Час перед рассветом. Тетрадь вторая. Сновидения

9 октября, пятница
Весьма забавно, но почти каждую ночь теперь я стал ощущать во сне присутствие какого-то незримого наблюдателя. Иногда он что-то комментирует, иногда подсказывает, как лучше выполнить задуманное, но в большинстве случаев просто молчит и смотрит, оставаясь где-то в стороне. Это немного раздражает, ведь, если раньше сны были чем-то личным, то теперь я понимаю, что там я не один. Крайне дурацкое ощущение, будто за тобой подглядывают. И от этого хочется всё прекратить. Правда, я чувствую, что никаких неприятностей от него можно не ждать. Более того, он какой-то свой, что ли… родной…
Началось всё не так давно, месяца полтора назад. Я загорелся желанием освоить осознанные сны. Необычные видения, будто пересекающиеся с другими реальностями, у меня стали накапливаться в большом количестве ещё с детства. Я был уверен, что в этом что-то есть, что подобного рода вещи можно использовать. Попытки «заказывать» себе сон или же вспоминать, что я сплю, оказывались безрезультатными раз за разом, несмотря на то, что кругом множились упоминания о людях, практикующих подобные вещи. Я был уверен, что должно существовать нечто, стимулирующее появление нужных мне состояний. Поиски в интернете привели к статьям о нескольких растениях, так называемых энтеогенах. Их использовали ранее шаманы мексиканских и африканских племён для входа в другую реальность и общения с духами. Насколько я понял, это не наркотик, а потому решил задуматься над поиском двух из них: калея закатечичи и смолёвка капская, она же африканский корень сновидений. Я надеялся, что получится добиться состояния как в самый первый раз. До сих пор отчётливо помню этот случай.
Мне было лет двенадцать. Тогда по глупости, своей ли, докторов ли, которые лечили меня от ОРЗ, за несколько часов я выпил суточную норму антибиотиков и, естественно, получил еле живую печень и букет проблем с ЖКТ. Мне пришлось изрядно помучиться и пострадать от болей в животе, волнами наступавших с завидным постоянством. В одну из ночей, когда, как впоследствии выяснилось, печень решила отказать, я увидел интересный и необычный сон. Впрочем, сейчас до сих пор не уверен, сон ли был это. Среди ночи я почувствовал резкую, но короткую боль в правом боку чуть ниже рёбер, словно что-то разорвалось, будто лопнули шарик. Я с силой дёрнулся, по привычке согнувшись пополам, приподняв туловище над постелью. Хотелось зажмуриться от боли и обхватить руками колени, но я с удивлением обнаружил, что боль исчезла, а движение не прекратилось: я медленно поднимался, отрывая от кровати плечи, спину, поясницу. Ощущалась непонятная лёгкость, и я без боли и затруднения поднимался и вот уже почти встал вертикально на кровати. Матрас не проминался, и я, удивившись, опустил глаза и увидел, что вовсе не стою на кровати, а нахожусь в воздухе и при этом поднимаюсь всё выше и выше. Но самое странное, моё тело оставалось лежать в постели, словно и не просыпалось.
Преодолевая каждый новый метр высоты, я с недоумением глядел на стены комнаты, потолок, ставший полом квартиры сверху, на соседей, мирно спавших, на новую перспективу всего дома, и при этом совершенно равнодушен был к собственному телу, остававшемуся неподвижно лежать на мятой постели. Было стойкое ощущение, что наверх меня тянет что-то вроде лифта, в котором, кстати, есть ещё кто-то. Двое. Я слышал, что они что-то обсуждают и даже спорят, но не вслушивался в слова, а с любопытством смотрел на открывающиеся виды. Город с высоты птичьего полёта произвёл на меня, двенадцатилетнего мальчишку, сильное впечатление. Постепенно крыши домов уменьшились, широкие дороги превратились в тонкую коричнево-серую паутину, поля за городом стали казаться бархатными аккуратно разлинованными квадратами, и я поднял голову. Мы уже больше не поднимались. Вокруг раскинулось бесконечное лазурное поле — невероятно, но небо было полем или лугом! Я почувствовал, что за спиной что-то есть, и развернулся. Теперь справа от меня стояли колоссальных размеров ворота, они были настолько огромны, что я не видел стен, которые должны идти по обе стороны от них. Поистине невероятное сооружение вызывало трепет. Слева же, чуть поодаль, разверзлась бездна, мрачная, и гнетущая. Мрак скорее ощущался, а не был видим глазами. Из этой пропасти доносились одновременно леденящий холод, невероятный жар и смешанный гул. Мне захотелось как можно скорее отвернуться от такого зрелища.
Было тихо и спокойно, я ощущал какую-то ровность. Только теперь я разглядел двоих спутников, до сих пор продолжавших увлечённо о чём-то спорить. Двое мужчин неопределённого возраста стояли по обе стороны от меня, почти вплотную. На каждом была надета — в голове чётко обозначилось слово — «тога». Один, стоявший ближе к воротам, имел чистую и безукоризненно белую одежду, второй же прикрывался заношенной льняной чуть ли не тряпкой, походившей более на мешковину. Мои спутники стояли спокойно, уверенно и как-то, пожалуй, даже смиренно. И вот теперь я решил вслушаться в их диалог. Вероятно, они это заметили, и одновременно с услышанной фразой «пускай ещё там побудет» я рухнул вниз. Само падение не запомнилось, но вот сразу после него я подпрыгнул на кровати, мгновенно сел, поджав ноги, и стал ощупывать себя, тяжело дыша, словно после долгого забега или внезапного прыжка с высоты.
И вот, в начале сентября мы на двоих с товарищем, Егором, заказали упаковку калеи или, как он её назвал, чудо-травы. Уже на следующий день курьер привёз запечатанный бумажный пакет, на котором было просто написано «чай». Вечером пришёл товарищ, и мы заварил эти сушёные листья именно как чай, травяной сбор. Пожалуй, ничего более противного и горького по вкусу я в жизни не пробовал. Да и вряд ли найду. Треть чашки этой гадости я выпил через тошноту. Друг же спокойнее к этому отнёсся. Первая мысль была, что такая редкостная горькая дрянь должна как минимум всяких внутренних паразитов вывести, если они там есть, конечно.
Поначалу результата не было никакого. Я читал, что для хорошего эффекта нужно дождаться, пока вещества этого растения накопятся в организме до определённого уровня, т. е. надо пропить такой чай неделю хотя бы. И мы пили. Постепенно сны стали отличаться от обычных — настолько яркие и гиперреалистичные, что аж дух захватывало.
А вот недели через полторы начались странные вещи. Было утро, когда мне даже казалось, будто я и не спал вовсе, а всю ночь делал то одно, то другое, бегал по разным бытовым делам, и только понимание того, что дел слишком уж много для одной ночи, заставляло думать о реалистичных снах. И тогда словно стирались границы миров, а это действительно необычно! Егор же говорил, что у него со снами вообще ничего не изменилось. Но засыпать стало проще, из головы вечером уходило много лишнего, а днём — напротив, становилось легче сконцентрироваться и собраться с мыслями.
Ещё через несколько дней у меня закрутилась дьявольщина какая-то, иначе и не назвать. По ночам появился необоснованный страх, какие-то видения стали преследовать. В комнате темно, на последний этаж мало света попадает с улицы, но среди ночи какие-то пятна полутеней бегали по стенам. Было похоже на отблески от фар автомобилей. Хотя, какие фары на девятом-то этаже?
А ещё чуть позже мне пришлось натерпеться страху сполна. Под утро я проснулся от странного сквозняка прямо в лицо. Окна и двери ночью у меня закрыты, так что дуть не должно ниоткуда. Поначалу я лишь поморщился и захотел отвернуться, но что-то прерывисто дуло в лицо, воздух прохладный, но спёртый. Я всё же приоткрыл глаза и тут же вытаращился и мгновенно проснулся. Последнюю пелену сонного дурмана сорвало в одну секунду — надо мной буквально в полуметре висела огромная косматая полупрозрачная чья-то голова! И сверху смотрело не лицо, а жуткая рожа, полузвериная морда. Рот из злобной ухмылки временами расплывался в широкую… нет, улыбкой это назвать язык не поворачивается, но это было что-то вроде улыбки. И именно в эти моменты на меня обрушивался новый поток этой холодной спёртости. Хотелось кричать, но смысла в этом не было — никто бы всё равно не пришёл. Мне с трудом удалось собраться с силами и приподняться с постели, тогда я что есть мочи дёрнул рукой с растопыренными пальцами, стараясь отмахнуться от жуткого видения, но морда легко отплыла в сторону и с нового места продолжила таращиться на меня. Руки едва слушались, и прошло долгих мучительных секунд десять, прежде чем я смог повторить попытку. На этот раз призрак отскочил в противоположную часть комнаты и завис в углу под потолком, всё так же таращась на меня. Бурые клоки шерсти скатались и слиплись с грязью, что придавало полупрозрачной голове более мерзкий вид. Её глаза иногда вспыхивали бело-жёлтыми огнями, и тогда по стенам начинали бегать странные тени. Ещё какое-то время видение провисело там, а затем внезапно и резко рвануло в мою сторону. В то же мгновение я отключился. Утром тревожное состояние не покидало меня ни на минуту, и я был счастлив скорее собраться и убежать на работу.
Мои кошмары продолжались ещё долго. Каждый вечер, стоило лишь прикрыть глаза, начинало казаться, что морда вновь висит надо мной. В другой раз я видел у стены напротив огромную грязную обезьяну, нечто среднее между человеком и гориллой: бурые космы слипшейся шерсти, тяжёлый мутный взгляд исподлобья, а в передних лапах, как в руках, была длинная палка с набалдашником — этакий фантастический стражник. Чудовище смотрело на меня, пока я просыпался, а затем просто растворилось в стене.
Странно, что у Егора всё было замечательно. На него это растение подействовало успокаивающе, и он, если верить его словам, стал более размеренным и спокойным, и, вместе с тем, собранным. Возможно, это связано с тем, что друг мой вегетарианец, а я ем много мяса и рыбы, хотя в некоторых статьях говорилось о необходимости убрать животный белок из рациона, прежде чем начать употреблять калею.
Затем была неделя относительного спокойствия. Спать проще не стало, но тревожность постепенно рассеивалась. Ночные шорохи и всполохи света и тени всё так же преследовали меня. Вообще, слишком нервным я стал за то время: на работе срывался на коллег, поссорился с друзьями, всё крайне раздражало, и эти видения ещё… Так что я ограничил себя во всём и просто смотрел кино и валялся на диване в свободное время.
И вот, примерно через пару недель после того, как калея закончилась, я внезапно оказался в управляемом сновидении. Это было в середине сюжета, когда уже происходило какое-то действие. Я резко остановился и, бросив прежнее занятие, решил оторваться от земли. Казалось, для этого нужно лишь подпрыгнуть, но ничего не вышло. Внезапно где-то рядом раздался голос, тихий, спокойный, сухой и уверенный. Голос объяснял, что нужно очень быстро разбежаться на месте и зачерпывая воздух, пойти по нему, как ящерица василиск по воде. Я проигнорировал. Через несколько минут он настойчиво повторил свои слова. Наконец, мне стало любопытно и захотелось попробовать.
— Беги. Быстрее! Ноги высоко не отрывай от земли. Перебирай ими быстро и мелко, широко не размахивай, — голос продолжал менторским тоном звучать где-то рядом. — А теперь слегка подпрыгни, продолжая перебирать ногами, и беги вперёд. Беги!
Я последовал совету и на какое-то время оторвался от земли, начав передвигаться по воздуху, но затем вновь опустился вниз.
— Повтори снова!
— Кто это? Кто ты? — любопытство брало верх, и мне хотелось узнать, откуда доносится этот голос и кому он принадлежит.
— Повторяй снова. Мелко и быстро перебирай, но…
— Кто ты? Что за ерунда? Зачем эта скрытность?
Голоса больше не было. Я понимал, что сплю, чувствовал, что могу что-то менять в сновидении, но определить, чей это был голос, не мог. Казалось, он звучал извне и не относился к самому сну.
Нелепый этот момент захотелось отмести в сторону, и я, как прежде в детских своих снах, разбежался по земле, зажмурив глаза, и стал подпрыгивать. Выглядело это, пожалуй, глупо, но после очередной попытки мне удалось подняться вверх и почувствовать знакомый поток воздуха под животом. Открыв глаза, я увидел, что нахожусь уже не в прежнем месте, а во дворе, где играл в детстве, у дома своих родителей. Приятное чувство полёта прервалось фразой знакомого голоса: «Это только глупости и сон. Повторяй снова! Учись!».
После этих слов всё вокруг стало обыкновенным сном, и я в нём растворился и забылся. Яркое впечатление стало постепенно вытеснять прежнюю тревогу, и в течение дня мне уже было проще и легче. Наверное, и в самом деле нужно больше спать и меньше думать, чаще забываться.
С той ночи и участились сновидения, в которых кто-то регулярно меня чему-то учил. И если физические упражнения во снах могли оказаться подсмотренными где-то краем глаза, либо как-то всплыть из подсознания, выстроиться на основе прочитанной фантастики, то участие в различных ритуалах, обрядах, и даже чтение каких-то древних книг, написанных «чертами и резами», объяснить мне уже сложно.

14 октября, среда
Неожиданные выходные, миниатюрный отпуск, позволили мне хорошенько отдохнуть. Вот уже почти неделю я ничем не занимался, забросив тренировки в спортзале, не думая о сновидениях, перестав себе готовить и прервав общение со всеми. Большую часть времени теперь я провожу лёжа на диване и пересматривая старые фильмы. Все сумбурные мысли, рассуждения, вся информация, бесконечно поглощаемая из книг и СМИ, всё это море бессмысленной чепухи, оседающей в голове после клишёных бесед, — всё это настолько засоряет голову, забивает чердак, что и жить-то не хочется. Сейчас, когда мне удалось часть этого мусора выветрить, валяясь тюленем на диване, всё стало как будто проще и легче, спокойнее. Кто-то говорил про важность баланса в жизни. Конечно, именно это и нужно — ни в коем случае нельзя перебарщивать с напряжением и работой над чем бы то ни было. А что касается осознанных сновидений, то здесь, пожалуй, стоит быть осторожнее. Мне уж точно. А не то, гляди, можно и совсем свихнуться. Надеюсь, подобных галлюцинаций больше не приведётся наблюдать.
Впрочем, с другой стороны, опыт довольно интересный. Раньше я думал, будто призраки и духи — плод работы нашего мозга, направленного на страх. Мы боимся всякого разного, и страх рассеивается. Когда нас пугает что-то конкретное, импульсы, посылаемые нашим мозгом, концентрируются на этом. К примеру, если человек боится огромных собак, то на этих собаках всё и будет собираться, пока человек этот не встретится с огромным и страшным псом. Если же бояться чего-то несуществующего, в отсутствии чего все вокруг абсолютно уверены, то страх в виде волн, посылаемых нашим мозгом, группируется на некой абстрактной модели, по сути, ни на чём, на пустом месте. И набирается оно так до того момента, пока концентрации и сил этих импульсов не станет достаточно для материализации. Тогда вот наш страх и становится видимым глазу, представ в обличье, наиболее пугающем конкретного человека.
Такая идея сформировалась у меня довольно давно, ещё в детстве, когда я боялся темноты, всякой нечисти и иже с ним. Поднимаясь домой по тёмному подъезду, где регулярно местная шпана выкручивала или разбивала лампочки, я буквально съёживался от страха. В такие моменты друзья любили подшучивать надо мной, подливая масла в огонь и рассказывая всякие страшилки. Я же старался избегать подобных разговоров и силился прекращать их фразами вроде «Тише, Миша, тише. Хватит уже». Всё это повторялось регулярно, пока однажды я не очнулся среди ночи от холодной тяжести на правом плече. Ещё не понимая, что происходит, я перевернулся с левого на правый бок, но тут же свалился на пол и сел, упершись спиной в кровать. Передо мной стояло в длинном балахоне полупрозрачное нечто. Его рука медленно двигалась от меня с того момента, как я упал. Призрак висел рядом и смотрел на меня. Я чувствовал это, хоть и лица, и глаз его было не видно под капюшоном. Мне хотелось кричать и звать на помощь родителей, но голос пропал, и я лишь беззвучно открывал рот и глотал воздух, как утопающий воду. Моё страшное видение продолжало висеть на расстоянии вытянутой руки, и в момент очередной моей попытки закричать с его стороны донёсся мой же голос: «Тише, Миша, тише!». После этого я зажмурился и тотчас провалился в пустоту. Некоторое время спустя, открыв глаза и поняв, что видение исчезло, я кое-как забрался в постель и, укрывшись с головой одеялом, уснул глубоким сном.
С тех пор я был уверен, что все истории о призраках имеют схожую природу. Но теперь, когда мой усталый мозг устроил подобное представление с шумами и видениями совершенно непонятных образов, сомнения стали подтачивать теорию. Как минимум, такие галлюцинации росли совершенно на другой почве. Что ж, нужно будет себя держать в таком состоянии, чтобы не позволить воображению вновь играть со мной этих шуток.

21 октября, среда
Интересно как бывает: вот только я решил покончить с неудачным экспериментом, погрузился в тюлений отдых, как вдруг наткнулся на рассказ известного рок-музыканта об осознанных сновидениях. Это была запись одной из его открытых лекций. Там говорилось о различных видах тренировок разума, тела, духа. И если для тела он приводил множество упражнений, таких как йога, то вот для разума единственным известным ему видом называл практику осознанного сновидения. А это, как было справедливо замечено, не совсем честно, ведь, где-то треть жизни мы проводим во сне, и очень часто даже предположить не можем, что там происходит. Можно представить, что выглядит это примерно следующим образом. Живёт себе человек, скажем, Вася, занимается своими делами, строит какие-то цели, планы, сталкивается с разными задачами в течение дня. Вечером он приходит домой и идёт спать. И как только Вася закрывает глаза, где-то совершенно другой человек, например, Коля, просыпается и начинает заниматься своими делами. А затем наоборот. И так раз за разом они сменяют друг друга, возможно, даже не подозревая друг о друге. Они, как соседи на коммунальной кухне, практически не пересекаются друг с другом: первый засыпает — второй начинает действовать, первый просыпается — второй куда-то исчезает. И при этом они как части одного существа, которые нуждаются друг в друге, нуждаются в том, чтобы стать одним. Это своего рода доктор Джекилл и мистер Хайд.
С одной стороны, мысль не нова, в мифах и сказках так даже оборотней описывали иногда. С другой — какими бы словами мы не назвали этих двоих — сознание и подсознание, ум и разум, и пр., и пр., — это части одного и того же существа, и, конечно, существу этому важно, чтоб его части были в гармонии друг с другом. Единственное, на что в лекции особенно обращалось внимание — осознанное сновидение сейчас является практикой относительно новой и не отработанной, поэтому применять ее надо очень и очень осторожно. Что же касается способов начать её, упоминались техники некоего американского исследователя Майкельсона.
Такая идея меня заинтересовала, и я решил поискать в интернете всё, что может быть с этим связано. Оказалось, Майкельсон довольно известен, и на его сайте достаточно подробно расписаны различные практики для вхождения в состояние осознанного сновидения. Он считает, что это четвёртое базовое состояние мозга человека. Первые три: бодрствование, фаза быстрого и фаза медленного сна. Поэтому и назвал он это явление третьей фазой. Исследователь придерживается мнения, что данное состояние — естественный продукт эволюции сознания, а с развитием самого человечества мы открываем постепенно для себя новые пространства: сознание, подсознание, теперь вот и третья фаза. Иными словами, нашему сознанию уже не хватает места в бодрствовании, так что оно и дальше завоёвывает наш мозг. Вероятно, в будущем человеку осознанное существование попеременно в бодрствовании и в сновидении станет настолько же привычным, как сейчас только в бодрствовании.
С другой стороны, существует возможность влияния огромных изменений в современной культуре, связанных с появлением СМИ и вообще перегруженностью информацией в наш век активного научно-технического прогресса. Невероятные потоки информации, в сотни раз превышающие те, что были каких-то пару веков назад, беспрерывно нагружают наше сознание. В большинстве случаев даже система образования не успевает следовать за развитием современных технологий, что уж говорить о нашем сознании, тысячелетиями существовавшем без перегрузок. Очевидно, наших ресурсов стало не хватать, и теперь бедному сознанию некуда деваться, и оно выплёскивается за свои границы, занимая те области, в которых ему не следовало бы быть. И если раньше выход его в области сна происходил редко и в исключительных случаях, то сейчас наблюдается массовость. Как сказал автор идеи, похоже, сейчас мы на переломном этапе новой эры, где идёт закрепление нового состояния сознания и мозга, что стало закономерным последствием эволюции. А это значит, что пройдёт ещё немного времени, и мы начнём существовать одновременно в двух реальностях. И вот тогда упомянутые Вася и Коля будут знать друг о друге и даже помогать друг другу, выполняя какие-то необходимые задачи.
Правда, существует противоположная мысль, которую разделяют в основном эзотерики. Согласно ей, способность эта ранее была естественной, а сейчас постепенно пропадает, поскольку мозг перегружается другими совершенно ненужными вещами. Как пример можно указать, что детям проще видеть осознанные сны.
Так или иначе, возможность подобных опытов является фактом, доказанным и исследуемым. Этого мне хватило для нового рывка, и я решил следовать для начала рекомендациям, описанным исследователем, тем более что у него достаточно подробно описан алгоритм. Практика сводится к тому, чтобы в момент пробуждения вспомнить о своём намерении и, оставаясь неподвижным, начать выполнять заранее определённые действия. По сути, их три типа: визуализация некоторого образа, прислушивание к звукам, доносящимся скорее из области сна, ну и фантомные кинестетические ощущения. Если что-то не получается, необходимо переключиться на другой способ, и так по кругу. Итогом должен стать как бы выход из тела. Ну и важно оставаться в состоянии полусна.
Память о кошмарах всё ещё свежа, но желание экспериментировать гораздо сильнее. Рано или поздно я бы всё равно к этому пришёл, а раз уж знания сами сейчас попали ко мне, то имеет смысл попробовать. Тем более, подобный подход перекликается с учением доктора Коннигвассера из рассказа «Unready to Wear», что мне так понравился ещё в детстве. И ведь ещё тогда мальчишкой я мечтал однажды научиться так же выходить из тела, стать, как там такие люди назывались, амфибией. Ну, вот теперь, кажется, старая фантастика обретает своё воплощение. Интересно, думал ли тогда, в начале пятидесятых, Курт Воннегут, что угадывает реальное будущее?

24 октября, суббота
Несколько дней мне ничего не удавалось, и я либо забывал об этом и начинал сразу же двигаться, либо затягивал с повторением практик.
В очередной раз я проснулся и уже на автомате стал повторять знакомые упражнения. Это было почти рефлекторно. Раскачивание правой руки — не получилось. Затем попытки словно бы сесть — и тоже ничего. Вращения вправо и влево — это мне понравилось, и я стал прикладывать чуть больше сил. Казалось, что тонкая грань вот-вот лопнет, и что-то произойдёт. Я вращался всё быстрее и быстрее, будто кто-то раскатывал меня как тесто. В итоге я понял, что раскачиваюсь уже физически, а не только своим представлением, и, находясь в крайнем положении на левом боку, расстроился и решил плюнуть на это дело. По инерции меня повернуло на правый бок, но, поскольку я решил перестать раскачиваться, из крайней правой точки не вернулся обратно, а перекатился дальше и упал с кровати. Я ругнулся на себя за эту неосторожную глупость и начал аккуратно подниматься с пола, чтобы забраться под одеяло.
В комнате было темно, и потому, хоть глаза я и открыл, но ещё не освоился и почти ничего не видел. Упал я лицом вниз, так что подниматься пришлось, уперевшись руками в пол. Ещё не разогнув локти, я заметил некоторую странность: сантиметрах в тридцати от кровати стоял шкаф, и, хоть он и не глубокий, всего полметра, я должен был удариться об него головой, это как минимум. Чтобы упасть и не задеть его, мне пришлось бы либо втиснуться в эту тридцатисантиметровую щель, либо изначально лежать на кровати гораздо ниже, но тогда бы у меня ноги свешивались, а я помню, что лежал на кровати целиком. Дальше бросилось во внимание, что ковёр очень мягкий, и пальцы ощущают каждую ворсинку. Глаза привыкли к темноте, и теперь становилось видно всё вокруг. Комната казалась больше. Я приподнялся ещё немного, чтобы осмотреться и понять, отчего случилась такая странная иллюзия, но в этот момент увидел справа в постели спокойно лежащего на спине себя. Мне стало очень страшно, и я почувствовал, как что-то в области живота, чуть ниже пупка, схватилось и натянулось как струны. В тот же момент я ощутил себя лежащим на спине в своей собственной постели. Сердце бешено колотилось, я пытался отдышаться как после кошмара, при этом непонятный страх не проходил. Прошло минут десять, прежде чем я успокоился и уснул.

19 июля, понедельник
И вновь я возвращаюсь к своим записям, к дневнику осознанных сновидений. С последнего сколько-то удачного опыта прошло уже около года. Я после того случая время от времени пытался повторить опыт, но это так и не удавалось. Казалось, виной тому страх. Но однажды, когда память о нём сотрётся, всё же получится выбраться в третью фазу. И я не оставлял попыток, продолжая работать над собой в различных направлениях.
Наконец прошлой ночью мне удалось всё же преодолеть барьер и намеренно войти в осознанное сновидение или, как говорит Майкельсон, выйти из тела. Я за это время много читал и узнавал о подобных практиках у разных людей. Часто натыкался на предложение смотреть на руки, находить их во сне. Так же кто-то советовал задавать себе регулярно вопрос: «А сейчас я сплю или нет?» Были и другие советы. Но все соглашались в том, что нужно быть одновременно и отрешённым, и сосредоточенным, обладать самоконтролем. Всё, на чём в таком сне долго фокусируется зрение или внимание, начинает меняться. Но при этом, если потерять сосредоточенность, пропадёт управление происходящим, и всё это может превратиться в обычный сон.
И вот мне удалось собрать воедино всё вместе. Этой ночью я проснулся и как обычно стал повторять практики выхода, через несколько циклов в голове всё смешалось, и я дёрнулся, чтобы встать. Мне снова показалось, что ничего не вышло, и я решил пойти на кухню выпить воды, но, подойдя к двери, всё же взглянул на руки — мало ли, вдруг получилось. Тогда я опустил глаза и развернул ладони к лицу. В ночном сумраке комнаты тяжело было что-то разглядеть, но вдруг форма ладоней приняла ясные очертания, и мне стало видно даже линии на руках. Я вглядывался, и руки становились всё более чёткими, а затем резкость пропала, словно перекрутили объектив проектора. Теперь руки были расплывчатыми. Я резко перевёл взгляд на дверь и начал бегать расфокусированным взглядом по двери, ручке и стенам вокруг. Судя по эффекту, я был в сновидении. Но сомнения не прекращались, а потому мозг яростно требовал ещё доказательств.
Мне уже доводилось читать, что такое состояние длится недолго, и в то же время упускать шанс не хотелось. Вспомнился фильм «Матрица», и тогда я сделал шаг к двери и медленно потянулся к ней рукой. Я прижал ладонь к её поверхности и ощутил её прохладу, гладкость краски и неровности рельефа. Закрыв глаза, выдохнул и потянулся рукой вперёд, но пальцы не встретили сопротивления, и, открыв глаза, я увидел, что кисть медленно проходит сквозь дверь. Это однозначно был сон, но сон, в котором я всё осознавал и отдавал себе отчёт в действиях. Я прислушался — соседи за дверью прошли к себе. Волнение начало захлёстывать меня, и, чтобы не терять времени, я пригнулся и шагнул сквозь дверь. Уже в завершении шага, когда голова повернулась в сторону комнаты, взгляд упал на постель, где я увидел спящего себя. Мгновенно что-то рвануло меня обратно, и я почувствовал, что лежу на животе под одеялом, уткнувшись лицом в подушку. На этот раз страха не было, и единственным чувством оказалось разочарование в быстром завершении опыта. Мне хотелось скорейшего продолжения.
Понимая, что тело ещё не двигалось, я решил повторить практику выхода в третью фазу. Теперь движения руками мне понравились больше, и я стал ими как бы махать, пока не понял, что в один момент чуть ли не хлопнул в ладоши, это при том-то, что оставался лежать на животе. Однозначно, в привычном мире хлопать в ладоши сквозь матрас и кровать не естественно. А это означало, что я снова нахожусь в сновидении. Осторожно поднявшись, я опять добрался до двери и вышел сквозь неё в прихожую. На стене висело зеркало, и мне стало любопытно, каково это — смотреть в зеркало во сне. Я подошёл к нему. Расстояния и размеры в этот раз тоже несколько отличались от тех, что я наблюдал при бодрствовании. Отражение в зеркале не помещалось целиком, мне это показалось неправильным, и с мыслью «пора раздвигать свои рамки» я просунул руки в края зеркала и растянул их сначала по горизонтали, а затем по вертикали. Такой вид уже меня устраивал. Но в этот момент я приостановился и подумал, что во сне-то можно раздвинуть рамки для своего отражения, а вот в состоянии бодрствования надо бы вспомнить и поработать с таким же подходом над расширением границ своего «Я». Фокусы с дверью и зеркалом понравились, но мне было интересно, что ещё можно сделать.
Добравшись до кухни, я огляделся по сторонам и не нашёл ничего интересного или сколько-нибудь отличающегося от привычного по виду. Тогда я подошёл к окну и загорелся желанием выбраться на улицу. Несмотря на ночь, в третьей фазе или состоянии осознанного сновидения зрение позволяло видеть всё как днём. Я взялся повторить трюк с дверью, но уже на окне. Вид на тихую ночную улицу заставил меня замешкаться и отвлечься. В результате я сорвался и полетел на землю. Падение оказалось не жёстким, поскольку очутился я вновь в постели. Первым моим желанием было хорошенько выругаться вслух и хлопнуть рукой себя по ноге. Но и в этот раз я вовремя вспомнил, что до первого движения можно попробовать вернуться обратно. Я лежал и слушал тишину. Постепенно из ватной глухой ночи стали доноситься шуршания веток, затем послышалось трепыхание крыльев пролетавшей мимо птицы, прогудела проезжавшая машина, где-то рядом хрустнула ветка. Я открыл глаза. Это ни с чем несравнимое удовольствие — я стоял на земле, на клумбе под своим окном. Сновидение продолжилось с того места, где и прервалось. Пробравшись через тротуар на дорогу, я огляделся по сторонам и понял, что стою совершенно один. Я чувствовал, что могу делать абсолютно всё, что пожелаю. Законы физики теперь становились гибкими и пластичными, готовыми подстроиться под моё намерение.
Глядя на пустую ночную дорогу, я задумался о том, что за трюк хотелось бы сейчас более всего. Я выбрался на середину дороги и сконцентрировался на желании оторваться от земли. Это скорее было похоже на то, будто бы прыгаешь с лодки, стоящей в воде, когда ты двигаешься вперёд, а лодку толкает назад — именно таким образом земля стала отдаляться от моих ног. Мне не требовалось ни взмахивать руками, ни совершать какие-либо ещё физические действия, я только поворачивался в более удобные положения, взлетая всё выше. Восторг нахлынул мощной волной, захотелось сделать какую-то глупость. Поскольку засыпал я в просторной льняной футболке, которая чуть ли не мешком висела на мне, я решил снять её. Не прекращая подъёма, привычным движением я взялся за футболку и потянул её, снимая через голову. Но именно в этот момент, когда одежда закрыла мне лицо, на пути оказались ветки растущего у обочины дороги дерева, и я зацепился за них, совершенно запутавшись во всём. Несколько мгновений отсутствия контроля над происходящим выкинули меня обратно к себе под одеяло.
На этот раз раздражение из-за собственной неряшливости оказалось не столь сильным, а потому мне довольно быстро удалось восстановить самообладание и совершенно спокойно вернуться к практикам. На удивление легко дались прислушивания одновременно с попыткой вспомнить то, что я видел последним перед возвращением в тело. Буквально через несколько мгновений я уже выбирался из сплетения сухих чёрных веток и снова летел над дорогой, наблюдая всё вокруг. Редкие пьяные прохожие или машины со слепящими фарами разбавляли моё ночное одиночество. Теперь я уже полностью был спокоен и расслаблен, и потому начал скучать, высматривая вокруг хоть что-то, за что можно было бы зацепить свой ум и сделать какую-нибудь новую штуку.
Я вспомнил, что читал о возможности перемещаться в осознанном сновидении, просто сосредоточившись на том месте, где хочешь оказаться. Впереди маяком возвышалась над чёрной лысиной политехнического парка водонапорная башня. Она была довольно далеко, но я отчётливо видел козырьки её крыши. Яростное желание ощутить, каково это, перемещаться таким способом, подтолкнуло меня к новому эксперименту. Вглядываясь в очертания башни, но при этом стараясь не концентрироваться на отдельных её деталях, чтобы она не расплылась, как руки в первый раз, я думал о том, что за новые ощущения меня ждут. В этот момент в области живота всё знакомым образом стянуло, и что-то дёрнуло меня резко вперёд. Было скорее похоже на то, будто вода под собственным давлением всасывается в маленькое отверстие слива в ванне. Меня тянуло, не прекращая, довольно долгое время, но я так и не добрался до цели, хотя отчётливо ощущал, что становлюсь к ней ближе с каждым мгновением. В итоге мне это стало надоедать, и я, потеряв всякий интерес, а с ним и самоконтроль, вернулся обратно в своё тело в уже привычную позу на животе под одеялом. Удивительно, что до сих пор тело так и не двигалось ни разу. Думать ни о чём не хотелось — слишком большая усталость навалилась на плечи, и я уснул обычным сном.
Сейчас, записывая всё это, я думаю о необходимости продолжать эти практики. Конечно, нужно найти некий здоровый баланс и научиться стабилизировать своё состояние, чтобы не уставать настолько, а напротив, получать от этого новые ресурсы.

24 июля, суббота
Сегодня вдруг проснулся в три часа ночи, полный сил, и решил, что это нужно использовать. Тогда я заварил себе пуэр, выпил пару чашек, пожевал немного орехов и ещё раз посмотрел статьи про третью фазу. Уже окончательно проснувшись к четырём утра, когда вся мутная пелена сонного состояния полностью растворилась, я записал на диктофон короткую фразу «Сейчас мы войдём в третью фазу», поставил её на будильник на шесть и установил зацикливание. Негромкая повторяющаяся фраза должна была по задумке задать просыпающемуся мозгу нужный вектор для входа в желаемое состояние. Сразу после этого я лёг спать.
Уже только предвкушение повторения опыта оказывало странное влияние на тело, я ощущал себя не так, как обычно. В голове роились мысли о том, что бы такое сделать в новом состоянии, но какой-то окончательной конкретной идеи не было. Мне хотелось снова это попробовать и ощутить. А ещё появилось желание увидеть бывшую жену, встретиться с ней. Мысли стали путаться, и я уснул.
В тёмной пустоте тишина сгустилась в какие-то комки, а из них что-то стало вытягиваться. Медленно и тихо, словно издалека доносящийся шелест, в голову стал пробираться звук. Я так и не расслышал слов, но запись сделала своё дело, и в моём сонном сознании пробудилось намерение выйти в третью фазу. Снова фантомные движения, неверие в успех, а затем понимание, что я во сне. От внезапного осознания что-то дёрнуло меня, и я обнаружил себя стоящим на полу у двери. Непроизвольно руки развернулись ладонями кверху, и я опустил глаза, но в тот же момент одёрнул себя, вспомнив, что хотел встретиться с Ариной. Я сконцентрировался на желании увидеть её, оказаться рядом. Выдохнув, моё тело само направилось к двери, рука уверенно взялась за ручку, но в голове всё ещё были сомнения. Я распахнул дверь и шагнул в темноту коридора.
Пустота медленно рассеивалась, как утренний туман над рекой, обнаруживая изменения знакомой квартиры. Теперь вокруг были не стены прихожей, а прилавки магазинов торгового центра. Я стоял в атриуме. Несколько мгновений мои глаза расфокусированно бегали по кругу, пока наконец не заметили стоящую на втором этаже знакомую фигуру. Мне захотелось окликнуть её, но вокруг было слишком громко, и мой голос растаял в десятках других, наполнявших всё это пространство. Следующим желанием было подбежать, но уже через несколько шагов я наткнулся на плотно сомкнувшийся ряд спин покупателей, направлявшихся к траволатору. Я огляделся в её направлении, но она уже уходила. Стало понятно, что сейчас мы разминёмся и потеряемся. Пожалуй, в привычной реальности так бы это и произошло. И тогда ко мне вернулось спокойное осознание, что всё это сейчас состояние третьей фазы, т. е. какое-никакое, но сновидение.
Я закрыл глаза, вновь сконцентрировался на желании встречи, только теперь уже более конкретно сформулировал для себя детали, а затем развернулся на 180 градусов. В школе нам рассказывали, что Лев Толстой в детстве считал, будто, если резко развернуться, то можно увидеть тёмную пустоту, которая находится всегда у нас за спиной, ведь обычно же мы не видим то, что позади нас. Сейчас я рассчитывал на нечто подобное, только вместо пустоты хотел увидеть вполне определённого человека. Медленно повернувшись сначала головой, я сделал шаг назад и влево, открыл глаза и осмотрелся — кругом толпились те же люди, кто-то косился на меня как на психа. Я снова зажмурился и развернулся одним движением, особо не надеясь ни на что. Даже во сне бабушки с тележками могли доставлять неприятные ощущения. Несколько раз я повторял попытки увидеть что-то, развернувшись, но так ничего и не происходило. В один момент, наполненный некоторой степенью ярости, не закрывая глаз, я резко дёрнулся назад, запнулся обо что-то на полу и, чтобы не упасть, несколько раз подпрыгнул на одной ноге, глядя вниз. Когда удалось вернуть равновесие, я поднял голову и увидел перед собой Арину. Она молча стояла передо мной и снисходительно улыбалась. Мы заговорили легко и непринуждённо, словно и не переставали общаться до этого, будто и не расставались. Я засыпал её вопросами, а она отвечала на каждый из них. Затем она сказала, что договорить мы можем и потом, а вот то, что происходит сейчас, имеет куда более важное значение. Она предложила мне внимательно рассмотреть всё, что было вокруг, каждую деталь и запомнить всё, что делают те, кто рядом с нами. Я не понял, что она хочет этим сказать, но всё же стал оглядываться. Мы стояли на втором этаже торгового центра, рядом был ресторанный дворик, где сидели люди, кто-то, зевая, поднимался по траволатору, кто-то слушал музыку в наушниках — словом, обычная ситуация. Мне захотелось спросить, что она имеет в виду, но, когда повернулся к ней, её уже не было. Через несколько минут это всё уже стало обычным сном, и я ничего не запоминал.
Утром меня ещё одолевали сомнения, были ли это выходы в осознанное сновидение или мне просто снился такой желаемый сюжет, но сейчас я абсолютно уверен, что это было. До чего же там всё реально! Гиперреалистично! Днём я увидел своё отражение в зеркале — фигура в тонусе, словно после хорошей тренировки. Но как же тонка грань между этой реальностью и третьей фазой! Пока я умывался, так и хотелось провести рукой сквозь раковину. Скорее бы повторить опыт!

31июля, суббота
Намерение выйти в другую реальность сыграло этой ночью со мною злую шутку. Мне до сих пор странно и почему-то страшно вспоминать об этом сновидении. Я довольно долго рос без отца, да что там рос — не знал его вовсе. И лишь несколько лет назад мне удалось найти его и пообщаться с ним, но впоследствии я оставил это, поскольку чем-то нехорошим от него веяло. Я видел его только на фотографиях, семью же его знал лишь заочно. Но мы никогда не общались с ним на тему его родителей.
Этой ночью будильник фразой «сейчас мы войдём в третью фазу» отправил меня прямиком в неизвестный домик. Людей вокруг было немного, и среди них я встретил отца. Неожиданная встреча, казалось, воспринималась им как нечто само собой разумеющееся. Мы спокойно общались на отвлечённые темы, переходили из комнаты в комнату, иногда он оставлял меня одного, пока вдруг я не встретился с пожилым мужчиной. Он меня поприветствовал и объяснил, что это его дом. Разговор он вёл более оживлённо, чем отец, водил меня по всем комнатам, показывая разные вещи и объясняя, что и откуда здесь. Когда же мы вышли в гостиную, где находились все, я вдруг понял, что его никто не замечает. Мне захотелось привлечь внимание отца к интересному старику, но он его в упор не видел! Я бегал из угла в угол, поочерёдно поворачивая каждого из присутствующих в сторону моего собеседника, но никто совершенно не хотел его замечать! Он же, в свою очередь, только опускал глаза и грустно улыбался. На этой беготне я и проснулся. Естественным желанием днём было связаться с отцом и рассказать ему эту историю. Воспоминание было ещё настолько свежим, что я в деталях описал все комнаты, их расположение относительно друг друга и всё то, что в них находилось. Отец спокойно ответил, что это дом, в котором он сейчас живёт. Стариком же оказался Игорь Асов, мой дед, прежний хозяин, которого уже несколько лет нет в живых. Т. е. таким образом я познакомился через сновидение со своим покойным дедушкой и его домом.
Подобные вещи слишком тяжело даются, это болезненно. Пусть даже я и никогда не видел его, осознание, что человек мёртв, не может оставить равнодушным. Но то, что всё это произошло через сновидение, нанесло тяжёлый удар по моему сознанию. Весь день мне с трудом удаётся удерживать себя в более или менее нормальном состоянии. Мне вновь вспомнилась история с необычным экстрасенсом на Марсововом поле, его полупророчество, рассказанное чуть ли не в бреду. Теперь тело моё словно в постоянном напряжении, сам же я довольно нервничаю. Наверное, стоит пропить успокоительные сборы.

8 августа, воскресенье
Навалившиеся в последнее время усталость, видения, а в особенности, знакомство с дедом, подтолкнули меня к неожиданному решению: в отпуск я отправился в небольшой городок под названием Волжский, чтобы встретиться и лично познакомиться с отцом. Мне кажется, что он сможет объяснить и рассказать что-то важное. Но к поездке пришлось изрядно подготовиться, ведь об этом я с ним не разговаривал, рассчитывая на эффект неожиданности. Мало ли, вдруг он решит избежать встречи.
Замечательное изобретение — интернет! Здесь можно найти действительно всё, что нужно. Буквально за несколько часов я узнал, где работает отец (это оказался фитнес-клуб под забавным названием «Апельсин»), нашёл график его занятий, а также подробно изучил город, по крайней мере, ближайшие микрорайоны, гостиницы с их ценами, маршруты местных автобусов и трамваев, ну и, конечно же, кафе и прочие места, где можно достойно поесть. Несомненно, Google сейчас творит чудеса, а потому является, как это модно называть, first choice для рядового пользователя, но мне всё же ближе старый добрый Yandex — то ли привычка, то ли настолько засела в голове реклама: «Яндекс. Найдётся всё». Единственной сложностью, которую не смогли быстро разрешить ни Google, ни Yandex, оказалась сама дорога. Нет, поезда, конечно, есть, и они довольно комфортные, но идут только до Волгограда, а дальше нужно пересаживаться на автобус, маршрутку или такси и ехать на другой берег широкой и могучей Волги. Вот только один нюанс: поезд приезжает в 5 утра, а транспорт начинает ходить, как в любом уважающем себя провинциальном городке, часов с 7, так что выбор резко ограничивается. Пожалуй, это компенсируется важным плюсом — в это время уставшие с дороги пассажиры, навьюченные огромными сумками, уставшие от духоты и густых запахов яиц, жареных кур и неизменного «Доширака», вымотанные криками или плачем детей в середине вагона, не совсем протрезвевшие от втридорого купленных десятков литров пива, — эти бедные люди освобождены от необходимости сразу же окунаться в суровое августовское степное пекло, но могут ещё немного отдышаться. Это как пять минут сна для просыпающегося рано утром работяги.
На вокзале было тихо. Редкие встречающие либо спали стоя, либо боялись разбудить соседей. Вдали лениво прошелся зевающий полицейский, сверкая лощёным пузом из-под туго натянутой рубашки, по асфальту прогремела сумка на колёсиках, и снова воцарилась тишина. Я вышел на Привокзальную площадь. Здесь уже было чуть больше людей, проявлялась какая-то активность. Слева, за фонтаном толпились местные таксисты. Закинув сумку на плечо, я отправился осматривать ближайшие улицы в надежде найти работающий банкомат, но уже через сотню метров меня атаковал бодрый извозчик:
— Волжский! Волжский! Командир, в Волжский надо?
Моей короткой остановки ему было достаточно, он понял, что нашёл цель, и теперь вопрос был только в цене.
— Поехали! Сейчас поедем! Давай-давай, пошли, командир!
— Почём? — я не торопился.
— Ой, да недорого! Вон машина, садись, садись!
— Сколько? — повторил я с нажимом.
— Быстро довезу! Пятихатка. Садись, командир! Давай сумку, — он уже открывал багажник своего «Логана».
— Не-не-не… за пятьсот не поеду. Спасибо, — я улыбнулся и уже сделал два шага в сторону, но он тут же меня остановил, совершенно не смутившись.
— Триста пятьдесят! Нормально?
Вот тут опешил я от такого разбега цен.
— Вадо! Вадо, вот, здесь, — он кричал и махал руками седому кавказцу метрах в двадцати от нас. — Пойдём, командир! Втроём поедете! Сразу, никого ждать не надо. Вадо, вот, молодой человек с тобой до Волжского!
Уже через минуту моя сумка была в багажнике, а сам я сидел на переднем сиденье и посматривал в зеркало заднего вида на весело щебечущих симпатичных девчонок. Хорошая компания, однако! Водитель постарался завести разговор, попеременно расспрашивая обо всём подряд и предлагая варианты маршрута, но я довольно быстро погрузился в свои мысли и уже не слышал ни его, ни девушек. Мы тряслись на разбитых дорогах, то проскакивая частые ямы, то гремя по брусчаткоподобному асфальту. Волгоград я не знал, даже не представлял, по каким улицам и в какую сторону нужно ехать. Куда ведёт эта дорога? Зачем я вообще здесь? Что за больная фантазия пришла мне в голову? Ну ведь жил без отца, спокойно жил, долго… К чему эта встреча? Ну, хорошо, приеду я, найду этот клуб, а если его там не будет? Или откажется общаться? У нас с ним совершенно разные жизни, между нами пропасть, океан.
Машина уже мчалась по относительно ровной дороге, домов вокруг не было, но везде тянулись линии электропередач, справа колыхались ветви тополей, а за ними синела Волга, слева же виднелось лишь здание, напоминающее завод. И тут я понял, что «завод» — это ГЭС, и мы едем уже не вдоль реки, а пересекаем её поперёк. Огромнейшее монументальное сооружение, несущее на себе автомобильную и железную дороги со светофорами и постом ДПС на высоте в полсотни метров над водой на расстояние почти в два километра, колоссальная система шлюзов, плотин, стальных ограждений, усеянная опорами линий электропередач и фонарными столбами, опутанная паутиной проводов, громада суши, объединившая два берега одной из крупнейших рек на Земле — всё это разворачивалось передо мною, словно иллюстрации к знакомому со школы названию — Волжская ГЭС. Но потрясала не только сама станция, но и осознание её истории: как и другие величайшие сооружения мира, в своём основании она имела множество смертей. Конечно, это не Великая Китайская стена, но сталинградскую ГЭС проектировали одиннадцать НИИ, а при строительстве здесь полегли тысячи рабочих, почти два десятка тысяч заключённых Ахтублага, а сколько людей сюда приезжало просто принимать участие в строительстве! И ведь им всем необходимо было где-то жить. Так, по сути, и появился этот городок, в который мы сейчас въезжали. Мысли у меня уже пустились по волнам фантазий, и я представил, что, возможно, как и в Воронеж, сюда отправляли в компанию к заключённым девушек красивых, любвеобильных, но с не очень тяжёлым характером и манерами. Наверное, в том и кроется секрет красоты породы многих волгоградских девчонок.
Мы проехали памятники советской архитектуры, ныне облезшие, а некогда блиставшие своей современностью; улицы и проспекты здесь были широки, просторны, отражая влияние степных просторов на характер местных строителей. Мои попутчицы вышли ещё в центре, а мы продолжали ехать дальше: одиннадцатый, двенадцатый, шестнадцатый микрорайоны… Пожалуй, фантазия у людей здесь была немногим богаче, чем у петербуржских градостроителей с их первой, второй, третьей Советскими улицами, седьмой, двенадцатой, тринадцатой линиями. Наконец мы добрались до большого современного торгово-развлекательного центра, яркого пятна среди обветшалых полувековых строений, и свернули налево. Буквально через несколько минут мы уже были в настоящей промзоне, заводы здесь громоздились один за другим, за железобетонными скелетами приходящих в упадок одних красовались цветастые рекламные щиты других, таксист что-то рассказывал про трубный завод и расспрашивал про мою гостиницу, где она находится, какие цены, пытался блеснуть проницательностью, предположив, что я еду в командировку, но, услышав в ответ, что я отправился в гости, изменился в лице и чуть ли не обиженным голосом аккуратно спросил:
— Друг, что ли, сидит у тебя?
— Что? Почему?
— Так там же зона…
— Да? Хм… не, не знал, — а затем, после паузы добавил, — я выбирал самое оптимальное по соотношению цена-качество. Номера приличные, а цены…
— Ну, обычно у нас останавливаются в «Ахтубе» или вот в центре ещё есть…
— Мне центр не нужен, — я перебил и тут же одёрнул водителя, увидев знакомую вывеску, — всё, приехали! Здесь.
Гостиничный комплекс «Арт-Волжский», тускло сверкающий ночными огнями в лучах утреннего солнца, выглядел как на фотографиях, если не считать окружающей обстановки: ветхая остановочка, множество заводов, ржавые и гнилые мусорные баки, потрескавшийся и без того редкий асфальт, дороги, поросшие высоким бурьяном. Я выбрался из машины и подошёл к багажнику. В этот момент рядом неожиданно громко каркнула недовольная ворона и тут же взлетела на сухую ветку отжившей свой век акации. Какая-то гнетущая тоска накатила на меня, как только таксист захлопнул багажник и спешно уехал отсюда.
За стойкой администрации сидела сонная девушка и грузный охранник в новомодной форме, с рацией в нагрудном кармане и лицом сторожа. Мы перебросились банальным «доброе утро», девушка взглянула на паспорт, что-то вбила в свой компьютер, дежурно спросила, буду ли я брать здесь завтраки, и, не дождавшись ответа, широко зевая, протянула мне ключ от номера. Я поблагодарил и отправился на поиски лестницы.
— Напра-а-а-а-аааво, — всё так же зевая, протянула девушка. — И лифт не рабо-о-о-ооотает.
Конечно, неработающий лифт — не самая радостная новость, но в четырёхэтажном здании на отшибе полумёртвого городка само наличие этого лифта если не удивляет, то, как минимум, вызывает улыбку. Ещё одно чудо эпохи перемен — ключ от номера. Обычный шведский ключик с электронной картой вместо брелока. Дверь открыть можно именно ключом, а вот свет загорится в комнате лишь после того, как в номере ты вставишь карточку. Ну, не сразу, может, придётся несколько раз ещё подёргать её, но всё же. А в остальном гостиница оказалась весьма и весьма приличной. Именно гостиница, не отель и не гостиничный комплекс, а миниатюрная гостиница, аккуратно украшенная картинами современных художников и сдающая свои номера в аренду под съёмки рекламных эротических фотосессий (чуть позже я наткнулся на фотографию полуобнажённой красавицы, лежащей на полу и закинувшей ножки на кровать).
Я бросил сумку в шкаф и отправился в душ смыть с себя налипшие грязь и запахи, которыми так обильно одаривают нас любимые РЖД. Позже, заварив привезённого с собой чаю, я включил висевший на стене огромный телевизор, несколько раз переключил каналы и уснул, так и не притронувшись к стоявшей рядом чашке зелёного чая.
Проснулся уже к обеду. Конечно, что ни говори, но просторная кровать, прохладная постель под кондиционером и комфортный матрас самым благоприятным образом сказываются на самочувствии человека, особенно, спавшего до этого в душном вагоне на короткой и жёсткой полке. У магазина ИКЕА тут как раз акция проходила с забавным лозунгом «Учитесь спать с нами», кстати, фраза эта, напечатанная на футболках сотрудниц, рождала множество улыбок у покупателей и, думается, столько же колкостей в сторону бедных девушек. Так вот, увидев на одеяле бирочку ИКЕА, я понял, что эти ребята действительно знают толк в комфортном сне.
Собрался я довольно быстро, наспех перекусил оставшейся с дороги курицей с лавашами, чтобы к половине первого уже быть на остановке в ожидании маршрутки. Несмотря на удалённость и заброшенность места, транспорта здесь было много: несколько трамваев, убитый заводской автобус «тридцатка» и пара маршруток. Вот только расписание их было подстроено под рабочие графики сотрудников заводов, так что основной их поток был утром и вечером с перерывами днём, а на выходных перерыв и вовсе растягивался с восьми утра до четырёх дня. Разве что шальные маршрутчики ездили здесь постоянно. Да, жёлтенькая трясущаяся ржавая «газель», популярная ранее, но уже сменившаяся в больших городах современными иномарками, резко затормозила возле меня буквально через десять минут. Я дёрнул дверь, но она не поддалась. Другой, третий… удивлённо посмотрел на водителя, а тот махнул мне рукой, показывая на переднее сиденье, и крикнул, чтобы я садился вперёд. Попытку пристегнуться он сразу же пресёк резким жестом правой руки.
Говорят, что водители очень любят болтать и что-то постоянно рассказывают. Также я слышал, что речь их крайне богата крепким русским матом. Если вы хотите в этом убедиться, достаньте рацию и переключитесь на пятнадцатый канал, послушайте дальнобойщиков — такого разнообразия вычурных выражений, поверьте, мало где можно услышать. А уж если где-то поблизости ремонтные работы и пробка, то вы сразу же узнаете, где начинается и где кончается пробка, что водители думают о ней, а ещё — какая она во всех отношениях и кто же эти рабочие, что с ними нужно сделать и куда их деть, так что можно смело доставать блокнот и ручку, чтобы записать десяток-другой выразительных эпитетов. Говорят ещё, что водители любят путешественников за интересные истории о приключениях, а потому многие с удовольствием подбирают автостопщиков. Но мне попался удивительный экземпляр — Серёга болтал без умолку, иногда разбавляя мат привычными мне словами, но, как только в салоне появились другие пассажиры, речь его внезапно стала простой, безматерной, а голос — тише. За двадцать минут дороги я узнал, что местные ГАИшники останавливали его раньше каждую неделю, регулярно штрафовали, прикопались даже к тому, что он выпил накануне, но потом бравый Серёга остановился как-то вечером сам у них и потащил после работы уставших сотрудников правопорядка на шашлык, проставился им и скорешился; в итоге теперь ни на одном посту его не останавливают, все принимают за своего. Нет, естественно, потом он ещё несколько раз таскал этих ребят в сауну к знакомым шлюхам, чтобы закрепить мнение о себе. По дороге гиперактивный маршрутчик остановился, чтобы сбегать за водой и мороженым, предложил мне угоститься, а затем, указав на огромную яму на обочине, продолжил свой рассказ историей одного из тех ГАИшников.
Владик, работавший в инспекции не так давно, зимой прошлого года стал свидетелем ДТП в этом месте — водитель не справился с управлением, и машину буквально вышвырнуло с дороги. Сам водитель и трое пассажиров на заднем сиденье так и остались там со сломанными шеями, а вот одну женщину, сидевшую спереди и не пристегнувшуюся по местным обычаям, выкинуло через лобовое стекло. Её-то Влад и нашёл в окровавленном сугробе по торчащей вверх вывернутой руке. У пострадавшей ещё и половина лица в результате аварии превратилась в жуткую рваную маску. Дальше была первая помощь, скорая, реанимация. Выяснилось, в машине все были пьяные в дрова, включая водителя, за что те и поплатились. А к чудом выжившей женщине Влад стал приходить регулярно, то один, а то с женой и дочкой. Когда женщина очнулась — её звали Соня — в больницу приехал её муж. Он увидел обезображенное лицо, наговорил невесть что, но среди прочего сказал, что Соня теперь так и останется страшилой на всю жизнь, а ему этого не надо, потому потребовал ещё и развода. Слышавший случайно всё это Влад вывел незадачливого мужа на улицу, объяснил, насколько тот был не прав и запретил появляться возле жены, оставив тому на память солидный фингал. Соня же в итоге выздоровела, с операцией на лице Влад ей помог (на мой вопрос о том, откуда у провинциального ГАИшника такие деньги Серёга только рассмеялся). Дружат они до сих пор. Вот только недавно Сонечка огорошила Влада новостью — оказывается, после внезапной смерти матери она запила, потеряла работу, а потом занялась проституцией. А вот в эту аварию она попала на следующий день после того, как разбилась её дочь. Как сказал Серёга, Влад после такого откровения сигареты четыре молча выкурил, что-то невнятное пробормотал и ушёл к себе. Вот ведь как бывает, менты борются с проституцией, облавы устраивают, а тут вот он, такой хороший и честный, спас одну и сдружился с ней. Да ещё и вся семья её знает.
Вроде бы обычная история, но мне она запомнилась — что-то здесь было показательное. И люди, и выбор их. Зачем этот Влад помогал неизвестной женщине? Понятно, что муж свалил, но почему он не ушёл от неё раньше, знал ведь наверняка, чем она занималась? Ну а почему она сама сделала такой выбор? Вообще странно. Какая-то нелепица, бредовая ситуация. Но, может, в жизни оно так и происходит, оставляя логичные истории только для кино?
Мы притормозили перед перекрёстком у небольшого торгового центра, плотно увешанного всяческими вывесками с названиями, среди прочих красовалось местное непонятное «Радеж». Перед выходом я спросил, что оно означает, на что Серёга только развёл руками и состроил гримасу, мол, пёс его знает — видимо, вслух при пассажирах своё мнение он говорить постеснялся. Дверь хлопнула, и громыхающая маршрутка рванула с места. Я стоял перед зданием и чего-то боялся. Это похоже на шаг вниз при прыжке с верёвкой, когда ты понимаешь, что ничего опасного не произойдёт, но пропасть под ногами пугает, заставляя отступить назад. Одно дело собраться и поехать в другой город, долго к чему-то готовиться, но совершенно другое — сделать тот главный единственный шаг. Постоянно хочется найти какую-то причину не совершать это сейчас, больше готовиться, подбирать более удобное время, делать что угодно, но только не переступать заветную черту. В голове зазвучал голос Андрея Макаревича, певшего о том, что ему осталось сделать первый шаг. Да, точно, нет смысла тянуть прощанья и считать до ста, пора уже на встречу к заждавшимся новым местам.
Наконец я собрался с духом, закинул сумку с формой на плечо и направился в сторону спортзала. На рецепции меня встретила улыбчивая девушка, на бейджике было крупно написано «Женя».
— Добрый день. Я бы хотел узнать, возможны ли у вас разовые занятия? Дело в том, что в этом городе я проездом ненадолго, но мне не хочется нарушать график тренировок.
— Да, конечно! Когда решите, приходите. Договорчик мы с вами быстро заполним, и вы сможете пройти позаниматься.
— Замечательно! А сейчас можно? Я уже как раз с формой.
— Можно и сейчас, — девушка улыбнулась, достала несколько бланков и протянула мне, отметив, где подписать. — Вам мед. осмотр будет нужен? Может, занятие с тренером?
— Спасибо, нет, — подписывая документы, ответил я. — Хотя… а в зале кто-то из тренеров есть, если вдруг возникнет вопрос, что-то уточнить или попросить подстраховать? — я заглянул в зал, где, несмотря на воскресенье, было довольно пусто.
— Конечно, в зале всегда есть дежурный инструктор. Вы можете обращаться. Раздевалка здесь, — Женя указала на приоткрытую дверь, и я пошёл готовиться к необычной тренировке.
Среди всех упражнений, что я выполняю на тренировках, только жим штанги лёжа может потребовать страхующего человека. Так что в этот день мне было нужно проработать грудные мышцы. Разминку я провёл довольно основательно, полноценно разогрелся, сделал несколько коротких подходов отжиманий на брусьях, чтобы не забить трицепс, и занял скамью для жима. Людей действительно было мало, да и тех, кто занимался, я бы не рискнул просить подстраховать даже при жиме сотки, не говоря уж про большие веса. Добавляя с каждым подходом блинов на гриф, я оглядывался по сторонам, стараясь увидеть тренера, но он пока не появлялся. Я сделал разминочные подходы, выжал сотню, добавил ещё. Сделал подход, вновь сменил блины. Так, ну если сто тридцать прдавит, мало не покажется. Но никого из тренеров я так и не видел до сих пор. Идти к девушке-администратору не хотелось, так что я прохаживался по залу, размахивая руками и собираясь с силами. Среди посетителей была пара худых школьников, седой дедушка и несколько фигуристых девчонок. Их уж точно просить не стоило. Минут через пять я всё же решился и лёг на скамью. Снять штангу оказалось легко. Зафиксировал, опустил на грудь, упёрся ногами в пол, включил в работу все мышцы и на выдохе выжал. Вес давался, и это радовало. Сделал ещё раз. Оставалось одно повторение, третье. Я закрыл глаза, собрался с силами, проверил лопатки, локти, опустил, оторвал от груди сантиметров на пять и понял, что дошёл до мёртвой точки. Попытка выжать ещё не удалась. Тело оставалось в напряжении, ладони уже вспотели, и мне становилось всё тяжелее удерживать штангу. Я издал придавленный звук. Что происходило вокруг, мне было не видно, но раздались какие-то быстрые шлёпающие шаги, видимо, кто-то выбежал из зала, а затем, когда я уже опустил штангу на грудь, шаги послышались сзади, у меня перед лицом опустились чьи-то пальцы на гриф, и с неожиданной помощью я освободился от придавившего меня веса. Перед глазами летали серебристые мушки, всё тело разом ослабло, я сел на скамью, потёр виски и лоб, глубоко вдохнул и сказал: «Спасибо…», но только теперь поднял глаза и увидел, что передо мной стоял отец. Не менее ошарашенный, чем я, а может, даже и больше, он долго пристально смотрел на меня и затем выдавил из себя:
— Ты что делаешь?.. тут… — потом, оглядевшись и, видимо, что-то сообразив, добавил, — так, пойдём со мной! — но через несколько шагов остановился и развернулся, — только блины с грифа снимем.
Через двадцать минут, когда я переоделся, а отец объяснил Жене, что ему срочно нужно на час на обед, мы сидели в соседнем небольшом уютном ресторанчике итальянской кухни под звучным названием «Napoli» напротив того самого торгового комплекса, что с таксистом я проезжал сегодня ранним утром. Между тополей в лучах палящего солнца виднелась заурядная надпись «Волгамол». В зале же было уютно и прохладно. Накрахмаленные скатерти, витиеватые узоры из сложенных и так же накрахмаленных салфеток, мягкие кремовые и бежевые оттенки штор и стен, потрескивающий огонь в дровяной печи, из которой временами доставали пиццу, фоном звучащий голос Адриано Челентано — всё это придавало заведению романтичность, здесь скорее уместно было бы провести первое свидание с какой-нибудь стройной жгучей брюнеткой, то и дело стреляющей глазками и мило улыбающейся в ответ на рассказываемые забавные истории, красавицей, аккуратными движениями промакивающей страстные губы белой салфеткой или постукивающей тонкими пальчиками с французским маникюром по столу в ожидании от тебя чего-то, чего она и сама не понимает, но вот первая встреча с отцом с трудом вписывалась в эту обстановку. Мы молча пролистали меню, определяясь с заказом. Я был голоден и поэтому глаза разбегались при виде аппетитных названий, но в итоге решился. Отец тоже что-то коротко сказал официанту, прежде чем тот удалился. Неловкое молчание тянулось уже неприлично долго. Наконец я заговорил.
— Ну что, батя, привет. Нелепо это всё как-то, да? Давай не будем играть в молчанку. Мда, иначе я себе представлял эту встречу. Столько раз думал об этом, но видел её совсем по-другому.
— Давно ты здесь?
— Ну… — я взглянул на часы, — в Волжском уже девятый час как.
— Ты же в зале не случайно оказался, я правильно понимаю?
— Правильно, — я кивнул.
— А про зал в интернете наковырял…
— Да. Сейчас же всё это открытая информация. Да и ты ж ни от кого не прячешься, напротив — даже стараешься быть на виду, клиентов тоже надо как-то привлекать. Понимаю.
— Чёрт возьми, я догадывался, что рано или поздно что-то подобное произойдёт. И зачем ты приехал? Чего ты хочешь, чего ждёшь от встречи?
— Мне надо поговорить с тобой, хочу прояснить кое-какие моменты.
— Поговорить… поговорить и по телефону можно.
— Можно. Но не обо всём. Да и места здесь, мне кажется, очень интересные. Что-то в них есть. Говорят же, родные стены лечат, родные стены помогают — может, и мне эти места помогут. Я хочу больше узнать о тебе и о дедушке. А ещё надеюсь, что ты ответишь на некоторые вопросы. Ну а я тебе кое-что интересное расскажу из своей жизни. И потом я уеду. И да, не бойся, в твою новую жизнь я лезть не буду и с семьёй новой тоже общаться не собираюсь. Пускай брат, — я осёкся, — твой второй сын ничего не знает. Захочешь потом — сам расскажешь ему.
— Хорошо. С чего ты хочешь начать?
Я предложил для начала всё-таки поесть, ведь нормально покушать мне не доводилось уже несколько дней, а к столу официант уже принёс огромное блюдо под металлической круглой крышкой, выставил передо мной, открыл, и вверх поднялось ароматное тёплое облако пара. Перед нами уже лежали наборы из вилок и ножей, заставившие меня понервничать, вспоминая, какая из трёх вилок для чего должна использоваться. В глубокой тарелке с широчайшей каёмкой меня ждала паста пенне с белыми грибами, кусочками курицы в сливках, с сыром пармезан, зеленью и, как гласило меню, заправленная белым вином. Отдельно стояла тальятта де вителло — нежная говяжья вырезка с кровью, украшенная рукколой и помидорками черри, она медленно остывала рядом с ароматнейшей чесночно-розмариновой заправкой. Я понял, какой именно нож сумеет разрезать этот кусочек мяса, и сориентировался уже с вилкой. Дальше было проще. Отцу же принесли стейк из свинины с белыми грибами в сливках и запечёный картофель. Не знаю, насколько это итальянская кухня, но повар в данном заведении явно готовил с душой. Возможно, в тот момент во мне проснулся сноб, пусть, но я с огромнейшим удовольствием наслаждался каждым кусочком блюда в удивительной атмосфере, пока из колонок доносился голос Челентано.
Наконец нам принесли чай, лишнюю посуду убрали, и я заговорил.
— Помнишь, примерно неделю назад я тебе рассказывал про сон, в котором мы ходили по, как оказалось, твоему дому с дедушкой?
— Так, понятно. Значит, родные стены, говоришь, да? То есть ты хочешь, чтобы я тебя отвёл туда?
— Было бы неплохо, — улыбнулся я, — но нет, я же обещал не лезть. Нет, я хочу узнать о дедушке побольше: кто он, чем жил, чем занимался. И то же самое о тебе.
— Обо мне ты и так знаешь, я же рассказывал, да ты и сам в интернете много чего, как я вижу, уже нашёл. Работаю тренером, раньше был в ЧОПе, до этого тоже всяким подобным занимался то там, то сям. Мне сейчас семья важнее, вот никуда ни в какие дебри и не суюсь. А папа… — он сделал паузу, словно подбирая слова, — он егерем был, то лесным хозяйством занимался, потом, как сюда переехал, ушёл работать на завод, так там даже после ухода на пенсию и работал, халтурил, когда звали. Говорю ж, это можно было и по телефону обсудить.
— А давно он умер?
— Шесть лет назад.
— Ого… странно, что он вдруг приснился. Что у него, с сердцем что-то?
— Да нет, наоборот — сердце у него как у быка было, только позавидовать можно. Но… уснул и не проснулся. Так бывает у стариков.
— Скорее не у стариков, а у людей от двадцати до пятидесяти лет.
— Хорошо, пусть так. Это не столь важно. Такое бывает.
Я не знал, как лучше дальше вести разговор, мысли скакали в разные стороны, хотелось многое узнать, но я даже не представлял, что именно спросить. Очень странное ощущение набитой всякой всячиной головы и при этом одновременно какой-то пустоты внутри. В итоге мне не пришло на ум ничего лучше, чем пересказать историю на Марсовом поле, добавив заодно свои волчьи кошмары. Отец слушал внимательно, временами отпивая горячий чай, но при этом не спуская с меня глаз.
— Знаешь, — начал он, — все любят сказки. И многие хотят верить в них. Но чаще всего они остаются именно сказками, придуманными историями, чтобы развлекать или пугать маленьких детей. Вот и ты повёлся на эту белиберду.
— Погоди, а откуда тогда, по-твоему, он узнал про нашу квартиру и то, как там расположены комнаты, и что там…
— Жена твоя ему всё рассказала, — отец не дал закончить вопрос, — сама нашла его, рассказала ему, предложила написать тебе. Это они тебя вокруг пальца обвели, а ты поверил. Наивный ты всё-таки!
— Но откуда она…
— Оставь ты эти глупости, бред всё это. Нечего зря голову себе ерундой забивать.
Меня словно холодной водой окатили, было как-то паршиво, обидно и несколько тоскливо. Получается, что вся эта затея оказалась бесполезной, продолжать разговор здесь было бессмысленно. Но пауза надолго и не затянулась — батя вскоре собрался и, рассчитавшись с официантом, напомнил, что уходил он всего на час, так что уже пора на работу. На прощание он похлопал меня по плечу и добавил: «Относись к жизни проще, не надо ничего придумывать и усложнять». Я допил чай и через некоторое время тоже вышел из ресторана.
Буквально напротив располагалась трамвайная остановка, а из таблички с расписанием трамвая №7, следующего прямо до моей гостиницы, следовало, что ждать мне ещё аж двадцать минут. Нестерпимая жара не дала посидеть на скамейке, и я перешёл дорогу и добрался до ближайшей бочки с козырьком и надписью: «Квас. Лимонад». Квас показался разбавленным водой чуть ли не пополам, но я взял ещё один стакан и медленно поплёлся обратно. Я предчувствовал, что разговор может не состояться, что отец откажется отвечать на вопросы, я ожидал чего угодно, но мне даже в голову не приходило, что всё случится так глупо. Меня разыграли. Нет, если трезво посмотреть на ту ситуацию, то это весьма логичный вывод. И никаких экстрасенсов не бывает, и нет никаких предсказаний, а я лишь просто поверил в то, во что захотел поверить. И всего. Действительно, можно было позвонить по телефону, поговорить, батя бы сказал то же самое, что и сейчас, и мне бы не пришлось тратить столько денег на эту поездку, мучиться в жаре, отбиваться от туч мошкары на улице, трястись в этом ржавом трамвае.
В вагончике кроме меня ехала ещё компания из трёх женщин, девушки и ребёнка лет десяти. Они шумно шутили, смеялись низкими сиплыми голосами, а ребёнок их всех поочерёдно называл разными американскими супергероями — от человека-паука до бэтмена. Несомненно, эти девчата испытали в достатке веселящее действо пивка. А уж пивных в этом городке было много, они теснились на каждой улочке, в каждом квартале была своя и даже не одна. Видимо, люди здесь старались забыться, заглушить свой разум, утопить какие-то мысли или воспоминания в хмельном стакане, а кто-то, возможно, прятался от своего прошлого. Частенько призраки ушедших дней всплывают перед нами в виде жутких кошмаров, заставляя стыдиться каких-то поступков, бояться грядущего наказания за свершённое или же бичевать себя, исполняя одновременно роли виновного, судьи и палача. Может быть, здесь, в этом провинциальном городке, человеческая совесть ещё настолько сильна, что её голос стараются всячески заглушить алкоголем? Или я вновь придумываю то, чего нет в действительности?
К пяти часам вечера я добрался до номера в гостинице и взялся за записи. Как говорится, утро вечера мудренее, но к вечеру стоит подвести итоги дня, чтоб ничего не забыть к этому самому утру.

9 августа, понедельник
Мы сидели у памятника В.С.Высоцкому, и я рассказывал, как на первых курсах института играл в рок-группе, сочиняя песни на социальную тематику, как мы весело проводили ночные репетиции на точках на территории «Красного треугольника», а потом, уставшие и сонные, ехали на пары, чтобы по дороге расклеить объявления о предстоящем фестивале, рассказывал о наших выступлениях, о нашем небольшом, но активном фан-клубе. А батя, в свою очередь, вспоминал, как они с друзьями в молодости играли в ансамбле, как он долго осваивал бас-гитару, а потом завидовал ритм-гитаристу, вокруг которого всегда было много красивых, хоть и распутных девчонок. После этой фразы я решил всё-таки перевести тему в своё направление.
— Ну, это ж выбор, — начал я со стандартного шаблона, — каждый выбирает своё. Он выбрал гитару, а ты — бас. Вот вам и результат.
— Да, да, да, опять эти шутки про басистов. Как там, это только в мультике басист уводит красивую девушку, а барабанщик — петух, — вероятно, батя решил блеснуть знанием интернет-шуток, — а в жизни басистам не везёт.
— Ну да, можно и так. Но ты-то не рассказывай мне, что на тебя девушки внимания не обращали, я ж сам на басу играл, — мы рассмеялись.
— Кстати, к теме выбора историю вспомнил. Был у нас в группе вокалист, Димка. Тот ещё жиголо. Сам он из Питера, весь такой пафосный, всегда стильно одет, деньги водились у него, хоть он и не работал. Обычно он крутился с девушками, да что там — с дамами постарше, есть среди них такие, которые любят, как они сами говорят, молоденьких мальчиков. Не знаю уж, как, но он ещё умудрялся со своих подруг денег иметь. И вот после одного из наших выступлений сидели мы в баре. А надо сказать, что рок-клуб «Орландина» находится в солидном районе Питера, на Петроградке, и бывают там среди панкующей молодёжи, готов и прочих неформалов и девочки из богатеньких семей, которые решили попробовать чего-то интересного. И вот с такой вот девчонкой Дима наш и познакомился там. Маша её звали. Красивая, стройная, весёлая. Крутился он вокруг неё, охмурял да охмурял, а потом они вдруг взяли и уехали вдвоём в Крым. После возвращения Маша стала у нас частенько на репетициях появляться, смотрела на Димку влюблёнными глазами. Про неё рассказывали, что живёт она одна, отец где-то отдельно, хоть и общается с ней, а мать недавно умерла. Ну и после этого девочка решила пуститься во все тяжкие — загуляла, зачастила в ночные клубы, меняла ухажёров как перчатки. А тут вдруг оказалась у нас в рок-клубе и сама попалась. Короче говоря, Димка через некоторое время наплёл ей, что есть вариант записать и выпустить альбом с крутым продюсером, и тогда мы станем вообще крутыми рок-звёздами, но для этого надо сначала денег этому продюсеру заплатить. Историю эту он ей подавал время от времени под разными соусами, наконец, она попросила у отца нужную сумму и, вся такая счастливая, принесла деньги Димке. Он, конечно, отблагодарил её, наобещал счастливой жизни в известности и… пропал. Совсем. То есть на репетициях он не появлялся, на телефон не отвечал, а про всю историю мы узнали, когда Машенька с круглым животиком и в слезах пришла к нам на точку и всё рассказала. Хуже всего, что отец её, когда услышал об этом, наорал на неё, назвал дурой и вообще отказался впредь с ней общаться. Мы, конечно, по возможности поддерживали её, а сами обалдели с Димкиной выходки. Так случилось, что родила она в день смерти мамы, а потому и назвала дочку в её честь Наташей. И вот тогда в голове у Маши что-то щёлкнуло, и она вдруг полностью поменяла свой образ жизни. Теперь всё у неё ради дочки. И, надо сказать, за эти семь лет многое изменилось — у неё теперь успешная работа, достойная зарплата, квартира с хорошим ремонтом, парень появился, который души в ней не чает, как и в дочке. А Наташа, кстати, гимнастикой занимается в школе олимпийского резерва, на соревнованиях побеждает. Да, и Димка так и пропал. Недавно я слышал, его за распространение наркоты закрыли. Вот так бывает.
— Интересная история. Но ты сказал, что она на тему выбора.
— Да, именно. Только, чтобы её оценить в полной мере, нужно знать ещё одну. Мне её буквально вчера водитель маршрутки рассказал, — и я описал приключения местной проститутки Сони.
— Видишь ли, обе девки жили примерно одинаково, только одна после потрясения в жизни решила что-то поменять и поднялась наверх, а другая, опустив руки, пошла ещё глубже на дно. Они сделали свой выбор: принять всё то, что обрушилось сверху, найти цель и, построив из обломков сначала костыли, а затем — колёса, двигаться к этой цели, или же, испугавшись ада на земле, сдаться и окончательно загубить свою жизнь.
— Что ж, каждый волен выбирать то, что считает нужным, а вот насколько оно ему в самом деле надо — покажет время.
— Ты так считаешь?
— А тебя это разве удивляет?
— Да нет… только, знаешь, в этих историях же есть ещё одна деталь, в которой не меньше смысла.
— Какая?
— Дочки. Дети, которые вынуждены были принять последствия родительского выбора. И если одна получила роль победителя с интересными перспективами вплоть до олимпийских игр, то вторая потеряла жизнь.
— Что, ты хочешь сказать, что дети всегда платят за грехи отцов?
— Это как частный случай. А вообще дети получают только то, что им оставляют родители. Это касается всех нас. Наверняка же и тебе досталось или, может, не досталось что-то от твоих родителей.
— Вот только не надо сейчас начинать тему жизни без отца, когда ты видишь, как у других детей есть и мамы, и папы. Я уже говорил тебе, что сожалею, что так получилось, я попросил прощения и у твоей мамы, и у тебя. Поверь, мне в жизни за этот поступок уже пришлось расплатиться. Так что… — он резко помрачнел, — не надо этого.
— Не, я совсем не об этом. Может, лет в пятнадцать я так и думал, но это прошло, и сейчас мы говорим о других вещах. Твой отец тебе оставил дом, в котором ты сейчас и живёшь…
— Так, ну начинается! Этот дом, сам же понимаешь, я не могу делить между вами. А денег у меня, чтобы тебя поддержать, нет. Хотел бы, да нечего мне тебе дать, пойми ты!
— Пф… не нужно мне ничего от тебя, успокойся. Я про деда. Не бывает так, что при абсолютно здоровом сердце старик уснул и не проснулся. Ты ведь в спорт ушёл после его смерти, верно? И не пьёшь совсем. Это на тебя так повлияло. Мне кажется, ты видел, как этот здоровый человек спился, и его здоровье резко подкосилось, вот и сделал свой выбор, решив уберечь себя от такой участи.
— Возможно, — он смотрел на меня теперь как-то недоверчиво.
— А ведь не мог он просто так ни с того ни с сего резко начать пить. Значит, что-то случилось. И знаешь, я думаю, ему не давало покоя нечто из прошлого, оно тяготило или, может, даже пугало его. А вот Люба — помнишь её? — как-то при встрече мне много чего рассказала. Мало того, что у неё откуда-то были твои фотографии, она ещё дала мне пару советов, как избавиться от регулярных кошмаров и головной боли. Например, предложила сделать какой-то медный обод и надевать его на голову, пока не найду…
— Так, брось это! Вот только не вздумай слушать её, понял меня? — он закричал, перебивая меня. — Ни в коем случае, вот вообще!
— Пока не найду, — спокойно продолжил я, — тот самый, который дед спрятал где-то в особом месте. Вот я и думаю, может, в доме там есть чего?
— Успокойся ты, нет там ничего! Я-то сколько лет там живу.
— А ещё она рассказывала про ритуал для юношей у нас в роду, после которого они…
— Повторяю — не слушай её, не твори ерунды! Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Да чего ты так взвился?
— Да потому что ты не понимаешь, куда лезешь. Ты мне только что рассказывал про последствия поступков, так вот, здесь они куда хуже, чем ты можешь себе представить. Знаешь, с такими людьми вообще лучше не связываться — потом дерьма не оберёшься.
— Ага, значит, что-то есть, да? И вчерашние слова о том, что жена мне там всё подстроила, — это мелкая попытка одёрнуть меня?
— Так, стоп! Я этого не говорил.
— Как-то уж быстро ты меняешь свою линию поведения. Хоть бы подольше поспорил, поотговаривал бы меня, что ли.
— Блин, ничего я не меняю, что за бред ты несёшь? Да и не знал же я вчера, что эта… Люба тебе уже что-то наплела.
— А это многое меняет?
— Да, меняет! — Он вздохнул и уже спокойнее продолжил, — когда я ушёл от вас и переехал, эта ведьма…
— Ого, даже ведьма!
— Да называй её как хочешь, — он махнул рукой, — ведьма, стерва, сука… так вот, она регулярно появлялась где-то рядом. Мы даже общались несколько раз. И она тоже говорила про какую-то семейную ценность, реликвию… не знаю! В общем, подстрекала меня сначала переубедить отца, подбить его откопать эту ерунду, а потом уже — и найти самому.
— Ха! А она говорила мне, что ты не добрался до этой вещицы.
— А я и не собирался.
— Почему?
— Да по кочану!
— Всё, всё… А ты хоть что-то об этом вообще ещё слышал?
— Вот ты прикопался! Ты не задолбаешь — так запаришь! И в кого ты такой… Ладно, слушай. В детстве мне дед повторял, что в роду нашем так много военных потому, что в крови у нас это умение воевать, мол, не боимся ничего. А ещё, когда я совсем мелким был, рассказывал часто сказки про племя невров, говорил, что это наши предки. Так вот, когда юноши взрослели, они проходили некий обряд: собирались на отроге горы и на закате после удачной охоты перекидывались, в смысле, кувыркались через острый камень, торчащий из скалы, потом надевали на голову красный обод, который в лучах заходящего солнца (дед ещё на этих словах делал паузу) вспыхивал огнём, оборачивались в звериные шкуры и превращались на время в этих зверей. Ну и после этого они становились сильными, выносливыми, ловкими и, главное, бесстрашными. А, да, и потом раз в год эти уже мужчины могли на несколько дней так же, но уже по своей воле, становиться снова зверями. В основном, конечно, волков выбирали — стаи серых так-то любой испугается. Но были и медведи.
— О, так это известная штука! Я у Карамзина о них читал. Только там про сам обряд не было ничего.
— Ну, это ж сказки, что дед рассказывал. Других, правда, он мало знал, зато на эту тему любил затянуть истории. Он повторял: «Запомни, когда ты возьмёшь это, твоя жизнь разделится на две — до и после». Мол, обряд — это не только превращение из мальчика в сильного мужчину, но и вроде как окончательная установка мировосприятия, что ли, мгновенная постановка главной цели в жизни. Да и зависит это от того, в каком состоянии духа, в каком настрое ты приходишь к ритуалу. Именно поэтому вокруг всегда должны были находиться опытные старики, а мальчишек вообще заранее готовили. Да и то в большинстве случаев они становились воинами, солдатами, вечно жаждущими сражений. Старики же, находившиеся в это время рядом, обретали в глазах посвящённых огромнейший авторитет и получали над ними большую власть. Когда же после второй мировой опытных стариков почти не осталось, он решил, что будет очень опасно передавать кому-то в роду эту силу, не имея возможности обучать и воспитывать молодых невров, тогда и попросил моего отца спрятать этот обод. Ну а батя об этом вообще никогда ничего не упоминал даже.
— Хм, занятно. Прямо семейная легенда. Так а чего ж ты так на Любаню-то взъелся?
— Да потому! Чёрт её знает, что у неё на уме. Но явно уж ничего хорошего.
Мы ещё некоторое время поговорили, сменив тему, но мысли у меня уже бежали где-то впереди, перемешивались между собой, не давая сконцентрироваться. Примерно через полчаса мы попрощались, и я отправился обратно в гостиницу. Теперь можно было ехать в Питер. Конечно, оставался соблазн побывать в дедовом доме, но на это рассчитывать не приходилось. Я и так достаточно узнал. Во-первых, легендарные невры, по словам Карамзина или Геродота, на которого тот ссылался, превращавшиеся на несколько дней в году в волков, оказались моими предками. Во-вторых, обод, похоже, существует и раньше даже использовался у нас в роду. В-третьих, что-то мне подсказывало, что наблюдатель из моих осознанных сновидений, тщетно пытающийся чему-то научить меня, это мой покойный дед или прадед.
В гостинице я забронировал билет на поезд, который отправлялся в час ночи из Волгограда, собрал вещи и рассчитался за проживание. До поезда оставалось почти шесть часов, и я решил провести их в самом Волгограде. В конце концов, побывать в этом городе и не посетить Мамаев курган, не прогуляться по набережной Волги было бы обидно. Ну и нужно было поесть перед дорогой, что я и сделал, остановив свой выбор на заведении с забавной вывеской — с таблички на прохожих смотрела серая морда бульдога в тюбетейке. «Узбек Коля» порадовал отличной индейкой и хачапури по-аджарски, так что в поезд я сел сытым и довольным.

14 августа, суббота
Вернувшись домой, я продолжил практиковать осознанные сновидения, теперь стараясь уделять больше внимания советам наблюдавшего за мной, как я решил, деда. На ежедневные успехи рассчитывать не приходилось, но работать в этом направлении явно нужно. И вот, в очередной раз, заметив его, я спросил про обод и про Любу. На удивление, он не промолчал, а ответил.
— Если ты с её помощью найдёшь очелье и, не дай бог, заберёшь себе, да ещё и ведьма в это время окажется рядом, то ничего хорошего не жди! Самое меньшее, ты станешь её послушной собачкой. Правда, если находку заберёт она, будет ещё хуже. У нас никогда не ладили с ведьмами и колдунам.
— Так, постой! — Я решил воспользоваться случаем и побольше расспросить его, — во-первых, тот мой знакомый с Марсова поля говорил, что сын может стать колдуном-оборотнем и отомстить ведьме, а не превратиться в её раба. А во-вторых, отец сказал невры, а тот знакомый почему-то назвал род ясов.
— Так-то, если бы тебе удалось найти очелье самому и поучиться у кого-то из старейшин рода или совершить нечто такое, что заставило бы тебя ещё до находки решить для себя, где чёрное, а где белое, тогда да, ты бы смог и потягаться с ней. Но стариков-то у нас не осталось.
— А ты?
Он не ответил.
— Ладно, — согласился пока я, — а что с ясами и неврами? У них же ничего общего и не было! Или?..
— Почём мне знать? Может, конечно, в древности кто-то из осетин к нам случайно и попал. Хотя, в последние века все народы перемешались, так что у любого в роду можно найти кого угодно, хоть Чингисхана.
— Ты говоришь, что не ладили с ведьмами и колдунами, а всё тот же знакомый сказал «стать колдуном-оборотнем». Как это понимать?
Но ответа не последовало, и вместо этого я проснулся. Что ж, выходит, с Любой и её нечистью можно побороться. Надо бы теперь понять, как определить для себя чёрное и белое, или, как говорилось в детском стишке, узнать, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Вот всю жизнь мне твердили про отсутствие чёткой границы между ними, убеждали, что не бывает абсолютного добра и абсолютного зла, и я стал принимать всё, научился прощать, сделался терпимым или, как это сейчас называется, толерантным. Нет, есть, конечно, ещё какие-то ценности, привитые с детства, и мне, например, чуждо воровство или убийство. Но разделить мир на две части, чтобы выбрать одну из них, — это уж слишком.
Ладно, теперь ничего не остаётся, как практиковать эти осознанные сновидения и тренироваться, делать, что советует дедушка. Возможно, однажды и получится найти способ отделить для себя чёрное от белого. Но пока лишь удаётся летать, ходить сквозь стены и перемещаться в разные точки города с помощью открывания двери. Вот только ощущение чьего-то присутствия, кроме деда, остаётся порой даже после пробуждения. А я надеялся, что кошмары прекратились, когда я перестал пить калею. Ну, может, нужно знать меру и не перегружать мозг, он ведь и так в последнее время слишком много потрясений получает.

20 августа, пятница
Записывать схожие или повторяющиеся результаты практики мне кажется скучным и неинтересным, а вот сегодняшний опыт, думаю, имеет смысл описать, тем более, он напомнил случай из детства.
Итак, работу со сновидениями я для себя разделил на несколько блоков. Первый и, пожалуй, наиболее научный — описание и анализ образов и сюжетов, то, чему посвящены многочисленные труды К. Г. Юнга. Символы и архетипы, пробивающиеся через все слои нашего подсознания, дают ключ к пониманию происходящего в жизни сновидца. Второй, шаманистический, — непосредственная практика осознания себя во сне и работа с той реальностью по своей воле. Об этом писал Кастанеда как об одном из этапов становления мага. Третий же — совмещённый. Во время сновидения удаётся осознать себя спящим, но не перестраивать реальность, а сразу же, в самом процессе анализировать образы и сюжетную линию, а при необходимости запоминать какие-то важные мелкие детали. Я считаю, что имеет смысл работать поочерёдно со всеми блоками. И вот прошедшей ночью мне удалось попробовать третий.
Я обнаружил себя стоящим на склоне небольшой горы. Кругом были леса, но с той стороны, где я стоял, высились стены древнего храма. Несмотря на огромный возраст и отсутствие рядом людей, заботящихся о его сохранности, храм выглядел прочным и готовым простоять ещё много веков. Обходя и осматривая это чудо с южной стороны, я прищурился от яркого солнца, внезапно ослепившего меня, и резко повернулся к зданию, чтобы проморгаться. В этот самый момент я и увидел, что стены его сплошь покрыты высеченными угловатыми рунами, а оглянувшись, понял — весь храм был словно громадная книга. Вероятно, какое-то резкое движение или, может, сильное удивление подсказало мне, что я сплю, и теперь мне удалось осознаться. Тренироваться в обычном виде в такой ситуации не хотелось, а потому мне не оставалось ничего иного, как наблюдать и запоминать. Оказалось, что стены отделаны небольшими каменными плитками размером с две ладони, на каждой из которых свои надписи, так что ни одна не повторялась. Желание прочесть написанное росло с каждым шагом, но никакой подсказки рядом не было. Я подошёл к ступеням у входа в храм и обнаружил подобие книги в привычном мне виде — несколько сложенных вместе дощечек. Вот теперь желание не вмешиваться в происходящее пропало, и я решил сотворить переводчик, рядом появилась дощечка, исписанная текстом соответствующего размера, только уже на современном русском языке. Но прочитать мне не удалось — как только я стал вглядываться в каждую отдельную руну, всё вокруг расплывалось, как папиллярные линии на руках во время осознания себя во сне. Понимая, что скоро проснусь, я бросил взгляд на перевод, но успел разглядеть лишь фразу «в храме солнца силой неба…».
Что-то подобное было и в детстве. Лет в шестнадцать мне приснилось, что я вышел из своей комнаты и встал в гостиной перед мамой, лежавшей на диване и смотревшей телевизор. Я начал что-то ей рассказывать, пытаясь объяснить вдруг ставшую мне понятной вещь, но она, хоть и внимательно слушала, но никак не могла понять. Тогда я повернулся и сел в кресло отдохнуть. Через какое-то время за окном стемнело, и я ушёл к себе в комнату спать. Наутро мама подошла и, смеясь, сказала мне какую-то непонятную фразу: «Ну что, туреале махеале?». Я ничего не понял и смутился. Выяснилось, что ночью она смотрела телевизор, а я пришёл и начал нести нкакую-то околесицу с умным видом. Среди прочего повторялись и эти слова или что-то похожее. Мама попыталась прервать меня, но ничего не получилось. Тогда она понял, что я сплю, но разбудить меня не удалось. Через какое-то время, высказав всё на непонятном языке, я сел отдохнуть в кресло, а потом ушёл к себе в комнату спать. Казалось бы, ночная абракадабра не имела смысла, и над ней стоило бы просто посмеяться. Но я решил поискать, что бы это могло значить, и в скором времени узнал, что той ночью я цитировал «плач по городам» на шумерском языке, где действительно частенько повторялась фраза «ture ale mahe ale».
Поэтому я решил, что какой-то смысл во всём этом есть, и первым же делом утром постарался найти в интернете, что это за храм солнца. Но выяснилось, что мест с таким названием как минимум четыре: в Конараке в Индии, неподалёку от Бенгальского залива, на горе Тузлук в Приэльбрусье (по легендам, находится как раз на пути к Ирию, славянскому раю), на горе Бештау на КавМинВодах (но считается, что строение скифское) и в Крыму на горе Ильяс-Кая. И все они являются местами силы. Если допустить, что сновидение связано с предками, то Индию можно опустить. А вот дальше уже не так просто. Невры жили западнее, тут уж скорее нужно было бы искать в каких-нибудь Карпатах что-то, но о них вообще ни слова. Ясы же, если их понимать как предков осетин, могли оставить память о себе в любом из этих трёх мест. Но с другой стороны, часть из них потеснили в XIII веке аж до Венгрии, а это опять наводит на мысль о Карпатах. Да что они мне так привязались? Наверное, просто тянет к овеянной мифами Трансильвании. Но в конце концов всё равно возможности посетить эти места у меня нет. А может, это и не нужно.