целовалась. Девочка не заставила себя уговаривать и со счастливыми глазами подбежала к отцу:
–Только ты, папочка присядь, а то ты слишком высокий, мне не дотянуться.  Микаэль присел и девочка обняла его, прижалась всем телом и смачно поцеловала в щеку:
– А теперь ты меня, только долго! Микаэль приложил губы к дочкиной щечке и причмокивая стал целовать ее, а затем не удержался и покрыл поцелуями всю мордашку, не пропустив ни одного сантиметра.
 – Нет, папуля, так Павлик не делал,  я бы ему не разрешила. Это только тебе так можно. – Она неожиданно замолчала и подозрительно уставилась на полуодетую Броню:
– А чем это вы здесь без меня занимались? Целовались, небось? Как мы с Павликом или по настоящему, по-взрослому?
– Солнышко, а по-взрослому – это как?– Броне стало интересно.
– Ну, мамочка, будто ты не знаешь! Ты же, наверное, целовалась по-взрослому с папой Сашей, чтобы родить меня,– сказала и осеклась, виновато переводя глаза с Брони на Микэля:
– Извини, папочка, я не хотела тебя обидеть.
–Что ты, девочка моя. С чего это вдруг  мне на тебя обижаться? Ты же теперь и моя дочка тоже.
–Папа, вы с мамой, наверное, забыли, что мне уже тринадцать лет, и мы уже в школе проходим биологию, а еще я книжки иногда читаю.  И я понимаю, что папа у человека может быть всего один – тот, кто по-взрослому целовался с мамой, чтобы у нее стал ребенок в животе. Я люблю тебя, и знаю, что ты любишь меня и маму, но все равно: чтобы родить меня мама целовалась по-взрослому с папой Сашей.  – Арусь на секунду задумалась, похоже, колеблясь – говорить или не говорить? И продолжила:
–Я долго размышляла и решила, что вам уже пора с мамой  тоже немного поцеловаться так, чтобы у меня появилась сестренка или братик. Давайте, я пойду погуляю, меня Павлик приглашал на каток, мы с ним еще немного поцелуемся, как в школе, а вы пока займитесь делом, чтобы к осени  у меня уже кто-нибудь был. Поняли? –  Продемонстрировав свои познания в биологии, и не дожидаясь ответа, Арусь схватила коньки и шапку, надела варежки и умчалась целоваться с неведомым Павликом, в которого были влюблены все девочки школы. Застывшие, как соляные столбы  родители только проводили ее взглядами, а Броня успела крикнуть вдогонку:
–А сколько лет этому твоему целователю? И услышала  из-за двери:
–Он еще маленький, ему всего шестнадцать.
–Успокоила!– вздохнула Броня.
–Милая, я не знаю, как ты, но мне кажется, что наша дочка выросла и становится взрослой. Давай не будем забывать своих корней. Мы и так серьезно виноваты, так как не праздновали  ее бат-мицва[107] , как требует того книга Чисел[108]  Ей пора изучать наши законы, почитать Танах и книгу Эсфирь[109]. А что касается ее рассуждений, то я полагаю их весьма здравыми. Короче говоря, мне  ее предложение по вкусу. А тебе?
–Знаешь, родной, я тоже ничего не имею против., тем более, что мне очень хотелось увидеть маму.
–Тогда займемся вплотную этим вопросом, пока им не занялись Арусь с Павликом!
–Тьфу, тьфу! Сплюнь, дурак!
 И, исполняя желание дочки,  и собственные, они начали старательно целоваться по-взрослому...

[107]Бар-мицва;  , буквально — «сын заповеди»), бат-мицва;  — «дочь заповеди»,— термины, применяющиеся в иудаизме для описания достижения еврейским мальчиком или девочкой религиозного совершеннолетия.
[108]  Книга Чи;сел —. «Четвёртая книга Моисея» — четвёртая книга Пятикнижия (Торы),Ветхого Завета и всей Библии. Название книги объясняется тем, что в ней приводится целый ряд подробных данных по исчислению народа, отдельных его колен, священнослужителей, первенцев и т. п. Повествование охватывает события от приготовлений к уходу из Синая до прибытия «на равнины Моава, при Иордане, против Иерихона». Основное содержание этой книги — жизнь народа в пустыне, пред лицом Создателя и «наедине» с Ним.
[109]  Книга Есфирь (Эсфирь; или Эстер) — 34-я часть Танаха, 8-я книга Ктувим, одна из книг Ветхого Завета]. В книге Эсфирь рассказывается о подвиге женщины, Главной героиней книги является Есфирь — родственница и воспитанница еврея Мардохея(Мордехая), жившего в Сузах (Шушан) и однажды спасшего жизнь царю Артаксерксу(Ахашверошу). Когда перед царём встала проблема выбора новой жены (вместо отвергнутой им Астини (Вашти), выбор его пал на Есфирь. Один из придворных Артаксеркса, Аман-амалекитянин, был крайне раздражён тем, что Мардохей отказывался склоняться перед ним. Сплетя сеть интриг, Аман добился согласия царя на уничтожение всего еврейского народа.
Узнав об этом, Мардохей потребовал от Есфири, чтобы та заступилась перед царем за свой народ. Рискуя жизнью, девушка явилась к Артаксерксу без приглашения и убедила его посетить приготовленный ею пир, во время которого и обратилась к нему с просьбой о защите евреев.
Узнав подоплёку интриг Амана, Артаксеркс приказал повесить того на той же виселице, которую он приготовил было для Мардохея, а в дополнение указа об истреблении евреев разослан был новый указ: о праве их противиться исполнению первого (царь объяснил это невозможностью отмены царского приказа). В силу этого указа, евреи с оружием в руках восстали на защиту своей жизни и уничтожили множество врагов, а также десятерых сыновей Амана. В воспоминание об этом у евреев был установлен праздник Пурим.


 В результате этих регулярных поцелуев и, к полному удовольствию Арусь, как и было предписано, в  ноябре под очередную годовщину революции, семья Гликман и Лучо Сантано выросла сразу на двух человек : маленькую, дрыгающую ножками и страшно писклявую, с точки зрения Арусь, Ханни и немедленно приехавшую бабушку Риву. Микаэль долго перебирал женские имена своей Басконии, но Броня сразу решила, что ее вторая девочка должна быть названа в честь боевой подруги – старшей сестренки  Йоханны Схафт, обретенной и потерянной в дальних краях в далеком прошлом во время войны. Броня съездила в село, продала дом и, вернувшись обратно, купила просторный коттедж в поселке Бригадное, недалеко от впадения речки Тихая в Ладожское озеро. Выбор места был, во-первых, и прежде всего, обусловлен красотой этих мест, напоминавших Микаэлю его родной Бильбао и реку Нервьон рассекавшую город. Кроме того не очень далеко распологалась и старинная барская усадьба, где находился  его детский дом. Благодаря довольно высоким окладам и Брониным поступлениям из-за границы, они не только не нуждались в деньгах, но и могли откладывать на крупные приобретения. Чтобы Броня могла из Ленинграда добираться до загородного дома, она купила Москвича, выделенного ей персонально от института, а у Микаэля такая же машина была в служебном пользовании от детдома.  Броня никак не могла справиться с вождением в Ленинграде. Выросшая в маленьком селе, она инстинктивно боялась интенсивного движения и, несмотря на то, что много лет провела в крупных городах,  старалась ездить только по загородным дорогам. Мама активно приступила к освоению участка. Она заставила Броню и Микаэля расчистить довольно большую территорию, вырубить кусты, выкорчевать старые пни, вскопала грядки и насадила всяких овощей, а вдоль границ участка посадила малину, смородину всех цветов и неведомый ей прежде  северный виноград – крыжовник. Микаэль целое лето трудился не покладая рук и к осени их участок был соединен небольшим канальчиком с речкой Тихой, а в дальнем конце территории он устроил пруд, в который этот канал втекал и из которого затем вытекал. Вода в пруду хорошо прогревалась, и по выходным дням вся семья, кроме бабушки и крошки Ханни с удовольствием плескались в этом рукотворном, небольшом бассейне. Семья продолжала жить и радоваться жизни.
     Однажды Микаэль вернулся с работы мрачный и угрюмый, отказался от ужина, поиграл с малышкой Ханни, поспрашивал Арусь о делах в школе, а потом усадив жену рядом с собой на диван, задал ей неожиданный вопрос:
 Mi amor[110] ,   я хочу с тобой посоветоваться на важную тему.
– Si kara[111], что случилось, ты сегодня какой-то расстроенный. Что-то на работе? Рассказывай, я вся – внимание.
Бронюшка, ты помнишь, что меня вывезли из Бильбао вместе с еще многими детьми, которые все были младше меня. За  время, когда я был у них воспитателем, а потом директором детдома я сроднился с этими пацанами и девчонками, они стали для меня семьей, связывающей меня с домом, с Эускади[112],  особенно до момента, пока в моей жизни не появились ты и Арусь. Поэтому я без всякого энтузиазма отнесся к переезду в Ленинград, несмотря на все нарисованные секретарем Украины перспективы. Но я придумал, что надо делать, и все это время потихоньку, одного за другим переводил сюда  баскских детей из Одессы Я уже сумел поселить в моем детдоме пятнадцать человек – пять девочек и десять мальчиков. В Одессе, однако, еще остались четверо из тех, с кем я приплыл на теплоходе  в Кронштадт в тридцать восьмом. Новая директриса, поставленная на мое место, вначале как-то не обратила внимания, что постепенно некоторых ее воспитанников переводят ко мне, но потом спохватилась и стала всячески этому препятствовать, завалив министерство образования Украины письмами. Пока, правда, пользуясь своей известностью и ореолом твоего имени в Москве и Киеве, мне удается решать эти вопросы, но среди оставшихся ребят есть один мальчишка, которому еще только шесть лет и его привезли немного позже. Но он с соседней с моей улицы и я хорошо знал его семью. Его бабушка дружила с моей и часто бывала у нас дома. – Микаэль помрачнел и  зло продолжил:
–Но эти  Gilipollases[113]   в Москве в министерстве в положении о нашем детдоме почему-то записали, что возраст воспитанников не может быть меньше семи лет и не подписывают перевод. Я убежден, что мне удастся добиться перевода оставшихся троих, но с Андеро, боюсь, я бессилен. А это замечательный малыш, умный, ласковый, хорошенький. Я его очень люблю, а он тяжело перенес расставание. Недавно я получил от него письмо, где он умоляет меня забрать его к себе, так как он очень скучает и по мне, и по другим ребятам, которые уже уехали. И кроме того, там объявился какой-то новенький pendenciero[114]  который стал обижать мальчишку, а сделать с ним ничего не могут, так как то ли мама, то ли бабушка член ЦК коммунистической партии Испании, и  el jerk pequeno[115]  это понимает и вовсю пользуется. А воспитатели и директриса бояться против него даже слово сказать!
Броня от возмущения аж подпрыгнула:
– Caramba (карамба)[116] , я напишу в Москву, дай мне все фамилии. Я уверена, что родственники даже не подозревают о поведении своего отпрыска. Клянусь, если бы Арусь себе такое позволила, прикрываясь мной или тобой, то я бы первая ее выпорола.
–Милая, бить детей непедагогично. Не надо пороть наших девочек!  И в Москву жаловаться не стоит. Это вряд ли поможет. Никто не будет портить отношения между партиями. У меня родилось другое решение, но необходимо твое согласие.
–Я готова к любому твоему  предложению Давай, рассказывай, что ты придумал. Надо помочь мальчишке. – Броня даже покраснела от возмущения. Несмотря на то, что она повзрослела, прошла через многие испытания и разочарования, чувство справедливости, воспитанное отцом и матерью, никуда не делось и заставляло ее при каждом подобном случае срываться с места и бросаться в драку, не считаясь с раскладом сил и возможными потерями.
–Любимая, мы с тобой хорошо зарабатываем. У нас хороший дом у нас есть доченьки: Арусик и Ханни, но у нас пока нет сына…
–Броня не дала ему договорить: Ты хочешь взять этого мальчика, как его зовут, к нам? Усыновить? Я правильно поняла?
–Бронечка, ты у меня самая умная жена!
[110]  Mi amor  - исп.- Любимая
[111]Kara – исп. родной, близкий.
[112]  Эускади– Страна басков – автономная облась на севере Испании, населенная басками.
[113]  Gilipollases (хилипойясис) — исп.  придурки. 
[114]  Pendenciero(пенденфиро) –исп. драчун задира, забияка.
[115]  el jerk pequeno – исп. этот маленький подонок(негодяй, каналья)
[116]  Caramba (карамба) – исп. черт возьми.




–Микэлито, а остальные твои жены глупее?
–Микаэль схватил ее повалил на диван и смеясь начал целовать:
–Конечно, дорогая, все остальные глупее, страшнее, сварливее, холоднее, противнее и вообще во всем намного хуже, чем ты.  Они, как одна, прожорливее, расточительнее, не умеют ни готовить, ни согреть меня в постели. Они все  плоские,  хромые, толстые, лысые, с кривыми ногами.  Именно поэтому я и живу все время только с тобой и ни с одной из них. Но есть и еще одна тому причина: ни одну из них я не люблю и никогда не смогу полюбить. Так как мое сердце уже целиком принадлежит тебе.
–Дорогой,  мне, конечно, приятно все это слышать,– включилась в игру Броня, но я была о тебе лучшего мнения!
–Это еще почему?
– Такой интересный и умный мужчина,  а набрал себе в жены каких-то убогих страшненьких дурочек. Конечно, на их фоне и я вроде котируюсь. Но, вероятно, не слишком высоко.
–Это с чего ты так решила?
–По твоим поцелуям, – смеясь ответила Броня. Ты, наверное, у Павлика научился. Так имей ввиду, что я – не Арусь, и меня такие поцелуи в щенячий восторг не приводят. Я бы предпочла целоваться «по – взрослому», пока Ханни спит, а Аруська где- то по подружкам бегает.
–Так это мы завсегда, пожалуйста. С превеликим нашим удовольствием.
–Охальник, я сказала целоваться, а ты куда руки навострил?. И дверь закрой на  щеколду, мама может заглянуть. Да и наш знаток биологии может заинтересоваться, не решили ли мы ей еще один подарочек произвести на свет?.
–Бронюшка, так насчет Андеро, я могу начинать заниматься этим вопросом, ты согласна?
–А то! Так даже легче, чем самой рожать! Не надо девять месяцев мучиться. Не надо орать на родах, не надо потом переживать, что растолстела и меня бросит муж, если я вдруг стану хуже других его жен.
 И потом, неизвестно же кого нам пошлет Господь! Может я только девочек и умею делать. Смотри, от Саши девочка, от тебя – опять девочка. Мужчины разные, а пол у ребенка одинаковый. Может, это  у меня такое сильное либидо, что мужья уже не влияют. Что там определяет пол ребенка? Я не так давно читала – это хромосомы, каких больше – женских или мужских. Таким и будет ребенок, или такой. Как-то так![117]
–Бронюшка, я уже десять минут, как щеколду задвинул, а ты все болтаешь и болтаешь! Придется мне в гарем идти. К другим женам. Но мне уходить не хочется, так как ты у меня единственная и самая-самая главная, любимая жена. И никто мне больше не нужен.
–Ну, разговорился, бездельник. Сам же сказал, что щеколду закрыл, так не манкируй своими обязанностями. Микаэль и не манкировал!..
[117] Несмотря на блестящее образование и знание множества языков, Броне Гликман следовало бы взять у дочери учебник биологии, ибо за пол ребенка отвечает исключительно отец, у которого есть оба вида хромосом X и Y, а у женщины только X. Если  XX – получится девочка, а если XY – мальчик.Хромосомы X –выносливее и живут дольше, а Y – подвижнее, «шустрее», поэтому поспевают первыми, но живут меньше и погибают быстрее, часто не успев к моменту появления женской хромосомы.

Глава 11. http://www.proza.ru/2017/05/22/402