Вафелька

Худенькая, растрёпанная Тонечка бежала, спотыкаясь, в школу, боясь впервые опоздать. Сегодня, как назло, ещё и математика первым уроком, а математичка, ох, какая злая всегда. То ли на неё, то ли на весь мир обижена, не поймёшь. Да и отец будет ругаться, а то и побьёт. Не успела вовремя воды из реки натаскать для утренней стирки, твоя проблема. Вставать надо раньше. Так говорили взрослые, а Тонечке всего было восемь лет, и училась она только в первом классе. Время было послевоенное, тяжёлое. В деревне в каждом дворе война скосила свой кровавый урожай. Им, среди немногих, несказанно повезло. Отец, хоть и без руки, добрался домой героем, полный желания жить. Кроме Тонечки в семье были два старших брата, но оба они, выучившись на агрономов, перебрались ближе к городу и родителей навещали редко. Тонечка была предвоенным ребёнком. Мать с отцом, словно боясь надвигающейся разлуки, не отходили друг от друга ни на шаг, будто вспыхнувшее тепло молодости пыталось защитить обоих перед неисправимой неизбежностью войны. Через год после приезда отца, мать родила мальчика, слабенького, недоношенного, точно виноватого перед всеми людьми за одну только надежду на жизнь.

Мать и сама чувствовала себя плохо, вот на Тонечку и свалилась часть домашних непосильных дел. Шуточное ли дело, ребёнку воду в тяжеленных вёдрах таскать, за боровом приглядывать, пока отец на работе, в огороде быстро разрастающемся успевать. Но это было ещё не самое страшное. Самое ужасающее, неприятное до отвращения, было неистощимое чувство голода, не преходящее даже тогда, когда удавалось поесть досыта. Всё-таки картошка своя была, овощи, лес кормил, не ленись только. Тонечка знала, что голод вернётся снова так быстро, что не успеешь посуду помыть. Глисты ли были тому виной или вши, или какая другая причина, ребёнку это было неведомо. Конечно, не все в деревне жили за гранью бедности, были и зажиточные. Как им удавалось?

Вон дом богатый впереди. Тонечка всегда невольно замедляла шаг, когда пробегала мимо красивого, увитого резными наличниками дома. И собака упитанная у них во дворе и куры. И вдруг через дырявый забор девочка увидела нечто удивительное, невиданное прежде, невозможное – вафельку. Не на картинке, (обёртку как-то отличница в класс приносила), а настоящую, с ровными квадратиками испечённого теста. Рука сама потянулась к чуду… Не достать! Тоня схватила палку, попробовала подтянуть вафельку к себе. Та медленно поползла, собирая пыль и грязь на прослоённые светло-тёмные бока. На крыльцо кто-то вышел, собака залаяла. Тонечка мгновенно схватила и спрятала добытый клад в большой карман школьного фартука и помчалась дальше. В школу она конечно опоздала. Но сегодня это было не важно. Не испугала её и полученная с порога двойка. Двойка за опоздание? Что-то новенькое. Соклассники беззлобно посмеялись, разбавляя грубо-наезжающий голос возмущённой учительницы. Девочке было всё равно, и только жалостливый взгляд сутулой, угрюмой Светочки согрел ненадолго. Может быть, с ней надо поделиться, её тоже угостить? Нет, пожалуй, не стоит. Что от вафельки останется тогда? Совсем ничего. Да и не наешься одним кусочком.

Урок шёл. В кармане лежала вафелька. Вафелька томительно ждала. Тонечка выпрямила спину, разгладила фартук, чтобы ненароком не сломать вкусное сокровище, не рассыпать в сахарно-мучную пыль. Поначалу она преданно смотрела учительнице в глаза, но потом, испугавшись, что та может что-то заподозрить в её необычном поведении, и, не дай бог, обшарить карманы, быстро отвела взгляд, уткнувшись в тетрадку. Тетрадки у неё были из старых довоенных газет. Мирная, не голодная жизнь лежала крепко связанная, прошитая хлипкими, но в несколько слоёв сложенными нитями. Мать постаралась, чтобы не рассыпались тетради, разъехавшись ненароком. Когда же перемена, когда?

Наконец, прозвенел звонок. Тонечка, чтобы не выдать жгучего волнения, нарочито медленно вышла вслед за всеми из класса. Больше всего ей хотелось положить руку в карман и идти так в укромное место, ощущая под ладошкой сказочное тепло. Но, могут заметить, заподозрить. Рядом с ней оказалась Светочка и на секунду, вдыхая знакомый запах голода, сердце Тонечки затрепетало от жалости к ней. Но жалость к себе победила в этом неравном поединке. Съесть самой! Вот единственное и всепоглощающее желание! Куда идти, где можно спрятаться? За школой вечно воинствуют пацаны, в каждом углу шумно от толкотни и разговоров. Школа гудела своей привычной жизнью, не замечая каждого ученика в отдельности. Всё было общее, всё единое на всех, но сколько было голодных, обиженных, несостоявшихся с самого рождения… Оставался старый уличный туалет. В обшарпанной, давно не белёной, никогда не строганной тесной кабинке можно было спокойно сгрызть долгожданное сокровище. Но и тут, как нарочно, стояло несколько человек. Неподалёку мальчишки в потрёпанных одежёнках гонялись в салки-пересекалки, задиристо дразня голящего, хохоча и радуясь бездонному солнечному дню.

Перед тем как Тонечке зайти в заветную кабинку, подбежал, скрючившись, держась за живот, хулиганистый Захар. Он грубо отпихнул девочку, взявшуюся уже за дверную ручку, и заскочил надолго в туалет. Тоня считала секунды: «Ну, когда же он выйдет, когда?» После него воняло ужасно. У Тонечки закружилась голова, всё поплыло перед глазами. «Эй ты, не задерживай там», – услышала она за дверью и поняла, что её макушку видно через фигурную прорезь двери. Она быстро присела. Бережно потянула из кармана хрупкое сокровище. Вафелька была почти цела, уголок лишь отломился, да тяжелая пыль вперемежку с пёстрыми ворсинками лежала на ней припудренным слоем. Тонечка осторожно подула на самый краешек и откусила. Вафелька предательски хрустнула. За дверью засмеялись. «Нет, это не на до мной, отсюда не может быть слышно», – испуганно вздрогнула девочка и запихала всю вафлю в рот, жадно, без остановки, жуя и сплёвывая непонятно откуда возникшую горечь. Вафля оказалась не съедобной, с холодным металлическим привкусом. Тонечка остро почувствовала, как жестокий металл царапает рот, язык, нёбо, тоненькое горло, проникая всё глубже внутрь, выворачивая пустой желудок. Вафля отравлена была крысиным ядом. В зажиточный дом, из которого Тонечка украла вафельку, повадился кто-то (лиса-ли, собака чья-то) таскать кур. И догадливые хозяева оставили приманку для зверя. Зверь не попался, попалась Тонечка. Где-то через час ей стало совсем плохо, прямо на уроке случились судороги, а потом и потеря сознания, чем испугали всех, в том числе прибежавшую на крики учительницу математики: «Подумаешь, двойка, не будет опаздывать, что за истерики, я просто хотела проучить». К вечеру Тонечка умерла, так и не приходя в сознание. Никто не понял причину преждевременной ужасной смерти, и только горько плакал отец, да мать вопила, да вторил их крикам ничего не понимающий малыш.

Хозяин богатого дома, выходя на крыльцо, видел, как девочка тащила отравленную вафлю. Но не вмешался, не остановил. После похорон обтянул курятник новой крепкой проволочной сеткой, да залатал дыру в заборе, чтобы ничто о плохом не напоминало.