Вхождение

Уже восемь лет, как я живу на острове, отрезанном от материка несколькими милями солёной океанской воды. Живу один в деревянном доме, который до моего появления на острове был пуст. Я обжил его, вдохнул в него новую жизнь. Дом этот находится неподалёку от каменистого берега. За домом – скалы, окружённые какими-то кривыми деревьями. Что за этими скалами – я не знаю. Возможно даже, что там – край света и что если с него упасть, то навсегда можно покинуть эту скорбную планету и отправиться странствовать по бесконечному космосу, пока не произойдёт  встречи с чёрной дырой, которая затянет в свои вихревые потоки. Нельзя сказать, что я совсем один на острове. В некотором отдалении от меня, там, где каменистый берег переходит в океан, возвышается маяк. По ночам он испускает безумно яркие вспышки. Рядом с маяком – поселение. Там живут люди, обслуживающие этот маяк. Я их не знаю, потому что никогда не общался с ними, и даже не знаю, как они выглядят. По вечерам, во время жёлто-фиолетового заката, их лодки отплывают и приплывают. Плывут они на материк, где много больших городов, чьи белые дома и башни можно видеть из окна моего дома. В них своё время жил я, среди большой семьи. Город мой был населён милыми людьми, жившими какими-то своими заботами и расчётами. Я их не клял за это: моя жизнь на острове мало отличается от их жизни. Просто в какой-то момент мне стало невыносимо тесно в этом городе, и я уехал, оставив семью. Я писал им письма, иногда даже приезжал обратно на несколько дней, от чего мне становилось ещё теснее, чем в день моего отбытия из материка, и я с удовольстивем возвращался к полюбившемуся укладу.
Близился праздник, шумно и весело отмечавшийся в городах – праздник Вхождения. В храмах, горевших тысячами разноцветных огней пели песни, читали книги на древних язвках, которые, судя по всему, повествовали об этом вхождении. В отличие от своей семьи я был достаточно равнодушен к тайным посылам этого праздника. Это не нравилось моим родителям, которые трепетно относились к этому празднику. Мне больше нравилось какое-то внешнее преображение города, происходившее в самый канун этого праздника. Тогда начинали расцветать деревья, росшие около моего дома. Они за короткое время наливались бело-розовыми цветами и источали приятный аромат, разносившийся по окрестностям. Итак, я вспоминал этот праздник, сидя у окна и глядя в океан. Был ясный солнечный день. Синяя водняя гладь незримо переходила в синее небо. Посреди этой синевы узкой полосой тянулись очертания материка. Внезапно я увидел какую-то лодку, подплывавшую к острову. Вскоре я заметил, что в лодке всего один человек. Он был закутан в белый плащ. Он усиленно грёб, но с трудом справлялся с волнами, хлёстко ударявшими по лодке. Наконец, лодка приплыла к берегу. Гребец вышел из лодки, снял плащ и кинул его на лодку. Это была женщина. Я присмотрелся к неё повнимательнее и увидел, что у неё такие же черты лица, как и у меня. Это была моя мать. В руках у неё была какая-то черная коробка. Удивлённый, я выбежал из дома навстречу к ней. Увидев меня, она развела руками и улыбнулась. Мы обнялись. Она напомнила мне о празднике Вхождения. Затем отдала мне коробку. Там были подарки для меня – текст про то самое Вхождение на непонятном ныне живущим людям языке и ветка тех самых деревьев. Она была усыпана множеством цветов. Они источали аромат, который более убедительно восславлял то самое Вхождение, чем тысячи косноязычных текстов, написанных учёными, ушедшими в небытие. Я вдыхал аромат этих цветов, а мать смотрела на меня и улыбалась. Так мы провели весь день. Потом, во время вечрних сумерек, она надела свой белый плащ и уплыла обратно. А я до самой ночи стоял на берегу, вслушивался в биение волн и впервые в своей жизни вникал в тайные посылы праздника Вхождения.
апрель, 20 – 21 мая 2017