Памяти Евгения Евтушенко

Вот и закончен земной путь последнего представителя поколения поэтов-шестидесятников... Вроде бы и понимаешь, что жизнь любого из нас закончится тем же самым, но почему-то больно терять значимых для тебя людей... Поэзия Евгения Евтушенко живет во мне с тех пор, когда я только научилась читать. Три томика стихов стояли рядом в бабушкином книжном шкафу: С. Есенин, Е. Евтушенко и И. Тобольский. К ним трем сразу и потянулась моя детская рука...

В СМИ любят говорить и писать по поводу смерти деятелей культуры высокопарные речи: дескать, "утрачен огромной пласт культуры" и всё такое... Не утрачен! Прискорбно только понимать, что через несколько десятков лет от классиков литературы останутся только имена... "Евтушенко? Кажется, песни писал? Или нет? Актер? Политический деятель? Президент Белоруссии постсоветских времен? Не помню..."

А книги... книги, как пережиток прошлого, канут в Лету. Зачем? Есть же электронные устройства размером с ладошку! Только не видно на тех устройствах корешки с именами... Книги станут достоянием коллекционеров. Как патефоны. Или пергаменты...

...Мне повезло быть однажды на юбилейном творческом вечере Евгения Евтушенко. Тогда ему только исполнилось 75. Прошло 10 лет. Вроде бы много, а я помню все подробности. Было настолько интересно, что два часа прошли, как один миг. И не хотелось уходить...
Сейчас остались книги, остался автограф, но главное - остались память и негаснущие впечатления...

Логично было бы сейчас вставить какое-то одно из любимых стихотворений Евгения Евтушенко. Но я вразрез логике пишу следующее:

На жизнь поэтов

Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
затем, что у всех на уме - у них на языке.
Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам - все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада,
По чистым листам, где до времени - все по устам.

Поэт умывает слова, возводя их в приметы
подняв свои полные ведра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз!
Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан...
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада
Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.

Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.
Поэты идут до конца. И не смейте кричать им: Не надо!
Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.

Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,
свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.
Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.
Не верьте концу. Но не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли...
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
позволят идти, наконец, не касаясь земли.

Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.
Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада
Поэты идут. И уходят от нас на восьмой.
(Александр Башлачёв)