Странник. 1 часть

Странник

1.


Под старость всё будто взбунтовалось в нём.
Слушал сердце. Думал и думал, мысли перетасовывал, сам с собой разговаривал.
- Предками, спокон жившими на этой земле, заведено: рождаешься, живёшь, умираешь здесь, на своём родовом кусочке мира. Друзья и родичи провожают в последний путь. А через некоторое время частица тебя вновь рождается. Здесь же. Воплощается в своём, например, праправнуке.  Ты подготовил всё, чтобы это случилось: родил сына, и не одного, построил просторный, светлый дом, ухаживал, обновлял сад, заложенный ещё твоим прапрадедом, защищал и охранял свой род. Вот скоро придёт и твоё время уступить главенство в доме своему старшенькому. Возраст твой уже солидный. Ты кое-что понял и познал в жизни своей. Мудрость твоя белым-бела в волосах. Верная спутница жизни, любимая жёнушка, уже давно покоится в матушке-земле.
 
Чем больше он представлял, как любимый внук целует его холодный лоб перед погребением, и многочисленные родичи, друзья, земляки бросают комья земли в могилу, тем больше внутри него зрел странный протест против всего этого. Он уговаривал себя: нельзя противиться, надо все принимать, так заведено не сейчас, а еще далёкими нашими предками, так должно быть, он заслужил почётный уход, всё это правильно. Но ничего не мог поделать с собой – душа протестовала. Она настойчиво шептала: неправильно… не хочу….

«Пусть семья, друзья запомнят меня не беспомощным телом, опустевшим душой. Пусть они запомнят меня в здравии, силе, сознании, с жизнерадостной улыбкой на лице. Пусть я останусь в их памяти таким вот – уходящим, но живым».

На следующее утро он собрал всех своих домочадцев, детей с их семьями. Поклонился до земли близким и произнёс:
- Дорогие мои, любимые! Не поминайте лихом. Сделал для вас всё, что мог. Рано или поздно, через десять или двадцать лет, а может, через год-два телу бренному моему суждено стать земным прахом.
Воля моя такова: не жалейте о том, что не сможете проводить меня в последний путь. За это беру ответственность. Удержать сейчас вы меня не в праве.
Дай вам всем Бог светлых дней, добрых сил! И вот вам ещё завет, как полагается: жить по велениям предков наших, по законам Рода. Я же ухожу странствовать. Прощайте!


Обнял всех. Ещё раз поклонился. Это и было последним прощанием. Только он был живой, в силе и здравии. Всё получилось так, как хотелось.
Прочь от дома, не оглядываясь, заспешил старик. Быстро скрылся за выступом пригорка от взоров провожающих. Корили себя домочадцы, что не по-людски это, что с отцом может случиться нехорошее, но, делать нечего, разошлись по домам и горницам, пообещав друг другу молиться за старика.


Взял с собой в дорогу странник небольшой запас еды и питья, так же удобную для дороги и непредвиденных ночевок одежду, небольшой топорик, нож, трут для разжигания огня.
В первые дни пути чувствовал себя странно, непривычно, хотя и хотелось ему состояния уединённости и неопределенности. Благодаря тому, что было раннее лето, особых внешних трудностей он не испытывал. Но вот отсутствие привычных обязанностей образовывали некую пустоту в его мировосприятии – постоянно казалось, что он должен что-то делать. Но вскоре это несколько навязчивое состояние прошло, и привычка к слаженному укладу жизни постепенно растаяла. Он полностью отдался чувству свободы и новизны, чувству гибкого ожидания-неожидания чего-то неведомого, что могло произойти или не произойти с ним в любой момент. Это состояние пьянило и даже молодило его изнутри. Ему казалось, что, не умирая, он начал новую жизнь.

Встречались в пути разные люди. Кто-то просто проходил мимо, едва поздороваясь, а с кем-то велись беседы и трапезы у костра, бывало, даже ночевали в одном приютившем их уголке природы. Порой старик подрабатывал в селениях за еду: рубил деревья, колол дрова, косил траву, копал огороды, помогал вспахивать поля и строить дома – старик был еще в доброй силе.
Встречались и лихие люди. Было пару раз, что еле ноги уносил от душегубов. Встречались и дикие звери. Но этих не страшился старик так, как стерёгся нехороших людей.
Однако чаще всего путь протекал очень спокойно. Он шёл, любуясь долинами, селениями, лесами, реками. Ловил и готовил себе на костре и углях рыбу, раков. Собирал лесные ягоды. Варил в небольшом котелке супчик из грибов, трав и корений.
Нравилась путнику такая жизнь. Он отдыхал душой и сердцем от многолетней, наезженной по одной и той же колее, жизни. Вдыхал полной грудью воздух и радовался тому, что может свободно, необременённо хозяйством, жить, просыпаясь от щебета птиц на восходе солнца в незнакомом месте. Вглядывался в пушистые кудреватые облака, в родниковые прозрачные воды, в глаза встречных людей и животных. Радовались сердце и глаза всему, что окружало - всё дарило желание жить. А смерти не боялся старик, он вовсе не думал о ней.

Но близилось к концу лето. Стал задумываться странник, как бытовать ему в зимнее, холодное время? И решил, что нужно всё-таки где-то осесть, построить возле ручья небольшой домик с печкой – это было ему вполне по плечу. А весной снова отправиться в путь. Нужно было подыскать подходящее место: чтобы и нравилось, и чтобы было вдали от людских троп, и чтобы вода была.

Вскорости нашлось такое чудесное местечко в глубине старого леса. Что самое интересное, здесь уже стояла старенькая, ветхая, но вполне пригодная для жизни избёнка с печуркой. По всей видимости, давно здесь никто не появлялся: в доме на предметах утвари лежала многолетняя пыль, в углах – паутина, брёвна изнутри поросли мхом и заплесневели.
Странник очень обрадовался своей находке: «Возможно, такой же, как и я путешественник, построил когда-то себе это зимовье». Собрал хвороста, растопил печь. Согрел взятой из ближайшего родника воды, вымыл в избе всё, что можно было вымыть. Протопил печь, выкурил травами и печным жаром сырость и заплесневелость, насколько было можно. В избе имелась простая кровать, правда, без постели и белья, стол, табуретка, полки на стене, пара вёдер, бочка, лохань, простая посуда: котелок, чугунок, миски, кружки, ложки – по нескольку штук. Имелся топор, пила, лопата и немного других инструментов. В общем, прожиточный минимум был обеспечен. Оставалось сделать запасы трав, корений, сушёных грибов, ягод, вяленой рыбы. А заняться в зимние дни было чем: старик пристрастился к резьбе по дереву. Хорошо получались у него не только ложки-плошки-гребешки, но и рельефные узорчатые дощечки для внутреннего украшения изб, фигурки людей и животных, игрушки для детей. А если раскрашивал он свои изделия пигментами из трав и ягод, то становились они особенно симпатичными.

Старик с большим увлечением и азартом занялся своим новым хозяйством и не было ему скучно ни одной минуты. Всё умел он: одежду и постельные принадлежности из крапивы сам себе изготавливал, еду и пищу добывал и готовил, небольшой пристрой к избушке сделал, где соорудил простенькую баньку с очагом для нагрева воды, и местом для хранения дров, чтобы не подмокли, дровишек натаскал с округи. Зверята лесные притянулись к месту его обитания. И вообще, хорошо было ему здесь, радостно как-то, солнечно на сердце. Сны добрые, интересные снились: страны заморские диковинные, птицы-звери невиданные, люди незнакомые, но очень добрые и светлые.

Вблизи протекал узенький ручеёк от родника, что бил чуть выше. Старик рядом с жилищем чуток расширил руслице, обложил расширение камешками лесными. Стали птички чаще слетаться туда да звери прибегать – воды попить. Недалеко было лесное озерцо, где и рыбка водилась. Зверей ради пропитания не умертвлял старик, старался подружиться. Решил, что будет меняться с ближайшими селянами: крупу - на фигурки и утварь деревянную, что сам изготавливает, – но зверушек кушать не станет. Всё любо было здесь ему и, тем более, кровь проливать не хотелось.



2.


Настала поздняя осень. Однажды, в грозовой день, когда носу не высунешь наружу из-за проливного холодного дождя, растопив печку и наскоро позавтракав, старик занялся любимым делом: стал вырезать из липовой древесины диковинную птицу из своего сна – давно хотел он воплотить в дереве сюжеты своих дивных видений. Любо, душевно спорилась работа, мастер напевал песенку и время от времени любовался своим почти готовым произведением: птичка с женской красивой, маленькой аккуратной головкой, сложив ажурные, красиво оперённые крылья, сидела на ветке дуба и пела. Всё, до листика и пёрышка, тщательно и кропотливо вырезал мастер. Вещь обещала быть настолько изысканной, что ему уже слышалось негромкое пение-щебетание чудо-птички. Работа была не маленькой по объему – липовый чурбачок средних размеров был тщательно и продуманно подобран.

Вдруг мощный порыв ветра со всей силы торкнулся в маленькое окно и выдавил из пазов оконного проёма раму с натянутым на неё большим рыбным пузырём вместо стекла. Та упала на пол. В открытый проём устремились струи дождя и ворвался вольный ураганистый ветер, замедленный отчасти стволами деревьев. Мощно и внушительно сверкнуло: молния, преломив огромную сосну перед избушкой, вметнулась в жилище странника и, казалось, сослепу влилась в деревянную чудо-птицу, что в тот момент была в руках старика. Одним моментом он почувствовал огромный жар в руках. Потом его сильно толкнуло в середину груди и одновременно обожгло. Последнее, что помнил перед тем, как упасть, потеряв равновесие и сознание: птица в его руках ожила, превратилась в огонь и вылетела в окно.




Сквозь замутнённое, спящее сознание послышалось соловьиное пение. Потом ощутились прохлада воздуха и онемение всего тела. Он постарался пошевелиться. Тело было тяжёлым, неподдающимся, оно будто налилось чугуном и мелко гудело. Полежал еще немного и все-таки заставил себя пошевелить пальцами рук и ног, попробовал повернуть шею, согнуть ногу в колене. Налитое болью тело нехотя поддавалось приказам. Он мог бы полежать еще, но тело начало трясти от холода, и очень хотелось пить.  Постепенно, превозмогая боль в мышцах и голове, он всё-таки поднялся. Ураган и дождь кончились, ярко светило солнце. Птицы радовались преображению. Стихии отдыхали.
Старик добрел до ведра с водой, напился. Подбросил в догорающую печь полешек. Поднял раму с рыбьим пузырём, с трудом вставил её в оконный проём. Повесил сушиться возле печки рогожку-одеяло и крапивный матрасик. И только потом вспомнил больной головой про свою деревянную птичку: её нигде не было. Инструменты лежали на полу, табуретка опрокинута. Старик прилёг на деревянную кровать, прикрыл глаза. Стал согреваться. Задремал и увидел в полудрёме личико деревянной птички. Оно ласково улыбалось ему, что-то говорило и постепенно превращалось в огонь. Потом он увидел райские сады с яблоками и грушами, с диковинными фруктами и цветами. «Не смерть ли за мной пришла?» – подумал он перед тем, как заснул.

Но, проснувшись рано утром, на удивление бодро почувствовал себя. Припомнив происшествие накануне, удивился столь яркому и необычному событию. Немного пожалел о птичке, хотя понимал, что её судьба необыкновенна, решил снова взяться за дело и сделать подобную. Но прежде ему очень захотелось выйти из избушки, прогуляться по лесу, размяться после долгого лежания, послушать говор леса, посмотреть, что натворил осенний ураган, много ли деревьев повалил – ведь нужно прибраться в округе, да и дрова лишние не помешают.

Лесная избушка имела две глухие стены. К одной из них умелец пристроил помещение с банькой, другая же была свободна и обращена в лесную чащу. Каково же было неимоверное удивление старика, когда, завернув за угол, он узрел, что к четвёртой, глухой, стене примыкает точно такая же избушка, как и его, только без баньки. Он опешил и даже ноги его задрожали, будто нечто жуткое увидел. Вокруг было тихо и обычно. Незаметная тропинка из леса вела к двери второй избушки. Старик осторожно и тихо обошёл её, заглядывая в окно. Но сквозь «рыбное» стекло ничего не было видно. Тогда он тихонько постучал в дверь. Тишина. Он постучал ещё раз. Наконец, внутри послышалось движение и лёгкие медленные шаги. Дверь неторопливо отворилась и взору старика предстала сухонькая болезненная старушка в простой одежде. Они удивлённо смотрели друг на друга и молчали. Потом старик оглянулся вокруг и молвил: «Доброго здравия, милая. Можно войти в дом?» «Здравия и тебе, путник. Зайди».
Старик вошёл. Огляделся. Здесь расположено было всё точно так же, как и в его избушке.
- Прошу простить меня, очень плохо чувствую себя, лягу, - старая женщина направилась к кровати и легла, укрывшись лоскутным одеялом.
- Прости и ты меня, что вторгся и тревожу тебя. Могу ли поговорить с тобой или ты совсем без сил?
- Поговори, мил человек.
- Давай познакомимся что ли для начала? Меня зовут Милорад.
- А меня – Веселина.
- Не весела что-то нынче ты, Веселина, чем занедужила?
- Немочь дурная завладела – кости изнутри ломает, думами чёрными одолевает.
- Как же ты оказалась здесь, в лесу, одна?
- Я давно уже здесь живу, не первый год. Я сразу здесь появилась, изродилась.
- В каком смысле?
- Родилась сразу здесь, в таком виде, и уже болела – насколько себя помню. А что тут особенного? Всё как у всех.
- Знаешь, Веселина, я ничего не понимаю. Начнём с того, что я живу здесь уже второй месяц, но твою избушку, которая стоит впритык к стене моей избушки  – точно такой же, как у тебя  –  вижу впервые.
- Ты живёшь здесь? Я тоже тебя не видела, и избушку твою не видела.
- Если можешь, пойдём посмотрим. Я помогу тебе подняться и пойти.
- Хорошо, Милорад, помоги.

Они потихоньку вышли из избушки Веселины и вошли к Милораду в жилище. Старушка тоже несказанно удивилась.
- Действительно, мил человек, точно такая же избушка. Теперь я ничего не понимаю. До сего момента здесь ничего не было.
- Но грозу ты вчера слышала, молния залетала в твоё окно?
- Не было грозы. Полный штиль уже длится неделю, ни одной дождинки.

Озадаченные старики вновь прошли в избушку к Веселине.
- Послушай, драгоценная, а что ты кушаешь, когда болеешь?
- Кушаю ягоды и орехи, что собрала прежде. Чай из травок завариваю.
- Поскольку я теперь твой ближайший сосед, буду тебя подкармливать. К тому же, у меня есть банька, приходи косточки свои болезные парить, как только захочешь. Дров у меня много. А у тебя, смотрю, небольшой запас хвороста для печки. Как же ты выживаешь зимой?
- Зима не очень холодная, к тому же, в периоды облегчения я хожу в лес за хворостом и к роднику за водой. Ничего, нормально живу.
- Чем же занимаешься, кроме этого? Не скучно тебе?
- Не скучно, милый, я кое-чем занята, расскажу после, сейчас нет сил.
- А всё-таки хорошо, что ты вдруг здесь оказалась, Веселина, вдвоём сподручнее и радостнее зимовать. Я ведь странник, временно здесь осел, на зиму.
- Куда же странствуешь, Милорад?
- А куда ноги несут по свету. Жил всю жизнь на одном месте. Детей вырастил, внуки, правнуки народились, жёнушка давно преставилась. Подумал однажды, что умру, как все, и будут родичи слёзы надо мной лить, да обряды вершить. Дюже не захотелось мне этого – сердцу не весело от такого представления. И решил уйти навсегда из дому и умереть в пути, как придётся. А ушёл – жить будто заново начал, смерть даже не смотрит на меня. Но зиму решил осёдло переждать, конечно же. И однажды набрёл на эту избушку. Освоился здесь, прижился, хорошо мне тут.
- Ясно. Что же, человек ты, я вижу, не без «изюминки». Я тоже рада, что будем соседями, Милорад.
- Чем же хворь свою лечишь, Веселина?
- Травка есть одна здесь, в лесу, Петлянка называют. Её и завариваю, хорошо помогает.
- Сейчас заварю тебе её, Веселина. А ты отдыхай.

Так и зажили оба-два рядышком: Веселина и Милорад. Частенько удвилялись они необычайному возникновению друг друга. Жили ровно, дружелюбно, не надоедали друг дружке, но и помнили всегда, что рядом есть человек. Зима выдалась длительной. Порой они сидели в одной из избушек, чаще всего, у Милорада, потому что он вырезал из дерева. Веселина пряла крапивную пряжу, шила одежду им. А то потчевались супчиком, рыбкой сушёной, чаем травяным-ягодным. В баньку стала наведываться старушка, заметно полегчало ей.
Выпытывал пару раз Милорад Веселину о жизни её прежней, да не сознавалась она, всё твердила, что сразу такая была, как сейчас, что нет у неё никого родных и нет прошлого.

К приходу следующего лета привязались-привыкли друг к дружке Веселина и Милорад, взаимопрониклись. Стал Милорад думать – отправляться ли ему снова странствовать? Но как же тут Веселина одна? А с другой стороны, ведь жила она как-то прежде, без помощи.
Заметила задумчивость соседа старушка, спросила, что за думы думает головушка его. Признался Милорад в мыслях и сомнениях своих.
- Обо мне не беспокойся, милый, ступай себе с Богом, странствуй. Летом здесь легко прожить. А к зиме вернёшься вновь пережидать стужу.
- Хороши слова твои, дорогая соседушка. Привязался я к тебе, добрая ты и хорошая. Хочется мне оберегать тебя, заботиться.
- Спасибо, Милорад, за теплоту твою. Но поступай так, как велит тебе сердце.
- Хорошо, пойду вновь в путь. Сердце гонит меня, будто что-то найти я должен. А к осени возвернусь сюда.

На том и порешили. Собрался однажды Милорад и ушёл из этого места, от души поблагодарив его за добрый приют.

Прошло с тех пор пять месяцев. Путь странника был уже не таким, как в прошлом году, по своему внутреннему наполнению. Теперь сердце его грело осознание, что ждёт его близкий человек, а он сам тоже ждёт встречи с этой доброй старушкой. Она, и правда, оказалась весёлой, шутливой, лёгкой характером. Песни любила петь. Бывало, они вдвоём певали, при лучине, когда метель за окошком мела. А то – она просто сидит молча, устремив свой взор куда-то вглубь себя, сама вся ликом светится, лучится. И светло в горнице от лика её становится. А он чудо-птицу свою вырезает. И чудится ему, что похожа Веселина на эту чудо-птицу с девичьей головкой. «Странная всё же гроза была в тот день,» – часто думалось ему.

Однажды, заночевав в далёких горах, всей душой и умом понял он, что, изначальное желание его – быть просто странником и умереть в пути – уже давно видоизменилось, потому что жизнь продолжается, она и не думала заканчиваться, просто перешла в иное состояние. Ему интересно странствовать, видеть в пути что-то новое, невиданное для себя. Интересно посмотреть, чем живут и дышат люди. Но появилась одна точка на земле, которая притягивала его больше всего: это лесная - его и Веселины - обитель, а также сама Веселина, образ которой в пути постоянно был с ним.
«Пусть мы уже давно не молоды и седы, но вместе нам хорошо. Она мне как любимая сестра, как солнышко, что освещает тропки лесные и пути сердца моего,» - так думал в ту ночь Милорад, глядя в звёздное чистое небо. И решил он повернуть назад, к ставшему родным дому.

Утром, поднявшись на вершину горы, обратил он взор в то место, где должен был быть старый заповедный лес с двумя, стоящими бок-о-бок избушками. Он хорошо помнил путь, по которому должен был добраться туда, потому что тщательно запоминал его, чтобы безпрепятственно добраться назад. Милорад чувствовал себя очень бодро - так, как это было в молодости. Радость переполняла его, изливалась наружу в виде безбрежной улыбки, озаряющей, казалось, всё вокруг: горы, долины, небо с облаками, парящих над горами орлов. Он закричал во всю мощь: «Э-ге-геееей!!!!» И эхо ответило ему: «Эээээй….» Странник рассмеялся от избытка радости и счастья.

Странно сказать, но месяц пути прошёл для него почти незаметно. Как на крыльях несло его в сторону заповедного, волшебного, в чём он не сомневался, леса. Милорад выбрал к нему наикратчайший путь. Как же пело сердце путника, когда он подошёл к кромке леса, к знакомой тропке. По-молодецки проделал он остаток пути до того места, где должна была быть избушка, вернее, две избушки. Но, когда он добрался, там не оказалось ни одной.



3.


В растерянности остановился странник возле речушки, там, где он делал расширение русла. Место было точно то же самое: вот огромный жилистый дуб с причудливо и загадочно изогнутым стволом. Вот пенёк от сосны, прошитой и сваленной молнией - он тогда аккуратно срубил заострённый переломанный ствол. Чуть углубившись в лес, он увидел игривый, сверкающий на солнце родник. Всё сходилось: место то же, но ни одной избушки нет на месте, и, будто, не было никогда. Сердце на миг остановилось и ухнуло куда-то вниз, в бездну. Даже сам себе не решался признаться, чего он лишился в эту минуту. Но более непостижимо – куда всё делось?

Милорад решил успокоиться. Он сел на пенёк и задумался. «Лес волшебный – однозначно. Если есть волшебство, значит, есть какие-то закономерности. В прошлом году я набрёл на это место в сентябре. Даже день помню. Сейчас еще август, целых тридцать дней до годовщины моего прихода сюда. Пойду-ка я в соседнее село, пристроюсь в труженики, а сюда буду наведываться, насколько смогу, чаще.»

Так и сделал странник. Помогал класть срубы и печи в близлежащих деревнях, а вечером приходил на заветную полянку.  В деревне к нему очень хорошо относились: мужики нахваливали его сноровку и умелость, женщины-вдовицы, не старые еще, заглядывались, улыбчиво завлекали в гости, приглашали остаться навсегда жить-быть. Он только отшучивался. От поделок его деревянных тоже были в восторге местные жители – хвалили и просили сделать еще. Он менял свои изделия на пшеницу, рожь, мёд.
Иногда очень осторожно Милорад спрашивал старожилов о бабушке Веселине, но никто никогда не слышал о такой.

И вот настал день, когда минул ровно год с момента первого прихода его в лес к месту зимовки. С утра с нетерпением отправился Милорад в лес. Дошёл до родничка, спустился вниз. Но избушек не было. Как гончий пёс закружил он на месте, вынюхивая и высматривая что-то в почве, под ногами. Но всё тщетно. Остался здесь на ночь. Но и на утро ничего не изменилось.
Опечалился Милорад. Стал корить себя, что не послушал как следует своё сердце, ушёл странствовать и потерял что-то очень дорогое для себя.
Он был не из тех, что сдаются или поддаются унынию. Решил Милорад построить на этом месте избушку сам. Хорошо потрудиться придётся для этого, но ведь изначально, в прошлом году, он так и собирался сделать. Правда, тогда он решил срубить домик попроще, временный, теперь же ему захотелось остаться в этом месте навсегда.
Занялся этим Милорад всерьёз. Каждый день до изнеможения трудился, и через два месяца изба стояла на месте. Но нужно было еще обустроить внутреннее убранство, самое главное, - печь. Теперь домик был побольше, с двумя горницами и встроенной банькой. Внезапно начались холода. Запас дров у него был, но вот достаточно пищи заготовить он не успел. Печь слабоватой получилась у мастера, потому что времени не хватило, но перезимовать вполне можно было. А летом заняться новой печью.


Выпал снег, началась зима. Из заготовленной осенью крапивы ткал он себе грубую одежду и подстилку да одеяло для топчана. Вырезал из липы и сосны тарелки, ложки, вёдра, ушат, черпак. Потом принялся за фигурки.

Однажды, когда ранним утром он открыл дверь, чтобы выйти из дома, внезапно в его жилище влетела большая огненная птица. Она села на стол и превратилась в деревянную. Несказанно удивился Милорад. Вернулся в дом и сел за стол. Долго-долго смотрел на птицу. Это была она, вырезанная им в прошлом году и потом во время грозы улетевшая невесть куда, птицедева. И сердце его ожило и начало светиться. Он вспомнил прошлогоднюю зимовку, Веселину. Внезапная догадка озарила: прилёт этой птицы как-то связан с Веселиной! Головка птицы снова напомнила эту милую старую женщину. Казалось, птичка что-то говорит Милораду. Смотрит он ей в лицо, а она чуть заметно шевелится, двигается. Чудеса! Подивился мастер, погладил птицу по деревянным пёрышкам, улыбнулся: «Вот теперь не скучно будет зимовать мне – будто Веселина со мной.»
Хорошо стало ему, весь день не выходил он из дома – всё на птицу любовался-радовался, песенки насвистывал. И сны в эту ночь какие-то необычные снились: вершины, окутанные облаками, небывалые жилища причудливой формы, радуга во всё небо. А проснулся он утром от робкого, тихого стука в дверь. Не сразу понял Милорад, что кто-то стучится – ни разу за всё время не видел он здесь людей, не встречал. Кроме Веселины.
Взволнованно встал с топчана, бросился к двери, откинул защёлку, распахнул дверь.

Она! Веселина!

Онемел от радости Милорад. Схватил гостью в охапку и закружил, насколько позволяли размеры избушки.
- Боже мой, Веселина!!! Где же ты была?
- Здравствуй, Милорад, дорогой! как же я рада тебе!

Они смеялись сквозь слёзы, не могли насмотреться друг на дружку.

- Я больше никогда не уйду отсюда, дорогая моя соседушка! Расскажи, откуда ты пришла? Здесь ли твой домик? Куда вообще пропали наши избушки?
- Мой домик здесь, Милорад. Только он теперь другой.
- Как так? Что вообще происходит?
-  Пойдем, посмотри сам.

Они вышли из избушки странника. К торцу дома примыкала точно такая же избушка, в какой он жил сейчас – будто зеркальное отражение. И внутри всё было точно так же.
- Но расскажи, как ты оказалась здесь?
- Я не знаю. Когда ты ушёл, жизнь потекла в обычном русле –день за днём. Наступила зима, но ты не вернулся. Я подумала, что ты передумал возвращаться.  Но вчера, проснувшись, вдруг обнаружила себя совершенно в другой избушке, хотя место то же самое. Я вышла наружу и обнаружила точно такое же жилище, примыкающее к моему. Сердце моё забилось от волнения. Но зайти я не решилась. Никто из домика не выходил. И вот сегодня утром я всё-таки решила наведаться в гости, втайне надеясь, что это ты, Милорад, живёшь здесь.

Всеселина рассказывала всё это, а странник не отрываясь смотрел ей в лицо. Что-то изменилось в ней, а что – он не мог понять.
- Веселина, дорогая, как твоё здоровье?
- Оно значительно лучше, дорогой мой сосед.
- Ты стала немного другая… Будто моложе… И очень похожа на…
- На кого?
- Я покажу тебе, когда пойдём ко мне в избушку.
- Хорошо. Ты тоже изменился, странник.
- Чем же?
- Стал тоже моложе и черты лица немного изменились.
- Мы оба стали чуть моложе за год, не чудеса ли это, Веселина?!
- Нужно обязательно отпраздновать нашу встречу!
- Да! Только у меня в этот год очень мало запасов: с постройкой избушки я не успел их заготовить.
- Зато у меня в этом году их предостаточно, ведь я ждала тебя.
- Но избушка ведь другая!
- Все запасы перенеслись сюда, будто по мановению волшебной палочки. Смотри: тут и сушёные грибы, ягоды, коренья, травы, тут и пшеница с овсом, брюква и морковь – вырастила сама на полянке. Тут и орехи, и семечки подсолнуха, тыква и горох..
- Ты умница, Веселина! Сейчас же сготовим вкусную похлёбку с грибами и овощами, испечем пшеничные лепешки и отпразднуем нашу счастливую встречу.
Я уже почти стал привыкать к чудесам, к таинственному появлению-исчезновению избушек.

Зима покатилась, словно под горку. Очень славно вдвоём было необычным соседям. Они не просто занимались хозяйством или каждый своим любимым делом, они гуляли по лесу на лыжах, которые смастерил Милорад, они играли в снежки, как дети, лепили снеговиков, подкармливали птиц. Глядя на них, не скажешь, что это два старика, один из которых небольшое время назад собирался умирать, а вторая – с трудом вставала с постели.

С удивлением они порой глядели друг на друга: молодость будто пробивала свои росточки сквозь их плоть и души. Весной эти изменения стали ещё явнее. А однажды, когда уже зазвенела капель и побежали ручьи, и у обоих было прекрасное настроение, за чаем Милорад спросил Веселину.

- Милая Веселина, раскрой же мне свою тайну. Когда я спросил тебя в первый день знакомства, чем ты занимаешься, чтобы не скучать, ты ответила, что расскажешь как-нибудь потом, когда будут силы и желание. Не скрою, всё время мне не терпелось узнать это. Но ты молчала, и я не пытал тебя. Всё-таки в нашей истории много чудесного и загадочного. Ты уже знаешь, что вот эта птица, превратившаяся однажды в огненную, похожа ликом на тебя. И мне удивительно, что, еще не зная тебя, я вырезал ей твой облик.
- Милый Милорад, разгадки загадки этой я не знаю тоже. Однажды я появилась в этом лесу уже такой вот, как сейчас, только чуть старше – всегда себя такой помню. Людей никого никогда не видела, кроме тебя.

- Позволь, но разве ты не была ребенком, у тебя не было родителей?
- Не было. И ребенком никогда не была.
- Так не может быть.
- Только так и бывает. Ребёнком я стану через много лет. Но сначала стану молодой, потом юной.
- Что за чудеса, Веселина!? А я был ребенком, потом юношей, потом мужчиной и затем – стариком. Что же, здесь время течёт в обратную сторону?
- Время течет в обычную сторону, как всегда.
- Куда же я попал? И скажи мне, если ты не видела людей, а «родилась» сразу здесь уже старушкой, откуда тебе знать, что потом ты помолодеешь и, в конце концов, станешь девочкой?
- Это знание есть в глубине меня. Отчего-то я знаю, что моя судьба родиться в глухом лесу, в одиночестве, делать своё дело, знание которого тоже есть в глубине меня. Все люди живут в селениях и тоже рождаются стариками, а потом молодеют. И они тоже все знают своё предназначение изначально.
- Но как рождаются?! Понятно, что ребенок рождается из чрева матери, он маленький и может там вызреть, поместиться, но взрослый человек – как он рождается, откуда?!?
- Взрослый человек рождается из ничего, просто вот так – раз! –  и возникает целиком и полностью. Причём, кто-то рождается, как я, старушкой, а кто-то довольно не старым человеком.
- Значит, здесь женщины не рожают?
- Нет, не рожают.
- А когда человек превратится совсем в малюсенького младенца, он умирает?
- Нет, он просто исчезает однажды в никуда.
- Как интересно, Веселина! Это значит, что я тоже теперь буду молодеть?
- Ты уже молодеешь, Милорад, - весело рассмеялась Веселина, - однажды я видела тебя во сне очень молодым.
- А если я снова вернусь в свой мир, то начну там стареть?
- Видимо, да. Похоже, время в разных мирах течёт по-разному.

Милорад погрузился в раздумья и размышления. То, что рассказала ему Веселина, вытолкнуло его мировосприятие за известные ему сызмальства рамки. То, что случилось с ним после ухода из родного дома, было похоже на сказочный сон. Он, порой, думал, что, наверное, однажды заснул под кустом или умер и попал в другой мир. Ни с кем из всех знакомых ему людей, с которыми свела длинная его жизнь, не происходило ничего подобного. С затаённым сердцем предвкушал он необыкновенное продолжение собственной жизни.

- А что за дело делаешь ты, милая Веселина, в чём твоё предназначение? – сам прервал собственное молчание Милорад.
- Моя задача – сочинять очень особенный, небывалый ещё мир и наполнять его энергией.  Энергией мысли и чувства. На это уйдёт вся моя жизнь. В этом мире будут жить невиданные доселе существа, деревья, цветы. Я придумываю, как они будут взаимодействовать друг с другом и с миром, в чём будет их польза и радость.
- ЧуднО, Веселинушка! Как необычно твоё предназначение. У меня же всё просто: родился, живи, трудись, расти детей и дальше - всё одно. И я вот так не умею создавать что-то мыслью или фантазией, да и не думал никогда об этом. Могу только из дерева что-то сотворять.
- Так это очень прекрасно, Милорад, ведь это то, что ты делаешь сам, своими руками, но и мыслью, конечно, изначально. Это тоже много, Милорад – вся твоя прожитая жизнь со своими радостями, горестями, заботами-хлопотами. Но нынешняя твоя жизнь течёт сейчас в другом русле, в другом мире, как мы выяснили, ты заново родился, потому и предназначение стало, наверняка, другим.
- А каким?
- Не знаю. Наверное, позже станет понятно.
- Чудной ваш мир, Веселина.
- Он самый обычный, Милорад.
- Но вот не понятно мне, как я попал в него.
- Видимо, это было предначертано тебе. За дерзость твою – противостоять привычному.
- Как же интересно и хорошо это всё, Веселина! А еще то, что могу переходить из одного мира в другой. Правда, это мне подарок за что-то. Послушай, а вот та, первая, огненная птица, вероятно, она как-то связана с твоим талантом создавать невиданные существа и наделять их силой. Она и свела нас, она пробила брешь между мирами.
- Спасибо этой волшебной птичке.
- А зачем всё-таки тебе создавать-придумывать волшебный мир, Веселинушка?
- Для того, чтобы в следующее своё рождение родиться-поселиться в нём.
- Как так?
- Чем интереснее, сложнее и основательнее придумаешь мир, тем интереснее будет жить в нём.
- То есть, следующий раз ты родишься уже в том мире, который сочиняешь сейчас – я правильно понял?
- Да.
- Но вот так всю жизнь ты будешь только придумывать следующую жизнь, а в этой – когда будешь жить, наслаждаться радостью бытия?
- Я живу и наслаждаюсь. Разве вот эта вот моя жизнь в лесу, рядом с тобой – не радость жизни?

Милорад несколько смутился. К тому же он вспомнил, что жизнь его подруги началась совсем недавно и многое во внешних её обстоятельствах может еще измениться.

- А мир, в котором живёшь сейчас, ты сочинила в прошлой своей жизни?
- Получается, так. Дело в том, что память о моих прошлых сочинениях закрыта.
- Значит, и нас в этом лесу, в этих избушках придумала ты, Веселина?
- Милорад, а ведь ты прав, получается, что я, - улыбнулась она.
- Так вот откуда начались мои необычные сны, когда я поселился здесь! Это твои придуманные миры?! И деревянная птица, что вырезал год назад, это птица из твоего придуманного мира, а я воплотил её в дереве. А это значит… это значит… что мы вместе можем создавать разные миры!!!?
- Ты прав, наверное, Милорад.

Оба так широко и сердечно улыбнулись друг другу, что в наполненной ночью избушке стало вдруг светло.



4.


Так и стали жить дальше Милорад и Веселина, не расставаясь больше. Дни их счастливо затанцевали. Не замечали Милорад и Веселина ни лесной своей уединённости, ни смены дня и ночи – ничего не печалило их, не волновало. С каждым годом становились они моложе и могущественнее: сильнее, действеннее стала сила их мысли. С каждым годом крепла их дружба и привязанность друг к дружке. Они совместно хозяйствовали, обихаживали среду своего обитания, чистили сухой лес, рассаживали более равномерно молодые деревца, расчищали роднички и ручейки, лесные озёрца. Милорад совершенствовал своё искусство деревянного творчества, так же начал осваивать ваяние из камня и глины. Веселина продолжала сотворять свои мысленные миры. Если хотелось им порой немного постранствовать, посмотреть мир, людей, они всегда уходили вместе.

А через ещё некоторое время на вырученные от продажи своих изделий деньги Милорад выкупил однажды на ярмарке двух молодых гнедых лошадей - коня и кобылу. Радости не было предела! Веселина освоила искусство верховой езды, и прогулки по лесу и за его пределы стали постоянными. И странствия их уже не были пешими: путешествовали то верхом на лошадях, то запрягали их в кибитку, которую Милорад смастерил для подобных поездок. В этой кибитке было удобно и ночевать, особенно, если вдруг пойдёт дождь, и перевозить необходимые для путешествия вещи, одежду. В своих походах друзья всегда узнавали что-то новое о мире, о природе, о людях. В селениях они предлагали деревянные поделки и изделия Милорада.
Однажды решились даже в довольно длительное путешествие к далёкому морю, где прогостили два месяца. Огромная водная стихия зачаровала их не меньше, чем лесные братья-деревья и исполинские дремлющие горы. Друзья слушали рассказы гор, лесов, рек, камней. Особенно, камней, потому что те живут очень долго и знают много из того, что происходило на Земле.
Всё это доставляло большую радость путешественникам, делало их ещё более счастливыми.


Однажды, по прошествии уже лет десяти такого жития-бытия, ранним утром, когда день только ещё занимался и лесные певуньи приветствовали его радостными гимнами, светящийся Милорад смущённо сказал Веселине.

- Милая моя Веселина, ты, наверное, уже давно поняла, что я люблю тебя. Будь моей женой перед Богом?! Та птица, она наш вестник, она привела нас друг к дружке, и, значит, мы созданы друг для друга. Даже сквозь миры и время состоялась наша встреча, видимо, она предначертана нам. Да и не ты ли насочиняла её в прошлый свой приход в эту жизнь? А, может быть, мы вместе насочиняли?!... И сейчас мы счастливы уже много лет.

Не менее смущённая Веселина ответила.

- Дорогой Милорад, ты ведь тоже чувствуешь, как я отношусь к тебе. Нам обоим давно уже всё понятно, да, по сути, будучи друзьями, мы уже давно больше, чем друзья. Я согласна стать твоей женой перед Богом.

Милорад и Веселина, уже совсем не старые, нежно обнялись, прижались друг к другу, как после долгой разлуки.

- Не расстроит ли тебя то, что у нас не будет детей, так, как они рождаются в вашем мире?
- С этим ничего не поделаешь, Веселина. Ваш мир устроен так. Если хочешь, и, если это возможно, однажды мы с тобой можем заглянуть в мой мир и посмотреть, как там сейчас живут мои правнуки, они, верно, скоро будут ровесниками мне нынешнему.

Милорад счастливо рассмеялся этой мысли, Веселина тоже улыбнулась.

- А знаешь, отчего-то мне кажется, что мы можем заглянуть не только в твой прежний мир, мы можем путешествовать по мирам, странствовать. Вот только завершим начатое здесь.
- Ты права, милая моя жёнушка, я тоже так подумал. Как же хорошо всё, что случилось с нами!
- Да, милый, это прекрасно!
- Это всё ты, Веселина, ты делаешь эту жизнь волшебной.
- Нет ты, Милорад, если бы не ты, ничего этого не было бы.
- Это мы, мы вместе сотворяем свою жизнь, своё счастье.
- Да….


 
     (Продолжение следует)



                2013-2017