Свет далекой звезды. Книга 4 Глава 12

СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ

Книга 4: "Ландыши растут не только на Земле"

Глава 12. Драконий остров

   Охота была славной. Но она - к удивлению Света - быстро наскучила ему. Может потому, что звери здесь были практически непугаными; они бродили целыми стадами и снисходительно позволяли людям брать мизерную дань от их племени. Охотник к такой добыче - готовой буквально брать корм из руки, чуть ли не подставляющей шею под лезвие ножа - отнесся весьма прохладно. Эти антилопы были даже менее пугливыми, чем домашняя скотина. Он вспомнил быка, который когда-то давно водил стадо в его родной деревне. Попробовал бы кто-то подойти к нему, а тем более к телятам, которых он всех считал своими детьми. Здесь же...
   Свет плюнул в сердцах и взвалил очередную, последнюю, как он себе пообещал, олениху на плечо, и отправился к деревушке. Там, по крайней мере, были какие-то тайны. И главная, что не давала ему покоя последние дни - отчего этот малый народец, насчитывающий всего полторы сотни человек, за века своей изоляции не разросся, не стал могучим племенем, способным бросить вызов силам, заточившим их на этом острове. Этот вопрос он и задал Карлусу, после того, как сплавил добычу германским женщинам.
   Старик, гревшийся на солнце, долго молчал. Так же молча Свет разглядывал его изборожденное морщинами лицо, которое Карлус подставил свежему ветерку, что дул от океана; одеяние, которое ничуть не изменило покроя за сотни лет, что провели сородичи старика в этом мире. Казалось, что время здесь замерло; что какой-то кукловод, которому понравился этот спектакль из жизни древнего германского племени, положил все силы на то, чтобы одни и те же сценки, с участием одних актеров повторялись изо дня в день, из года в год...
   Умудренный жизнью старик заговорил практически о том же:
   - Иногда мне кажется, что оттуда, - он показал на плато, где - по его же словам - скоро должен был появиться дракон, - кто-то всегда наблюдает за нами. Он не злой, не добрый. Он просто делает свое дело. И дело это заключается в том, чтобы здесь ничего не менялось. А если понадобится, он вмешивается. У нас не было войн, на нас никогда не нападали враги. Но если людей становилось слишком много, приходила болезнь, или целая череда несчастных случаев. Или девушки становились бесплодными. Так мы и живем, непонятно зачем. А теперь пришел ты, и привел с собой женщину, которая смущает умы наших девушек.
   - Ну, я-то скоро уйду, - улыбнулся охотник, - не буду вам мешать дальше наслаждаться райской жизнью. А Беатрикс, извини, останется здесь. По крайней мере, пока я не вернусь за ней.
   - Ту собираешься уйти отсюда, - в голосе старика, заполненном удивлением, Свет различил нотку нетерпения, и даже зависти, - как? И куда?
   - Ну, - усмехнулся охотник, - я пока вижу только один способ. Улететь не драконе.
   - На драконе?! - вскричал Карлус; теперь в голосе не было ничего кроме суеверного ужаса.
   - Да, - пожал плечами Свет, немного удивленный такой реакцией, - раз кто-то прилетает на нем, почему мне не улететь? Или дракон исчезает бесследно, истаивает тенью?
   - Нет, - все так же растерянно ответил старик, - он улетает, сделав круг над нашими землями.
   - Ага, - подумал с усмешкой Свет, - очень ему интересны ваши хижины! Скорее он следит, достиг ли цели его пассажир. И это - я уверен - очередное звено в непонятной пока цепи. Уже настоящая цепь прорисовывается - драконы, дикарь, амазонка, эти ребята, кто еще?
   Потому охотник прямо сейчас понял, вернее решил для себя, что не будет горячиться, когда очередной дикарь, что появится тут по зову амазонок, встанет на его пути.
   - Я не гордый, - усмехнулся он, - уступлю ему дорогу; пусть спешит, подгоняемый вполне понятной страстью.
   Старик его усмешку понял по-своему.
   - Ты не думай, - насупил он брови, - среди нас тоже попадаются смельчаки, которые готовы были прорваться в большой мир, да хотя бы на том же драконе. Но до него еще надо было добраться. Удастся ли тебе?
   - А вот мы сейчас разведку и проведем, - охотник подмигнул Карлусу и исчез из его глаз прежде, чем старый германец успел вымолвить хоть одно слово.
   Преграда, что окружала плато от земель, где относительно мирно сосуществовали сотни лет люди и дикие животные, была похожа на тугую прозрачную пленку. Она поддалась стремительному движению Света; не порвалась, и не открыла проем, подобно створке двери, а буквально просочилась через плоть. Или напротив - это Свет просочился сквозь нее, ощущая, насколько чужда эта субстанция человеку. Он даже несколько задержался, чтобы понять - не будь сейчас с ним его несокрушимой защиты - все связи внутри могучего тела, которые собственно и назывались жизнью, были бы нарушены. Так что слова старого Карлуса о смертельной угрозе, что несла это незримая преграда всему живому, он только что проверил - на собственной шкуре.
   Наверху, на самой верхней части тверди, что действительно оказалась островом, было хорошо. Было просто прекрасно - стоять на краю обрыва, наслаждаясь солнцем, свежим ветром с соленым привкусом! Может еще и потому, что здесь находилась ступень в тот мир, куда он стремился. Здесь вдруг он опять почувствовал стремительный бег времени, и даже будто уловил далекий зов - кто-то ждал его так же сильно, как и годы назад.
   Внизу, рядом с застывшим Карлусом, собиралась толпа. Среди островитян  и своим пока не загорелым лицом, и одеждой, которую она как-то ухитрилась привести в порядок, выделялась Беатрикс. Она уже знала, что ей придется остаться, и в лишний раз подтвердила наблюдение охотника о том, что желаниям человека нет предела. Еще недавно британка мечтала хотя бы умыться чистой водой и услышать доброе слово. Сейчас в ее распоряжении был целый остров, пляжи с чистейшим белым песком, целое племя вполне дружелюбных островитян, а она едва не устроила охотнику истерику, требуя взять ее с собой.
    Вот и сейчас она с нетерпением ждала его, заслонив своей фигурой даже вождя, Маркуса. Впрочем, тот кажется совсем не возражал против такого соседства. Маркус, как заметил охотник, был совсем не против приютить в племени эту белокожую женщину. Отмытая и потерявшая затравленный вид Беатрикс смотрелась очень даже привлекательно, даже на фоне крепкогрудых смуглолицых германских девушек. Рядом с ней в первую очередь и остановился Свет, спустившись с плато уже не так стремительно, как поднимался на него. В обратную сторону незримая тонкая стена совсем не ощущалась, словно истаяла, обидевшись на грубое проникновение охотника. Но нет - Свет остановился на пару мгновений у приметного камня, рядом с которым он ощутил ее смертельное проникновение - и сделал шаг назад. Организм снова заныл, включая все свои резервы, прикоснувшись к той невидимой пленки, и тут же успокоился, когда Свет продолжил спуск.
   - Вот вам и ответ, - подумал он, ловко прыгая с камня на камень, - почему оставались в живых дикари; временно, конечно. Какая-то хитрая односторонняя преграда - явно искусственного происхождения.
   Тело словно опять наткнулось на пленку; оно заныло, и Свет понял почему - в предчувствии  встречи с тварями, проводившими здесь этот бесчеловечный эксперимент. Какие бы цели не ставили перед собой те, кто все это придумал, они не оправдывались человеческими жертвами. Даже если эти люди - волосатые дикари.
   Бектрикс потянулась к нему с надеждой в глазах, и тут же отступила на шаг, едва не наступив на ногу вождя - поняла, что ничего утешительного Свет не скажет. Тот действительно кивнул:
   - Островитяне были правы, Беатрикс, - мягко сказал охотник, пожимая ладонь женщины, которая незаметно для нее самой оказалась в его руках, - обычному человеку там делать нечего. Там - смерть, неотвратимая и ужасная.
   Англичанка даже не стала спрашивать, как же в таком случае туда попал Свет. Она отступила теперь за спину вождя, который смотрел на охотника с тем же восхищением и долей мистического ужаса, что и все его соплеменники.
   - Ты сделал это! - воскликнул он, двинувшись вперед, словно попытавшись преклонить колено перед охотником; Свет вовремя поддержал его, так что двое крупных мужчин стояли сейчас, обхватив друг друга руками за локти, - ты открыл для нас дорогу к запретным землям.
   - Пока только для себя, - не стал скрывать от него правду Свет, - но я обещаю - эта дорога будет открыта и для вас; даже раньше, чем я вернусь...
   Дракон прилетел через два дня. Свет раньше остальных почувствовал какое-то смутное беспокойство. С таким он входил в шатер амазонок - во второй раз. Теперь же он не успел еще понять, что это кровь начинает бурно гнать по жилам гормоны; раньше Карлус, который теперь практически не отходил от охотника, вдруг вскинул руку к небу и закричал:
   - Летит!
   Свет поразился, насколько лицо старика сейчас стало молодым. Его глаза сверкали; щеки, почти утратившие морщины, покрылись румянцем, и он, тоже подгоняемый гормонами, нетерпеливо затанцевал на месте. Зов пока не гнал ни его, ни остальных островитян, ни Беатрикс  в каком-то одном, определенном направлении, но крышу несомненно снес, в смысле заставил на эти сладострастные мгновения забыть о всех горестях. Свет и сам был готов заплясать в нетерпении, но другая, еще более неукротимая сила, которая называлась волей героя, заставила его броситься к плато; еще более стремительно, чем в первый раз.
   Ноги сами находили тропинку меж камней, а руки лихорадочно нащупали в мешке, который он теперь не оставлял ни на миг, шлем предка. Кольчуга уже была на нем; рукояти мечей привычно и грозно торчали над плечами. Может благодаря доспехам Владимежа он и не почувствовал на этот раз никакой преграды; а может - тот самый зов, который наконец ударил в спину, чуть не заставив его споткнуться, растворил на время этот невидимый чародейский пузырь, окружавший плато. Потом охотника, как раз бросившего рывком рук свое тело на край каменной гряды, едва не сдуло вниз. Это совсем рядом хлопнул крыльями, утверждаясь на голых камнях, дракон.
   Свет немыслимым усилием распростерся - все-таки наверху, саженях в трех от громадной лапы, а потом встал, чтобы уже в третий раз чуть не стать "жертвой" неистовой страсти. Теперь с обрыва его едва не сбросил вниз дикарь, точная копия того, кто уже пошел на следующий круг реинкарнации в желудках амазонок. Волосатый обнаженный гигант промчался мимо гигантскими скачками, обдав густым ароматом застарелого пота и еще чего-то непознанного, но такого же гнусного. Внизу он оказался  за несколько мгновений. Еще немного - и до ушей охотника донесся громкий плеск - это дикарь прыгнул  с крутого обрыва в соленые морские волны.
   Но Свет уже не смотрел на него. Он ерзал, пытаясь умоститься поудобнее в том месте, где длинная гибкая шея дракона переходила в массивное туловище.
   - Да, братец, - пробормотал он чуть слышно, - на лошадку ты никак не походишь. Тебе бы, дружище, седло какое надеть, да уздечку, чтобы править туда, куда мне нужно.
   Дракон между тем в несколько могучих взмахов крыльями оторвался от плато, и - показалось охотнику - вздохнул как-то облегченно. А потом он, не дав Свету полюбоваться на островитян, которые очевидно уже избавились от шоковой гормональной терапии и теперь прыгали далеко внизу, провожая и дракона, и охотника криками, повернул голову к седоку, которого явно не ожидал, и проскрипел что-то. И это "что-то" в голове Света трансформировалось во вполне понятное ворчание:
   - А куда тебе надо, "дружище"? И откуда ты взялся такой, что знаешь про лошадей и умеешь преодолевать вуаль смерти?
   - Ага, - порадовался охотник своей сообразительности, - значит эта самая вуаль действительно пропадает, когда идет зов. А еще - драконам она тоже не подвластна.
   Дракон вдруг забеспокоился; теперь его слова ворчанием, тем более добродушным, назвать было нельзя. В голову ворвался его крик, пока еще не до краев наполненный изумлением и паникой:
   - Кто ты такой? Почему я не слышу ни одной твоей мысли - кроме тех, что ты произнес вслух? Такое даже Двухглавому  не под силу.
   Свет тут же стянул с головы шлем и почувствовал, как в голове словно пронесся свежий ветерок. Он засмеялся, и теперь прогнал этот ветер, означавший чье-то присутствие, уже без волшебного доспеха.
   - Мое имя Свет! - рассмеялся он, ощущая опять изумление громадной рептилии, - и у меня только одна голова. А копаться в ней я никому не позволяю. Зато поговорить с хорошим человеком всегда готов.
   - А с драконом? - громадный глаз тут же оказался на таком расстоянии, что до него можно было легко дотянуться.
   - С хорошим драконом тем более.
   - Я хороший, - протянула рептилия, и Свет невольно опять засмеялся - настолько по детски это прозвучало из усеянной острыми зубами пасти дракона.
   - Так скажи, как мне к тебе обращаться, и куда мы сейчас летим?
   - Хром - так меня зовут,  - ответил дракон, не отворачивая головы от человека, - а летим мы на остров, который вы, люди, когда-то называли Драконьим.
   - Почему когда-то? - тут же задал еще один вопрос Свет.
   - Потому что последний человек, который видел наш остров, давно сгнил в земле. Ни один из двуногих не должен теперь касаться  камней, что окружают пещеру драконьей любви.
   - Как красиво! - Свет воскликнул это и бескрайней шири океана, на которой сейчас не было видно ни клочка земли, и тому названию, что с короткими языками пламени выдохнул из себя Хром.
   - Я еще не так могу, - опять совершенно по-детски похвастал дракон, и Свет вдруг подумал, что огромные размеры рептилии могли ввести его в заблуждения относительно возраста Хрома.
   А дракон вытянул голову вперед и чуть влево - чтобы всаднику на его спине было виднее - и исторг из себя настоящий огненный меч; длиной не меньше десяти саженей. Свет не стал жадничать на эмоции, тоже исторг из себя, только безумный крик радости и восхищения.
   - Все, - подумал он, все так же маскируя мысли, - ты мой, мальчик. Или девочка? Нет, судя по имени, все таки мальчик.
   А мальчик несколько успокоился, и начал рассказывать длинную и удивительную историю своего племени. Драконы когда-то давно - Хром даже не смог дать названия этому чудовищному числу - безраздельно властвовали в этом мире. Они единственные по праву могли называть себя аборигенами планеты. А потом в их мир, полный радости и счастья, пришли мелкие, но очень злобные твари, которые умели летать только с помощью дурно пахнущих механизмов. И были они похожи на совсем крошечных кузнечиков, которых едва можно отличить в траве.
   - Ты чего? - Хром обиженно повернулся к охотнику, когда тот сжал коленями толстую шею дракона, - больно же.
  - Прости, - Свет погладил Хрома, - просто я совсем недавно видел этих тварей. Не тут, совсем в другом мире.
   - В другом мире! - мечтательный голос дракона показывал, что это не ему, а Свету придется теперь рассказывать.
   Но Хром сдержался, взяв лишь с охотника обещание, что тот расскажет все, абсолютно все, когда перед Пещерой любви соберутся драконы, все Старшие, и может быть даже сам Патриарх.
   - Ага - "Старшие", - хмыкнул Свет, - значит, все таки ты еще ребенок. Как же тебя послали с таким ответственным заданием?
   Хром между тем продолжал.
   - Войны между нами и пришельцами не случилось. Они показательно и ужасно убили - буквально растерзали каким-то неведомым способом - дюжину Хранителей Яйца; забрали само Яйцо и исчезли, пообещав напоследок множество сюрпризов.
   - Каких? - перебил его Свет, почувствовав, как взволновался дракон, вспомнив события, которые сам он никак не мог видеть.
   - С тех пор в наш мир стали попадать удивительные существа. Люди, животные, какие-то птицы, сравнимые размерами с нами. Странные вещи происходили с островами. Появились такие места, куда драконы не смогли летать. Патриарх говорит, что где-то в одном из этих мест  растет Яйцо.
   Свет только теперь понял, что именно так - с большой буквы - нужно называть неведомый артефакт.
   - И что будет, когда это Яйцо вырастет? - воскликнул он чуть громче, чем было необходимо.
   Хром замолчал, вытянув голову вперед, подальше от человека, и шустрее захлопав крыльями. И Свет его понял - он сам бы отнесся куда подозрительней к существу, неведомо как появившемуся на его спине.
   - Да я бы и терпеть не стал - сразу бы скинул со спины, - улыбнулся он, постаравшись прикрыть эту мысль как можно надежнее - вдруг дракон последует невольному совету.
   - Долго нам лететь? - крикнул он немного погодя, заметив, что напряженная, вытянутая в струнку шея рептилии немного расслабилась.
   - Успеешь выспаться, - буркнул Хром, не поворачивая головы.
   И Свет, еще немного поерзав, действительно закрыл глаза, проваливаясь в чуткий сон...
   Драконье племя было небольшим - не более пяти десятков разумных особей.
   - Если вы, ребята, все тут собрались, - подумал он, оглядывая рассевшихся в каком-то непонятном ему порядке драконов.
   На голове охотника сейчас опять был шлем, что делало его наверное представительней и значимей, как одной из высоких сторон. Но доспех этот нужен был сейчас и для другой, совсем утилитарной цели - он лучше всякого микрофона мог донести сейчас мысли Света до каждого из прежних хозяев этого мира. Как и обратные, кстати. Охотник уже рассказал - кратко, но весьма полно и о своих скитаниях по родному миру, и другим планетам; об инсектах, упоминание о которых вызвало глухой угрожающий рев у всех без исключения драконов. Наконец - о своей цели, о том, что привело его на Свалку Миров.
   Глухой шум опять перебил его речь, когда драконы поняли, как назвали их родной мир инсекты.
   - Не смей повторять это, - прошелестел в ярости дракон, что отличался от остальных и громадными размерами, и печатью мудрости на клыкастой морде, - мы называем его просто Мир, и требуем того же от остальных.
   - От кого, от остальных? - усмехнулся Свет, заглянув в его огромные глаза, - разве вы каждый вечер ведете беседы с разумными - вот как сегодня?
   - Нет, - смешался вожак драконьего племени, у которого, как уже знал охотник, давно не было имени, а лишь титул - Патриарх, - о таких беседах мы успели забыть. А некоторые (он метнул взгляд на съежившегося дракончика, что принес сюда на своей спине охотника) и вообще не знали до сегодняшнего дня, что право мыслить природа дала не только нам. Но что мы можем, если могучий враг наложил на племя запрет? Если он заставляет до сих пор делать то, что противно нашей природе, лишь потому, что иначе погибнет величайшая ценность этого мира - Яйцо. А с ним - и весь  мир.
   - Расскажи, - попросил Свет, непроизвольно добавив в свою просьбу совсем немного силы Батурхана, - расскажи обо всем, и может быть мы вместе найдем выход? Тем более, что тот страшный враг, от которого вы пытаетесь спрятать головы под крыльями, давно превратился в кучу старых маразматиков, грезящих о былом величии. А последние жала у них я выдрал.
   Это Свет говорил о Хранилище  инсектов, полное пыли, в которую превратились знания многих миров. Без этих знаний горстку тварей, давно не выбиравшихся из нутра своей планеты, мог легко разметать один-единственный дракон. И Патриарх поверил охотнику! Он заговорил - сначала медленно, а потом все быстрее, сам увлекшись рассказом. А может - воспоминаниями о событиях, в которых сам принимал участие.
   - Главное, чем живет наш мир, все сущее в нем - это чувства - любовь, ненависть, похоть, радость и горе, и многое другое. Чувства эти неразделимы у любого из нас. Но твари, что отняли у нашего народа самую великую ценность, свершили невозможное. Они разделили первородное Яйцо нашего народа на две половины. Вернее изъяли из одного целого зародыш, в котором оказалось все самое отвратительное и ужасное, что может только быть в мире. Так появился Двухглавый. А все лучшее, что может родиться под звездами, с тех пор копится внутри Яйца, лишенного разумной сути.
   - Давно бы оторвали этому монстру обе головы, - невольно проворчал Свет, прерывая рассказ, - и было бы  вам счастье…
  - Не все так просто, - возразил после недолгой паузы Патриарх, - пробиться через Вуаль Смерти не дано никому. А еще – твари предупредили нас, что гибель Двухглавого лишит жизни и Яйцо, а значит, и весь наш мир. Потому мы и вынуждены подчиняться глупому и унизительному ритуалу, носить на себе дикарей в целях, которые я не знаю и знать не хочу. Уверен лишь, что они отвратительны.
   - «Не знаю, и знать не хочу», - повторил про себя охотник, - улыбнувшись теперь зло, - удобно устроились. Наверное и легенду какую-нибудь придумали, про героя, что вызволит их драгоценное Яйцо?
    Легенда действительно была. Точнее – обрывки воспоминаний о немногих словах гигантского кузнечика, что он бросил драконьему народу на прощание:
   - Вряд ли в этом мире найдется существо, то сумеет победить Двухглавого, и при этом не ввергнуть мир в Бездну. Такой добродетели попросту не существует – ни здесь, ни в каком другом мире. А впрочем – ждите…
   - И вы ждете?
   - Ждем. Уже тысячи лет, - глава драконьего племени повернул голову к соседу, точнее соседке, ничем, кроме размеров не отличавшейся от остальных, - это Лана. Она чует суть разумного существа за многие версты. Для нее понять, сколько в драконе, человеке или ином существе добра и зла; каков баланс этих сил в душе так же просто, как мне сделать один шаг.
   Он действительно шагнул вперед, оказавшись вплотную к охотнику, и обдал его жарким дыханием, что исторглось из его пасти вместе с не менее пламенными словами:
   - Один раз! Всего один единственный раз Лана почувствовала такое существо, человеческую самку, в которой не было даже зачатков зла. Целых пять  лет мы ждали, не промелькнет ли в ее душе искра ненависти или равнодушия, чтобы убедиться, что она сможет вести нас на борьбу с Двухглавым, но…
   - Пять лет! – охотник не верил своим ушам, - а просто подойти и предложить это вы ей не могли?
   - Не забывай, что на кону была судьба целого мира, - прогрохотал над головой охотника голос рассерженного дракона, - тем более, то ожидание оказалось не напрасным. Она сама призналась, что предала самого близкого ей человека. С тех пор прошло больше тридцати лет. И мы собрались здесь – не только потому, что малыш Хром рассказывает невероятные вещи про тебя, но главным образом из-за Ланы.
   - Вот как? – охотник метнул взгляд на драконицу, которая тоже шагнула вперед, с силой втянув ноздрями воздух.
   Она словно обнюхивала сейчас пришельца, не доверяя тому чудесному чутью, о котором говорил только что Патриарх
   - Не чувствую, - призналась она наконец
   - Ни капли зла?! – шумно обрадовался главный дракон, и за его спиной зашумели остальные разумные рептилии
   - И добра тоже, - призналась Лана, низко склоняя голову, - этот человек закрыт для меня, как никто другой прежде.
   Теперь четыре громадных глаза смотрели на охотника с недоумением и тайной надеждой. И Свет не стал противиться их невысказанной просьбе, снял шлем Владимежа и все защиты, которыми наделил его родной мир.
   Лана погрузилась в созерцание совсем ненадолго. Она выдохнула еще жарче, чем прежде Патриарх, и потрясенным голосом вскричала:
   - Не вижу ни черного, ни белого! Только ослепительное зарево, словно на солнце смотришь. Ты можешь подумать о том, или о тех, кто близок твоему сердцу?
   И опять драконица изумленно таращилась в спокойные серые глаза Света, который сейчас не пытался определить, кто же в его такой короткой жизни был ему самым близким и дорогим. Нет – он просто вспоминал всех, опускаясь к самым глубоким пластам своей памяти. До тех пор, пока Лана не нависла над ним, сделав еще один широкий шаг.
   - Это она! Та самая женщина, которая целых пять лет служила нам надеждой.
   - Весна! – ухнуло куда-то в пропасть сердце охотника, - нашлась. Только… почему целых тридцать пять лет? Почему?!
   А голова уже сама делала нехитрые расчеты, которые подтверждали – да, если ему суждено скоро встретиться с Весной, то перед ним будет стоять зрелая женщина за пятьдесят лет, с мужем, детьми, а может быть, и с внуками.
- Часть которых, быть может, - поразился он, - окажутся моими.
   Он до сей поры не представлял себя не то что дедом, даже отцом. И в его душе впервые шевельнулся червячок сомнения – а надо ли ему вторгаться в жизнь Весны, которая быть может уже и забыла и про него, и про родной мир, который был для нее таким недобрым?
   - А Владимеж, а Волк? – отмел он ненужные сомнения, почему-то уверенный, что верный пес, несмотря на громадный для собаки срок, по-прежнему ждет его.
   Но последним, и самым главным доводом, заставившим охотника заспешить, стали слова Патриарха:
   - Ты говоришь про самку, что стала королевой Барундии? Что с ней сейчас?
   Рядом оказался другой дракон, ловко вклинившийся между Патриархом и Ланой.
   - Она до сих пор королева, только теперь вдовствующая. А правит в Старграде теперь ее сын, Владимеж. Недолго, кстати, ему осталось править.
   - Почему?
   Свет готов был вцепиться в горло этому прорицателю, несмотря на его размеры, и тот очевидно почувствовал его нетерпение и рождавшийся гнев в единственном слове-вопросе, потому что поспешил ответить, с заметной ноткой страха в голосе.
   - Потому что столицу его государства – Старград – обложили войска Двухглавого. И их на этот раз столь много, что отбиться уже не получится.
   - Летим немедленно! – воскликнул охотник.
   - Но.., - старый дракон, который единственный  имел право повелевать здесь вот уже несколько веков,  не успел возразить.
   Возмущенный крик застрял в его глотке, а сам он неожиданно для себя подумал: "Что это я? Ведь это же приспешники Двухглавого, которого надо жечь и давить – везде, где увидишь!". О том, что на самом деле это была мысль охотника, Патриарх, даже не мог представить, так же, как и о том, что кто-то мог заставить его, могучего дракона, одного из тех, кто стоял у истоков цивилизации, поступать вопреки своим желаниям. А ведь именно он был когда-то молодым честолюбивым самцом, который увел свой народ на тот остров; уговорил, скорее даже заставил оборвать все связи с внешним миром.
   - Летим, - склонил он голову вслед за Светом дракон, - я сам полечу, а со мной…
   - Все! – этот приказ был еще более категоричным, и Патриарх покорно повторил:
   - Все!