До того как каждый день такой же как вчера

Тогда.

В школе я был действительно жирным – как поезд пассажирный, носил очки, был отвратительной внешности парнем, то и дело что всякие мудилы хотели докопаться до меня завидев легкую добычу для поднятия своей самооценки и репутации.

Не знаю как, но в двух из пяти поединков выходил победителем. Вообще сложно сказать выходил ли кто либо из подобной драки победителем. Малявки любят подраться но никто не дерется по настоящему, никто из них не жесток по настоящему, за пятнадцать лет своей жизни они не успели озлобится так, что бы встать хорошими бойцами, все эти драки это шоу. Шоу в котором нужно показать себя.

У меня было преимущество -  мой брат, мы с ним дрались очень часто и по всяким пустякам. Он хорошо дрался, слишком хорошо для меня. Обычный наш бой выглядел примерно как одна минута обоюдных пинков по тушкам друг друга. Через минуту я терял последние силы и под градом его кулаков валился на половик. После он продолжал дубасить меня до тех пор пока кровь из моего носа не лилась водопадом на старый добрый советский ковер. Настил был знатно сдобрен моим соком, впрочем он итак был красного цвета и мой гемоглобин не оставлял видимых следов. Иногда я с позором убегал закрываясь в ванной, где в кромешной темноте проводил пару часов. Одна часть меня боялась темноты и кричала - что же ты за идиот, выйди, получи с два десятка тумаков, покройся синяками, но не сиди в этой темноте. А другая просто не хотела быть избитой. Побеждал инстинкт самосохранения. Он всегда побеждает.  Я просто сидел в темноте придумывая разные истории, что бы хоть как то развлечь себя. Ненавидел себя, ненавидел всех, ненавидел свою слабость с которой впрочем ничего и не мог поделать.
Часы проведенные с собой и темнотой это то еще испытание, не странно, что я вырос таким трусом с кучей комплексов.

Я знал что такое жестокость - знал и каждый раз как выходил на бой с каким нибудь позёром вздумавшим приподнять свою репутацию просто взбив мою жирную тушку,  был готов. Не умел быть жестоким как мой брат, но знал как выглядеть в бою настоящим психопатом - просто чокнутым. Мои немногочисленные друзья говорили, что когда я дерусь, выгляжу как настоящий маньяк - красное каменное и без эмоциональное лицо, глаза не подающее признаков жизни и сострадания, прерывистое и громкое дыхание – которое были скорее показателем недостатка кислорода в моем огромном жирном тельце., поэтому легкие кричали и всасывали воздух. 

Впрочем драки были неотъемлемой части моей школьной жизни и от них не деться. Когда ты выглядишь настолько хреново как я. И настолько не подчиняешься никому, да-да для своего положения - все же был слишком гордым, выросшим на фильмах о справедливости, героях одиночках и прочем дерьме, так что на мир я смотрел через розовые очки, вдобавок к своим обычным.

Последний раз я дрался в одиннадцатом классе. Именно в выпускном классе, примерно четыре года назад я вышел на перемену со своим приятелем Денисом, была весна и трава была уже зеленой, солнце относительно теплым, природа живой. Денис выходил на каждой большой перемене сделать несколько упражнений на турнике за школой, будучи в никчемной физической форме, я не мог даже подтянуть свою тушу, поэтому мне не нравилось ходить на спортивную площадку. Она каждый раз напоминала мне о том какой я ничтожный. Просто выходил с ним. Просто поговорить. Дело в том, что мы с ним знакомы целую бесконечность лет. Еще с тех далеких времен когда учились в первых классах другой школы, когда ты знаком с кем-то почти одиннадцать лет из всей твоей непродолжительной жизни - этот человек становится твоим другом как ни крути. Он же был высокого роста, я бы сказал слишком высокого для своего возраста и очень худощав, когда он снимал свою рубашку были видны все его кости и ребра, он чем то напоминал еврея из концлагеря, выступающие кости и рука изуродованная десятком шрамов, иначе как вынужденными их и не назовешь, появились они после того как он сломал свою руку, рука разумеется срослась, любые раны и повреждения на теле человека заживают. Но его тело сыграло с ним в злую шутку и отрастило руку как-то не правильно, разумеется особо он никогда не вдавался в это самое "не правильно" и никогда не рассказывал, что это самое "не правильно" означает в его случае, даже о том как он сломал свою руку я узнал недавно, он не был скрытным просто уж так пошло, что никто из нашей кампании никогда не интересовался этим. Что бы вернуть своей руке более менее человеческий вид ему пришлось прибегнуть к компрессионно-дистракционному аппарату, он его всегда называл "аппарат Илизарова", наше же воображение рисовало огромные спицы пронзающее его кожу, доходящие до кости, ломающие кость и каким то образом возвращающим все на свои места., как оно и должно быть. Никто не хотел узнавать как же это работало более подробно, у всех это вызывало отвращение подобно сцене из "Чужого", где неизвестное инопланетное существо пробивает ребра своего носителя и выбирается оттуда. В общем настолько противным нам это представлялось, что и спрашивать не хотелось.
 
Денис подтягивается на турнике выкрашенном в зеленый цвет. По всеми периметру этой железной конструкции проступает ржавчина, а краска на нем уже давно не первой свежести и шелушиться, вместе же где руки всех желающих поддерживать свою физическую форму соприкасаются с этим спортивным инструментом уже и вовсе нет никакого слоя – только чистый и оголенный холодный и гладкий металл.

Он делает первую пятерку и какой-то парень подходит к двум девчонкам из моего класса сидящим сбоку от нас и заводит с ними разговор, парню на вид лет двадцать пять, его глаза не показывают ничего кроме алкогольного опьянения, он пристает к ним. Раздается звонок оповещающий об окончании перемены. К тому времени мне было уже плевать опаздываю на урок или прихожу во время - это были последние два месяца учебы. Мы понимали, что власть учителей над нами уменьшается с каждым днем. Все мы понимали, что и ходить на занятия особого смысла нет. Поэтому я и мой друг никуда не торопились. Видимо это и вызвало негодование у пьянчужки, что уж говорить видимо он хотел приставать к моим одноклассницам без лишних глаз и ушей. Он подошел ко мне и дрожащим голосом произнес - иди в школу толстяк.

Денис заканчивает свои занятия десяткой подтягиваний. Я был готов возвращаться в школу, но какого черта - подумал я. Не буду слушать советы какого-то обмудка. Не, не охота мне, погодка то хорошая – ответил ему я, он приблизился ко мне на пару шагов.и начал говорить, о чем-то рассказывать.Я  ничего разумеется не услышал, от него несло дешевой выпивкой настолько, что я погрузился в свои мысли. Минуту мы стоим, он смотрит на меня, я смотрю сквозь него на зеленую траву которая кажется мне невероятно красивой в солнечных лучах. В моей голове начинают закрадываться мысли, что неплохо бы было прогулять урок ненавистной мне алгебры и пойти в парк погулять.
И тут внезапно как гроза в солнечный день в мой нос прилетает очень сильный удар,  чувствую привкус крови, мне кажется, что прошла целая вечность от этого удара и до того момента как я успел понять хоть, что то. Ощущаю привкус железа на своих вкусовых рецепторах во рту Возвращаю свой взгляд на этого парня, видно как он покраснел, как вены на его лбу вылезли, понимаю, что этот удар был сильным, слишком сильным для парня в его состоянии, это невероятно злит меня. Я бегу в его сторону как бык бежит на красный цвет, он ошарашенный от такого совсем теряется и вот - толкаю его со всей силы, мы пролетаем метра пол и падаем на ту самую траву в которую я только, что вглядывался. Злоба распирает меня и я делаю удар за ударом в его лицо, в его ребра, куда угодно.  Не важно было куда бить, просто хочу причинить ему боль. Кровь с моего носа капает на его одежду, брызги его крови на мою.

Не знаю сколько времени это продолжалось, но мне показалось, что время остановилось, мне казалось, что я занимаюсь этим всю свою жизнь, в моем мире прошло миллион лет, в реальном же мире прошло всего секунд десять, за это время нас успело обступить человек пять которые разнимали нас, среди которых была учительница физкультуры, появившаяся тут в эти пару секунд каким то невероятным образом.

Котел в моей голове затих, пар вышел, машинист перестал подкидывать уголь и я остановился, мои кулаки были в крови. Я поднялся, но после того самого первого удара голова все еще кружилась, да и я выдохся, израсходовал весь свой запал на удары, подобно дереву я упал снова на землю. Трава была холодной, я же горел, я был мокрым как марафонец и я лежал в холодной траве и смотрел на оба солнца, обоими глазами, или возможно одним открытым глазом. Как же это было приятно. Ко мне подскочил Денис, помог мне встать и в следующую секунду под крики моего спарринг партнера уже направлялся в здание школы. Последнее, что я успел услышать это было - ...я тебя зарежу...

Я дошел до туалета на первом этаже, это был туалет негласно принадлежащий школьникам младших классов, но стоило мне туда завалится как все они вышли оттуда, я стал над раковиной и кровь с моего носа капала туда, через минуту все было в брызгах багровой жидкости. Какой то малец очень быстро заскочил сюда, но завидев меня он как пуля выбежал назад - надеюсь он воспользуется услугами другого сортира, не охота быть причиной его грязных штанов - про себя подметил я. С меня стекло ей богу литра пол крови, густой и черной, я постарался прибраться за собой насколько это вообще можно было сделать в моем состоянии. Попытался затереть кровавые пятна на моей рубашке, но по моему сделал еще хуже. Кровь ублюдка и моя кровь уже успела смешаться в один ржавого цвета коктейль и засохнуть на моей одежде. Пан или пропал - от чего то подумал я, кинул рубашку в раковину и знатно окатил её водой, затем хорошенько выжал. Все таки пропал, рубашку не отстирать. Хорошенько выжав её я направился в класс математики, оставив после себя окровавленный кафель, фарфоровый умывальник, и кран из нержавейке, все было покрыто моими жидкостями.

Мой класс находился на третьем этаже и в моем состоянии это была та еще задачка, Дениса я уже давно послал, учились мы в разных. Он в в гуманитарном, я в экономическом, Если у тебя нет пакетика порошка для белого, то ты мне ни чем не можешь помочь – сказал ему я на последок, он улыбнулся с небольшой жалостью и быть может уважением и побрел на свое занятие.

Избегая встреч с кем либо поднялся на третий этаж и дойдя до кабинета кроме одышки меня посетила мысль о том, что я как то должен объяснить свое опоздание на десять минут и почему вся моя рубашка в крови. Подошел к двери, мои пальцу отстучали три удара по двери и я вломился в кабинет. Вообще я бы не возвращался сюда, но портфель с моими вещами находился именно тут и кидать его нельзя было никак.  Учитель спросил меня почему я опоздал , пробки на дорогах в туалет - ответил я, следующий вопрос  - почему я в мокрой и окровавленной рубашке, следующий мой ответ – решил спортом заняться. Не очень удачно – добавил я.

По моему учитель понял, что его вопросы ставят меня в неловкое положение и перестала задавать их, предложила мне занять свое место. Сидел я как раз перед нею, на первой парте. Обычно на передней парте возле учителя сидят люди по умнее, но я сидел там только из-за своего приятель Владислава Гордеева, он был по совместительству сыном именно этого учителя. Крутой приятель - не смотря на то, что он был весьма умен, скорее всего умнее многих из нас если не всех, от излишне завышенной самооценки он страдал лишь самую малость, всегда был готов помочь и имел в загашнике много неплохих шуток, но больше всего он наверное любил спорить с учителями. Гордос был наверно однин из моих лучших приятелей с которыми я больше не общаюсь. Он умный дрыщ, и я жирный идиот, у нас был отличный тандем. Но садится за первую парту сейчас я не мог. Не с моим теперешним видом, я сел где то с правого края - подальше от учительских глаз.
В этот день мы должны были писать какую-то важную контрольную работу, но я опоздал и был не в курсе, мне протянули листик с моим вариантом. Я взглянул на него и подумал - какой же это бред, даже в своем лучше виде я терпеть не могу уравнения и задачи, сейчас же они напоминают арабские письмена, мне в жизни не решить это, и я лёг на этот листик, потерял контроль над собой.

К этому моменту в класс вернулись те две девченки которые стали свидетелем моей драки с неизвестным мне, но скорее всего они его знали. Они так же как и я заняли свои места и получили свои задания, лишь с тем отличием, что у них даже не спросили почему они опоздали. Единственной причиной их выхода на улицу не потребность в свежем воздухе, а потребность в восьми миллиграммах табака, опаздывали они часто, и все учителя знали почему и свыклись с этим, как я уже сказал власть учителей над нами испарялась с каждым днём. Ответив на несколько вопросов учеников учитель попросил посидеть нас тихо и удалился из кабинета в неизвестном направлении. Тут же все начали бегать между рядами, спрашивать, у кого какой вариант и прочие вопросы в таком духе. От всего этого голова начала гудеть еще больше.

Гордос, вот мои задания, те которые я мог решить сам я сделал, тут остались вопросы с вариантами ответов "а","б","в", можешь более менее осознано на угад потыкать их - сказал я. Он согласился, я передал ему оба листа, вернулся на свое место и вырубился. В себя я пришел еще минут через десять, на моей парте лежал мой двойной листик наполовину заполненный моим почерком, а вторая половина была заполнена тем, что написал мой приятель, пытаясь более менее скопировать мой почерк. Странно, я только, что попросил сына учителя математики решить за меня эти задачи и еще надеюсь выйти сухим из воды? Будто мать не узнает почерк собственного сына, пусть даже этот почерк косит под мой. Дело в том, что подделать мой почерк это почти невозможная задача, в детстве по заверениям родителей я был левшой, но меня переучили, моя правая рука выводила весьма красивые буквы, они нравились многим и были разборчивыми, но дело в том, что вместо стандартного наклона вправо, они всегда клонились либо на лево либо были ровны как березки в лесу,  обычный человек при всем желании не сможет повторить мой стиль. К черту - подумал я. Так сойдет , положил лист на учительский стол и снова прилег на парту. В полусне я слышал голоса людей которые интересовались тем, что все же со мной произошло, отвечать я не собирался.

Следующим уроком была физика. Кабинет этого предмета находился почти в подвальном помещении, там было прохладно и приятно, физика впрочем в большинстве своем была мне интересна, но идти на неё я не собирался. Я зашел к нашему классному руководителю - это тот учитель который кроме того, что он вроде как учитель еще и занимается всеми вопросами которые касаются нашего класса. К этому времени у меня уже скопилось порядочное количество прогулов поэтому уходить сейчас имея более менее вескую причину уйти - не предупредив об этом никого я не хотел. Зайдя в кабинет я поздоровался и сказал, что должен уйти, вдаваться в подробности почему - не собирался, но какого черта, она уже все знала, подобные инциденты распространяются очень быстро, это что то на уровне ЧП. Меня отправили к директору. Мне там устроили небольшой допрос. Как оказалось после того как я ушел тот придурок знатно сыпал угрозами в мой адрес и пообещал вернутся сюда со своими друзьями. По заверению этой престарелой дамы имеющей явные проблемы с лишним весом, которая была директором школы и одновременно вела уроки права в нашем классе она вызвала полицию, которая должна была найти моего оппонента и наказать его. На самом деле мне было на этот плевать, нет смысла махать кулаками после драки и я просто сказал -  не хочу общаться с кем либо на эту тему, она посмотрела на меня и вышла из кабинета, оставив меня в небольшой комнате со старым пузатым телевизором и несносно тикающими часами. Я провел там целую вечность, часы отсчитывали каждую секунду, а мои глаза смотрели на пузатый телевизор в котором видел свое отражение. Как же дерьмово я выглядел. Грязная, мятая, окровавленная рубаха, джинсы измазанные в траву, красный и опухший нос, влажные глаза.

Вернулась она уже не сама, а с моим отцом, по всей видимости они всерьез восприняли угрозы пьянчуги и не хотели отпускать меня одного, из-за этого и вызвонили его, лишь бы скинуть ответственность за меня на его плечи, меня это ужасно оскорбило - я и сам могу постоять за себя. Я и сам могу пройти гребанную сотню метров до остановки и сесть на трамвай.

Но я просто был рад свалить.

В одном из хреновейших районов - на окраине моего скучного города, в обнимку с бутылкой белого полусладкого. Со мной кампания из четырех моих приятелей. Уселись на лавочке в темном парке, нам бы лучше было спрятаться и затихнуть где ни будь, но нет - мы то ли слишком пьяные и накуренные, то ли слишком храбрые и наглые, что бы это понять, нам быть лучше подальше отсюда. Пятнадцать минут назад мой брат выбил все дерьмо из местного обнаглевшего бугая. Побитый парень обзавелся кучей поводов для хвастовства перед девушками - его и без того не самое привлекательное лицо покрылось парочкой новых синеньких озер и водопадом алой жижи из носа. Руки и тело ссадинами. Но впрочем бой был вполне честным – мы не влезали в их дуэль, которую то маханием кулаками назвать было трудно. Бугай сам пытался как бык на красное налететь на своего противника – моего брата, и то и дело промахивался или налетал на отталкивающую руку своего оппонента. Как самолет в фильмах-катастрофах падал об твердый асфальт проходя небольшой тормозной путь при помощи своего живота в виде тормоза – разве, что искр и взрывов не было. Матрёшкой падал на землю доставляя себе новые и новые увечья. Мне было его действительно жаль, если уж хочешь дать волю своим первобытным инстинктам воина – то держи нормальный удар, хотя бы будь в нормальном состоянии для этого.

Я помог ублюдку встать, спросил – стоило ли нас называть пидорами? Суть замеса была в том, что он попросил у нас сигарету, у нас их не было, мы отказали, но ему не понравилась наша интонация, или голос. Не знаю что ему там в его дырявую от спирта и табака бошку взбрело – но его реально начало заносить в выборе выражений и жестах. Он отхаркивая кровь сказал что разобъёт нам кабины – ох уж сленг крайних районов, ох уж эти угрозы. Ладно приятель – если, что мы будем сидеть в парке, в ста метрах отсюда – это была чистая правда, мы шли туда, в заброшенный и плохо освященный парк. такое место где всякие извращенцы любят поддаваться своим фантазиям, такое место в котором лучше не показываться после захода солнца, впрочем и после восхода там тоже лучше не появляться. Я сказал это потому, что хотел дать ему реванш. Не то, что бы я хотел отхватить по своей смазливой мордашке, но я понимаю как иногда важно получить возможность отыграться. Решил дать ему её – наверно глупо. В подобных районах почти все знают друг друга, я был наслышан об этом и знал, что за этого парня вполне могли бы вписаться еще парочка, но мой мозг тоже страдал от недостатка кислорода вызванного дешевым пойлом из виноградного одиннадцатиградусного сока – поэтому и о каких либо последствиях думать отказывался.

Мы умостились на кое как уцелевшую деревянную лавку, кое где досок нет, кое где доски прогнулись – но не под нашим весом, а под гнетом времени. Хлебаем дешевое вино, и с помощью фонариков рассматриваем налавочные надписи местных жителей, эти ребята эволюционировали только в знании похабных слов, вся мать его лавка исчерчена перманентными маркерами с кучей всякой не самой полезной информации. Вокруг темно настолько, что луна это самый лучший источник света, а звезды такие яркие как лампа в кабинете у сыщика. Воняет мочей, воняет пролитым пивом – не нашим, а старым и уже засохшим. Где то в траве наверняка валяется труп кошака или собаки, потому что до нас доходит запах гниения который мы тщетно стараемся перебить алкогольными напитками. Мы понимаем, что нам сегодня вломят, мы понимаем, что лучше все решить сегодня чем боятся потом показываться тут.

Один из нашей пятерки начинает шутить о том, что если за нами придут он даст драпу через траву, в траве настолько много битого стекла, и шприцов, что никто за ним не сунется. Я говорю ему – хоть бегай хоть нет, нам по любому сегодня немножко перепадет – мне не нравится его беспечность обеспеченная бутылочкой дешевого пива из единственного в этом районе магазинчика, точнее единственного ларька с битыми стеклами и кучей решеток на них, обрисованного граффити – единственного островка ночной жизни на ближайшие пару километров. Просто хочу сбить с него кураж.

И вот мы впятером, тишина давит – нам становится от всего этого дерьма немного не по себе. Кто то рассказывает забавные истории, я добиваю бутылку вина и кидаю её в набитый до самых верхов мусорный бак. Зеленая тара от одиннадцатиградусного виноградного сока выталкивает собой кучу другого мусора – коробки от сока, жестяные бутылки от колы, коробку с пиццей и моя опустошенная бутылка тоже выпадает - все как лавиной скатывается и падает на землю – вот тебе и на, хотел не мусорить, а сделал ешё хуже, как там – благими намерениями устелена дорога… Я подхожу к самому бочку, обычная конструкция, сам бак крутится вокруг своей оси облегчая его очистку. Сборщики просто приходят с мешком, переворачиваю бочек, все то, что в нем скопилось падает на тканевый настил и они уходят. К этому явно уже никто не проявлял интерес. Поднимаю то что я только, что кинул, и то что эта коробка для мусора отказалась принимать, поднимаю и кидаю снова в этот гребанный бак. Этот кусок ржавого металла решает мне насолить, механизм удерживающий его на весу, тот самый который обеспечивает его легкую очистку, тот самый который обеспечивает его вращение вокруг оси – не выдерживает, бак падает верхушкой ко мне - вся куча смрадного дерьма скопившегося там за стало быть миллион лет высыпается на мои паленые Вансы - купленные на рынке. Белая подошва, белая линия идущая через весь бок кеда, шнурки того же цвета, все это уже не белое. Все это покрыто грудой не пойми чего, груда похоже уже начло гнить и превращаться в чистую нефть – динозаврий сок. Моя кампания смеется – пьяные ублюдки.

Я отряхиваюсь от мусора, сажусь снова на лавку, включаю музыку на своей беспроводной колонке, включаю песню из фильма «Большой куш», ту самую под которую Брэд Пит бил своих оппонентов – «Fucking In The Bushes» группы «Oasis». Тишина прорезается ритмичным битом, мои товарищи все еще смеются с моей глупости. От моих грязных кедов ужасно воняет всеми запахами этого грязного мира – нас больше не тревожит перспектива оказаться где ни будь в больничке. В этот момент почти прямо к нашей лавке подъезжает гребанная тачка с яркими фонарями, с которыми вроде как и запрещено ездить по городу, которые ослепляют нас. За этой машиной цвета которой поди разбери парочка дешевых скутеров, а за этим все паровозиком тянется человека четыре парнишь нашего возраста. Из машины выходит лысый мужичек, наверно он чуть старше меня, но не намного – отсутствие волос старит, и еще человека три с разными стрижками.
Я оборачиваюсь к своим друзьям которые сидят на лавке, а я стою немного впереди них и говорю что то вроде – поехали и тут же огребаю скользящий удар в правый глаз.



Мне разбили бровь, нос болел еще пару недель, без боли я не мог завязать свои новые поддельные конверсы. Мои обтягивающие джинсы стали еще более модными благодаря десятке новых дыр на коленях, боках. Я так и не нашел свою белую коронку от одного из моих резцов, которую мне поставили после того как в детстве выбитый качелью зуб вырос очень кривым и плохим. Она просто пулей вылетела куда то в траву и исчезла там. Их было больше, вполне возможно, что они были и пьянее нас, но нам попались на диво честные оппоненты, никакого битья ногами лежачих, никакого два на одного, чистые кулачные дуэли один на один, без всяких сексуальных игрушек для предварительных ласк в виде кастетов и бит. Было весело - целая очередь из их кампании по одному подходила попинать каждого из нашей пятерки, мы были тоже хороши и пинали их с не меньшим пылом. И пусть стоматолог выставил мне кругленький счет, пусть я с трудом подымался на высоту своего третьего этажа, пусть нос периодически кровоточил сам по себе, а в магазинах на мое покрытое синяками лицо смотрели с призрением. Пусть знатная часть асфальтного настила того парка покрылась таким количеством нашего красного сока, который будучи сданным в какой ни будь донорский центр мог спасти несколько жизней Плевать. Подобные вещи, подобные драки под «Fucking In The Bushes» песни исполненной в 2000 году нашей эры группой «Оазис» запоминаются на всю оставшуюся жизнь, сколько бы её там не осталось…