Pink world. Антиутопия. 1. Жить... вечно?

      Пить. Как же хо­чет­ся пить… Я знаю, во­да те­перь поч­ти всю­ду от­равле­на, но мне сей­час всё рав­но. Ес­ли я не напь­юсь – от­ку­да угод­но, хоть из сточ­ной ка­навы, – я поп­росту ум­ру. И тог­да мне уже точ­но бу­дет всё рав­но…
      Как наз­ло, вок­руг нет ни ручья, ни лу­жи, ни да­же бо­лота – сло­вом, ни­чего, где мог­ла бы быть лю­бая, пусть да­же са­мая неп­ривле­катель­ная, жид­кость. Толь­ко де­ревья, нас­мешли­во по­качи­ва­ющие кри­выми вет­ка­ми, и буй­ная, вре­мена­ми дос­та­ющая до ко­лена, тра­ва кис­лотно­го цве­та, по­хожая на тор­ча­щую из зем­ли про­воло­ку. Го­ворят, до ка­тас­тро­фы она бы­ла дру­гой. Го­ворят, тог­да всё бы­ло сов­сем дру­гое. И во­да то­же бы­ла – дос­тупная и не та­кая, как сей­час. Жаль, что я не ви­дел тех вре­мён.
      Сре­ди боль­ной зе­лени по ле­вую ру­ку от ме­ня мель­кну­ло что-то се­рое, и я из­ме­нил курс в ту сто­рону. Это мо­жет быть что угод­но, но я дол­жен про­верить. Ко­неч­но, лю­бопытс­тво мо­жет сгу­бить ме­ня… но мо­жет и спас­ти. Я пред­по­читаю по­боль­ше ду­мать в та­ком клю­че и по­мень­ше наг­не­тать об­ста­нов­ку. Ведь чем боль­ше ду­ма­ешь о пло­хом, тем бо­лее ве­ро­ят­но, что имен­но оно и слу­чит­ся. По­тому что ты сам же се­бя и прог­рамми­ру­ешь на не­уда­чу и крах. Ма­ма всег­да так го­вори­ла, и в этом я с ней пол­ностью сог­ла­сен.
      Тра­ва но­ровит схва­тить ме­ня за но­ги – или это мне толь­ко ка­жет­ся? – и каж­дый шаг да­ёт­ся с тру­дом. Из это­го я де­лаю вы­вод, что иду нап­ря­мую к сво­ей це­ли. Околь­ные пу­ти ред­ко бы­ва­ют та­кими труд­ны­ми, это я уже дав­но по­нял. Сна­чала я пы­тал­ся под­ни­мать но­ги по­выше, что­бы пе­реша­гивать че­рез осо­бо уп­ря­мые пуч­ки, но по­том, на­обо­рот, сов­сем пе­рес­тал от­ры­вать их от зем­ли и стал ид­ти, как буд­то пе­рехо­жу ре­ку вброд. Од­нажды мне пос­час­тли­вилось это пе­режить, и я до сих пор вспо­минаю те зе­лёно-бу­рые вол­ны, че­рез ко­торые я тог­да про­дирал­ся. Мой друг как раз вы­соко под­ни­мал но­ги, и по­ток унёс его не­весть ку­да, я боль­ше ни­ког­да его не ви­дел с тех пор, а я сколь­зил но­гами по дну и в ито­ге пе­решёл на дру­гой бе­рег нев­ре­димым, нас­коль­ко это во­об­ще бы­ло воз­можно. С то­го дня я не ви­дел ни од­ной ре­ки и ни од­но­го ручья, хо­тя всё вре­мя ко­чую с мес­та на мес­то. Иног­да мне ка­жет­ся, что та во­да прис­ни­лась мне во сне, а на са­мом де­ле во­ды не су­щес­тву­ет вов­се. Я от­ка­зыва­юсь в это ве­рить, хо­тя, ка­залось бы, всё вок­руг го­ворит, что так оно и есть.
      Я под­хо­жу к ста­рым сог­бенным ме­тал­ли­чес­ким во­ротам, за ко­торы­ми воз­вы­ша­ют­ся се­рые – бе­тон­ные? Ка­жет­ся, так на­зыва­ет­ся этот ма­тери­ал? – по­лураз­ру­шен­ные сте­ны. Лег­ко про­лезаю в щель меж­ду пруть­ями и ока­зыва­юсь на тер­ри­тории не­ког­да цве­туще­го, су­дя по раз­ме­рам кор­пу­сов, пред­при­ятия. Фаб­ри­ка. Здесь яв­но что-то про­из­во­дили. От­лично, раз здесь ки­пела жизнь, зна­чит, здесь что-то обя­затель­но дол­жно от этой жиз­ни ос­тать­ся.
      Обой­дя всю тер­ри­торию, к сво­ему ве­лико­му со­жале­нию я не об­на­ружил ни­чего жи­вого, что мог­ло бы ме­ня при­обод­рить. Но за­то око­ло ог­ромной ме­тал­ли­чес­кой боч­ки по­зади од­но­го из це­хов я на­шёл то­щий ру­че­ёк – ро­зовый и до­воль­но сим­па­тич­ный. В та­ком не толь­ко на­пить­ся, но и по­лежать мож­но. На вся­кий слу­чай я ос­то­рож­но ткнул в мут­но­ватую жид­кость паль­цем – ма­ло ли, что там, в этой во­де. Мо­жет, оно ме­ня тут же разъ­ест. По по­вер­хнос­ти ра­зош­лись кру­ги и тут же утих­ли. С паль­цем всё бы­ло в по­ряд­ке. Тог­да я упал в эту жид­кость жи­вотом и стал так жад­но пить, что мне уже на­чало ка­зать­ся, что мне не хва­тит то­го объ­ёма, что тут есть. Но у ме­ня, как го­ворит­ся, од­ни гла­за бы­ли не сы­тые, и в ито­ге мне хва­тило и на­пить­ся, и умыть­ся, и да­же наб­рать с со­бой во фляж­ку, ко­торую я но­шу на по­ясе, и во­да всё тек­ла и тек­ла, не прек­ра­щая. Те­перь бы ещё по­есть… но это уже рос­кошь. Что­бы так зап­росто, в один день и то, и дру­гое… нет уж, слиш­ком раз­мечтал­ся ты, Ар­ти­мус. На се­год­ня с те­бя и это­го хва­тит.
      Пов­торно изу­чив ос­тавшу­юся тер­ри­торию – на этот раз уже не так спеш­но, – я сно­ва боль­ше ни­чего не на­шёл и вер­нулся к сво­ей ро­зовой ре­чуш­ке. Хо­тя нет, кое-что я всё же на­шёл – пре­дуп­режда­ющие зна­ки по всей пло­щади фаб­ри­ки. На них бы­ли на­писа­ны раз­ные инс­трук­ции для тех, кто тут ра­ботал: как поль­зо­вать­ся ка­кими стан­ка­ми, что нуж­но вык­лю­чать всю тех­ни­ку пе­ред ухо­дом и про­чая те­перь уже со­вер­шенно не нуж­ная ерун­да. Но один знак ме­ня за­ин­те­ресо­вал. Над­пись на нём бы­ла весь­ма стран­ной. Она гла­сила: «Не пей­те во­ду, не пе­рехо­дите вброд и во­об­ще луч­ше боль­ше не при­ходи­те сю­да». И сто­ял этот знак как раз на бе­регу мо­его слав­но­го ве­сёло­го ру­чей­ка.
      Пос­коль­ку я не чувс­тво­вал ни­како­го не­гатив­но­го воз­дей­ствия пос­ле кон­такта с этой во­дой, я сно­ва как сле­ду­ет на­пил­ся и тут же, на бе­регу, лёг спать, по­тому что день на­чинал кло­нить­ся к за­кату. Я не знаю, сколь­ко прос­пал, но встал я уже зас­ветло. Всё вок­руг бы­ло ка­ким-то ро­зова­тым – или это мне толь­ко ка­залось? – и я от­чётли­во ощу­щал, что мо­гу заг­ля­дывать в бу­дущее. Для про­вер­ки по­думал о ве­чере и уви­дел нез­на­комый го­род. Лад­но, это не го­дит­ся. По­даль­ше – на ме­сяц впе­рёд. Тот же го­род, ме­ня ок­ру­жа­ют ка­кие-то взрос­лые дядь­ки, и всё за­тяну­то ро­зовой дым­кой. Ну лад­но, пусть так. Пос­мотрим, что бы это мог­ло зна­чить.
      Я под­нялся, сно­ва на­пил­ся из ре­чуш­ки – впрок, хо­тя пить мне сов­сем и не хо­телось, – и поб­рёл прочь от этой фаб­ри­ки, нес­мотря на то, что она мне да­же нем­но­го пон­ра­вилась за это вре­мя, что я тут про­был. Ти­хая и спо­кой­ная, и ни­какой те­бе опас­ности.
      В ка­кой-то мо­мент я вдруг по­нял, что не хо­чу не толь­ко пить, но и есть. При­чём сов­сем. И но­ги боль­ше не бо­лят. Не толь­ко но­ги – во­об­ще ни­чего не бо­лит. Ис­пу­гал­ся, что умер. Ущип­нул се­бя за ру­ку – боль­но. Нем­но­го ус­по­ко­ил­ся. В го­лове про­нес­лась шаль­ная мысль, что те­перь я все­могущ и бу­ду жить веч­но. Ме­ня это раз­ве­сели­ло, но, вдо­воль на­хохо­тав­шись, я всё-та­ки ре­шил оп­ро­бовать свою те­орию.
      Пос­мотрев по сто­ронам, я ос­та­новил свой вы­бор на ко­рявой вет­ке у се­бя пе­ред гла­зами и при­казал ей рас­пря­мить­ся и вы­тянуть­ся по всей дли­не. К мо­ему ве­лико­му удив­ле­нию, имен­но это вет­ка и сде­лала. Тог­да я при­казал ей скру­тить­ся в узел. Ву­аля! Узел вы­шел от­менный. Я за­думал­ся: а нас­коль­ко прос­ти­ра­ет­ся моя власть? И поп­ро­сил не­бо над го­ловой про­яс­нить­ся, а то эти туч­ки гро­зили опять об­сы­пать ме­ня ле­дяны­ми бу­лыж­ни­ками, а это, зна­ете ли, до­воль­но бо­лез­ненно. Че­рез ми­нуту ту­чек как и не бы­ло вов­се, а я бук­валь­но ли­ковал. И толь­ко что не тан­це­вал от ра­дос­ти. Точ­нее, тан­це­вал бы, да не умею. Учить бы­ло неко­му. А са­мому как-то не до то­го всё вре­мя бы­ло.
      До­воль­ный со­бой, я шёл, ши­роко улы­ба­ясь, и тра­ва рас­сту­палась пе­редо мной, по­тому что я боль­ше не хо­тел про­дирать­ся че­рез эти сво­лоч­ные про­волоч­ные за­рос­ли. Над го­ловой си­яло сол­нце, но при этом оно не об­жи­гало, как обыч­но, а све­тило мяг­ко и лас­ко­во, и да­же вновь воз­никшие пти­цы ста­ли петь мне свои пес­ни, пе­рего­вари­ва­ясь в кро­нах де­ревь­ев.
      Я сно­ва за­думал­ся. Ин­те­рес­но, да­леко ли мне до лю­дей? И вдруг я ус­лы­шал го­лоса. Жен­ские и муж­ские, дет­ские и стар­ческие. Мно­го раз­ных го­лосов, и каж­дый го­ворил ка­кую-то бес­связ­ную, от­ры­воч­ную чушь, пе­рес­ка­кивал с од­ной те­мы на дру­гую, да­же тол­ком не пог­ру­зив­шись в пер­вую. Как они об­ща­ют­ся меж­ду со­бой, ведь так же не­воз­можно по­нять друг дру­га? Так се­бя-то по­нять слож­но… Как буд­то они не слы­шат один дру­гого. И тут до ме­ня дош­ло. Я слы­шал не нас­то­ящие го­лоса этих лю­дей. Эти го­лоса зву­чали там, внут­ри их го­лов. Это бы­ли мыс­ли.
      Де­ревья впе­реди на­чали ре­деть, и пос­те­пен­но ста­ли прос­ту­пать очер­та­ния го­рода, очень по­хоже­го на тот, ко­торый я уви­дел в «бу­дущем». Всё это бы­ло очень и очень стран­но. Это нуж­но бы­ло об­мозго­вать.
      Я ос­та­новил­ся, со­ору­дил се­бе удоб­ное крес­ло из за­бот­ли­во изог­нувших­ся вет­вей бли­жай­ше­го де­рева и при­сел. По­пытал­ся осоз­нать про­изо­шед­шее, но ра­зум по­ка на­ходил­ся в сос­то­янии эй­фо­рии и ра­ботать нап­рочь от­ка­зывал­ся. Ес­ли бы сей­час кто-то ре­шил про­честь мои мыс­ли, под­слу­шать мой го­лос из го­ловы, – он бы ус­лы­шал все­го од­ну фра­зу, пов­то­ря­ющу­юся раз за ра­зом, как буд­то за­жева­ло плён­ку, и она те­перь кру­тит­ся по кру­гу, – я бу­ду жить веч­но!

21 V 2017

Следующая часть:
http://www.proza.ru/2017/05/21/1038